Восход Ярила

– Пожалуйста, – Пересвет растянул губы в тёплой улыбке.

Вредный дух решился рассказать ему, что не всё бывает гладко и в давней дружбе. Чего уж и вспоминать о склоках с богами. Пересвет и боги знают друг друга без году неделя, а всё равно готовы помочь. Это ли не настоящая дружба?

Полностью завершив омовение, Пересвет надел очки и обтёрся полотенцем. Косматый дух с испещрённым глубокими морщинами лицом развешивал напротив веники. Он пристально посмотрел на гостя, беглым взглядом обежал израненное тело и промолвил:

– Берегись лесов. Там нежить бродит. У Ведомира прежней мощи нет, не вызволит он тебя из ихних лап. Смекалка да младые боги твоё оружье.

И Баннику, оказывается, известны подробности всей этой круто заваренной каши. Разумеется, он ведь друг, если не лучший друг, Ведомира. Ему ли не знать? Позже Пересвет оделся в своё рубище и пошёл к девицам-ткачихам. На прощанье дух просил почаще заходить и непременно брать за компанию старого волхва, а если повезёт, и младых богов.

Рваная рубаха тяжким грузом висела на белом теле. Скорей бы от неё избавиться, думал Пересвет, шагая по деревне. После бани стало как-то легче дышать, голова прояснилась, да и мокрые волосы не давали жарким лучам ударить во всю мочь. В небе заливались на разные голоса летние пташки, а люди суетливо бегали по деревне, занятые бытовыми проблемами.

Чем ближе к площади, тем сильнее была вонь от скотины. Упрятав нос за заскорузлым воротом, Пересвет пробежал мимо загона и устремился к высокой избе. Разговорами его не доставали, ибо в жаркие деньки всем хотелось поскорее закончить свои дела и охладиться.

В избе кипела работа. Молодые и взрослые женщины ткали и красили одежду на заказ. Спёртый воздух сразил Пересвета удушающим запахом коры и варёных растений. При виде напряжённых и измотанных лиц девушек, запределец немного расстроился. Но это их работа. Ничего не попишешь. Когда в избу зашёл гость, все глаза устремились на него. Девицы радостно заулыбались, узнав своего недавнего помощника. Кто-то из них его окликнул. Мало ли, перепутали с кем.

Посреди всего этого хаоса стояла преемница почившей Фетиньи – покладистая Марфа. За время, пока запределец путешествовал, она сильно изменилась: взгляд цепкий, колкий, губы сомкнуты в тугую линию, властная осанка. От прежней кроткой ткачихи не осталось и следа. Марфа степенно подошла к гостю, изучила его внимательным и слегка надменным взглядом, а затем молвила:

– Пересвет, отрадно узреть тебя в добром здравии. Что привело к нам в избу?

– И я рад всех вас видеть, – запределец приветливо улыбнулся девушкам. – А привело меня…ну…сама понимаешь…То же, что и в прошлый раз.

Марфа ответила, и в её голосе больше не слышалась бесконечная грусть, она говорила чётко и строго:

– Я дам тебе свежую одёжу, а но ты выручишь нас, егда придёт время. Попрошу всего раз. Торговаться не дозволю.

– А я и не думал. Договорились.

Хозяйка избы удовлетворённо кивнула и подозвала одну из молодых ткачих. Та робко поднесла гостю комплект одежды. Чистая, душистая рубаха так и просилась на белое тело.

– Можно? – спросил Пересвет у Марфы, принимая вещи.

– Девицы, ну-ка отвернулись! – скомандовала хозяйка.

Девушки дружно исполнили просьбу, которая походила на приказ. Некоторые всё же подсматривали. Зоркий глаз Марфы заметил нечестных, и она погрозила им пальцем. Под её присмотром Пересвет снял пояс, рубаху, штаны, лапти и обрядился в свежий комплект. Одежда сидела на нём, как влитая, не то, что старая. По меркам делали или наугад? Он не стал спрашивать, а только поблагодарил всех, кто без устали работает над этакой красотой.

