Пленники Орсы

– Что это?

– Дископлан, о котором я вам рассказывал.

– И он летает?

– Да.

– Можно подойти поближе?

– Пожалуйста…

Подойдя поближе, Аверьянов и не предполагал, что истинные размеры дископлана, окажутся такими внушительными…От вершины, которая была выше трехэтажного дома и похожая на идеальный круг, отходил меньший, суживающийся к низу… В нем виднелись круглые окна, а снизу, под опорами, были начертаны полосы, образующие прямоугольник… "Люк, – догадался Аверьянов. – Какая же сила может поднять эту громадину?"

– Когда-нибудь, вы и это узнаете… – подсказал Чирин.

"Он определенно читает мои мысли…" – снова пронеслось в голове у Аверьянова.

– Не думайте ничего лишнего, – продолжил Чирин, – любой на вашем месте задал бы такой вопрос… А сейчас нам пора пообедать… Прошу вас, Михаил Юрьевич!

И в туже минуту дископлан исчез.

– Он что, невидимый? – вырвалось у Аверьянова.

– Да, Михаил Юрьевич! Это нормальное его состояние. Он виден только в полете… Я специально для вас снял с него защиту, чтобы вы смогли увидеть его истинные размеры…

– А если человек, не видя дископлана, наткнется на него?

– Этого никогда не случится! Повинуясь мощному излучению, человек всегда обойдет его стороной… Потом, как-нибудь, я объясню вам все более подробно, а сейчас пойдемте – нас уже ждут!

В большой комнате, стоял огромный стол, накрытый белой скатертью, с приставленными по бокам, простыми стульями… "Двенадцать, – насчитал Аверьянов. – Неужели здесь столько народа?" В комнату вошла молодая женщина и трое детей, разного возраста. Женщина была молода, одета, как настоящая курсистка, а белые, длинные волосы красиво оттеняли ее смуглую кожу. "Красивая. Ей, вероятно, лет – тридцать! – одобрил он выбор Чирина. – А глаза темные и у всех одинаковые…"

– Позвольте, Михаил Юрьевич, представить вам мою супругу и наследников! – провозгласил Чирин.

– Надежда Осиповна! – мило улыбаясь, представилась жена Чирина, а затем выставила на передний план детей: – Это наша старшенькая – Мая; это – Виктор; а это самый младшенький – Мишутка!

– Аверьянов Михаил Юрьевич! – расшаркался перед всеми Аверьянов.

– Ну, что ж, приступим, господа? Или быть может, товарищи? – пошутил Чирин. Он уселся во главе стола и жестом пригласил Аверьянова сесть рядом… Надежда Осиповна с сыновьями села по правую руку от мужа, а Мая подсела к Аверьянову. "Мае наверное лет двенадцать, Виктору – лет десять, а Мише – лет пять, как и моему Юрке…" – думал Аверьянов, разглядывая детей.

– А вот и Лю! – прервав его размышления, воскликнул Чирин.

В зал с подносом вошел китаец. Он ловко поставил его на стоящий у окна столик, снял с него большую супницу и поставил ее посредине стола.

– Познакомься, Лю! – представил китайцу Аверьянова Чирин. – Это твой новый сосед – Аверьянов Михаил Юрьевич!

– Лю Фан! – поклонился китаец и протянул Аверьянову свою руку.

Аверьянов с интересом взглянул на него и пожал протянутую руку.

– С выздоровлением, офицера! – расплылся в белоснежной улыбке Лю – Фан.

– Не зови его так… – вмешалась Надежда Осиповна.

– А как? Можно я его буду звать – капитана или Юриц?

– Можно, – расщедрился, довольный Чирин.

– Вот и хоросьо… – снова разулыбался Лю и и сдвинув поднос, стал доставать из столика посуду.

Аверьянов с интересом уставился на него, а затем спросил:

– Он давно у вас?

