Золотая ртуть. Легенда о мастерах

– Какие комментарии? – вздохнула она. – Ладно, бумаги я предоставлю. Но в остальном знаю не больше них. А с тем камнем вообще ничего непонятно!

Виктор Александрович потряс в воздухе тетрадью и сердито сказал:

– Я веду этот дневник десять лет. Записываю в него самые необъяснимые находки. Мы смогли доказать с точки зрения науки восемьдесят процентов моих записей. Потому что мы трудились, потому что продолжали исследования. А если ничего не делать, то науку мы не продвинем. Понимаете, куда я клоню? Процитирую бессмертного классика: «все непонятное таинственно и потому страшно». Людям поселка страшно, потому что они не понимают, что здесь происходит. Вы самый толковый специалист. Ответьте мне, Нелли Михайловна, что необычного в этом камне?

– На нем светится руна. – Нелли сдвинулась на самый край стула и робко добавила: – Но ведь светодиодная краска тут не причем.

– А вы-то, собственно, видели, как она светится?

– Не видела. Но…

– О чем тогда разговор? – осадил ее ледяным тоном Виктор Александрович. – Запомните, археологи верят только тому, что видят собственными глазами. Уяснили? Ступайте работать. – Он захлопнул тетрадь, убрал ее в шкаф и засуетился около принтера. Машина загудела, на стол упали два листка с отпечатанным текстом. – Да, я совсем забыл про анализ. Из научного центра пришел официальный ответ. В составе определяются частицы янтаря и золота. Надпись древняя, примерно тринадцатый век. Видимо, наше оборудование дало сбой. Передайте копию Юрию Георгиевичу.

Нелли зашла в лабораторию и с досадой бросила документы на стол. Исследования выполнял уральский научный центр, ей приходилось обращаться к их специалистам раньше. Но…странно, почему же они сменили форму письма?

Она перебрала предыдущие исследования и сравнила бланки. Формы были похожи между собой, но шрифт, шапка документов и рамка отличались. А подпись директора совпадала с предыдущими вариантами. Нелли вздохнула и откинулась на спинку стула. Какая, в конце концов, разница, из чего состоит руна? В некоторых случаях лучше не знать всей правды.

У входа в палатку послышались голоса. Медная ласточка обожгла грудь. Нелли уперлась ладонями в скамейку, наклонилась вперед и прижала подбородок к груди. Головокружение не унялось, но дышать стало чуточку легче. В ушах зазвенели гулкие толчки. Ей показалось, что дышать она может одним животом, от удушья к рукам и ногам подкатила дрожь. Нелли не подняла взгляда, но услышала шорох брезента и знакомых шагов, услышала дыхание Марка и почувствовала, что он замер в паре шагов от нее.

– Ну привет, – с едкой насмешкой поздоровался Марк и замолчал, словно не знал, с чего начать разговор.

– Привет, – она убрала волосы за ухо, выпрямилась и скользнула испуганным взглядом по его лицу.

– Че, не рада встрече? – ухмыльнулся он. Марк прошелся по палатке, взял со скамьи джинсовку и швырнул ей на колени, – Пойдем, прокатимся. Есть что перетереть.

– Нет, говори здесь, – дрожащим голосом возразила она. – Что ты хочешь услышать?

– Издеваешься, дрянь?

Лицо Марка преобразилось: прищуренные глаза налились гневом, губы скривились, скулы заострились. Он приблизился к Нелли и, схватив ее за руку, поставил перед собой.

– На меня смотри, – прикрикнул Марк, когда Нелли отвернулась. – Смотри, я сказал! А теперь говори, с кем была и где? Я искал тебя гребаных шесть лет! Если хочешь, прячься дальше, больше ты меня не волнуешь. Но сына я тебе не отдам. Посмотри на себя. У тебя ж крыша поехала! Алкоголичка. На себя плевать, на ребенка плевать. С ним могло случиться, что угодно! Понимаешь это, или нет?