Марфа крикнула:

– За дело!

И женщины снова взялись за ремесло. Сама хозяйка тоже не бездельничала. Она села за стан, где обычно трудилась под приглядом Фетиньи, и начала ткать.

Два ряда льняных нитей основы – один сверху, другой снизу, – женщина умело объединяла, пропуская меж них челнок и прибивая бердом. Некоторые девицы пряли кудель для станка, скручивая волокна в тугую нить с помощью веретена. Другие кипятили в больших котлах готовую ткань с натуральными красителями вроде коры деревьев или порошка из растений. От них-то и шёл зловонный душок по всей избе. Пересвет еле сдерживался, чтобы не зажать нос и не выскочить наружу.

– Худо? – сурово спросила Марфа. – Ступай. Мы к воне привычные, а тебе здесь засиживаться нельзя.

Пересвет растерялся, но сказал:

– Эм…Спасибо за одежду. Как на меня шили! Зовите, когда понадоблюсь. Всё сделаю.

– Так на тебя и пошили, – Марфа ухмыльнулась, протягивая челнок сквозь ровные ряды нитей. – Ведомир мерки дал. А ты, я погляжу, успел горя у нас хлебнуть.

Она бросила многозначительный взгляд на грудь Пересвета. Он неосознанно потянулся к вороту рубахи и сжал его в руке. По лицу скользнула натянутая улыбка.

– Со мной всё хорошо. Пустяки.

– Фетиньюшка точно также от меня невзгоды таила. Мол, на лад дело идёт, на лад, а сама одна-одинёшенька у корыта на крыльце слёзы лила. Видала я её муки, да не сказала ей и слова ласкового. Боялась – прогневается. Лепше б прогневалась, нежели в землице сырой лежать…

У Пересвета кольнуло сердце. Слова хозяйки задели нити станка его хрупкой, ранимой души. Непроизвольно всплыл образ дородной женщины, которая умела сторговаться, наверное, почти с любым купцом. Образ этот померк, как только перед глазами запылал похоронный костёр. Высокое пламя забрало хитроумную женщину, очернило её лукавый и властный облик, в итоге обратив пеплом дело всей её жизни. Изба-то стоит, детище растёт с мачехой Марфой, но настоящую мать развеяло по ветру.

– И чего ради такие жертвы? – Пересвет сам не заметил, как с его губ слетел вопрос, по сути, не требующий ответа.

– Радела она за супружника. Всю душу ему отдала. Знала, что однажды не воротится он из битвы. Знала, да страшилась того дня, якоже Краду.

– Костра боялась, а сама зашла в геенну огненную.

– А ты разве ж нет?

Откровенный вопрос поставил запредельца в тупик. С чего вдруг? Он ведь не по своей воле к ним попал. Может, только в лес зашёл по своей. Но остальное-то от него не зависело. И тут он сообразил, что Марфа упрекает его не в этом, а в том, откуда взялись на теле свежие шрамы. Спорить с ней не хотелось.

– Что правда, то правда. Отрицать не стану. Но пообещаю вам, девушки, что впредь буду крайне осторожен.

Пересвет в который раз поблагодарил их за добротные вещи, попросил сжечь обноски и вышагнул на улицу. Свежий, хоть и паркий воздух ударил в лицо. Откуда-то повеяло навозом и животинкой. Но по сравнению с едкими красками, этот запах казался ему не настолько противным.

Солнце припекало. Ветер переменился и принёс лёгкий аромат сочных трав и цветов. Безоблачное небо навевало тревогу. А вдруг снова начнётся гроза? Вчерашний день отозвался в Пересвете не слишком приятными воспоминаниями. Желудок почему-то скрутило. Пересвет обхватил руками живот и с минуту понаблюдал. Вроде отпустило.

Он направился домой, за версту обходя избу травника. С кем-кем, а с Благиней сейчас встречаться чревато – начнёт ругаться и натирать его всякой лесной дрянью. Или заставит выпить что-нибудь похлеще волховской настойки.

