Зовущая смерть: Проклятие Варимара

– Это был мой первый урок: если у богатого ублюдка есть коллекция редких животных, держись от неё подальше, – резюмировал он, перебирая пальцами темные волосы.

Кай не отвечала. Она то и дело скользила взглядом по темнеющим полям, всматриваясь в тени, словно ожидала чего-то.

Но, к счастью или к несчастью, их никто не поджидал. Никто не устроил засаду. Никто не пытался их убить.

Они вышли к Люменхольду когда солнце уже упало за горизонт, уступив небо густой мгле. Город возвышался над равниной, черным нагромождением из камня и металла. Пусть его башни и не цепляли звезды, но над самой верхушкой стен мерцали фосфоресцентные камни – минералы, обработанные по древней дворфийской технологии, способные излучать мягкий свет в темноте. Воздух был пропитан сыростью, гарью и еще чем-то едким, кислым – будто город гнил изнутри.

Городские ворота, разумеется, были закрыты. Потому что городу было плевать на усталость чужаков.

– Вот что я ненавижу в городах, – пробормотал Рион, постучав костяшками пальцев по железным воротам. – Они живут так, словно мир заканчивается прямо у их стен. Будто дороги ведут только внутрь, но не наружу, а чужаки – всего лишь тени, не стоящие внимания. Словно они, – он ткнул пальцем в металл, – венец мироздания.

– Города? – Кай бросила на него взгляд.

– Нет. – Рион вздохнул. – Стражники у ворот.

– Ты жалуешься, но все равно идешь договариваться, – заметила Кай.

– Ну разумеется. Кто-то ведь должен.

Железные механизмы в воротах щелкнули, скрежет цепей прокатился по улицам. Щель медленно расширилась, выпуская наружу запах пыли, ржавчины и… кислого перегара. В проёеме показался стражник – человек в потрепанном кожаном доспехе, с дремотной поволокой в глазах. Судя по всему, он недавно клевал носом прямо на своёем посту. Под шлемом растрёепанные волосы торчали в разные стороны, а борода, слипшаяся от остатков вчерашнего ужина, придавала ему вид человека, давно утратившего надежду на хорошую жизнь.

– Чего вам? – зевнул он, прикрывая рот ладонью.

– Комнату в лучшем трактире, горячий ужин и немного уважения, – бодро перечислил Рион. – Но если этого нет, то хотя бы просто пройти.

Стражник лениво скользнул по ним взглядом, на секунду задержавшись на Кай, потом флегматично сплюнул себе под ноги.

– Ворота закрыты. Приходите на рассвете.

– Да что ты говоришь, – Рион покачал головой, подбрасывая в руке серебряную монету. – А если рассвет для нас наступит прямо сейчас?

– Тогда вам нужен волшебник, а не караульный, – пробормотал тот, но глаза его не сводили взгляда с монеты. – Иди своей дорогой.

– Ах, какой принципиальный. Гордость города, а не человек, – вздохнул Рион, делая вид, что убирает деньги в карман.

Стражник нахмурился, чуть подумал… и с неохотой протянул руку:

– Ладно, только быстро, пока никто не видит.

Как выяснилось, даже гордые стражи Люменхольда не отказывался от хороших аргументов в серебре.

Город был мрачен, тесен, а воздух в нем тяжёелый, пропитанный вековой сыростью и пылью. Кай видела, как дворфийские механизмы, давно потерявшие своего мастера, ржавели под фонарями. Как камни мостовых, отполированные веками, не успевали покрыться грязью – стекающей в глубины каналов. История здесь не записывалась в хроники. Она впитывалась в стены.

Проблема возникла почти сразу.

Все постоялые дворы были закрыты. По городским правилам, после захода солнца они не принимали гостей, опасаясь ночных воров, пьяных гуляк и бог знает чего ещёе. Открыты оставались лишь бордели, но Кай даже слушать не стала.

– Даже не думай, – отрезала она, пересекая улицу.

– Ну, я просто предложил… – Рион пожал плечами, с невинным видом, который не обманул бы даже слепого.

Кай бросила на него холодный взгляд, но настоящая причина её раздражения крылась не в самой идее. В Люменхольде полуэльфов не считали изгоями, и многие действительно выбирали работу в борделях: красота и выносливость приносили хорошие деньги, а сами заведения обеспечивали защиту от работорговцев.

