Её последний заезд

– Может, он просто думает, как бы ещё сильнее всё испортить, – пробормотала я, допивая воду.

– Или как все объяснить – добавила Лилиан, пожав плечами. – Он выглядел… потерянным.

– Потерянный Джексон Хэйл – это как грустный дракон. Всё равно сожжёт полдеревни, – фыркнула Хлоя.

– Или хотя бы скамейку, – вставил Логан, внезапно появляясь сбоку. – Ты чего тут, кукла Барби, блинами не подавилась?

– А ты, чёрт, снова прилип, – бросила Хлоя с издевкой, но уголки её губ дёрнулись.

– Ты как перхоть – появляется, когда никто не звал.

– Какой комплимент, спасибо, солнце, – усмехнулся он, подмигивая ей. – Не знал, что ты по таким признакам скучаешь по мне.

– О боже, – выдохнула Лилиан, – вы оба – как сериал, который нельзя выключить, но всё время хочется.

Я уже почти улыбнулась, когда почувствовала – он рядом.

Джексон.

Я обернулась. Наши взгляды встретились, и что-то внутри меня сжалось. Он стоял в двух метрах, руки в карманах, челюсть напряжена. Его синие глаза не были злыми. Но в них было что-то другое.

Боль. Или тревога. Я уже не могла различить.

Он сделал шаг вперёд. Потом ещё.

– Саванна, – тихо сказал он. – Можем поговорить?

Хлоя тут же сделала шаг вперёд:

– А может, не надо?

– Всё нормально, – остановила я её. – Я вернусь.

Я пошла за ним. Мы не сказали, куда идём, но ноги сами понесли в сторону конюшни. Туда, где всегда было тише. Где стены знали наши секреты лучше, чем мы сами.

Он молчал. И я молчала. Только запах сена и вечерний воздух наполняли пространство между нами.

– Ты ему веришь? – наконец сказал он, не глядя на меня.

– Кому?

– Майклу.

Я скрестила руки на груди.

– А если да?

Он медленно повернулся. Лицо его было закрытым, но глаза… в них бушевала буря.

– Он не тот, за кого себя выдаёт. Поверь, я знаю.

– Забавно, – ответила я.

Его челюсть дёрнулась, как будто я ударила.

– Всё не так просто, Сав.

– Нет, Джексон, всё как раз просто.

– Я просто… я пытаюсь тебя уберечь.

– А может, я не нуждаюсь в спасении?

На секунду между нами повисла тишина. Холодная. Острая.

– Ты не понимаешь, что он делает, – прошептал он.

Я шагнула назад. Я развернулась и ушла, оставив его в полумраке, среди сена и запаха памяти. Но, уходя, я всё ещё слышала, как он тихо, почти неслышно, сказал:

– Я просто не хочу потерять тебя.

Но было уже поздно.

Глава 12

Глава 12

Саванна

Сиэтл никогда не был моим домом. Он пах по-другому – морской солью, влажным ветром с залива и вездесущим ароматом кофе. Всё здесь казалось каким-то холодным, чужим, пропитанным воспоминаниями, к которым я не имела отношения. Не то что в Спокане – там всё было знакомо до боли: пыль от конюшен, тепло от солнца, сено, прилипшее к коже, и звон копыт по утоптанным дорожкам.

А здесь – мокрые улицы, серые тени, лица, в которых я не могла найти ни одного знакомого.

Я стояла у окна своей комнаты в общежитии, в старом свитере, с заколотыми в небрежный пучок кудрями. Просто смотрела на капли дождя, стекающие по стеклу, и думала… о том, как сильно я скучаю. По дому. По отцу. По тишине.

И вдруг – дверь распахнулась. Резко. Без стука.

– Ты должна быть готова через час, – сказала она. Холодно. Уверенно.

Я обернулась так резко, будто меня окатили ледяной водой.