Путь через Любозень оказался проще, чем думалось. К обеду люди разбежались по домам, и отовсюду летели ароматы свежевыпеченного хлеба, томлёных овощей, пирогов и травяных напитков с ягодами. При всём при этом к еде запредельца не тянуло. Его одолевала слабость. Хотелось лечь на лавку и заснуть до самого позднего вечера.

Когда Пересвет зашёл во двор, нахлынуло смутное беспокойство. Волк заливался лаем, что на него, спокойного пса, не похоже. Рыжий четвероногий друг ощетинился, злобно гавкал и рычал на старую дверь, которая лежала у него под лапами. Кто-то её выбил. Дверное полотно развалилось на отдельные доски, а в некоторых местах и вовсе распалось на щепу.

Запределец ошарашенно уставился на деревяшки, а затем на дверной проём. Он тотчас бросился в избу. Там, на дальней лавке сидела, поджав ноги и мелко дрожа, русалка. Возле неё, на лавке с кучей новых лаптей, сжимал в руке посох Ведомир. Серебристые очи его упёрлись в стену, лицо сковала непроницаемая маска то ли грусти, то ли горечи.

– Старче, живой?! – подбежал к волхву Пересвет и потянулся, чтобы ощупать. Но старик легонько стукнул его посохом по рукам.

– Живой, живой. Токмо за дверь досадно.

Обыденный тон Ведомира озадачил запредельца. Он поспешил спросить:

– Расскажешь, что тут было?

– А то! – неожиданно быстро согласился старик. – Приходил Колояр, тебя искал. Спросил, почему спозаранку на ристалище не явился. Я правду ему и смолвил. И, вишь, кака беда приключилась.

– Беда? – Пересвет вытаращился на него, как баран на новые ворота. – Беда?! Да это катастрофа! Почему ты так спокоен? Он и тебе запросто голову мог оторвать. Ему это раз плюнуть!

Старик посмотрел на него с жалостью.

– Мне-то тревожиться не о чем. А вот тебя…тебя он видеть пожелал немедля.

– И? Что ты ему ответил? – нетерпеливо спросил Пересвет, сжимая кулаки.

– Хворь согнать надобно. Боги покамест велели на ристалище не хаживать.

Запределец несколько расслабился. Не хотелось мчаться туда, по пути перебирая в уме, какие лучше использовать приёмы, чтобы прожить ещё хотя бы один день. Но в тоже время взыграла мужская гордость. Если прикинется больным – Колояр и молодцы так и будут смеяться и говорить, что чужак слишком слаб для настоящей битвы.

– В будущем я сталкивался и не с таким. Беды были посерьёзней, чем слетевшая с петель дверь. И, скажу честно, старче, я не отрекался от выбранного пути. Как бы ни было плохо или трудно, никакие сложности меня не остановили. Вижу цель – не вижу препятствий. И цели я всегда добивался.

– Ослушаться нас вздумал? – старик хмуро посмотрел на решительно настроенного ученика. – Леля осерчает.

– Она мне прямых приказов не давала. Советовала, только и всего.

– Переиначиваешь, – Ведомир тяжело поднялся и, подойдя к двери, загородил ученику путь. – Мне, волею богов, выпала участь тебя покрывать. Покуда я жив, будешь жить и ты. Изматывать тебя не дам. Так и знай.

– Но я…

Посох звучно стукнул о половицы. Взгляд старика стал жёстким, неумолимым. Пересвет понял, что бежать бесполезно – он достанет своей магией везде, и на том свете, и на этом. Оставалось лишь смириться и ждать.

Бросил взгляд через плечо – русалка сидела в углу, отрешённо перебирая в руках зелёные пряди волос. Обращаться сейчас к ней значило убить остатки надежды. Она бы наверняка его не отпустила. А если бы и отпустила, старик бы тут же отправил её туда, где не виден свет солнца. «Посижу, выжду несколько дней, и с новыми силами в бой», – решил Пересвет, круто развернулся и опустился на скамью. Ведомир шумно выдохнул.