– Давно. – охотно пояснил Чирин. – На десятилетие, после заключения с японцами Портсмутского мира, Порт-Артур и Дальний перешли к ним? Тогда японцы, на радостях, устроили показательные соревнования по борьбе джиу-джитсу… Молодой еще Лю-Фан тогда победил их чемпиона, а они вместо награды захотели его казнить! Пришлось вмешаться…

– Азиаты… – вырвалось у Аверьянова, с уважением поглядывающего на китайца.

– Они не знают джиу – джитсу… – согласился Лю, ставя перед каждым тарелки.

– Это самый добрый, самый честный и самый преданный человек… – подчеркнула Надежда Осиповна. – Вы уж, батюшка, поласковее с ним… Он и вас полюбит!

– Постараюсь, – пообещал Аверьянов.

– Да, кстати, Михаил Юрьевич, а как вы насчет водочки? – поинтересовался Чирин.

– Не откажусь, Виталий Андреевич! После того, что было – сам Бог велел! – согласился удивленный Аверьянов.

– Вот и славно… Лю! Голубчик, – позвал китайца Чирин, – принеси нам, пока суть да дело, водочки и закусить чего-нибудь…

– Сицяс! – кивнул китаец и вышел из комнаты.

Обед удался на славу… Все блюда, приготовленные Лю, оказались очень вкусными и аппетитными, не хуже, чем у петербургских рестораторов довоенного времени…Когда Аверьянова под конец трапезы разморило, Чирин спросил:

– Вы курите, Михаил Юрьевич?

– Когда-то курил… Но в данных обстоятельствах… Это огромный дефицит!

– Позвольте… – Чирин встал, подошел к шкафу, открыл его и перед изумленным взглядом Аверьянова, предстала настоящая коробка гаванских сигар.

– Вы чародей! – только и смог он произнести.

Они закурили и стали молча наблюдать за приборкой посуды, которой занялась Надежда Осиповна, вместе с Лю. Когда все было убрано, Надежда Осиповна обратилась к ним:

– Вам больше ничего не нужно?

– Спасибо, Нея! Разве что, по чашечке кофе? Как вы, Михаил Юрьевич?

– Я поражен вашему изобилию, – ответил Аверьянов, – но от чашечки не откажусь… Таких подарков от жизни, я давно не получал.

– Вот и договорились… Две чашечки кофе! Пусть приготовит Лю, а ты, если тебя не затруднит, принеси бумагу и чернила?

Надежда Осиповна, согласно кивнула головой и вышла из столовой. Аверьянов спросил у Чирина:

– Вы как-то странно назвали свою жену – Неей? У нее двойное имя?

– Это у нас ласкательное… – пояснил Чирин. – Между собой. Она тоже изредка называет меня сокращенно – Чир!

Вскоре вернулась Надежда Осиповна. Чирин взял из ее рук бумагу, чернильницу с ручкой и все это поставил перед Аверьяновым:

– Чтобы ваша жена нам поверила, напишите ей письмо, – пояснил он, – что-нибудь хорошее…

– Что-нибудь нежное… – добавила Надежда Осиповна.

Аверьянов сосредоточился, а затем, взял ручку и стал быстро-быстро что-то чиркать по бумаге…

