Весталка

– Ну что, Весталочка, – ухмыльнулся порочный мужчина. – Теперь ты моя.

Его злобный, звериный оскал заставил сердце уйти в пятки. Я едва не потеряла сознание, и только догадки о его последующих действиях заставляли меня держать себя в руках, и особенно – в чувствах. Нет, не бывать этому! Ни за что!

Руки мужчины стали бессовестно бродить по телу, после чего принялись стягивать тунику с плеча. И тут я закричала так, что, без сомнений, поставила на уши весь город.

Последовал удар по лицу, и остаток крика застрял в горле. Сглотнув кровь, что стремительно заполнила рот, я продолжила кричать с удвоенным рвением.

Нападавший стал озираться по сторонам и, видимо что-то найдя, немного отошёл от меня и наклонился. Послышался звон металла, и голос мой дрогнул.

– Ещё раз завопишь – пожалеешь!

Он навалился на меня грузным телом, и я лишь чудом смогла спихнуть его с себя. Снова послышался звонкий удар падающего предмета. Стремглав направившись к выходу, я вновь потерпела неудачу. Нападавший цепко схватил меня за ногу, так что, запнувшись, я ничком упала на землю, предательски не успев выставить руки перед собой. Нос познал жуткую боль, встретившись с дорожными камешками.

В глазах потемнело, а по ушам прошёл неприятный звон. Смятение длилось недолго, ведь через мгновение меня пронзила адская боль, которая приглушила все остальные недуги. Я почувствовала, как со спины выдернули инородный предмет, который, по ощущениям, пронзил меня насквозь (что было лишь небольшим преувеличением, как выяснилось после).

Я попыталась встать, но ноги подкосились, в ушах до сих пор звенело, но, прислушавшись, я смогла различить звук падающего тела, что подняло пыль на пару сантиметров ввысь, и последующий за этим глухой и тяжкий стон.

– Девушка, с вами всёв поряд… – некто, пытавшийся помочь мне подняться, не договорил фразу, так как сам полетел на землю.

Я чудом не упала с ним, а может быть дело было именно в том, что человек успел вовремя отпустить мой локоть, чтобы не потащить за собой наземь. За это я была крайне благодарна ему: не хотела вновь оказаться на твердых камнях с и так нарастающей дикой болью. Над ним восседал мой преследователь, но вскоре они поменялись местами. Завязалась драка не уступающих друг другу в силе мужчин, и я, как дура, лишь стояла и завороженно смотрела, пока меня не окликнули.

– Бегите! Я его задержу. – Человек откашлялся, выбивая руку нападавшего со своей шеи.

Я развернулась и, наступив на что-то твёрдое, опустила глаза: под ногой находился кусок арматуры, сантиметров на пять испачканный в чём-то темном. Осознав, что этот кусок стали и послужил орудием маньяка, я отпихнула его подальше, чтобы мужчина не воспользовался им вновь, только уже на моем спасителе. После сего действия я поспешила в храм (насколько это было возможно, конечно, с моим-то ранением). По дороге мне никто не встретился.

Только воспоминания о тёплом, пленительном огне держали меня на ногах. Сама не знаю как (очевидно, лишь с помощью самой Богини), но я всё-таки добралась до алтаря. Оглядевшись и осознав, что в зале никого нет, я закрыла глаза и погрузилась в глубокий сон.

Селена

– Фелиция! – с ужасом проследив за кровавыми следами, я наткнулась на подругу, которая лежала в лужи крови возле самого очага.

Рука её тянулась к алтарю. Тело не двигалось.

Немая паника захлестнула меня с головой – я не могла пошевелиться, и лишь взглянув на огонь, пришла в себя. Пламя возросло в два раза, оно яростно металось и бушевало.

Но почему?

Неужели сама богиня спустилась к нам и явила свой гнев?

Я вновь посмотрела на подругу: лицо мертвенно бледное, никаких признаков жизни, а крови на полу слишком много…

Какая-то неведомая сила подтолкнула меня к Фил – я повиновалась и, опустившись на колени, дотронулась до ее шеи. Удивительная картина открылась мне: пламя стало прежним, огонь утих и смиренно колыхался в очаге. Мертвую тишину нарушил кашель на полу.

«Ее ещё можно спасти! Что же мне делать? Брать ее на руки с глубоким ранением очень опасно, но оставить ее одну и побежать за помощью я тоже не могу. Боюсь, что, когда вернусь, обнаружу бездыханное тело. Нет! Надо действовать!»