– Вот и славно, вот и ладно. К Благине ходи, к девкам в избу, в кузню, на площадь – ано черту леса не пересекай. И везде с собою бери Варну. Она уж за тобою уследит.

Русалка бешено завертела головой, в зелёных очах сквозила ярость. Пересвет догадался, что ей совсем не хочется ходить по месту, где она когда-то жила, и ловить на себе враждебные взгляды знакомых.

– Не заставляй её, прошу. Она и так натерпелась…

Старик помедлил, раздумывая, и всё же кивнул.

– Дверь сладить надобно. Сходи к топорнику, испроси.

– К кому сходить?

– Топорник. Его лавка возле кузни. И вот, передай, – старик вытащил из поясной сумки полный мешочек. – Скажи, в уплату.

Приняв мешочек, от которого пахло горьким сухостоем, запределец пригнулся, вышагнул из дома и направился в сторону кузницы. Площадь заполонили люди. Солнце припекало, но не парило, как вчера. Дождя можно не опасаться. По небу, гонимые тёплым ветром, лениво плыли перистые облака.

Миновав открытую кузницу, Пересвет упёрся в низенький, аккуратно сложенный сруб. Наверное, это и есть изба местного плотника, подумал он, и постучался в крепкую дверь. Внутри кто-то ёмко орудовал ручной пилой. Не слышит. Пересвет постучал громче. Пила непрестанно ходила взад-вперёд по дереву, не думая останавливаться. Запределец стукнул так, что дверь затряслась.

– Кто? – послышался глухой высокий голос.

– Я от Ведомира! Поговорить надо.

– Так входи! Я ж за пилой не слышу.

Пересвет охотно открыл дверь и, совсем низко пригнувшись, зашёл. В свете лучины и отблесках костра он увидел седого бородача с весёлыми сощуренными глазками и большим красным носом. Широкоплечий, сутулый и плотный, мужик как-то сразу располагал к себе. Он напомнил запредельцу соседа из деревни, дядю Ваню. Тот с особой удалью колол дрова и без нанятых рабочих отстроил матери дом буквально за год, а когда бабушка Пересвета овдовела и ей потребовалась помощь – бесплатно колол дрова и для неё. Мировой человек!

Небольшая комната, что предстала перед искушённым взглядом Пересвета, оказалась забита мусором: опилки, стружка, куски дерева. Вдобавок всё это хаотично разбросано по полу. А на лавках обрубки брёвен, ручная пила, топоры, тесло и прочие инструменты мастера по древу. У стен выстроился не совсем ровный ряд деревяшек и полезных для плотничьего дела железяк. Пахло свежей древесиной, прямо как на рынке стройматериалов.

Мужик радушно улыбнулся, вытер со лба пот и приставил пилу к лавке.

– Что привело ко мне запредельца?

– Ты меня знаешь? – спросил Пересвет, ничуть не удивившись.

– Кто ж тебя не знает! Выкладывай, зачем пришёл.

– У Ведомира дверь…сломалась. Просил сделать новую. Взамен отдаёт вот это.

Запределец протянул седовласому плотнику пахучий мешочек. Тот принял, открыл, глубоко вдохнул и с наслаждением выдохнул. Так и хотелось выяснить что там, но гость промолчал. Вместо этого он задал другой вопрос:

– Когда можно забрать?

– Уходить собрался? – плотник издал добродушный смешок. – Младая кровь мне в подмогу. Подь сюды!

«Только этого не хватало, – сокрушался Пересвет, догадываясь, что покоя ему не видать. – Из ведущего в плотники – родители были бы в бешенстве». Он нехотя подошёл и стал ждать указаний мастера.

– Полотно для двери сколотим, а там уж я сам до ума доведу. К обеду управимся. Держи.