Нежданная гостья

Ольга молча глядела на спящего Юрку, а разные неутешительные мысли прочно засели в голове, не давая ей и минуты для расслабления… Уже четыре года не было вестей от Михаила, а она так отчетливо помнила и их последний день, и последующую за ним пустоту, и полную неизвестность… Тогда, поздно вечером, к ним зашел полковник Арцыбашев и они, вместе с Мишей ушли в дождь…Она знала, куда они ушли… В последнюю ночь Миша признался ей, что группа офицеров собирается на Урал с благородной целью – освободить царя, а затем вместе с ним возглавить движение за освобождение страны от большевизма… В последствии пронесся слух, что царь и вся его семья расстреляны в Екатеринбурге… Потом ее несколько раз приглашали на Гороховую, выпытывали – где Михаил? Потом еще раз, после убийства Урицкого… Потом расстрелы, расстрелы… Даже Гумилева не пожалели… Потом в ее квартиру подселили работника ВЧКа Семена Зотова с семьей… После их подселения, Ольге осталась одна большая комната, но она на судьбу не жаловалась – была работа, которая позволяла ей кое-как выкручиваться… Сперва она работала секретарем-машинисткой в Смольном, а затем старый товарищ дяди пригласил ее поработать у него в магазине и она согласилась… Теперь они с Юркой, по крайней мере, куском хлеба были обеспечены… Днем она работала, а вечерами давала уроки музыки дочерям Зотова: Даше и Маше… За это, супруга Семена, Ефросинья изредка потчевала ее с Юрой своими выпечками… Вообще – то, Зотовы, как соседи – люди были неплохие и Ольга спокойно чувствовала себя за их спиной… А совсем недавно, случилась еще одна неприятность – ее лучшая подруга Верочка Струве забеременела, но что-то пошло не так и она попала в больницу… Это была уже беда… Ольга могла вытерпеть все: лишения, унижения, все катаклизмы мира не могли бы поколебать ее волю, но отсутствие дорогого человека, с которым можно было, поделится самым сокровенным, последним – выбивало ее из колеи… Сегодня нужно было съездить к ней, в Мариинский родовспомогательный дом имени Шредера, куда ее поместили… Директора дома Личкуса, она знала еще с тех времен, когда рожала Юрку и думала, что с его помощью, она чем-то поможет Вере…

В коридоре раздался звонок. Потом послышались шаги Ефросиньи и звук открываемой щеколды. Ольга подошла к двери и прислушалась.

– Здесь проживает Ольга Владимировна Аверьянова? – спросил женский голос.

– Да… Вот сюда… Первая дверь направо. – ответила Ефросинья.

Ольга распахнула дверь, навстречу незнакомой гостье, и сразу встретилась глазами с соседкой.

– К тебе… – буркнула Ефросинья, и гордо подняв голову, демонстративно прошла в свои комнаты…

А перед Ольгой предстала приветливо улыбающаяся молодая блондинка, с интересом рассматривающая ее…

– Проходите, пожалуйста! – посторонилась Ольга, пропуская гостью в комнату. Затем пододвинула к столу стул:

– Присаживайтесь… – и села напротив, – Я вас слушаю?

Незнакомка плотно прикрыла за собой дверь, проверила ее плотность, и затем села на предложенный Ольгой стул.

– Ольга Владимировна! – начала незнакомка, – Вы сильно любите своего мужа?

– Что за вопрос? – встревожилась Ольга, – Где он? Что вы о нем знаете? Он убит?

– Нет, нет… Успокойтесь, он жив и здоров! Передает вам привет.

– Где же он?

– Далеко. Он просит вас приехать к нему. Вы готовы?

– Так сразу… А кто вы? Почему я должна вам верить?

– Мне можете не верить, а вот этому, возможно…

Незнакомка достала из сумочки, сложенный вчетверо листок бумаги, и протянула Ольге. Та взяла листок, развернула его и увидев буквы, написанные рукой Михаила, разрыдалась…

– Тише, тише… – взволновалась незнакомка, – вас могут услышать…

Ольга, сдерживая рыдания, достала из кофты носовой платок и вытерла слезы:

– Простите, нервы…

– Ничего, ничего… С каждым бывает… Вы прочитайте…

Ольга распрямила скомканное письмо и уткнулась в него… "Милая Оленька! – писал Михаил, – Все разрушено, старое уже не вернешь… Я встретил людей, которые нам могут помочь в этой непростой ситуации и сделать в будущем нашу жизнь счастливой! Верь им! Они хотят нам добра и надеюсь, что так и будет… Целую тебя и Юрку крепко, крепко… Твой Михаил!"

Ольга, прочитав письмо, медленно подняла глаза на незнакомку:

– А кто это – они?

– Я и мой супруг! Извините, я не представилась… Чирина Надежда Осиповна!

– Да, конечно… Ну, а меня вы знаете… Что я должна делать?

