Господство тьмы. Искупление. Книга третья

– Посмотрим, – протянул он, бросая быстрый взгляд на других гостей, которые продолжали болтать ни о чём, обсуждая ставки, новых бойцов, выгодные сделки.

Внизу решалась судьба, а здесь, наверху, судьбы продавались и покупались с такой же лёгкостью, с какой разливалось по стаканам изысканное виски. Толпа взревела, и Кристофер перевёл взгляд обратно на арену. Там происходило нечто более интересное.

Коул, Лиам и Джексон были загнаны в угол. Их тела дрожали от усталости, лица заляпаны кровью, пылью, потом, но они всё ещё стояли. Ливий не двигался – он лежал неподалёку, его грудь едва заметно поднималась и опускалась, а вокруг головы растекалось тёмное пятно. Жив? Возможно.

Против них остались двое. Они выглядели почти так же – измотанные, израненные, но всё ещё полные желания добить своих противников. Один из них, массивный, с искажённым оскалом, тяжело дышал – по его подбородку стекала кровь. Второй – худой, жилистый, с безумным взглядом, слегка припадая на одну ногу, медленно приближался, явно выжидая момент. Коул почти не чувствовал рук. Тело двигалось само, подчиняясь лишь инстинктам. Каждый мускул пылал болью, но он знал – если остановится, если допустит даже миг замешательства, всё кончено. Их просто разорвут, добьют, затопчут, оставив лишь изуродованные тела на арене.

Кристофер лениво щёлкнул пальцами, привлекая внимание одного из стоявших неподалёку охранников. Мужчина сразу склонился ближе, ожидая приказа, не отводя взгляда от арены. Кристофер не спешил. Он задумчиво провёл пальцем по краю стакана, словно размышляя, стоит ли придавать бою новую остроту или позволить этим мальчишкам умереть так же, как умирали десятки до них – медленно, жалко, кроваво.

– Спустите им оружие, – наконец произнёс он негромко, но достаточно отчётливо, чтобы охранник моментально кивнул и отошёл, скрываясь в тени ложи.

Гости переглянулись. Кто-то усмехнулся, кто-то хмыкнул, но никто не задал вопросов. Здесь не было места объяснениям – всё, что делал Кристофер, было его личной забавой, а они лишь наблюдали. Спустя мгновение на арене началось движение. Из бокового прохода вышли двое вооружённых охранников, а за ними катился небольшой ящик, который остановился прямо в центре бойни. Толпа взревела, увидев его, ожидая продолжения. Коул, всё ещё тяжело дыша, не отрывал взгляда от деревянного ящика. Он знал, что это значит. В такие моменты либо появляется шанс на спасение, либо на более изощрённую казнь. Первый из оставшихся противников бросился к нему, но Коул уже двигался. Он резко рванул вперёд, отбросив боль, задыхаясь, но не останавливаясь. Нога скользнула по липкому песку, руки потянулись к крышке, а в следующий миг пальцы стиснули холодный металл.

Нож.

Не клинок, не меч, не что-то громоздкое – короткий, тяжёлый нож, покрытый вмятинами и старыми пятнами ржавчины. Коул не колебался ни секунды. Он развернулся, перехватывая рукоять, и встретил первый удар. Противник не ожидал такой скорости. Едва он замахнулся, как лезвие уже полоснуло его по предплечью. Всплеск крови, яркая вспышка боли в глазах, и он взревел, но Коул уже двигался дальше. Теперь у него было хоть какое-то преимущество.

Где-то рядом он услышал, как Лиам тоже схватил что-то из ящика. Джексон не отставал.

Толпа кричала, её гул сотрясал стены, кровь хлестала по песку, а бой превращался в нечто иное – в резню, в ярость, в акт чистого, неразбавленного выживания. Кристофер снова потянулся за наполненным стаканом, наблюдая за происходящим с холодной, отстранённой улыбкой. Бой шёл к своему финалу.