Плотник дал Пересвету один конец пилы, а сам взялся за другой. Работа закипела. Вместе они стали распиливать массивные доски. Едва зажившие раны снова начинали побаливать. Пересвет терпеливо выполнял неожиданное поручение, изредка скрипя зубами и ощущая под пальцами шершавую поверхность необработанного дерева. Разговаривать не особо хотелось, но и слушать монотонное рычание пилы тоже.

– Вдвоём-то и дело шибче спорится, – простосердечно заметил мастер.

И Пересвет решился задать тот вопрос, который уже давно его интересовал, но спросить у кого-то из знакомых боялся. А плотник показался ему тем человеком, которому можно доверять. То ли из-за схожести с соседом, то ли из-за его простецкого вида и разговора, неясно, но ясно одно – с ним хочется говорить честно, без утайки.

– Почему Ведомир живёт лучше вас?

– А как же, соколик, по-иному? Он ставленник богов, любимец Велеса и наш мудрый старейшина. Одним словом – первак. Ему и снедь полепше, и стол повыше, и…

– Это смахивает на коррупцию, если так подумать. И вы не завидуете?

– Корукция, не корукция – не чаю, а он нас от голодной смерти спас молитвами да обрядами. Чему там завидовать? Ну, побогаче живёт. Ано на его раменах хлопоты об избе, об нас, об мальцах. Понять можно.

– Почему ваша деревня одна из самых богатых в округе?

– Так ясное дело. В дремучие годы наших предков здесь случай собрал. Они приходили из разных мест: кривичи, поляне, древляне, северяне…да все. Вот осели в одном месте и прижились, – мастер вдруг замолчал и слегка нахмурил толстые брови. – Эх, бойня эта ни к чему. Моя дочурка замуж на рудого вышла, прибежала вчерась, молвит: батюшка, останови сечу, мой любый там сгинет. А я что? Я и ответить ей толком не могу. Сама виновата. Погорюет, погорюет, да остынет.

– Жестоко…

– Рудые нам кровь портят. Войной идут. Мы должны дать ответ. Великого князя-то наши беды не касаются. Он в походы ходит, злато ищет, нас, вон, под своё крыло взял. А как война – так справляйтесь сами. Междоусобицы энти уже в горле стоят: ни сглотнуть, ни выплюнуть.

За разговором, да вдвоём, дело и правда спорилось быстрее. Обсудив и ремесло, и врагов, и друзей, они напилили достаточно, чтобы сколотить добротное дверное полотно. Остальное доделывал плотник, а Пересвет лишь расчистил лавку от стружки и присел, наблюдая, как он быстро и умело прилаживает доску к доске.

Как только дверь была полностью готова, они вдвоём отправились к дому старейшины, чтобы её установить. Плотник пояснил, что доверять запредельцу такую работу он не в праве, ибо что-нибудь обязательно пойдёт не так, да и вряд ли он вообще обучался похожему ремеслу в своём веке. Пересвет согласился. Он сказал, что родители запрещали ему напрягаться по причине слабого здоровья.

И не соврал. С давних пор родители всячески ограждали сына от тяжёлой работы. Врачи уверяли, что от недостатка веса он может упасть в обморок. Например, такое не раз случалось, когда он, вопреки воле семьи, брал мешок картошки и нёс до сарая. Но его всё это не особо пугало. Однако, когда Пересвет немного подрос, стал замечать, что ухудшилось зрение, и стала часто одолевать слабость. Поэтому картошку пришлось отложить. Но в университете, наперекор родителям, он втайне от семьи месяц подрабатывал грузчиком. Только зря время потратил. В конце первого месяца упал в обморок прямо на коробки и запачкал весь товар кровью из носа. Выгнали.