– Собираться. Возьмите самое необходимое… Подготовьте сына, а соседям можете сказать, что приезжала родственница из Тулы от дяди… Мол, он приглашает вас к себе и вы решили уехать… Ровно в шесть я за вами заеду – будьте готовы! Записку уничтожьте… Меня не провожайте…

Чирина резко встала и вышла из комнаты. В коридоре звякнула щеколда замка и хлопнула дверь. В комнату сразу вошла Ефросинья.

– Оль, кто это у тебя был? – спросила она.

– Племянница из Тулы… – как можно спокойнее, ответила Ольга.

– А чё плакала?

– Дядя весточку прислал… Вспомнила юность, ну и всплакнула… Приглашает к себе – он дело открыл! Ему нужны свои люди.

– Ну, а ты?

– А что мне делать, Фрося? Надо как-то жизнь устраивать… А здесь, что? Ни мужа, ни семьи, а Юрке родные души нужны! Уеду я, Фрося! Сегодня же и уеду! Вот племянница вечером заедет и в дорогу…

– Так сразу? Ты бы подумала еще… Хотя, родные везде родные…

– Фрося! – обратилась к соседке Ольга, – Я сейчас сбегаю к Николаю Матвеевичу, рассчитаюсь… А ты не могла бы за Юркой присмотреть – проснется, возьми его к себе?

– Не беспокойся, Олечка! Пойду, на дорожку тебе оладушек напеку. – Ефросинья вышла. Ольга взяла со стола записку Михаила, сунула ее в карман кофты и вышла за ней следом. На кухне Ефросиньи не оказалось. "Наверное, прошла к девчонкам… – подумала она." Спички она нашла на полке, зажгла одну и подожгла записку над раковиной. Когда огонь достиг ее пальцев, она бросила догоравшие остатки записки под кран и включила воду.

– Ты че тут делаешь? – спросила, вошедшая на кухню Ефросинья, – Палишь че?

– Бумажки разные, ненужные… – пояснила Ольга и вернулась к себе. Ефросинья подошла к раковине и увидела, у самого отверстия, маленький кусочек несмытого пепла… Она задумалась, а затем вернулась к себе. Прикрыв плотно дверь, она подошла к висящему на стенке телефону и сильно крутанула ручку:

– Алле… – попросила Ефросинья, когда ответила телефонистка, – Девушка, мне дежурного на Гороховой… ВЧК…

Сразу же ответили:

– Дежурный Агапов слушает!

– Слушай, Мишка! Это Ефросинья, жена Зотова… Срочно позови моего… Скажи, срочно… Понял?

Ефросинья вцепилась в трубку и ждала, пока в ней не раздался знакомый голос Семена:

– Ну что там еще? Чего звонишь, Ефросинья?

– Сема, слушай меня внимательно… К нашей Ольге приехала племянница, говорит из Тулы… Резкая такая…Да, не перебивай ты меня… После нее, Ольга сразу решила уехать к дяде в Тулу…А когда племянница ушла, она плакала и что-то жгла на кухне… Чует мое сердце, она получила письмо от Михаила! Можа, он где – то здесь? Племянница обещалась вечером зайти за ней…

– Молодец, что позвонила – разберемся! О звонке ко мне – молчок, а я как только освобожусь, приду… Жди.

Услышав гудки, Ефросинья повесила трубку.

Ольга вернулась к полдню… Кутасов, конечно, опечалился, но вошел в ее положение и подарил на дорогу кусок сахара… Еще попросил передать дяде привет и пожелал счастливой дороги… Хороший человек! В больнице ей сказали, что Личкуса сегодня не будет, а Верочка лежит в реанимации и без разрешения главного к ней никого не пустят… Что ж, придется придти еще и завтра…

Дома ее уже ожидала Ефросинья, как будто заранее знавшая, ее время появления… Она сразу же предупредила:

– Юрка у нас… Не трожь его – пусть с девчонками поиграет! Я подумала, дорога дальняя, неизвестная – тебе отдохнуть не помешало бы… Переспи часок, другой… А я тут присмотрю… Ты как?