Его игрушки снова выиграли, и это значило, что завтра их ждало поощрение.

***

Свежий воздух врезался в лёгкие, выжигая изнутри, будто что-то чужеродное, не предназначенное для них. Коул резко втянул его, закашлялся, пытаясь проглотить этот чистый, живой кислород, но лёгкие, привыкшие к гнилостной духоте арены, сперва отказались его принимать. Он замер, моргая от резкого света, осознавая, что больше нет ни удушливого запаха крови, ни липкого тепла каменных стен, ни постоянного гула толпы, который, казалось, впитался в каждую клетку тела. Всё это осталось там, внизу, а здесь… Здесь дул ветер – слабый, едва ощутимый, но настоящий. Здесь воздух был прохладным и влажным, он пах землёй и чем-то ещё – неуловимым, забытым за три года.

Лиам первым сделал осторожный шаг вперёд, шумно вдыхая, будто не мог насытиться этим ощущением, будто боялся, что в следующий миг его снова затянут в темноту. Джексон запрокинул голову, медленно выдыхая, и на секунду его лицо разгладилось, утратило привычное напряжение, став почти спокойным. Коул не двигался. Он смотрел вверх, прямо в сероватое небо, заволоченное тонкими облаками, и в голове не укладывалось, что оно не покрыто решётками, что оно не ограничено каменными сводами. Казалось, если он поднимет руку, оно окажется фальшивым, рассыплется, как плохо прорисованный фон. Но оно было. Оно существовало.

Земля под ногами больше не дрожала от тысяч голосов. Здесь не было пропитанного кровью песка, и всё же каждый шаг давался с трудом, будто тело отказывалось верить, что ему позволено двигаться без приказа. Ноги болели, колени подгибались от усталости, но никто не подгонял, не бил в спину, не кричал. Они просто шли вперёд, без слов, прислушиваясь к новым звукам – к лёгкому шелесту ветра, к тихому скрипу каменной дорожки под ногами, к далёким голосам, не похожим на рёв зрителей.

– Через час Коула ожидает Кристофер, – произнёс охранник, что шёл впереди, и немного обернулся назад. – Вам четверым выделили дом, в котором вы будете жить. Работать станете с Валеном, охранять объекты под присмотром кураторов. Сейчас советую отмыться и лечь спать. Грег придёт за вами утром.

Никто из парней не сказал ни слова, потому что были готовы к любому исходу событий. И к тому, что Кристофер первым делом вызовет к себе Шепарда. Конечно, Лиам предупреждал, что так может случиться, только вот Коул не обратил на это внимания – ему было плевать. Захочет сыграть с ним в извращённые, рождённые больным мозгом игры? Он готов стерпеть и их, чтобы в конечном итоге свалить из этого города.

Стоило выйти в более людное место, как оно встретило их шумом, грязью и запахами, которые ударили в нос сильнее, чем свежий воздух. Этот город всегда был гнилым, пропитанным кровью и потом, но за три года он изменился, разросся, превратился в нечто большее, чем просто скопище выживших.

Главная улица, которой раньше не было, теперь превратилась в центр – пульсировала жизнью, напоминая живую вену, по которой текли грязь, порок и людские судьбы. Неровная каменная кладка, заменившая когда-то грязь, влажная от пролитого пива и другого дерьма, глухо стучала под тяжёлыми шагами. С обеих сторон теснились строения – облупленные, покосившиеся, но гордо несущие свои вывески. Бары с открытыми дверями, из которых несло перегаром, потом и дымом, манили к себе тех, у кого было чем заплатить, или тех, кто надеялся раздобыть их. Там всегда кипела жизнь: то вспыхивал смех, то раздавались крики, глухие удары, звон разбитой посуды. Кто-то проигрывал всё в карты и получал нож в бок, кто-то покупал себе ночь с девушкой, кто-то пил, чтобы забыться, а кто-то искал очередную жертву для лёгкой наживы.