Обдумав всё и приняв решение, я осторожно подняла Фелицию и сломя голову выбежала из храма. Немного отдышавшись, я стала озираться по сторонам.

«Куда? Куда мне идти?»

Взяв себя в руки, я помчалась в противоположную сторону от нашего дома: к самому Понтифику (так как именно в его покоях всегда есть целитель).

Передо мной предстала Регия, увидев которую, я выдохнула с облегчением. Расстояние хоть и было небольшим, но тяжёлый груз в виде подруги заставил изрядно попотеть.

Над входом невооружённым глазом можно было заметить декоративные детали из терракоты, что придавали зданию изящество и величие. Шесть массивных колонн также прибавляли невольное восхищение.

Подошла ко входу. К великому счастью, дверь оказалась не заперта и, пнув ее ногой, я внесла подругу в священные покои. Понтифик сидел за столом и заполнял бумаги, что кучкой лежали перед ним. Отвлекшись на внезапных поздних гостей, он застыл, а с пера в его руке стекали чернила, оставляя темные следы на белоснежном мехе под ногами.

Не задавая вопросов, что были излишни в данной ситуации, верховный жрец поднялся с прирождённой грацией и плавными, но достаточно стремительными движениями обогнул комнату, направившись к другой двери. Жестом привлекая меня к себе, он на ходу достал ключ и молниеносно открыл представшую перед нами запертую преграду.

Белый длинный коридор с удивительной точностью напоминал конструкцией тот, что был в доме Весталок, однако позолота на стенах ясно давала понять разницу наших положений.

Войдя в просторную комнату, что находилась в южной части, мы дошли до самого конца, и остановились, как мне сначала показалось, у стены. Понтифик с лёгкостью отодвинул преграду, и только теперь стало понятно, что перед нами висела огромная занавеска цвета слоновой кости, которая закрывала не видимую ранее глазом остальную часть комнаты.

За занавесками я успела заметить несколько кроватей с белыми простынями и женщину маленького роста, что с удивительной силой (при ее-то телосложении) перехватила подругу и утащила вглубь. Сцена была немая: никто и слова не проронил, пока я находилась в Регии. Понтифик задёрнул занавески перед самым носом, так что я осталась ждать по другую сторону, в полном одиночестве.

Только сейчас, когда подруга находилась в опытных руках целителя, я разрешила себе немного расслабиться и оглядеться по сторонам.

В самом центре прямоугольного помещения находился круглый алтарь, возле которого возвышалась мраморная статуя могучего мужчины, держащего в руке копьё. Лицо его обрамляла густая, пышная борода, а курчавые локоны волос волнами спадали на могучий лоб из-под массивного коринфского шлема.

«Вот это мужчина!»– пронеслось у меня в голове, и я невольно дотронулась до статуи рукой.

За спиной могущественной фигуры были развешаны бронзовые щиты, коих я насчитала 12, и на такое огромное количество защиты всего одно орудие –длинное железное копьё с крючкообразным концом. Щиты были одинаковые: выполненные в форме эллипса доспехи с впадинами на боках, овалом по центру и идентичными орнаментами.

И всё же один из них определенно обладал некой могущественной силой.

Я заворожённо подошла к четвёртому по счету щиту и уже было потянулась, чтобы снять и примерить его, однако рука, что опустилась мне на плечо, заставила содрогнуться и, кажется даже, мгновенно поседеть.

– Мы находимся в святыне Марса, – голос Великого понтифика казался отстранённым, как если бы он говорил это скорее себе, чем мне. – Бог войны является главным защитником государства как военной державы. Полководцы, отправляясь на войну, всегда первым делом идут в святилище бога просить его помощи против врагов; они дотрагиваются до его щита и копья, повешенных над жертвенным алтарем, и громко произносят «Бодрствуй, Марс!»…

Из длительного рассказа старика (который, к слову, ненадолго отвлёк меня от произошедших событий, за что надо отдать ему должное) я узнала, почему щитов было так много: один из них – анкил – упал с самого неба, а потому был священен и считался залогом непобедимости горожан. Остальные одиннадцать щитов были изготовлены по приказу царя как точные его копии, чтобы подлинный не был украден врагами.