До избы дошли, развлекаясь разговорами о прошлом запредельца. Мастер всё упрекал, говорил, мол, зазря себя не трать, да отдыхай побольше. А когда встретили на пороге Ведомира, Пересвет шепнул плотнику, чтобы тот оставил их разговор о слабом здоровье в тайне. Волхв с задумчивым видом стоял и смотрел на рыжего пса, который мирно лежал возле его ног. Старая дверь куда-то исчезла. Когда он посмотрел на пришедших, лицо его вмиг просияло.

– Вдвоём сколотили? Здрав будь, мастер, – сказал Ведомир и сдержанно поклонился плотнику.

– А у меня есть выбор? – недовольно ответил Пересвет. Обведя взглядом пустой проём, спросил: – Куда старую дел?

– В печь. Негоже добру пропадать. Ставьте покамест, а я в избу пойду. Мы с Варной что-нибудь сготовим, подкрепитесь.

– Кто така Варна? – заинтересовался плотник.

Ведомир переглянулся с Пересветом. Его взгляд говорил, что всё хорошо, ему сказать можно. А значит, запределец не прогадал, когда рассказал мастеру о своей прошлой жизни.

– Русалка она. Нарекла себя невестой Пересвета. Что ж тут поделаешь, приютил беспутные души.

На его слова плотник ответил понимающей, но невесёлой улыбкой. Вряд ли ему нравились русалки, однако с решением волхва он согласился. Друзья они или недруги – Пересвет не знал, но за время, проведённое с мастером, понял, что волхв для него стоит чуть ли не на одной ступени с богами, настолько его власть сильна и нерушима. Он безоглядно верит только своим богам, воинам и старейшине. Надо воевать – пойдём воевать. А придётся умереть – так тому и быть. И дочь с зятем не надавят на жалость. Настолько крепка вера плотника.

Ведомир зашёл в дом. Пересвет с мастером остались прилаживать свежее полотно в пустую раму. Под ногами вилял хвостом Волк, как бы подбадривая хозяина. Пока они ставили дверь, из дома потянуло сбитнем и варёной кашей с мясом. Не тушёнка, конечно, но достаточно близко.

Дверь приладили, зашли на обед. Ведомир усадил плотника рядом с собой, а Варна принялась накладывать гостям кушанье из бурой крупы, больших кусков волокнистого мяса и вкраплениями сушёной зелени. Пересвет без расспросов принялся за еду. Плотник, с недоверием поглядывая на русалку, приступил следом. За ними и Ведомир черпнул ложкой густую кашу. Варна села в уголок и стала расчёсывать простеньким гребнем свои длинные шелковистые волосы.

– Дичь, – прервал затрапезное молчание Ведомир. Он посмотрел на ученика, уже зная, что тому интересно, какое мясо подают к столу сегодня. – Споймал вепря, покамест ты уходил.

– То есть? Успел и дверь сжечь и зверя поймать? – Пересвет недоумённо уставился на дряхлого старика.

– Успел. Волшба есчё клокочет в иссохшей плоти, – для пущей наглядности тот ударил кулаком по впалой груди.

– Колояр…больше не заходил?

– Не-ет, неча ему тут делать. Всё одно тебя не отдам.

– Ах, вон оно что, – плотник кивнул на новую дверь. Жадно уплетая кашу, сказал: – Благодарствую, старейшина, за вепря. Наелся досыта! Ох, и давненько я мяса не едал.

– Почему? – слетел вполне обычный вопрос с уст запредельца.

Полным грустной насмешки взором плотник посмотрел на волхва. Тот преспокойно черпал кашу, уставившись в свою миску.

– Да я с богами дружбу не веду, ем, что придётся. Мясо не боле, чем по великим праздникам.

Пересвет буркнул «ага» и не стал докапываться до правды. Ему и без того всё сделалось ясно. Ведомир и плотник же быстро сменили тему. Они говорили о предстоящей войне, о том, как тяжело придётся воинам, и о запасах древесины на случай поражения. Пересвет вставил своё слово, заявив, что вернутся они исключительно с победой. От его уверенной речи русалка вздрогнула и насупилась, однако этого никто не заметил.