У входов в эти заведения стояли вышибалы – высокие, широкоплечие, с пустыми глазами и сложенными на груди руками. Они ничего не говорили, только наблюдали, выбирая, кого впустить, а кого швырнуть обратно на улицу. Чуть дальше, в тенях, притаились девушки – те, чьи движения были плавными, а улыбки – лживыми. Они не звали открыто, не бросались на первых встречных, но их голоса – нежные, почти ласковые – звучали в ушах мужчин так же отчётливо, как пьяные выкрики за спиной. Короткие фразы, полные обещаний, лёгкие касания пальцев, медленные взгляды – этого хватало, чтобы очередной жаждущий забыться шагнул ближе.

Чем дальше шла троица, тем больше представление о том, как изменился город, перерастало в отвращение. Переулки кишели грязью. Там прятались неудачники, там договаривались о сделках, там исчезали те, кому не повезло. В дальнем углу, в тени кривого фонаря, двое ссутулившихся мужчин что-то передавали друг другу – быстро, нервно, словно боялись, что кто-то их заметит. Где-то ближе к еще одному бару, к которому они подходили, слышались крики. Толпа собралась вокруг дерущихся – схватка была короткой, жестокой, без всяких правил. Проигравший остался на земле, никто не поднял его, не посмотрел в его сторону.

– Такое ощущение, что мы попали в новый ад, – прошептал Джексон.

– Какой лидер, такой и город, – вставил Коул, сжимая и разжимая кулаки, чтобы запекшаяся кровь побыстрее отвалилась с немытых рук.

Когда их вывели на более тихую улицу с выстроенными в ряд одинаковыми домиками и очередным постом охраны, стало ясно – здесь находились те, кого прислали к Валлену. Мужчины, сопровождавшие бойцов, немного притормозили, и через секунду вся группа замерла около одного из строений. Коул оглядел их новое жилище и поспешил за ребятами, которых подвели к двери, а затем запустили внутрь. Прямо с порога располагалась небольшая кухня и стол. Чуть дальше, справа, находилась еще одна дверь, ведущая в спальню с четырьмя кроватями.

– Ливий, когда выйдет из больнички, будет рад новой постели, – проговорил Джексон, смеясь. – Правда, я ему ни за что не отдам кровать у окна!

– Душ на улице, – монотонным голосом сообщил один из мужчин. – Завтра Вален расскажет вам все, что вы должны знать. А сейчас отдыхайте. Кроме Коула – за тобой вернутся через двадцать минут.

Как только за охраной закрылась дверь, парни бросились к еще одной двери, что вела на задний двор. Попутно стягивая с себя одежду, они, смеясь, заскочили в помещение, огороженное перегородками. Над каждой лейкой висели большие бочки, рядом лежало нечто похожее на мочалки, а самое главное – на подставке поблескивал кусок мыла.

Не раздумывая, троица поспешила под душ, и блаженный стон наполнил пространство – вода, нагретая за день, смывала с них усталость. Журчание воды, пена и шелест мочалки по телу с каждой секундой приводили в порядок израненные и избитые тела. Казалось, усталость от вчерашнего боя впитывалась в землю под ногами, а тела наполнялись легкостью.

Закончив с душем, троица направилась в дом, обнаружив в шкафчике у каждой кровати свежую одежду. Затем снова вышли на улицу и, расположившись на заднем дворе на крыльце, молча наслаждались чистым воздухом – не тем, чем они дышали последние три года.

Чуть позже за Коулом пришли. Охрана снова провела его через всю Бездну, вернувшись к воротам, туда, где всегда находился Кристофер. В этой части ничего не изменилось: все те же пропускные посты, все те же дети, работающие на территории, только теперь они были намного младше Коула. Все как один – одинаковые, в поношенной одежде, с затравленными взглядами.