Лицо Нелли сморщилось и стало влажным от слез.

– Пусти, мне больно, – прошептала она.

– Где мой ребенок? – чеканя каждое слово, процедил Марк.

Нелли сделала слабую попытку вырваться, но он ее не отпускал. Она боялась того, что будет дальше, ласточка прожигала кожу так, что хотелось умереть от боли, но внезапно девушка поняла, что кулон раскалился не от опасности. Невыносимая правда, которую она подавляла в себе столько лет, вырывалась наружу огненным фонтаном.

На столе зажужжал телефон. Марк оглянулся на светящийся экран, ядовито улыбнулся и, оттеснив Нелли в сторону, принял вызов. Она закрыла лицо руками и отвернулась к стене. Из динамиков зажурчал взволнованный голос Томы:

– Нель, у Аньки приступ случился. Ты говорила, что баллончик у нее в рюкзаке, я все перерыла, нет его. Что делать? Скорую вызывать?

Нелли развернулась и растерянно посмотрела на Марка. Он опустил взгляд, протянул ей телефон и зашагал к выходу.

– Том, он во внутреннем кармане. Нашла? Отлично. Позвони, как ей станет легче, хорошо? До связи.

Нелли вышла на улицу, порыв холодного воздуха остудил щеки, опаленные горячим стыдом. Она сделала глубокий вдох и ощутила всем телом, как ей стало легче.

– Значит, у тебя есть дочь, – хмыкнул Марк. В его голосе сохранилась язвительность, но отчетливее в нем звучали разочарование и жалость. Он смотрел вперед, на рабочих, снующих у раскопа с деревянными досками и лопатами. Солнце стояло высоко, но не грело, Нелли ежилась в тонкой рубашке. Она бы вернулась в палатку за курткой, только что-то внутри сжалось, подобно стальной пружине. Любовь ли, ожидание чуда, прощения? Что это?

– Да, – согласилась Нелли. – Есть.

– И…сколько ей?

– Скоро шесть, – ее голос дрогнул, рассыпался на отдельные хрипящие звуки.

Марк повернул голову и ошалело взглянул на нее. Мимо них прошел повар с тележкой. От его одежды повеяло свежим обедом. Нелли вспомнила, что так ничего и не поела сегодня.

– Пойдем, – коротко бросила она и, не оглядываясь, побрела к лесу.

Когда деревья сомкнулись вокруг них плотным кольцом, когда скрип подошв о каменную тропинку сменился шорохом травы, когда всплески солнца стали незаметными и редкими, Марк заговорил вновь:

– Зачем ты скрыла, что у меня есть дочь? С ней что-то не так? Она больна?

– Нет, не больна. – Нелли остановилась у старой сосны, заросшей зеленым мхом, положила на нее ладони, уперлась в них лбом. – Она не твоя дочь.

– Врешь, – грубо отрезал он и снова вспыхнул от злости. – Я прекрасно тебя знаю. Не понимаю, чего тебя не устраивало в нашей жизни? У тебя было все! Что за идиотский поступок, Нелли? Ты объяснишь, нет?

Нелли вздрогнула, как от удара и крепко зажмурилась. Она не хотела вспоминать тот день, не хотела переживать его заново, но мысли кружились и кружились в туманном сознании.

Ранняя весна. Итоговый семинар по археологии в Петербурге. Марк поехал с ней, и все ему не нравилось: как Нелли смотрит на молодых преподавателей, как броско одевается и красится, как с ним разговаривает. Жили они у тетушки Розы, и если при ней Марк вел себя прилично, то когда она уходила, нередко случались скандалы на пустом месте. От прежнего Марка не осталось и следа: он стал подозрительным, ревнивым и грубым. Он повсюду ходил за ней и следил за другими мужчинами хищным орлиным взглядом. Одно неосторожное слово в ее адрес – и происходила стычка. Поначалу Нелли льстило такое поведение, она считала его проявлением большой любви. Но спустя время догадалась, что Марк просто ей не доверяет. Одной любви недостаточно, чтобы жить счастливо. И разговоры не помогали: он клялся, что исправится, но хватало его ненадолго. И вот последний скандал из-за той чертовой выставки, на которую Марк не хотел идти. Лучше бы пошел. Это бы все изменило. Но…хлопок дверью, она ушла и, как оказалось, навсегда.