И именно поэтому Кай обходила их стороной.

Полуэльфы по природе были ближе к своей человеческой половине. Их легко принять за людей, разве что особенно красивых. Их уши лишь слегка заострены, их лица мягче и грубее, чем у чистокровных эльфов. Кай же была иной. Более высокая, слишком стройная, с изящными чертами, которые среди людей смотрелись неестественно, а в движениях сквозила безошибочная грация, присущая только её народу.

Стоило ей оказаться среди настоящих полуэльфов – и любой сразу бы понял, что она не из их числа.

– Ни за что, – добавила она более тихо, но не менее резко.

Рион вскинул брови, но решил не спорить.

– Что ж, теперь мне понятно, почему тут такие крепкие стены, – пробормотал Рион, поправляя перевязь.

– Чтобы никто не мог войти? – уточнила Кай.

– Чтобы никто не мог сбежать.

В конце концов, ночлег им предложил тот же стражник – в сторожевой башне у ворот. Маленькая комната с низким потолком, узким окном и кроватью, на которой, судя по запаху, когда-то помер кто-то из караульных.

– Роскошно, – мрачно заметил Дарион, бросая сумку на пол. Это даже не комната, а чулан.

Кай уже устроилась у стены, свернувшись клубком, словно это было для неё в порядке вещей.

– Главное, что крыша есть, – пробормотала девушка, подложив под голову свернутый плащ.

Рион нахмурился.

– За такие деньги у нас должна была быть не крыша, а личный слуга, горячий ужин и перина из пуховых облаков.

Некромантка не ответила.

– Ты вообще понимаешь, что мы сейчас… – он ткнул пальцем в кровать.

– Что? – лениво откликнулась она, не открывая глаз.

– Спим вместе.

– И?

Он прищурился, пытаясь понять, поддразнивает она его или действительно не видит проблемы.

– Ты вообще-то девушка, – напомнил он.

– Да ну? – Кай фыркнула. – Хорошо, что сказал. А то вдруг бы не заметила.

– Ты хоть представляешь, что люди подумают?

– Подумают, что ты ноешь, – не меняя позы, отозвалась она.

Рион раздраженно выдохнул.

– Как это вообще тебя не волнует?

Кай чуть повернула голову, глядя на него со смесью усталости и легкого недоумения.

– Не ной.

– Я не… – он осекся, встретившись с её взглядом. Немного помедлив, спросил:

– Ты вообще когда-нибудь жила нормально?

Кай открыла глаза и посмотрела на него так, словно он сморозил что-то нелепое.

– А что, так можно?

В том, как спокойно она это сказала, не было бравады или сарказма – лишь простое констатирование факта. И почему-то именно это задело его сильнее всего.

Он вздохнул, сел на край кровати и потер шею, стараясь не смотреть в её сторону.

– Ну, по крайней мере, уже завтра мы будем в Варимаре.

***

Едва уловимый звук, как когти по металлу, прорезал ночную тишину., как когти по металлу. Скрежет ворот. Легкий, но для тех, кто привык спать чутко, он резал сон, словно бритва.

Кай открыла глаза, но не пошевелилась. Небольшая комната в сторожевой башне казалась ещёе теснее в темноте, низкий потолок давил, а узкое окно почти не давало света. Дарион спал неподалеку, или делал вид, что спит. Впрочем, её это сейчас не волновало.

Звук повторился. На этот раз сопровождался ленивыми шагами стражника. Кто-то прибыл.

Кай медленно, беззвучно выбралась из постели и скользнула к окну, держась в тени. Осторожно выглянула вниз.

Одинокий путник, закутанный в плащ, говорил с караульным. Тот зевнул, почесал затылок и неохотно начал открывать двери. Даже отсюда Кай видела: слишком плавные движения. Слишком прямой стан. И под капюшоном – светлые пряди, падающие на худощавое лицо.

Эльф.

Холод пробежал по спине. В людских городах эльфов можно было встретить нечасто, а уж двоих сразу – и вовсе редкость, особенно так далеко от столицы.

Каэлис медленно опустилась на корточки, прижавшись к каменной стене под окном, на мгновение позабыв о необходимости дышать.