Будто только сейчас осознав, с кем говорит, понтифик резко отдернул руку, которая всё это время лежала на моем неподвижном плече, оставив легкий влажный отпечаток. Лицо исказило едва заметное пренебрежение, однако я смогла его уловить и задаться вопросом, каковы же его истоки. Неужели он так и не смог простить мне «распутный» церемониальный танец?

Взгляд в мгновение переменился, мужчина, опомнившись, сжал руки и откашлялся.

– Весталка поправится. Ранение глубокое, но органы чудом не задеты. Ты можешь объяснить, что произошло?

Мне и самой очень хотелось знать!

Я лишь вздохнула, сказав, что не имею ни малейшего понятия. Пересказав предшествующие события, я была отпущена домой. К сожалению, мне не разрешили остаться с Фелицией, так как той нужен был полный покой.

На следующий день жертва нападения уже пришла в сознание и могла рассказать о случившемся.

Фелиция

Кошмар преследует меня снова и снова. Я никак не могу убежать. Каждый раз ОН догоняет меня и вонзает в спину то кинжал, то ножницы, а то и вовсе голыми руками разрывает плоть.

Всё стихает, через закрытые веки проникает яркий свет. Глаза слипаются, никак не получается их открыть. Ощущаю тепло левой рукой, опускаю голову и замечаю сплетённые пальцы. Улыбаюсь.

– Селена, – говорю ослабшим голосом, после чего вновь погружаюсь в сон. Не знаю, сколько прошло времени – то ли пару минут, то ли несколько часов – но вновь придя в сознание, я встречаюсь взглядом с Селеной.

– Фелиция! – подруга нежно целует мои руки и благодарит богиню за мое спасение. – Я сама едва не умерла от переживаний возле твоей постели!

Селена была очень взволнована, а темные круги ясно давали понять, что за ночь подруга не сомкнула и глаз. Усталость во взгляде сменило долгожданное облегчение: видимо только сейчас она действительно убедилась в том, что мне больше ничего не угрожает.

Я оглядываюсь, гадая, где же нахожусь. Белые потолок и стены, белые простыни на четырёх кроватях, что стоят в метре друг от друга, образуя квадрат. Чуть поодаль большая белая занавеска, что отрезает нас от остальной части комнаты.

Проследив за моим взглядом, подруга поспешила пояснить:

– Мы находимся в Регии Верховного жреца, в святилище Марса.

После небольшой паузы она хотела что-то спросить, но осеклась и не осмелилась задать вопрос вслух. Я сразу поняла, что именно Селена хочет узнать, поэтому, после непроизвольного вздоха, начала рассказ.

***

Дело в том, что несколько месяцев назад, когда я шла за продуктами привычным маршрутом, у меня появилось странное ощущение: по телу пробежали мурашки, и спиной я почувствовала на себе пристальный взгляд. Оглядевшись, я не нашла изучающего меня человека.

Подобное повторилось и в следующие два раза, однако последний из них явно отличался: недалеко от храма ко мне подошёл некий мужчина, пытавшийся завязать разговор. Я и не собиралась заводить с ним знакомство, а потому, не промолвив и слова, поспешила удалиться.

Не знаю, почему, но этот человек произвёл на меня самое что ни на есть негативное впечатление. Нет, он не сделал ничего дурного, да и говорил вполне обычно, однако его глаза наводили на меня неописуемый ужас. Я молила богиню, чтобы не встретиться с ним снова, однако леденящий душу мужчина вновь поджидал меня, теперь уже у самой лавки. На этот раз он, окликая, подхватил меня за локоть, и здесь я уже не смогла сдержаться.

– Да как Вы смеете! Ещё раз коснётесь меня или приблизитесь хотя бы на метр – Вас казнят! Я – досточтимая жрица великой богини Весты, и Вы не имеете права обращаться ко мне против моей воли. А я Вам говорю открыто: с вами иметь дело я не желаю.

После этой тирады он отошёл на несколько шагов, не отрывая взгляда от моего лица; в глазах его проглядывался звериный блеск, от чего я стала паниковать ещё сильнее. Озираясь по сторонам, я отметила нескольких людей, что неотрывно смотрели на представленную перед ними сцену. Начали подтягиваться и другие, и только теперь мой преследователь насторожился: откашлявшись, он как ни в чем не бывало развернулся и без стеснения покинул место действия.