– Мама?.. – голос сам сорвался. Я не ожидала. Совсем не ожидала. – Ты… что ты тут делаешь?

На пороге стояла Карен Блейк. Безупречная, как всегда. Серый костюм без единой складки, в руках планшет, волосы затянуты в строгий пучок. Лицо – каменное. Ни одной эмоции. Как будто она пришла не ко мне, а на деловую встречу.

– Я говорила, что мы едем на вечер. Я тебя жду. Через час выезжаем.

Я растерялась. Потеряла мысль.

– Ты не можешь просто… – я замялась. – Это моё общежитие. Как ты вообще сюда попала?

– Я в департаменте охраны окружающей среды, Саванна. Думаешь, мне не дадут пройти на территорию кампуса?

Тон – как удар хлыста. Холодный, уверенный. Всё так же, как в детстве. Давящий.

– Зачем я тебе нужна? – спросила я, хотя знала, что ответ меня не порадует.

Она посмотрела на меня, как на цифру в отчёте. Без интереса. Без тепла.

– Это важное мероприятие. Много влиятельных людей. Ты должна познакомиться. Это будущее. Наше будущее.

– Моё будущее, – поправила я почти шёпотом. Но она не услышала. Или сделала вид, что не услышала.

Карен развернулась на каблуках.

– Через час, – бросила она.

И ушла.

Дверь захлопнулась. Я осталась стоять. В том же свитере. С комом в горле. И с этим ощущением… что снова стала маленькой девочкой, которой нельзя было говорить “нет”.

Как только дверь захлопнулась, я медленно села на край кровати.

Словно всё тепло ушло вместе с уходящей фигурой моей матери.

Она врывается, командует, исчезает.

Как холодный фронт.

Как напоминание о том, что я здесь не по своей воле.

Я посмотрела на свои руки. Они дрожали.

Когда мне было девять, мы с отцом катались верхом по холмам, недалеко от нашей фермы. Тогда было лето, солнце било по плечам, а я визжала от смеха, держась за гриву Аргона, который ещё не вырос в того сильного, быстрого жеребца, каким стал позже.

Папа тогда сказал:

– Если когда-нибудь потеряешь себя… – он смотрел на горизонт, будто видел что-то большее, чем я могла представить, – просто вспомни, кто ты на спине Аргона. Там – настоящая ты. Не забывай это.

Я зажмурилась.

Как забыть?

Если всё, что осталось – это пустота в груди и лошадь, которую я увезла с собой, будто последнюю частичку дома?

Я поднялась, подошла к зеркалу.

Смотрела на себя долго. Рыжие длинные кудри, веснушки, упрямый взгляд. Папина дочка.

Платье я достала с верхней полки шкафа – чёрное, простое, чуть ниже колена, с открытыми плечами. Без глянца, без блёсток. Всё, что я хотела – быть невидимой.

Я только заколола волосы, когда в комнату ворвалась Лилиан с шумом и запахом ванили.

– Ты выглядишь, как будто идёшь на собственные похороны, – сказала она, подходя ближе. – Хотя, ладно. Всё логично.

Я усмехнулась.

– Поможешь с застёжкой?

– Конечно, – она подмигнула. – И ещё кое-что. Надень вот это.

Она протянула мне маленькие золотые серёжки.

– Это мамин подарок на мой выпускной. Я ношу их только в особенные вечера. Думаю, этот – один из них.

– Спасибо, – прошептала я, прижав украшение к груди.

Я бы хотела сказать ей, что этот вечер – скорее пытка, чем праздник, но просто кивнула.

Когда мы вышли из общежития, мама уже ждала у машины.

Чёрный электрокар. Всё строго. Безэмоционально.

Я села внутрь.

Несколько минут – полная тишина.

Только звук поворотников и шуршание дождя по стеклу.

– Ты… всегда была такой? – вырвалось у меня.

Не обвинение. Просто вопрос.

Больной, нужный.

Она не ответила. Только взглянула через зеркало. И отвернулась.