– Что, бессонница? – раздался приглушенный голос Риона.

Кай не ответила.

– Или нам стоит бежать прямо сейчас?

Теперь она повернулась к брюнету. Он лежал, закинув руки за голову, и смотрел в потолок. Кай осознала, что он не спал с того самого момента, как заскрежетали ворота.

– Спи, Фаргрейв, – пробормотала она.

Рион чуть склонил голову набок, будто разглядывал её в темноте.

– Еще одна твоя тайна, да? – усмехнулся он, едва слышно. – Ну что ж… пусть пока будет так.

Он закрыл глаза.

Кай вернулась на кровать, но сон не шел.

Внизу, за воротами, ночной гость растворился в тенях улиц.

Семь монет блудницы

Ночь в поместье бургомистра Тарвина Локка тянулась лениво, как густой дым дорогого табака.

Дрима, Ивира и Шейн коротали время за картами в одном из гостевых залов. Несмотря на зажжёенный камин, было холодно – не резкий мороз, а тягучий, глухой холод, пробирающийся в кости, как плохие воспоминания.

Они ждали призрака.

Официально – дежурили. Неофициально – развлекались.

Стол, тяжёелый, дубовый, покрытый выцветшим сукном, скрипел под их локтями, а старые светильники едва справлялись с полумраком.

Игра называлась "Семь монет блудницы", и правила её были не менее коварны, чем название. Чем дольше длилась партия, тем зыбче становились границы между союзниками и врагами.

– Семь монет на ладонях блудницы, семь теней застыли в углу… – с напускной торжественностью провозгласила Ивира, бросая на стол свою первую карту. Её голос, низкий, с легкой хрипотцой, прокатился по комнате. – Семь мужчин шептали молитвы, каждый пал, заплатив за игру.

Шейн неспешно подбрасывал в воздух золотую монетку, ловя её кончиками пальцев, а затем снова отправлял в воздух. Лампа отбрасывала тени на его пепельную кожу, а алые глаза сверкали весельем. Он лениво повел хвостом, устраиваясь поудобнее.

– Насколько я помню, теперь нельзя играть картой служителей?

Дрима хмыкнула, оглядывая руку. Её массивные пальцы сдвинули карты, а розовые волосы слегка растрепались, когда она наклонилась вперед.

– Хэй! Вы двое сговорились? У меня пол колодыполколоды служителей!

Ивира и Шейн заговорщически переглянулись и рассмеялись.

– Ох, давно мы так не отдыхали на работе. – заметила магичка.

– А знаете, чего недостает этому вечеру, чтобы стать идеальным? – протянул Шейн.

– Чего? – не отвлекаясь от карт спросила Дрима, решая стоит ли применить умную стратегию или лучше вообще обойтись без неё.

Тифлинг вытащил из-под стола пыльную бутылку и с любовью поставил её на середину игрового поля, как артефакт древних времен.

– Азгальского вина "Печать Заката". Поговаривают, что после второго бокала можно услышать голос предков, а после третьего – попытаться занять их место.

Ивира протянула руку и, подняв бутылку на уровень глаз, удовлетворенно цокнула языком.

– Крадешь со вкусом, дорогуша.

– Не краду, а нахожу лучшее применение.

Вино оказалось крепким и терпким, с пряными нотами, что тянулись длинным шлейфом по нёебу. Ивира оценила жест: все же, её земляки знали толк в хорошем вине. Она изящно крутила бокал в тонких пальцах, а её золотые волосы завораживающе переливались в теплом свете.

Игра продолжалась.

Шейн беззастенчиво жульничал. Дрима пыталась его бить (но не слишком сильно – всёе же рука у неё тяжелая). Ивира сохраняла выражение лица человека, который понимает, что оказался в дурной компании, но делает вид, что всёе идет по плану.

– Призрак, – хмыкнула Дрима, лениво тасуя колоду. – Да нет тут никаких призраков. Просто бургомистру кошмары снятся от его же собственной совести.

– А у таких как он разве есть совесть? – уточнил Шейн.

– Скорее остатки, – откликнулась Ивира, чуть наклонившись ближе и её голос зазвучал чуть мягче. – Но хватит о нёем, дорогуша. Ты лучше следи за картами, а не за моим декольте.