Хорошо подкрепившись, мастер откланялся. Запределец увязался с ним. Решил навестить травника. Оба вышли из дома, когда солнце высоко стояло над землёй. Жгучие лучи не нагревали белоснежные одежды, и в голову уже не так пекло. «И какого лешего погода вчера вытворяла?» – сердито подумал Пересвет, подставив лицо тёплому ветерку и горячим лучам дневного светила.

Они вышли на площадь. Сегодня там гудела ярмарка. Купцы со всех волостей приехали, чтобы показать свои товары и неплохо подзаработать. Хитрость – сестра богатства. Не смухлюешь – не получишь дохода, а будешь давать нищим в долг – и вовсе разоришься. Звенели шеляги, трубили голоса ушлых продавцов, приглашая в разнообразные лавки, слышалась ругать недовольных покупателей. Им было невдомёк, что торговля есть торговля, без обмана тут не разбогатеть. Кто-то пытался сторговаться, кто-то отмахивался и шёл восвояси, не потратив и серебряника. Торг шёл полным ходом, несмотря на летний зной.

За площадью, ближе к загону со скотом, толпилась молодёжь. Оттуда слышались и весёлый смех, и частушки, и песни под задорную игру гуслей. Вдруг шумная толчея разошлась, и на базарную площадь вынырнул пёстрый хоровод из девиц в венках из полевых цветов. Белой, отороченной летними красками лентой, они тянулись вдоль ярмарки, увлекая за собой всё новых хороводцев. Нежные ладошки девушек касались и холодных рук Пересвета, но он одёргивал себя, мысленно повторяя: делу время, потехе час. Но вот в круговерти этих воздушных ласковых созданий он увидел её. Златокудрая дева звенящим, словно маленький колокольчик смехом, притягивала любопытные взгляды и манила к себе. Будто вся она соткана лишь из добра и красоты. Неугомонная, лучезарная и сказочно прекрасная Леля. Она пронеслась мимо плотника и Пересвета, словно цветочный вихрь – оставив за собой лёгкий аромат ромашек, зверобоя и горечавки. Не заметила…

– Куды зенки намылил? – растянув сухие губы в улыбке, спросил плотник.

«Зенки намылить…Интересное выражение», – подумал Пересвет, а вслух ответил:

– Что вы! Любуюсь, только и всего.

– Ты рот-то не разевай, соколик ясный. Не для тебя она. Уста у ней сладкие, да не про твою честь.

От замечания мастера запредельца передёрнуло – нет бы подбодрить, сказать, что у него ещё есть крошечная, но надежда, и не всё потеряно, ан нет, надо обязательно испоганить мечты доброго молодца своими «зенками». Он смотрел ей вслед ощущая сладкую боль, что приносил запах цветов и удаляющаяся фигурка богини любви. Так, всего за каких-то пару месяцев она выросла в его глазах из нежного бутона в прекрасную жёлтую лилию – королеву дачного сада, которой он когда-то любовался, сидя на скамейке и не смея подойти, чтобы вдруг не разрушить её ослепительный блеск.

Когда пришла пора расходиться, Пересвет лукаво произнёс:

– И всё-таки, ты мне соврал.

– В чём? – не понял плотник.

– Завидуешь старику.

Мастер стал отнекиваться, но Пересвет лишь печально улыбнулся и скрылся в толпе. Неподалёку всё ещё распевали частушки, парами танцевали молодые люди, и уносился в голубую высь игривый голос жалейки. Запределец шёл не оборачиваясь, строго следуя плану, который составил у себя в голове. Изба Благини, что стояла на окраине деревни, встретила гостя скрипом еле живой дверцы.

– Есть кто? – спросил входящий.

– Есть. Ты, Пересвет?

Над столом согнулась невысокая фигура травника, отчего он казался ещё ниже. Свет лучины выхватил его одутловатое обросшее лицо. Лекарь упёр руки в деревянное полотно и внимательно осматривал ровно разложенные по столу инструменты и плошки с пахучими зелиями.