Место, куда мы приехали, больше напоминало отель класса люкс, чем частную резиденцию.

Мрамор. Люстры. Музыка, которая звучала, как фон к жизни, в которой мне не было места.

Я вошла – и сразу почувствовала себя не на своём месте.

Как будто всё слишком яркое, слишком блестящее, слишком чужое.

И тогда я увидела их.

Он стоял у дальнего окна.

Тот, чьё имя я не произносила вслух уже недели.

Джексон Хейл.

Рядом – Виктория. В своём шикарном платье и с идеально выпрямленными волосами. Она смеялась, наклонившись к нему, положив руку ему на грудь.

А он…

Он позволял ей это.

Что-то обрушилось внутри.

Я хотела уйти, спрятаться, сделать вид, что это не моя жизнь.

Но кто-то подошёл сбоку и заговорил:

– Привет, Саванна, – раздался знакомый голос. Майкл. В костюме, с лёгкой улыбкой. – Ты выглядишь… как из другого мира.

Я улыбнулась. Тонко, чуть смущённо.

– А ты выглядишь так, будто знаешь, что говоришь.

Он подал мне бокал  вина.

– Пойдём, познакомлю тебя с людьми. Здесь много тех, кто может помочь в будущем. Особенно, если ты всё же решишь вернуться на соревнования.

Вернуться…

Слово эхом ударило в грудную клетку.

А в этот момент я чувствовала на себе чей-то взгляд.

Повернулась – и встретилась с глазами Джексона. Они были синие, как всегда. Холодные. И слишком внимательные.

И я не знала, от чего дрожали пальцы.

От холода бокала в руке. Или от того, как он смотрел на меня.

Так, будто видел всё.

Каждую эмоцию, каждую неуверенность.

Будто хотел шагнуть вперёд – и не имел права.

– Всё хорошо? – спросил Майкл, едва коснувшись моего локтя.

Я кивнула, сделала глоток вина.

Оно оказалось терпким, почти резким. Горло обожгло, но я выдавила улыбку.

– Да. Просто… слишком много людей.

– Тогда давай начнём с меньшего, – предложил он, всё так же мягко улыбаясь и направляя меня к небольшой группе у барной стойки.

Я сделала пару шагов, но вдруг замерла.

Он двигался.

Джексон.

Медленно. Уверенно.

Против течения всей этой глянцевой, шумной суеты.

Он шёл прямо ко мне.

Сердце стучало слишком громко. Слишком быстро.

Будто тело само вспомнило – его голос. Его руки. Его молчание.

Всё, что было.

– Я на минутку, – прошептала я Майклу и, почти не дожидаясь его ответа, отошла в сторону, в тёмный коридор, подальше от света, от звуков, от всех.

Я не оборачивалась.

Но знала – он идёт за мной.

– Зачем ты здесь? – его голос прозвучал у самого уха, низкий, чуть хриплый. От него по коже побежали мурашки.

Я обернулась. Он был так близко.

– А ты? – ответила я. – Ты ведь не тот, кто любит светские вечера с шампанским.

– Это была… договорённость, – тихо. Его голос дрогнул. – Виктория настояла.

Конечно.

Я сглотнула, снова отворачиваясь.

– Кто бы сомневался.

Внезапно он взял меня за запястье. Осторожно. Не грубо.

Но достаточно, чтобы остановить.

– Сави…

Моё имя. Его голос. Это было слишком.

– Не называй меня так, – резко. Почти шёпотом, но я знала – он услышал.

Он не убрал руку.

Только смотрел.

Глаза, в которых я когда-то пряталась от всего мира.

Теперь в них была буря.

– Я не хотел, чтобы ты видела это.

Я сжала губы.

– Поздно, – прошептала я.

И тогда всё произошло слишком быстро.

Тишина между нами натянулась до предела.

Я попыталась отвернуться. Сделать хоть шаг.