Нелли закрыла глаза, и перед ней ожил образ, который перечеркнул ее прошлое, затмил настоящее и исковеркал будущее. Бывают в жизни случайные встречи, оставляющие живой след в душе. Иногда они помогают выжить в суровое время. Но следует задуматься, когда одна и та же встреча случается дважды. Ибо это уже не случайность, а последовательность. Нелли жалела, что ей не хватило мудрости и осторожности. Но исправлять что-либо было поздно.

А выставка была того самого художника, которого Нелли встретила когда-то у Финского залива – Романа Свиридова. Она дала ему идею для новой картины, а он – внутренний стержень, который не раз помогал удержаться в шторм. Этого было достаточно, чтобы история осталась теплым воспоминанием на всю жизнь. Но так случилось, что художник узнал Нелли в толпе и предложил показать ту самую картину на холсте. Для этого надо было поехать к нему домой. И так случилось, что она согласилась.

Нелли досадливо тряхнула плечами, словно сбрасывая с себя ангельские крылья, пририсованные художником. Она ничего не смогла сказать, только разрыдалась, как вчерашняя арфа в глубине светлячковой ночи.

Марк обо всем догадался.

– И что, – бесцветным голосом поинтересовался он, – ты его любила?

Нелли всхлипнула и отрицательно замотала головой.

– Нет. Я любила тебя, но больше не могла так жить. Твоя ревность сломала меня.

– Я еще и виноват?

Марк посмотрел на время, достал из кармана пальто бумажные заметки и повертел их в пальцах. Среди них показался свернутый вчетверо пожелтевший листок. Марк озадаченно почесал затылок, развернул листок и быстро пробежался глазами по строчкам.

– Марк, – всхлипнула Нелли и робко коснулась его руки. – Прости меня. Пожалуйста, не забирай его. Я буду жить, где скажешь, сделаю все, что скажешь, только оставь Эдика со мной. Я здесь ради него. Я хочу спасти его.

– Прекрати истерику. – Он поморщился и протянул Нелли платок. – И ты его не спасешь. Зачем я только сказал тебе, что твоя магия поможет? После этого ты стала самодовольной дурой. Послушай меня и запомни раз и навсегда: ни ты, ни я не снимем с него проклятье. Твоя сестренка знатно потрудилась. Есть всего один способ, я как раз им занимаюсь. Справлюсь без тебя. А если хоть раз увижу в непотребном виде, Эдика больше не увидишь. Знаешь, где дом Ильи?

– Председателя? – пролепетала Нелли.

– Его самого, – уточнил Марк, потирая шею ребром ладони. – Правда, бывшего.

– Знаю, – торопливо кивнула она. – Приходила к нему документы подписывать.

– Сегодня придешь к нему. Есть к тебе вопросы. Во сколько тебя ждать?

– После девяти. А зачем? – с недоумением взмахнула Нелли мокрыми ресницами. С них брызнули мелкие капли.

– Увидишь.

Марк убрал заметки в один карман, а свернутый листок в другой и, сунув руки в карманы, спустился по тропинке, ведущей в поселок.

Нелли хотелось крикнуть так, чтобы от ее голоса содрогнулся лес, закачались макушки величественных сосен, замолчали беззаботные птицы, пропали солнечные блики с земли. Крикнуть так, чтобы ее услышала женщина в снежном платье. Она пойдет за ней хоть на край земли… Слезы обращали мир в тусклую пелену, лес привязывал ее сердце к заплаканной земле Мары, кожа переливалась все сильней и сильней, энергия гасла, гасла. Душа пылала, от нее осталась только горсть пепла. Девочки-маяки только кажутся сильными, кажутся до тех пор, пока в светильнике горит огонь. А когда он затухает, маяк, словно заброшенная свеча, темнеет возле острых скал. Плыть рядом с ним опасно, напорешься на рифы, потонешь.