– Даже не знаю, Фрося! Собираться надо…

– А что тебе собирать? Одного чемодана хватит… Поедешь, осмотришься, а уж потом приедешь за остальным. Здесь, сама знаешь, ничего не пропадет. Твоя племянница, когда заявится?

– Обещалась к шести.

– Ну вот… Еще уйма времени – отдохни!

– Хорошо. Спасибо тебе за заботу, – поблагодарила Ольга соседку.

Проснулась она, когда ходики показывали двадцать минут шестого. Ольга потянулась на диване и прислушалась… В средней комнате у Зотовых слышался приглушенный говор, затем раздался чей-то смех… "Гости, – догадалась она, – пора вставать." Она быстро встала, прошла на кухню, сполоснула лицо и вернулась обратно. Наскоро обтершись полотенцем, она причесалась у старого трюмо и направилась к Зотовым.

У них в комнате, возле самовара, сидели: муж Ефросиньи – Семен; его напарник по работе и Ефросинья.

– О-о-о… Ольга Владимировна! – поприветствовал ее Семен, – Проходи, соседушка! Присоединяйся к нам – чаи погоняем! Мы с другом забежали на минутку, а Ефросинья, вишь, пирогов напекла…

– Здравствуйте, Семен Андреевич! И вам, Миша, здравствуйте! – поздоровалась Ольга. – Я на минутку… Хочу Юру у вас забрать.

– Я сейчас… – встряла Ефросинья и вышла из комнаты.

– Я тоже пойду… Нужно Юру собирать, – попыталась выйти и Ольга.

– Куда ваш сын денется, Ольга Владимировна? – Семен схватил ее за руку и с силой усадил на место Ефросиньи. – Ему с девчонками интереснее… Присаживайтесь, нам есть о чем с вами потолковать…

– Извините, Семен Андреевич! Нам нужно с Юрой собираться, скоро в дорогу…

– Слышал, слышал… – улыбнулся Семен, – значит, к дяде в Тулу?

– Да, к нему. – подтвердила Ольга.

– А как зовут вашего дядю? – поинтересовался снова Семен.

– Свешников Алексей Петрович.

– Правильно, Ольга Владимировна! Только маленькая неувязочка получается – никакого дяди у вас в Туле нет!

– Как это нет? Есть! – решительно заявила Ольга. – И не смотрите на меня так, будто я вам гадость какую-то сделала…

– Хуже… Вы врете, гражданка Аверьянова, сотруднику ВЧК, а это уже не соседские дела, а помощь контрреволюции… Ваш дядя – Свешников Алексей Петрович, в двадцатом бежал с белыми из Крыма, а сейчас, по нашим сведениям, проживает в Болгарии…

В коридоре послышался дверной звонок.

– А вот и племянница… – насмешливо прокомментировал Зотов. – Ефросинья, иди к детям! А ты, Агапов, встречай гостью!

Агапов вышел из комнаты, но вскоре вернулся, конвоируя впереди себя Чирину.

– Значит, племянница? – самодовольно улыбнулся ей Зотов. – Присаживайтесь, гражданка! У вас документы есть?

– Да. – Чирина села на стул, положив сумочку себе на колени. Зотов вырвал ее у нее из рук, раскрыл и достал оттуда документы.

– Так… Чирина Надежда Осиповна, проживающая в городе Хабаровске… – раскрыв паспорт, удивился Зотов. – Как же вы, гражданочка, очутились здесь? А говорили – из Тулы?

И тут Ольга увидела, как у Чириной изменился взгляд… Цвет ее зрачков, со спокойно-темного, вдруг превратился в холодно-серый… Чирина уставилась на Зотова и тот, моментально обмяк… Документы выпали из его рук, а сам он повалился на пол… Чирина развернулась и также пристально посмотрела на Агапова. Тот, выронив наган, упал у входной двери…

– Где сын? – спросила Чирина, поднимая сумочку и документы.

– В той комнате… – еле проговорила Ольга, потрясенная происходящим.

– Пойдемте быстрее… Нам надо спешить – извозчик уже у подъезда!