Но он сделал его первым.

– Джексон…

Я не закончила.

Он просто наклонился.

И поцеловал меня.

Губы коснулись моих почти несмело. Легко. Осторожно.

Но этого было достаточно, чтобы всё внутри оборвалось.

Я не отстранилась сразу.

Потому что сердце – чёртов предатель – забилось так, будто всё это правильно.

Один миг. Один поцелуй.

Только мы.

Без вечеров, без Виктории, без боли.

Но потом… я сделала шаг назад.

И поняла, что глаза у меня мокрые.

– Ты не имеешь права, – выдохнула я. Тихо. Почти без звука.

Он смотрел на меня, будто сам не знал, кто мы теперь.

– Я знаю, – сказал он. – Но мне плевать.

А потом развернулся… и ушёл.

А я стояла там, в коридоре, среди теней,

с дрожащими пальцами,

с дыханием, сбитым,

и с болью, которая была слишком знакома.

Джексон

Я ненавидел всё это.

Каждую скользкую улыбку. Каждое рукопожатие, за которым стояли только амбиции и пустота.

В этом зале не было ни одного человека, который пришёл бы сюда не ради выгоды.

Кроме неё.

Саванна стояла у окна, вдалеке от всех, как будто сама пыталась стать тенью.

И выглядела так, будто не принадлежит этому миру.

Не к этим людям.

Не ко мне.

Хотя всё во мне кричало об обратном.

Она была в чёрном платье.

Простом, без лишнего блеска. Оно обнимало её фигуру, подчеркивая каждый изгиб, но не крича, а шепча.

Цвет ночи – почти траурный. И при этом – такой правильный. Такой… её.

На фоне сверкающих нарядов и жеманных фальшивых улыбок она выглядела как реальность.

Слишком настоящая, чтобы её не заметить.

Её каштановые длинные кудри небрежно падали на плечи – будто случайно.

Я знал, что она не такая, как все.

– Улыбайся, – прошипела Виктория, цепляясь за мой локоть. Её ногти впивались в рукав пиджака, как будто она пыталась вцепиться в статус, а не в меня.

– Это важно. Мистер Лоусон из инвесткомитета уже три раза посмотрел в нашу сторону.

Инвесткомитет. Да, конечно.

Папа привёл меня сюда именно ради этого. Ради встреч, связей, новых контрактов.

Он – Роберт Хейл, акула бизнеса, владелец Hale Industries.

Мать – не менее впечатляющая фигура. Сенатор Хейл.

Им обоим глубоко плевать, что я чувствую. Главное – как я выгляжу на фоне всех этих людей.

Холодный. Уверенный. Наследник.

Именно поэтому я оказался здесь, рядом с Викторией, их протеже.

Она – дочка давнего делового партнёра отца. Умна, красива, амбициозна.

И абсолютно невыносима.

Я не выбирал её. Я вообще ничего не выбирал в этом вечере.

Кроме одного.

Мой взгляд снова нашёл Саванну.

Она всё ещё стояла у окна, повернувшись боком к залу.

И я не мог оторваться.

Я пытался не смотреть.

Но она обернулась.

И наши взгляды встретились.

Господи.

Я забыл, как дышать.

Я знал этот взгляд.

Он был полон боли, вопросов, недосказанности.

И я знал, что заслужил всё это.

Но я всё равно пошёл за ней.

Плевать, что Виктория заметит. Плевать, что отец в зале. Плевать на всё.

Я просто… не мог не идти.

Она шла в тень. Туда, где не слышно музыки. Где можно дышать.

И я последовал.

– Зачем ты здесь? – слова вырвались сами, слишком близко, слишком низко.

Я хотел сказать что-то другое. Не знаю что. Но это вышло.

Она повернулась.

Та же боль в глазах. Та же колючесть, которую я сам в ней вырастил.

– А ты? Ты ведь не из тех, кто любит вечера с шампанским.