Шагнув вглубь пятиэтажного здания, Коул последовал за охраной к лестнице. Достигнув пятого этажа, его провели по тускло освещенному коридору к двери в конце. Стоило приблизиться к деревянной поверхности, как та открылась, и из нее вышел Грег Вален. Коул невольно засмотрелся на мужчину: тот отрастил бороду, на висках появилась проседь, а в уголках всегда хмурых глаз залегли глубокие морщины.

– Кристофер приказал привести Коула, – говорит один из охраны. Вален вскидывает брови, поняв, кто перед ним. Узнавание заставляет его слегка удивиться, потому что от былого мальчишки не осталось ровным счётом ничего. Шепард вытянулся, набрал массу. Когда-то угловатое детское тело приобрело очертания мужского, но ещё не до конца.

– Он ждёт, – только и сказал Вален и поспешил ретироваться, продолжая удивляться тому, что риверфордский парнишка всё-таки выжил, несмотря на издевательства Кристофера. Не зря же сейчас Рэй выглядел загадочным, приказывая ему заняться новенькими и определить их в патруль, но с кем-то из кураторов.

Впервые переступая порог кабинета лидера Бездны, Коул не испытал ни единой эмоции. Он пообещал себе, что не станет огрызаться или как-то неуважительно относиться к Рэю, чтобы тот поверил в его сломленность, податливость и обречённость. Что Коул практически забыл свою жизнь до Бездны. Что ему важно остаться в городе на поверхности. Что он хочет служить. Его не удивило убранство довольно-таки большого кабинета – всё выглядело как в музее или больнице. Страшно красиво, удушающе стерильно. Сам Рэй стоял у широкого окна и смотрел на уже ночной город. Коул помнил, что с этого этажа открывается хороший вид.

За его спиной закрылась дверь, но он даже не моргнул, оставаясь отрешённым, спокойным и собранным. Хотя сердце молотило, как обезумевшее, когда Кристофер перевёл на него взгляд. Тот изучающе, противно медленно прошёлся по его телу, так что хотелось сморщиться, но Коул не позволил себе этого – опустил голову, как подобает собственности.

– Хм, вижу, научился всё-таки правилам, – хмыкнул Кристофер. – Похвально!

Мужчина, оторвавшись от окна, направился в сторону Коула. Мучительно медленно, словно издеваясь, он обошёл его и, не сказав ни слова, двинулся дальше. В какую сторону и что там находилось, Коул не знал – не мог поднять голову, чтобы заглянуть.

– Лиам попросился вернуться на поверхность и пообещал, что ваша четвёрка вступит в патруль и будет продолжать участвовать в боях. Я правильно понял? – Кристофер вернулся в поле зрения с тяжёлым стаканом в руках.

– Да, сэр, – ответил Коул. – Всё верно.

– Ух ты, у тебя даже голос изменился, уже не такой писклявый, – усмехнулся Кристофер.

Коул никак не отреагировал, неподвижно смотрел в пол. Мужчина перед ним снова начал двигаться, медленно приближаясь. Между ними повисла та самая тишина, о которой предупреждал Лиам. Кристофер всегда осматривает всех детально, но в первые встречи никогда не трогает – он должен понять, подчинится ли ему его игрушка. Поэтому Шепард не дрогнул, хотя очень хотелось, когда почувствовал, что Рэй приблизился к нему сзади.

Кристофер стоял за спиной Коула, не спеша говорить, наслаждаясь этим моментом, смакуя напряжение, которое заполнило комнату, будто разлитый густой яд. Ему не нужны были слова, не нужны были касания, не нужно было ничего, кроме этой тишины, в которой он ощущал чужой страх, злость, сдерживаемую ярость, отчаянное желание не подчиняться. Коул стоял перед ним, выпрямившись, но он видел – тот чувствовал каждое движение за своей спиной, каждую тень, каждый вдох. Потому что за три года научился выживать. Научился понимать, что зверь всегда наблюдает, даже если не нападает.