Они вместе зашли в соседнюю комнату. Юрка, увидев мать, бросился к ней…

– Пойдем, Юрочка! Девочки, сейчас мы соберемся, а потом попрощаемся… Мы сейчас, Ефросинья… – сбивчиво говорила взволнованная Ольга, пятясь к выходу.

Ефросинья настороженно, ничего не понимая, взглянула на оставшуюся в комнате Чирину, и внезапно, вместе с детьми, упала у дивана.

Из подъезда вышли две женщины. Одна несла чемодан, а другая вела за руку мальчика, лет пяти. Они сели в пролетку, поджидавшую их у дома.

– На Елагин… – сказала блондинка и экипаж быстро помчался вперед.

Переполох на Гороховой

Семен мутными глазами уставился на свисающий с потолка абажур и пытался понять, что происходит? Он беспомощно переводил свой взор с одного угла комнаты на другой и вдруг его осенило: "Контра? Где – же она?" От этой мысли, как-будто сразу в голове просветлело… Семен вскочил на ноги и сразу увидел распростертого на полу Агапова. Из-зо всей силы, он ударил его сапогом в бок:

– Вставай, сволочь! Где эта, сука?

Агапов, по привычке, моментально вскочил и уставился бессмысленным взглядом на Зотова.

– Где, я спрашиваю, эта сука? – повторил Зотов.

– Ах, эта… – Мишка рассеяно водил глазами по комнате. Потом подобрал с пола наган, снова сел на пол и пополз к столу.

– Совсем сбрендил… Ага, ждет она тебя под столом… – махнул на него Зотов и позвал: – Ефросинья! Ефросинья!

Никто ему не ответил. Он забежал в другую комнату и увидел лежащих на полу своих девчонок, а рядом распростертую Ефросинью. Зотов, первым делом, растормошил детей, которые, придя в себя, увидели лежащую мать и сразу же заревели…

– Цыть… – прикрикнул на них Зотов, видя, что Ефросинья заморгала глазами. – Жива ваша мать… Ефросинья? Где они, эти бабы?

– Ой, Семенушка! Не знаю, ничего не помню…

– Ладно, никуда они не денутся… Запомнят, стервы, Семена Зотова… – он громко крикнул: – Мишка!

На пороге моментально появился Агапов.

– Срочно в ЧК, – распорядился Зотов.

В ЧК среагировали мгновенно. Вся оперативная часть была поднята на ноги; вокзалы и выезды из города оказались под присмотром сотрудников; особое внимание обратили на артели извозчиков и посетителей парка. И усилия чекистов увенчались успехом – к утру, камеры для задержанных были переполнены. Зотов, не спавший всю ночь, поочередно допрашивал задержанных…

– Что вы делали на Елагином острове? – спрашивал он, доставленного из парка, странного типа.

– Понимаете, я поэт! – отвечал тип. – Я люблю читать стихи вслух. Поэтому, приезжаю в парк, когда народа очень мало и в свое удовольствие кричу тексты сочиненных мною стихов… Тогда сразу выясняются недостатки моих произведений…

– Послушай ты, поэт недорезанный! – перебил его Зотов. – Кричать ты будешь, когда я займусь тобой всерьез… А сейчас отвечай: что ты видел там около семи часов вечера?

– Сияние… – мечтательно произнес поэт, – У меня даже родились строки… Послушайте…Гул судьбы и божья колесница, вопреки ветрищам в высь стремится…

– Что ты плетешь? Какая колесница? – взорвался Зотов. – Говори по существу или я брошу тебя в камеру, а гул твоей судьбы будет решать революционный трибунал!

– Извините, господин комиссар! – пошел на попятную поэт. – Это я образно… Я видел только, как из чащи поднялась какая-то штуковина, похожая на большую тарелку…

– И улетела в сторону востока? – съязвил Зотов.

– Да. Примерно в ту сторону… Вы тоже видели?

– Ни хрена я не видел… – снова взорвался Зотов. – Агапов, ко мне!

В дверь вскочил Агапов.

– Что случилось, Семен Васильевич?