– Это была… договорённость, – сказал я.

Голос предал. Я чувствовал, как дрогнул.

Потому что было стыдно. Потому что она знала, что я не с Викторией по выбору.

– Виктория настояла.

Её вздох – как плевок в душу.

Я хотел удержать её. Хоть как-то. Хоть чуть-чуть.

Взял за запястье.

– Сави…

– Не называй меня так, – её голос обжёг.

Я заслужил.

Но не отпустил руку.

Всё внутри было на грани.

Я хотел сказать: «Прости».

Хотел сказать: «Я не могу без тебя».

Но она уже отворачивалась.

И тогда…

Я не планировал этого.

Честно.

Но сердце решило за меня.

Я поцеловал её.

Неуверенно. Осторожно.

Почти молясь, чтобы она не отстранилась.

И когда она не сделала этого сразу – я чуть не сдался.

Я чуть не вздохнул.

Потому что на миг – только на один чёртов миг – это было похоже что я все еще могу все изменить.

Пока она не отступила.

Пока её глаза не наполнились слезами.

– Ты не имеешь права, – прошептала она.

И она была права.

Чёрт возьми, как же она была права.

Но я тоже не лгал, когда сказал:

– Мне плевать.

Я ушёл первым.

Потому что если бы остался – я бы сорвался.

Я бы рассказал ей всё.

О Виктории. О шантаже. О том, что у меня нет свободы.

О том, как я мечтаю просыпаться рядом с ней, а не с пустыми стенами.

Но я ушёл.

Потому что я всё ещё не знал, как спасти её от себя.

Я стоял, опершись локтями о крышу машины, пытаясь не разбить зеркало ногой.

Только бы не срываться. Только бы…

– Джексон! – раздалось позади. Голос, как скрежет по стеклу. – Ты куда пропал?

Я не сразу повернулся.

Слишком хорошо знал эту интонацию.

Мед – с ядом. Манипуляция – в шелке.

– Погулять, – коротко бросил, не глядя.

– Ты оставил меня одну, – она подошла ближе, каблуки щёлкали по асфальту, как отсчёт до взрыва. – Мы должны были быть вместе. Родители видели, как ты смотался. Ты что, снова за своей… подружкой?

Я обернулся.

Виктория стояла прямо передо мной. Вся такая идеальная, глянцевая, чужая.

Как витрина, за стеклом. И такая же холодная.

– Заткнись, – сказал я, спокойно. Без эмоций. – Просто. Заткнись.

Она отшатнулась, будто не ожидала.

– Что?.. Джекс, ты не можешь…

– Я не твоя игрушка, Вик. Не папин проект. И точно не твой трофей на вечер.

Ты не получишь меня потому, что решила, будто имеешь право.

Её губы дрогнули.

– Ты обещал. На вечере у сенатора. Ты сам сказал…

– Я солгал, – выдохнул я. – И если бы мог, стёр бы каждую секунду, что провёл с тобой.

– Ради неё? Ради этой рыжей с лошадью и дешевым взглядом? – в её голосе зазвенела зависть. – Она тебе никто, Джексон. Ты пожалеешь.

Я шагнул ближе. Медленно. Холодно.

– Она – всё, чего я не заслужил.

А ты – всё, чего я больше не хочу.

Я сел в машину, захлопнул дверь и завёл двигатель.

Виктория стояла в огнях парковки, бледная от ярости.

Я не смотрел в зеркало.

Я просто ехал. Прочь.

Глава 13

Глава 13

Виктория стояла посреди парковки, сжимая в руках клатч так, что побелели пальцы.

Мотор машины Джексона давно затих вдалеке, оставляя за собой только гул ярости в её голове.

Он ушёл.

Он посмел так говорить с ней.

Из-за неё.

Рыжая дрянь. С этими своими наивными глазами, провинциальной улыбкой и конской пылью на ботинках.