Кристофер любил это. Любил это подавленное сопротивление, этот тихий протест, который не смел перерасти во что-то большее. Он наслаждался тем, как Коул сдерживался, как стоял, как ни разу не дёрнулся, но при этом весь был напряжён, будто стальная пружина, заточенная в слишком узком пространстве. Он знал, что Шепард ненавидит его. Что, если бы мог, вонзил бы ему нож в горло прямо сейчас – без раздумий, без сожалений, без единого колебания. И эта ненависть, это желание убить, эта затаённая агрессия – вот что делало его интересным. Вот что заставляло Кристофера не просто управлять им, но испытывать к нему тот болезненный, сладкий интерес, что разгорался внутри каждый раз, когда он видел, как мальчишка ломается, но не рушится до конца.

Он хотел ещё. Хотел довести его до грани, но не дать упасть. Хотел, чтобы тот сжёг свою ненависть, подчинил её, но подчинил в рамках, установленных Кристофером правилам. Чтобы преклонялся не потому, что обязан, а потому, что уже не знал другого выхода. Чтобы сломался так, как надо ему, так, как он хотел, – не потеряв себя полностью, но потеряв надежду вырваться из его власти.

Коул услышал его раньше, чем что-то понял: лёгкий, едва уловимый запах, тепло чужого тела, ощущение, что его личное пространство нарушено. Рэй подошёл плавно, бесшумно, так близко, что между ними не осталось ни воздуха, ни расстояния. Тёплое дыхание скользнуло по коже, вызывая в теле мгновенный всплеск адреналина и желание отойти, ударить, раздавить. Но Коул остался неподвижным. А когда Кристофер вдохнул его запах – медленно, с удовольствием, будто смакуя каждый оттенок, – Коул прикрыл глаза, чтобы не взорваться от желания убить, задушить, разорвать. Это желание болючей волной прошло по телу, заставляя напрячься.

– Ты будешь приходить ко мне после каждого боя, – голос Рэя низкий, чуть охрипший, он тянет слова, будто пробует их на вкус. – Без лишних вопросов.

Коул сжал кулаки, но не отступил. Острие взгляда впилось в стену напротив – холодное, без тени эмоций, которые так хотел увидеть человек за его спиной.

Не дождётся!

Не сломает!

Не сможет!

Рэй громко усмехнулся.

Не торопясь, провёл пальцами по воротнику его футболки, едва касаясь ткани. Потом скользнул выше – пальцы легли на шею: большой – у самой ямки ключиц, остальные – чуть выше. И это прикосновение не давило, не угрожало, но оставляло ощущение власти.

– Если вздумаешь вытворить что-то глупое… – голос стал тише, почти интимным, но в нём скользнул металл. – Я накажу тебя.

Коул не отшатнулся. Он не убрал чужую руку, не дёрнулся под ней, но мышцы под кожей напряглись, словно готовые к удару. Он просто чувствовал – нечто противное растекалось в пространстве кабинета, как внутренний зверь требовал найти выход и скрутить голову обидчику, что прикасается… прижимается тем, чем не должен… не должен…

Хотя Коул понимал, что Рэй изучал его, как хищник, играющий с добычей, – нельзя было реагировать.

Когда пальцы исчезли с шеи, он немного вздохнул, чувствуя некую слабость. Но когда они неторопливо двинулись ниже, к запястью, погладили кожу, сомкнулись крепче, задержались, – Шепард замер.

– Умница, – Рэй улыбнулся – лениво, самодовольно, – накрывая ладонь Коула своей, чуть сжимая пальцы. – Ты знаешь, мне нравится, когда ты послушный.

Коул дышал ровно, сердце не сбивалось с ритма, но глаза… В них вспыхнуло что-то тёмное. Опасное. Рэй не отпустил сразу. Дал секунду, ещё одну, прежде чем, наконец, медленно разжал пальцы, скользнул кончиками по ладони, будто оставляя след.