Больше ко мне никто не подходил, но даже на обычных прогулках я продолжала чувствовать на себе тяжёлый, длительный взгляд, а иногда и замечать высокий худощавый силуэт между ароматными яблонями и вечнозелеными оливами, или за запылёнными углами каменных домусов, выбеленных известью. До самого храма прислушивалась к различным звукам: шелест листьев кустарника, хруст ветки, тихие, едва уловимые шаги – всё это вгоняло меня в дрожь.

Каково же было облегчение, когда поставили охранника! К сожалению, защитник стоял лишь на определенной территории…

Рассказ был прерван Селеной.

– Да как же так! Ты могла… ты должна была обратиться к понтифику: он бы без лишних вопросов нашёл тебе сопроводителя! Ты никому об этом не рассказала: ни старшим весталкам, ни даже мне… – Голос стих, на глазах ее навернулись слёзы.

Я крепко сжала руку Селены, пытаясь успокоить. Объяснила, что не хотела никого тревожить, думая, что это лишь мои предрассудки, а дело, как потом окажется, на самом деле пустяковое.

Назвав меня глупой дурочкой, подруга потребовала продолжения истории, и я снова погрузилась в воспоминания.

Чуть больше недели назад, когда я вновь шла с полной корзинкой продуктов от лавки, я направлялась к дому, рассматривая глиняные амфоры, что использовались для транспортировки оливкового масла и вина. Завернув за угол, я обнаружила, что рядом не было ни души, отчего тут же начала паниковать.

И не зря.

Сзади ко мне неожиданно подкрался мой преследователь, схватил за руку и прижал к стенке. Я так испугалась, что вся оцепенела, а хуже всего то, что я не смогла даже закричать: ком застрял глубоко в горле, и никак не получалось прийти в себя.

– Боишься? – только и спросил мужчина, а душа моя ушла в пятки.

Я была в панике! Воспользовавшись своим до смерти перепуганным видом, я неожиданно для него (да и для себя самой, в прочем) выскользнула из некрепкого захвата и пустилась наутёк – пробежав второй угол, я оказалась на людной площади, где было в разы безопаснее. До самого дома я не останавливалась и, промчавшись мимо недоумевающего охранника, попала в свою комнату, после чего наглухо заперла дверь.

После предыстории я рассказала Селене, что именно произошло со мной вчера вечером. На этот раз подруга слушала, не перебивая, после чего долго не могла произнести и слова. Казалось, гнев целиком овладел ей: покраснело лицо и уши, дыхание сбилось, а глаза смотрели в пустоту с такой злобой, что у меня пробежали мурашки.

– Я убью его! – прорычала она.

Ни капельки не сомневаюсь, что этому маньяку не поздоровится, если он попадёт к ней в лапы.

– Ты – мой рыцарь на белом коне, – пронеслось у меня в голове, а может быть, фраза была произнесена вслух, я этого так и не поняла, однако после – я тут же погрузилась в мир грёз…

Селена

Я отпустила руку Фелиции, и стала наблюдать за её мирным выражением лица – видимо сон был хорошим. Удостоверившись, что кошмары покинули подругу, я позволила и себе немного вздремнуть.

Спустя некоторое время послышался шум за занавесками, который привлёк моё внимание и окончательно отогнал сон: отчётливо доносился шёпот двух споривших друг с другом человек, а ширма представляла взору два до смешного непохожих силуэта, размахивающих руками и активно жестикулирующих. Один – высокий и стройный, другой – слишком низкий и значительно шире первого.

Занавеска раскрылась, и понтифик жестом, не проронив ни слова, подозвал к себе. Пришлось повиноваться.

С его слов стало ясно, что злоумышленник успел бесследно скрыться, покинув место происшествия ещё до прибытия ночной стражи. Что же касается юноши, по-рыцарски бросившегося на защиту подруги, его состояние врачи оценивают как удовлетворительное: полученная им черепно-мозговая травма ограничилась лёгким сотрясением, которое проявляется лишь периодическими головокружениями и ноющей болью. Тем не менее он оставался под наблюдением, и врачам уже удалось стабилизировать его самочувствие, так что угрозы жизни или тяжёлых последствий не ожидалось.