Виктория сделала медленный вдох. Потом резко, с почти театральной злостью, достала телефон и нажала на сохранённый номер.

Гудок. Один. Второй.

– Алло, – ответил чей-то голос. Мужской. Хриплый.

Она прищурилась, будто даже голос раздражал.

– Мне нужна твоя помощь, – её голос звучал хладнокровно, как нож, скользящий по стеклу. – У меня есть одна проблема. Маленькая, рыжая проблема.

Пауза. Затем она продолжила:

– Я хочу, чтобы она исчезла из его жизни. Из университета. Изо всего.

Я не скажу, как ты это сделаешь.

Главное – чтобы было чисто. И… убедительно.

Ты же умеешь убеждать, правда?

На том конце снова раздался голос – одобрительный.

Виктория слегка усмехнулась.

– Хорошо. Начни с того, чтобы нарыть всё, что найдёшь. Где она живёт, с кем, чем дышит. Мне нужно досье. И быстро.

Я хочу, чтобы она пожалела, что вообще ступила в этот город.

Она отключила вызов.

Пальцы дрожали. Но не от страха. От нетерпения.

Она подняла глаза на ночное небо Сиэтла.

– Ты выбрала не ту, с кем связываться, Саванна.

Саванна

Я не должна была выходить.

Где-то внутри меня это ощущение появилось ещё утром – глухое, как первый раскат грома где-то далеко. Но я проигнорировала его.

Потому что Лилиан настаивала. Потому что Хлоя тянула за руку и говорила, что мне нужно “подышать”.

– Ты такая бледная, – сказала Лилиан, хватая меня за руку и утаскивая к витрине с мягкими свитерами. – Тебе нужен уют. И шоколад. Много шоколада.

– Или новая жизнь, – пробормотала я, но они, кажется, не услышали.

Мы были в Pacific Place – большом, сверкающем торговом центре в самом сердце Сиэтла.

Там пахло парфюмом, горячим латте и дорогим лаковым покрытием. Мраморные полы отражали свет люстр, которые висели под самым потолком, а по прозрачным лифтам стекали капли света, как в каком-то футуристическом фильме.

– Саванна, – Лилиан взмахнула длинной волной каштановых волос. – Пойдём! Новый бутик открылся на третьем этаже!

Я кивнула. Улыбнулась. Сделала шаг.

Но внутри… всё дрожало. Как хрупкое стекло перед трещиной.

Я чувствовала это.

Взгляд.

Жгучий. Липкий. Как будто кто-то наблюдал за мной, считывал мои движения.

Я обернулась – никого.

Но точно знала: он был.

Мы поднялись на эскалаторе на третий этаж. В витринах отражались наши силуэты, другие прохожие – и кто-то ещё.

Чёрная фигура. Мимолётно.

Когда я повернулась – её уже не было.

– Всё нормально? – спросила Хлоя, пожимая мою руку.

Я хотела соврать. Сказать, что устала. Что всё в порядке.

Но в этот момент… мой телефон завибрировал.

«Ты не знаешь, с кем связалась» – незнакомый номер.

Сердце пропустило удар.

– Что это? – Лилиан заглянула в экран. – Это шутка?

Я не ответила.

Мы спустились вниз – хотели выйти на улицу, подышать.

Я чувствовала, как кровь стучит в висках, руки холодели, ноги будто ватные.

– Сави… – Хлоя схватила меня за локоть. – Пойдём к машине. Возвращаемся.

Мы прошли мимо фонтана, мимо витрин, и вышли на парковку.

Серая бетонная площадка, залитая светом ламп. Почти безлюдно.

И тут я услышала.

Рёв мотора.

Слишком громкий. Слишком быстрый.

Я обернулась.

Фары.

Ослепительный свет в лицо.

И звук. Скрежет шин. Машина мчалась прямо на меня.

– САВАННА! – Хлоя закричала.

Я не успела подумать.

Просто прыгнула в сторону.

Удар.

Но всё равно зацепило.