Опять зажужжал мобильник. Нелли вытерла щеки, перевела дыхание и подняла трубку:

– Алло. Да, Анюта. Как ты? Я тоже скучаю. Скоро увидимся, скоро командировка закончится. Как дела? Как в саду? Анют, Эдик дома? – Нелли потерла горло, его сдавило от переживаний за сына. – Жаль… Передавай ему привет и скажи, что позвоню завтра, сегодня у меня вечером важное дело. И еще, Анют, не забывай, пожалуйста, где лежит баллончик. Носи его с собой и не теряй. Договорились? Я очень переживаю за тебя. Все, моя хорошая, мне пора на работу. Завтра позвоню еще. Всех целую и обнимаю.

Нелли отбросила телефон и запрокинула голову. В синих просветах неба крошились перистые облака, подсвеченные золотыми искрами. Ветер усилился, и на рубашку посыпались сухие, колючие листья. Она поднялась на ноги и с сожалением вспомнила о вчерашней легкости. "Не ной, – мысленно приказала себе Нелли. – На нем жизнь не кончена".

В зарослях колючего кустарника сверкнуло что-то красное, яркое. Нелли подошла ближе и увидела лоскутки цветастой ткани. К ткани прилипли бурые соринки.

– Интересно? – прошипел кто-то над ее ухом. Нелли присела от испуга, схватилась за колючую ветку и застонала от боли. В пальцы впились занозы. Старший. Так называл себя пожилой напарник Миража. Плохо, что не сам Мираж. Сейчас опять начнутся придирки и угрозы.

– Вот ты шуганая, – проворчал низкий голос. – Чего так долго? Я заждался тут. И просил же, чтобы ты не совала любопытный нос, куда не просят!

– Я не заходила далеко, –  пробормотала Нелли, опасливо оглядываясь по сторонам. Про вчерашний случай у костра она умолчала, как и про сон с профессором. Ненависть жгла горло. – Нас не увидят? Местность открытая.

– Давай к делу, – строго прервал ее Старший. На этот раз он был одет как сельский житель – в серый поношенный свитер и черные трико. – Что нового?

– Марк приехал, – отвела она взгляд.

– Видел, слышал. Один приехал?

– Не знаю, – вздохнула Нелли. Она сорвала несколько сухих ягод шиповника, растерла их между ладонями.

– Началось, – рявкнул он так, что Нелли снова вздрогнула. – Не знаю, не хочу, не могу. Наверное, мы зря тебя привлекли? Я не вижу результатов в последние дни. Ты отлично работала до его приезда. Чему я тебя учил? Эмоции в сторону, – рубанул он ладонью воздух, – ты выше ситуации.

– Да я вообще уйду, – вновь разрыдалась она, – уйду к этому чертову болоту, пускай оно заберет меня. Я больше не могу! Не могу…– она зажала кулаком рот и наклонилась к земле. Былинки защекотали шею, в которой до сих пор клокотал сдавленный крик. – Вы обещали! Как вышло, что Марк приехал?

– Здесь ничего не происходит без нашего ведома, – спокойно отрезал Старший. Он щелкнул кнопкой диктофона. Началась запись. – Ты всего лишь повод. У Марка другие задачи. Хватит тянуть время. Еще раз спрашиваю, что нового?

Нелли вытерла лицо рукавом, взглянула на поле, бушующее от ветра, и сказала сдавленным полушепотом:

– Приходил майор Савельев. Его эксперту тоже что-то от меня надо. Пока не пойму что. Но за мной идет активная слежка, я это вижу. Если еще и Марк начнет давить, я не выдержу.

– Давай конкретнее.