– Вот так, – он усмехнулся, отступая. – Мне нравится, когда ты понимаешь. Умничка.

Когда в кабинет настойчиво постучали, Кристофер обернулся к двери, крикнув:

– Входите.

На пороге появился Вален и несколько человек с патруля на стене.

– У нас проблемы, – сдержанно озвучил Грег и посмотрел на Коула. – Через несколько минут около ворот будут гости.

– Уведите его, – бросил Кристофер и уже собирался двинуться к столу, но не успел – Вален снова заговорил:

– Не успеем…

У паренька за спиной Валена прокричала рация:

– Конар, в город въехали! Повторяю, въехали! Снесли ворота!

Кристофер удивлённо вскинул брови, а Вален покосился на Шепарда. Тот стоял неподвижно, как будто вовсе был не здесь.

– Вален, заведи его за стену и присмотри за ним! – гаркнул Рэй и двинулся от стола, на ходу перезаряжая оружие. На улице уже были слышны шум, ругань – кто-то намеревался пробраться сюда.

Вален подхватил Коула за локоть и сделал всё, как сказал лидер города, но никто не успел даже выйти из кабинета, как в конце коридора появились люди Рэя, а следом за ними – Доминик Шепард в окружении своей охраны. Кристоферу пришлось замереть на пороге, а затем вовсе вернуться к столу и сесть на его край, встречая гостей.

– Если только посмеет рыпнуться – я застрелю его отца, слышал? – тихо сказал Кристофер, не глядя в сторону бара, но слова были адресованы именно Коулу.

Вален запихнул его в угол между стеллажом и стеной, приставив пистолет к боку.

Звук шагов – глухой, уверенный, тяжёлый – пробирался сквозь гул крови в ушах.

Он знал эти шаги.

Узнал бы их где угодно.

Узнал бы, даже если бы не видел.

Сердце гулко ударило в рёбра, когда голос – слишком знакомый, слишком далёкий и чужой после трёх лет – прорезал пространство.

– Где мой сын?

Коул не видел его.

Только слышал.

Слышал, как охранники Кристофера напряглись, как Валена повело вперёд, когда тот сильнее вжал пистолет в его бок. Чувствовал, как напрягся сам – но не потому, что испугался. Страх был другим. Он не о себе. Отец был там, за спинами людей, которые готовы были стрелять, и если Кристофер решит… если ситуация качнётся не туда… всё закончится слишком быстро.

– Интересный вопрос, – лениво протянул Рэй, поднимая взгляд на Доминика. – И какой же ответ вас устроит?

– Тот, который не сделает меня вашим врагом.

Послышался тихий смех.

Смеялся только лидер Бездны – как будто сошедший с ума человек.

Кристофер не боялся.

Кристофер был уверен.

Кристофер знал, что пока у него есть козырь, он выигрывает.

Коул не был уверен, что Доминик знал об этом.

Не был уверен, что отец вообще понимал, насколько близок к тому, чтобы оказаться в луже собственной крови.

– Вы ворвались в мой город, – Кристофер поднялся со стола, сделав шаг навстречу, спокойный, неторопливый, почти расслабленный. – Вынесли ворота. Подняли шум. И теперь хотите, чтобы я вам обо всём рассказал?

Доминик не дрогнул.

Слишком привык к подобным разговорам.

Слишком привык к угрозам.

– Я хочу, чтобы ты отдал мне моего сына.

Кристофер снова улыбнулся.

– Какой же вы заботливый, Шепард. Но, боюсь, вы пришли не по адресу.

Вален сильнее вдавил пистолет в бок, заставляя Коула оставаться в тени, потому что мальчишка едва заметно качнулся, словно хотел что-то сделать.