– Уведи этого придурка… И запомни: всех, кто будет утверждать, что видел чашку, миску или тарелку – ко мне на допрос не пускать! Это уже пятый сумасшедший, который говорит об этом… Кто там еще?

– Нашли извозчика, который их подвозил.

– Тащи его сюда.

Агапов вывел поэта и впустил в кабинет извозчика.

– Ты, дурья башка, хочешь под расстрел пойти? – закричал на него сразу Зотов. – Решил контре помогать? Возишь их по Питеру?

Перепуганный извозчик заклялся и забожился, что он и предположить не мог, что эти женщины могли оказаться контрреволюционерами, да еще с мальчиком…

– Куда ты их отвез, сволочь? – добивался Зотов.

– До Елагинского моста… – робко пролепетал извозчик. – А дальше они сами… Перешли мост и по тропинке пошли в чащу…

Зотов понял, что с этого извозчика больше выжать ничего не удастся, позвал Агапова:

– Мишка! Этого в камеру – завтра разберемся! Сегодня уже сил нет… Пойду домой – отоспаться надо… Ты тоже не задерживайся…Завтра продолжим.

Дело, начатое вчера, в виду своей бесперспективности, было закрыто… Последним актом этой эпопеи была телефонограмма, посланная во все губернские и уездные ЧК. Там говорилось, что разыскивается некая Чирина Надежда Осиповна, проживающая в Хабаровске, имеющая особые приметы: блондинка, 30 – лет, правильные черты лица, глаза с темными зрачками… При обнаружении – задержать!

Вечером, того же дня, Зотов срочно был вызван к старшему следователю Петроградской ЧК Токаревой. Ее он знал еще по службе в 6-ой армии, где она была следователем военного трибунала и поэтому, в любом вопросе, возникающем в процессе работы, мог рассчитывать на ее поддержку…

Токарева была в кабинете одна. Увидев, входящего Зотова, она махнула на стоящий перед столом стул, продолжая что-то писать… Зотов сел. Токарева дописала какую-то бумагу и отложила ее в сторону. Затем достала из верхнего ящика стола папиросу и обратилась к Зотову:

– Зотов, у тебя спички есть?

– Да, конечно, Александра Николаевна! – Зотов достал из куртки коробок и положил его на стол. – Вот, возьмите… Можете себе оставить, у меня в отделе еще есть…

– Спасибо… – и она затянулась крепким дымом папиросы. – Ну, рассказывай, что там у тебя?

– Вы о происшествии в моей квартире? Я уже и сам не знаю, что там было?.. Сотрудники посмеиваются, а мне не до смеха…

– Наслышана… Теперь ты понимаешь, на какие уловки идет враг, чтоб выставить нас в невыгодном свете? Вы с Агаповым чай пили?

– Да, Александра Николаевна!

– Ну, вот…Подсыпала она вам что-то… А вы сразу: непонятка? Всему есть объяснение! Ты, помнишь, когда я работала в трибунале?

– Конечно, Александра Николаевна! Я же там рядом был…

– Так вот… Приходит к нам один дед и жалуется… Мол "нечистая сила" все его зерно из амбара вынесла… А мы тогда издали приказ о реквизиции зерна у населения для нужд армии… И вот, представь себе, этот махровый кулачище, просит защиты у Советской власти от Советской власти? Как тебе?

– Да, дела… – не понимая, к чему клонит Токарева, промычал Зотов и на всякий случай спросил: – А что сталось с дедом?

– Как, что? – удивилась Токарева. – Расстреляли, как «контру», клеветавшую на Советскую власть и бросающую тень на славных бойцов нашей Армии… Такая же кара должна настигнуть твою "сучку"…

– Да я, не против, но где ее теперь найти?

– Есть шанс… – подмигнула, улыбаясь Токарева. – Я сразу о тебе подумала… Как у тебя с семьей?

– Слава Богу, все живы и здоровы.

– Ты что же, товарищ Зотов, в Бога веруешь?

– Что вы, Александра Николаевна! Присказка такая…