– Марк велел прийти после работы к нему на встречу. Там как-то замешан и председатель…

– Никита? – перебил ее Старший.

– Нет, который был до него, Илья.

– А он никак не угомонится. Ладно, подумаем, чем он будет полезен. Вообще очень хорошо, что позвали. Я знаю, чего они хотят. Ты должна им помочь, ясно? Все зависит от тебя.

Нелли вспомнила про листочки в руках Марка. Один из них точно был особенным. Он прочитал в нем то, о чем не знал сам.

– Это все? – выпрямился он.

– Да, – кивнула Нелли. – А хотя… Есть еще кое-что, но я не успела сделать фотографии. Пришли исследования из научного центра, но я подозреваю, что документы поддельные. В них говорится, что руна содержит частицы золота и янтаря.

Мужчина побледнел, отключил диктофон и сунул аппарат в сумку.

– Плохо. Сегодня твое последнее дело. Потом я снимаю тебя с задания. Кто-то тебя вычислил.

– Если я пропаду, Марк заберет сына. – Во взгляде Нелли колыхнулась тревога. – Я прошу оставить меня здесь.

– Да тебя убьют, дура!

Нелли упрямо сжала губы и выдернула клочок травы из земли. Дело было не в сыне. Точнее не только в нем. У нее внезапно родились новые силы, потому что она поняла, для чего был сон о сокровищнице, для чего была легенда о мороках, зачем был рисунок с огненной рекой и черными скалами. Это все едино. Ничего для нее не закончилось.

– Марк сказал, что есть только один способ спасти сына. Вы мне врали. Вы не сможете помочь. Если меня убьют, помогите выжить Марку. Вся надежда только на него.

– Что за глупости? Мы не врали. Ты понятия не имеешь, что обретешь. Руна исцелит любого. А Марк темнит. Я бы не доверял ему. Он ведет двойную игру.

Старший хлопнул ее по плечу и показал на куст.

– Тебя здесь ждали. Не трогай этих кукол. Они вестники скорой смерти. Только не рви их как я. Обходи стороной, делай вид, что не замечаешь. Не рискуй лишний раз.

Нелли поправила ворот рубашки, тряхнула волосами и в первый раз за их встречу широко улыбнулась. Она развернулась от леса и зашагала в сторону базы.

Старший проводил ее напряженным взглядом, а затем огляделся и скрылся в лесной чаще.

Глава 15

В маленькой кухне пахло кофе с корицей, свежими яблоками и вареньем. Душистые плоды, крупные, с румяными боками хранились под столом на покрывале. Там же стояли и банки с готовым джемом. Он был густым и золотистым, по цвету похожим на вересковый мед.

Окно выходило на северную сторону, и солнце в него почти не заглядывало. Полупрозрачные занавески были задернуты, на белый подоконник падали бледно-голубые тени. Марк опасался, что Иришку или Динару увидит кто-то из местных. Свет на кухне не зажигали, горела всего одна мини-лампа на вытяжке. Динара не обращала внимания на мрак, ее тревожило другое. Как долго они пробудут здесь? Почему ей нельзя видеться с Олегом? И зачем они вообще приехали сюда?

Марк был хмур и неразговорчив. Он ничего не объяснил, разбудил Динару в половине седьмого утра, велел спуститься к машине и запереть за собой дверь. Она обернулась: место на диване пустовало, Иришки рядом не было. Динара, скрипя зубами от злости, грохнула дверью, щелкнула замком, и побежала вниз. Но ее переживания оказались напрасными. Марк остановил машину у подъезда, открыл окно и, когда девушка показалась в дверях, нетерпеливо махнул ей. Заглянув в салон, она увидела проснувшуюся Иришку. Динара с облегчением вздохнула и погладила сестру по растрепанным волосам. Та часто заморгала, но не проронила ни слова.

Марк повернул ключ зажигания, достал из бардачка сигарету, сжал ее в зубах и уставился на огонек зажигалки. Затем он раздраженно сплюнул на землю, выкинул сигарету в окно и сказал в пустоту:

– Бросил три года назад, а один черт срываюсь. Все, погнали.