– Прекрати со мной играть! Где он?! Я знаю, что вы поймали моего сына и заставили стать рабом! – голос Доминика звучал всё жёстче, ярость в нём росла, сгущалась, превращалась в угрозу. – И лучше бы вам действительно признаться, либо я сам лично уничтожу это место!

Доминик сделал шаг вперёд, и люди Кристофера тут же подняли оружие. Один неверный жест – и это перестанет быть разговором.

– Вы считаете, что я похитил вашего мальчишку? – Кристофер вскинул брови, изобразив изумление. – Я вас разочарую, но у меня его нет.

– Ты лжёшь.

– Зачем мне это делать?

Они смотрели друг на друга.

Напряжение рвало воздух, пропитывая его липким ожиданием.

Кто первый сдаст?

Кто первый сделает неверный шаг?

Коул не мог дышать.

Вален держал его на месте, но дело было не в этом.

Отец был там, всего в нескольких метрах.

Но он не мог выйти.

Не мог сказать.

Не мог даже двинуться, потому что любое его движение, любая попытка что-то сделать – и Кристофер сдержит обещание.

– Вас ввели в заблуждение, – Рэй медленно вздохнул, чуть покачав головой. – Вашего сына никогда тут не было.

Ложь звучала правдоподобно. Слишком много правды в ней. Слишком много того, что заставляет сомневаться. Доминик не двигался, не реагировал. Только смотрел – как будто пытался вырвать правду из чужих глаз.

– Что-то мне подсказывает, что ты продолжаешь врать!

– Если бы он был здесь, вы бы его нашли. Мы можем прогуляться, если хотите. Я покажу вам город, осмотрите всё вокруг.

Пауза.

Глухая.

Тяжёлая.

Наполненная миллионом мыслей.

Коул чувствовал, как колотится сердце.

Как Вален не даёт ему двинуться.

Как его собственные пальцы сжимаются в кулаки.

Доминик медленно выдохнул.

– Веди!

Кристофер усмехнулся.

По кабинету прошлись звуки шагов. Медленно. Постепенно стали отдаляться. А через несколько минут исчезли совсем, оставляя Коула и Валена в кабинете. Между ними стояла гнетущая тишина – даже когда их взгляды встретились.

15 лет назад

Коул За 4 часа до вторжения

Тьма в комнате была плотной, вязкой, будто её можно было потрогать пальцами. Лишь слабый отсвет свечей размыто очерчивал предметы, но не давал им настоящей формы. Запах стоял приторный – смесь дешёвого алкоголя и терпких духов, впитавшихся в обивку кресел и покрывал. Воздух был тяжёлым, наполненным чужими голосами, смехом и стонами, просачивающимися сквозь тонкие стены. На полу валялась одежда – беспорядочно, как будто её сорвали в спешке и бросили, не заботясь о том, где она окажется. Ткань местами была мятая, местами влажная – вероятно, кто-то что-то пролил, но в полумраке невозможно было разобрать, что именно. Кровать, широкая, с резными деревянными столбиками, выглядела так, будто на ней давно никто не спал спокойно. Простыни были сбиты, подушки смяты, и от них всё ещё тянуло теплом чужого тела.

У дальней стены стоял небольшой столик, заваленный пустыми бокалами, недопитыми бутылками и какими-то мелкими безделушками, на которые падал неяркий свет свечи. Она догорала – фитиль плавился в воске, и от её дрожащего пламени по стенам плясали неясные тени. Стены были обтянуты тёмной тканью, призванной скрывать трещины и пятна времени, но от этого комната казалась ещё теснее, ещё удушливее.

Где-то за окном, далеко внизу, звучали голоса, смех, пьяные выкрики, перебиваемые глухими шагами по дороге. Жизнь ночной Бездны кипела, бурлила, не останавливаясь ни на мгновение, и даже здесь, в этой комнате, в этом месте, ощущение чужого присутствия было повсюду. Будто стены впитывали всё – стоны, шёпоты, вздохи, отчаяние – и не давали забыть, куда ты попал.