Понтифик, не заметив моего смятения, всё ещё отдавал распоряжения: кого выслать в дозоры, кому поручить розыск нападавшего, ранившего Фелицию железным ломом. Но я ловила лишь обрывки фраз: перед внутренним взором вновь и вновь вспыхивал ужас, который подруга испытала и описание глаз, в которых хищно блестел безумный огонь…

Когда я вышла из святилища, у парадных ступеней меня окликнул высокий мужчина в простом плаще – это был тот самый случайный прохожий, что вчера пришёлся Фелиции настоящим спасителем. Лоб его был перевязан, губы – разбиты. Должно быть, он покинул храм Эскулапа, где ему оказывали помощь, чтобы узнать о состоянии пострадавшей.

– Мне сказали, она жива, – с облегчением выдохнул тот и протянул сложенный вчетверо клочок пергамента. – Нашёл рядом с тем самым переулком. Может, пригодится.

На обожжённой кромке отпечаталась восковая сигилла: стилизованный венок из лавра, а под ним – одна-единственная буква M. Я машинально сжала свёрток: точно такой же знак красовался на личной печати понтифика, когда он запечатывал донесение для городского магистрата…

Глава 3

Я всегда думала, что настоящий страх – это когда огонь в очаге вдруг гаснет, и ты понимаешь: подвела богиню, подвела весь Рим. Но той ночью я узнала другую его грань: чувство, когда дрожит не пламя, а твоя вера.

Я пробыла у Фелиции до темноты. Благо на этой неделе меня освободили от уборки храма в свете недавних событий, так что после встречи со спасителем подруги я почти всё оставшееся время просидела в раздумьях у койки пострадавшей. Фил была не против: ей и самой не очень хотелось разговаривать после случившегося, да и обыденные вопросы исчерпали себя ещё днём. Что же значила та находка в переулке?..

Когда начало темнеть, меня вежливо попросили удалиться в свои покои. Только в этот раз выпроводили меня с другой стороны: видимо, тот вход, через который мы вчера прошли, был персональным – для понтифика. Недаром он был закрыт на ключ.

После того, как двери Регии за мной захлопнулись, дождь, шумевший весь вечер, уже прекратил лить. В лунном свете мокрая мостовая блестела почти так же, как обожжённые края пергамента, зажатого в кулаке. Я развернула клочок второй раз – аккуратнее, чем священную буллу – и присела под аркой, где не было факелов.

Почерневшие буквы расплывались, будто сами стыдились быть прочитанными. Удалось разобрать лишь несколько слов: «…ignis aeternus… sacrificium… diluculum…» (вечный огонь… жертвоприношение… рассвет) и, в самом конце, не то подпись отправителя, не то – получателя: «M.»

Рассвет. До него оставалось меньше четырёх часов.

Я поднялась. Колени подкосились от усталости, но сознание отрезвляло, как удар колотушкой по гонгу. Если это приказ верховного жреца – почему он валялся в грязном переулке? А если подделка – с какой целью подделывать печать, которую знает каждый писец?

У дома Весталок горела привычная латерна. Мария дремала на скамье у входа, завернувшись в плащ поверх туники. Я прошла мимо неё босиком, чтобы не клацать сандалиями, и только внутри помещения позволила себе облегчённо выдохнуть. Запах лавра и пчелиного воска всегда успокаивал.

Но этой ночью – нет.

Я проскользнула в спальню, сорвала с плеч тяжёлый плащ и спрятала свёрток в нише за глиняным кувшином. Спать смысла не было: голова гудела, мысли путались. Я подошла к столу, где лежали доски с воском для записей, и быстро набросала план:

1. Проверить архив печатей.

2. Найти писаря Марка, который ставит знак понтифика.

3. До рассвета – вернуть свиток, если он подлинный, или…

Письмо обрывалось, но продолжение было очевидным: «или рассказать всё Фелиции».

Архив находился здесь же, во внутреннем дворе Форума – в храме Сатурна. Днём туда бесконечно сновали писцы, а ночью ворота запирал старый евнух Гекатон. Ключи от калитки-шахты в вестибюле хранились у него на поясе. Гекатон любил тёплое вино и часто дремал на посту, но сегодня судьба послала мне испытание: сторож бодрствовал, да ещё и переговаривался с двумя преторианцами.

Я юркнула к саду лавров – туда, где стены храма Сатурна соединялись с храмом Венеры. Там есть лаз, о котором знала любая ученица, хоть раз нарушавшая комендантский час. Выбитый в кирпиче выступ позволял подтянуться к стрельчатому окну и спуститься уже внутри, между свитками хроник и расписаний жертвоприношений.