Марк, как и обещал, привез Динару к дому. За отведенные ей полчаса она успела переодеться, перевязать ногу и поставить байк в гараж. Когда Динара вернулась, Марк заблокировал двери и забрал у нее телефон.

– Отдам, когда приедем, – сухо сказал он. – Так больше шансов, что не заглохнем на постах. Если начнешь выделываться, высажу обеих на улице, и валите на все четыре стороны. Есть вопросы?

– Куда же ты собрался на сей раз? – ехидно поинтересовалась Динара, развернув в его сторону подвеску с черепом. – Турист хренов, – выругалась она шепотом, проводив завистливым взглядом резвого мотоциклиста на белой Хонде. Рокот мотора окончательно разбудил ее, дорога больше не расплывалась, знаки не двоились.

– Что? – Марк оглянулся на нее, не расслышав последние слова.

– Да ничего! За дорогой следи! Въедешь в чужую тачку, отмазывать не буду.

Через час они въехали в поселок. Динара прочитала его название на табличке у моста. Тут же в голове замелькали странные воспоминания, связанные с Марицыно. Она помнила о письме, помнила о расследовании тетки, и о том, что Олег уехал именно сюда, но было что-то еще. Она нащупала во внутреннем кармане плотный конверт. В нем хранилось письмо и фотография. А зачем фотография?

– Куда теперь? – встрепенулась Динара. – К Олегу?

– Нет, – отозвался Марк. – Я оставлю вас у Ильи.  Че так смотришь? Есть возражения?

– Зачем мы прячемся там, где опаснее всего? Ты сам говорил, что пока Иришка спит, ее не найдут. На черта ты ее разбудил, да еще и привез нас в Марицыно? Не нравится мне это, – покачала она головой.

– Вали, если сомневаешься, – прошипел он и кому-то позвонил. После нескольких гудков звонок сбросился, а у ворот показался Илья. – Еще не хватало, чтобы ты истерику закатила на всю деревню, типа тебя похитили. Так че? – ухмыльнулся Марк. – Пойдешь к ментам или все-таки останешься?

Динара скинула ремень с плеча и сказала Иришке:

– Пойдем. Позвоним папе, скажем, что мы у Олега.

– Ну-ну. Дело твое, – Марк опустил стекло, швырнул ей на колени телефон и махнул Илье, чтобы тот немного подождал. – Только не приходи больше. На помощь не рассчитывай. Я предлагаю только раз. Запомни.

Динара коснулась ручки, но не решилась открыть дверцу. Размышляла она недолго.

– Ну хорошо, – сказала она, кивнув Марку.

Илья проводил гостей на веранду и вернулся к машине. Динара застыла у оконного стекла, наблюдая, как Марк что-то объясняет брату, а тот, сложив руки на груди, внимательно его слушает. За воротами разгоралось утро, поселок оживал, наполнялся звуками, голосами, смехом. Не определишь сразу, в какие дома пришло горе.

Иришка тут же заинтересовалась кошкой, свернувшейся белым  клубком на невысокой этажерке. Ее пушистый хвост едва умещался на тесной нижней полке. На верхних лежали овощи: помидоры, кабачки, тыквы. Здесь пахло отсыревшими досками и осенью, но иной, нежели в городе. Там остался унылый, вечно моросящий сентябрь, а тут все только начиналось. Будто бы в поселке жил волшебник, создавший четвертый месяц лета со строгой гармонией, сочным воздухом и праздником урожая.

Динара опустилась на пыльный подлокотник дивана и задумалась. Когда она вновь оглянулась на двор, то увидела только Илью, запирающего на засов ворота.

Иришка сидела на круглом пуфе в гостиной и, низко наклонившись над листом, что-то рисовала шариковой ручкой. Динара присела у столика и попыталась заговорить с ней, но девочка тут же перевернула рисунок и растерянно пробормотала, не глядя на сестру:

– Я потом покажу, ладно?