Боль пронзила бедро. Я грохнулась на асфальт, сбив дыхание. Пульс бился в ушах, как барабаны войны.

Кто-то кричал. Машина – чёрный внедорожник – скрылась за углом.

– Боже, ты в порядке?! – Лилиан упала на колени рядом.

– Я… я не могу… – я стиснула зубы, ощущая, как боль нарастает.

Всё расплывалось. Слёзы – от шока, не боли – застилали глаза.

Я не могла поверить. Это… было намеренно.

Кто-то пытался меня…

Убить.

Джексон

– Что ты сказала? – я замер, сжимая в руке телефон так, что побелели костяшки.

Голос Лилиан дрожал:

– Джексон, это Саванна. Она… её сбила машина. Это было на парковке у Pacific Place. Она в больнице.

Удар. Молнией по позвоночнику.

Я не помню, как повесил трубку.

Не помню, как выбежал.

Просто мчался.

По лестнице, по улице. Сквозь город. Сквозь шум. Сквозь всё.

Всё внутри меня было – как пепел.

Потому что я только недавно… только сейчас… почувствовал, что она ещё может быть рядом. Что ещё не всё потеряно.

И теперь – снова?

Боль в груди была дикая. Боль в памяти – ещё сильнее.

Я должен был быть там.

Я должен был защитить её.

Когда я вбежал в приёмное отделение, меня пытались остановить.

– Вы не можете туда!

– Подождите!

– Вам нужно зарегистрироваться!

Я прошёл мимо всех.

Как сквозь стену.

И увидел её.

Бледная. Слабая. С закрытыми глазами.

Вся такая… хрупкая.

Хлоя встала. Заплаканная. Лилиан рядом.

– Она жива. Но она спрашивала о тебе… – прошептала Хлоя.

И тогда я просто… сел рядом с ней.

Взял её ладонь. Осторожно.

Ту самую, что дрожала, когда она была со мной.

– Прости, – выдохнул я.

 Офис пах кофе и дорогим парфюмом.

Виктория сидела в кожаном кресле, скрестив ноги, держа телефон возле уха. На экране – новость, всплывшая первой в новостной ленте:

«Девушка, попавшая под колёса на парковке Pacific Place, доставлена в больницу. Личность не раскрыта.»

Но она уже знала.

Слишком быстро, чтобы это было совпадением.

– Что ты наделал? – прошипела она в трубку, и в её голосе больше не было ни грамма притворства.

Пауза. Шорох. И чей-то глухой, неразборчивый ответ на том конце линии.

Она прикусила губу. На секунду.

– Я сказала напугать, а не калечить! – прошептала почти истерично. – Это могло всё разрушить. Всё.

Снова пауза.

Виктория отбросила телефон на стол, встала.

Глаза – ледяные.

Сердце – гулкое, как в пустом зале.

– Хорошо… – выдохнула она, уже спокойнее. – Значит, придётся действовать быстрее.

Она подошла к зеркалу. Подвела губы, вздохнула.

– Джексон – мой. А эта маленькая деревенская принцесса… скоро исчезнет из его жизни окончательно.

И она улыбнулась. Очень тонко. Очень опасно.

Саванна

Я не знаю, сколько прошло времени.

Минуты? Часы?

Свет в палате был мягким, тусклым. Где-то за окнами начинался вечер.

Я лежала, прислушиваясь к ритму собственного сердца. Оно било в груди, как будто боялось остановиться.

И я почувствовала тепло.

Пальцы. Чьи-то сильные, знакомые, обнимающие мою ладонь.

Я знала этот запах. Кожу. Дыхание.

– Джексон… – прошептала я, едва повернув голову.

Он сидел рядом. Молча. Только смотрел.

В глазах – боль. Настоящая, почти жгучая.

– Ты здесь… – я не знала, радоваться или плакать.

– Прости, – сказал он тихо. – Я должен был быть рядом.