Сердце колотилось, ладони вспотели, но мысль о приближающемся рассвете гнала вперёд. Я нащупала ногами нишу, спрятанную в тени кипариса, и сделала шаг – прямо на чью‑то ладонь.

– Осторожно, домина, – прошептал знакомый голос.

Меня окутал холод. Свет луны очертил профиль Аргуса.

– Ты?! Что ты здесь делаешь?

– Пытаюсь не дать тебе свернуть себе шею, – он едва заметно усмехнулся. –Видел, как ты вышла из Регии, а после дома Весталок отправилась куда-то ещё. Решил проверить, всё ли в порядке.

Я хотела оттолкнуть его и лезть дальше, но он продолжил:

– Мне передали сегодня о нападении на одну из священных дев. Я переживал… Молил, чтобы ты была в порядке.

– Со мной всё хорошо… – Я остановилась, так как мне стало стыдно за свой напор и нежелание объясняться. – Это Фил… Но она жива, к счастью, всё обошлось.

В глазах Аргуса показалось искреннее удивление, однако он быстро взял себя в руки.

– Хорошо, что ей больше ничего не угрожает. – Аргус, схватив меня за руку, потянул на себя и позволил взобраться на его шею. Таким способом карабкаться было куда проще, хотя я могла бы справиться и без его помощи, но его поддержка меня успокаивала.

Мы забрались в архив вместе. Пахло сырым пергаментом и плесенью. Пока я подбирала ключи к бронзовой кассе с печатями, Аргус держал возле двери масляную лампу, заслоняя её плащом.

Я вскрыла замок. Ряды круглых матриц поблёскивали в свете. Каждая – символ договора, приговора, молитвы народа. Я нашла нужную форму быстро: лавр, буква M, венок из двенадцати листьев – она отливалась свежим золотом.

– Смотри, – прошептала я. – Повреждений нет. Оттиск на свитке обуглен, но матрица цела. Значит, печать ставили здесь, в архиве.

Аргус поморщился.

– Или сделали копию, – возразил он. – Золото мягкое. Поддельный оттиск можно отлить и опалить, чтобы скрыть следы.

Вдруг в глубине коридора щёлкнул засов.

– Кто здесь? – послышался глухой голос Гекатона.

Мы погасили лампу. Сердце ужасно заколотилось. Я схватила Аргуса за рукав и потянула в узкий проход между стеллажами. Туда, где корпус соединялся с подземным ходом к храму Весты. Немного постояв, Гекатон покинул помещение.

Но не успели мы выдохнуть, как в дверном проёме застыли две фигуры. Первая – сутулая, в тоге писца. Вторая – высокий военный трибун в тёмно-красном плаще, лицо которого было скрыто под шлемом. Он держал в руках свёрток… обмотанный красной лентой.

– До рассвета ещё есть время, – шепнул тот. – Когда огонь погаснет, весь город поверит, что на то – воля Марса. Тогда мы сможем действовать уже открыто.

У меня пересохло в горле. Неужели, они собирались потушить вечное пламя?Погасить очаг Весты – преступление, за которое полагается погребение заживо.

Аргус прижал палец к губам. Мы замерли, прижавшись друг к другу, словно две статуи, вытесанные из одного мерцающего мрамора: пульс к пульсу, а дыхание – как единая мелодия моря, тихо омывающего лунный берег. Нужно было решить: броситься к стражникам, поднять тревогу или проследить за заговорщиками.

Шаги стихли. Заговорщики углубились в коридор, ведущий к выходу. Я выдохнула.

– Нам придётся разделиться, – прошептал Аргус. – Ты – к огню, а я – к понтифику. Если это его печать, он обязан знать. Если нет… тем хуже для него. В любом случае, я приведу его на помощь.

Я сжала кулаки.

– Будь осторожен. И помни: нужно успеть до рассвета.

Он кивнул и исчез в тени.

Я бежала, не разбирая дороги. Под ногами мелькали мраморные плиты форума, пахло ночными горелками караульных. Сквозь низкие облака уже проступали первые багровые полосы рассвета. Раньше обычного. Неужели я опоздаю?

Вот и храм. Колонны, очертание которых я знала лучше собственного лица, сейчас казались чужими, словно то были стены темницы. Я вбежала внутрь и замерла.