– Точно все хорошо? – шепнула Динара. – Что с тобой такое? Ты все время молчишь, меня это здорово пугает. Я понимаю, что сердишься на меня. Но ведь сейчас я рядом и сделаю все, чтобы нас не нашли. Слышишь? Да скажи хоть что-нибудь! – вспылила она. – Язык проглотила?

– Все хорошо, – ответила Иришка, по-прежнему не отрывая глаз от листа.

– А Марк? – Динара осторожно выглянула в коридор и, убедившись, что там никого нет, уточнила: – Он говорил, что ты сама подошла к нему. Зачем?

– Не знаю, – Иришка опять часто заморгала, будто бы хотела заплакать. – Другие бы не помогли.

Динара немного постояла около нее, не зная, что на это ответить, а затем ушла в кухню к Илье. Здесь она устроилась на мягком стуле и уткнулась в телефон. Илья многозначительно хмыкнул, но приставать с расспросами не стал. Сначала Динара с деланным энтузиазмом отвечала на сообщения по работе, строчила недельный отчет, а потом не выдержала, передала все важные встречи своему помощнику и сказала ему, что берет отпуск. После этого она отключила рабочий номер и сердито отбросила телефон в сторону.

– Кофе? – Илья повернулся к ней с кофейником и поставил около ее руки кружку. – Есть молоко, если хочешь.

– Ничего не нужно, – остановила его Динара. Она крутанула яблоко на столе и остановила его резким движением ладони. – Лучше объясни, что происходит. Меня все это напрягает. Вы сговорились молчать?

– Поможешь? – он сел напротив нее, отодвинул ящик стола, достал из него кухонный нож и разделочную доску. – Надо яблоки почистить. И не беспокойся так. Я даю слово, что вы в безопасности. Мы помогаем вам, чем можем.

– Доверяешь? – усмехнулась Динара, покосившись на нож.

– Не только я. А доверие Марка я подрывать не советую. Он переживает за вас.

– Вот, значит, как, – насмешливо протянула она. – Вы, кстати, ни капли не похожи. Точно братья?

– Мы так и не разобрались, кем друг другу приходимся. Но точно родственники. Когда-то давно я навещал с родителями дедушку Марка. Тогда и познакомились, обменялись номерами.

– Расскажи о нем, – попросила Динара. – Что за человек, чем живет. Это правда, что ты попросил за Иришку?

Илья недоуменно поднял брови, закатал рукава свитера, обнажив худые жилистые руки, и покачал головой:

– Это он так сказал? Нет, Марк позвонил вчера вечером и попросил приехать в город. Я остался с твоей сестрой буквально на два часа до его приезда.

– Тогда не понимаю, зачем это все, – напряглась Динара. – Чего ему нужно?

– Все просто и сложно. – Илья окинул ее ледяным взглядом. – Ты никогда его не поймешь. И какой он – никогда до конца не узнаешь. Если хочет помочь, пускай помогает. Не спрашивай его зачем, правду все равно не скажет. Дорогу только не переходи. Марк мстительный. Не простит.

Динара поняла, что большего не узнает, и взялась за яблоки. Она подняла нож, оценивающе тронула пальцем лезвие, сняла шкурку с красного бока и остановилась, засмотревшись на проворные руки Ильи. Тонкие длинные пальцы двигались быстро и умело. Лезвие с громким и частым стуком опускалось на доску, оставляя после себя ровные аккуратные дольки. После того как первая партия нарезанных яблок оказалась в кастрюле, Илья отпил кофе и с недоумением посмотрел на Динару:

– Что такое?

– Ни разу не видела, как готовят мужчины. У тебя, кстати, отлично получается. А меня не особо подпускали к плите. Поэтому мое коронное блюдо гречка с котлетами, – хихикнула она. – А учить новые рецепты не хочу. Хотя Олег мечтает об этом.