Шейн обиженно фыркнул.

Карты ложились на стол, монеты перекатывались из рук в руки, часы сменяли друг друга.

А потом свет погас.

Полностью.

Тьма накрыла их мгновенно, как по щелчку пальцев.

В одной из соседних комнат раздалось слабое эхо шагов – или это был всего лишь скрип старых половиц?

Дрима первой нарушила тишину:

– Ив, зажги свет.

– С радостью бы, милая, – протянула маг, ведя пальцами по столу, – но тут не масляные лампы, а флуоресцентные светильники. Магическому огню нужно топливо. Я, конечно, гениальна, но не настолько, чтобы поджечь камень.

– Тогда используй шторы!

– Устроить пожар? Прекрасная идея. Давай ещёе и нас сожжем вместе с домом в придачу.

– Отлично, – проворчал Шейн. – Мы сидим в проклятом поместье, тьма сгущается, а наш маг бесполезен…

Наступило ещёе одно молчание, на этот раз более настороженное.

– Ну, Шейн, раз ты такой умный – твой выход, – пряча за обидой нарастающую тревогу сказала тальмирка.

– Ладно, – и потянулся к поясу за мечом с кровью некромантки, одолженномуый у Риона.

– Не слышу восторга в твоем голосе, – заметила Дрима.

– Это потому, что я его не испытываю.

– Отлично. Есть теории о том, что здесь происходит, кроме призрака?

– Да, – сказала Ивира. – Кому-то очень хочется, чтобы мы не видели, что происходит.

– А ещёе?

– Кому-то очень хочется, чтобы мы испугались.

– Не вышло, – хмыкнула Дрима.

– Ой ли, – подал голос Шейн.

Затем он резко выдохнул и осел на стол, его руки обмякли, выпуская меч, а голова мотнулась вперед.

– Шейн? – Дрима нахмурилась, поймала его за воротник и дёернула.

Ноль реакции.

– Может, ему просто скучно, – предположила Ивира.

Шейн не двигался. Не моргал. И казалось, не дышал.

– Прекращай, – Дрима толкнула его сильнее.

Никакого толка. Камень бы сдвинулся быстрее.

Ивира метнулась к камину, где в золе дотлевали последние угольки, и, не теряя времени, разожгла огонь магией.

Шейн вдохнул.

Резко, пронзительно, будто тонущий, которому внезапно дали воздух. Затем дернулся вверх, выгнувшись, как марионетка, у которой внезапно натянули нити. Лицо его исказилось, губы растянулись в омерзительной, чужой усмешке. Глаза оставались закрытыми.

А затем он напал.

– Ох…твою мать. – Дрима мгновенно отшатнулась, сапог со стальным носком мелькнул рядом с её челюстью.

– Что за… – начала Ивира, но договорить не успела.

Шейн рванул вперед с хищной точностью. Дрима, угадав маневр, прыгнула наперерез, прикрывая подругу. В следующий миг околдованный тифлинг швырнул её через весь стол.

Девушка впечаталась в стену, и со злостью выругалась:

– Демон тебя побери, Шейн! Очнись! – рявкнула она, вскакивая.

Но в ответ он лишь развернулся и стал наступать с новой силой, губы его шевелились, но слова тонули в удушающей тишине.

– Ив, хватай некромантский меч! – Дворфийка кивнула в сторону оружия, которое сейчас лежало у ног магички.

– Ты предлагаешь его убить?!

– Просто ударь плашмя!

Ивира схватила меч и, размахнувшись, врезала Шейну по спине, держа меч словно биту. Удар вышел не слишком сильным – Шейн пошатнулся, но не упал.

Вместо этого он резко дернулся, будто натянутая струна, и замер, дрожа всем телом.

Дрима, воспользовавшись моментом, снова двинулась вперед. Её массивный кулак врезался в живот Шейна, заставляя того согнуться пополам.

– Если потом начнешь жаловаться на сломанные ребра, – пробормотала дворфийка, – вини только себя.

Ивира недовольно поджала губы, глядя на меч.

– Он не работает.

Дрима фыркнула.

– Ну кто бы сомневался? Еще один блестящий план Главы разбился о реальность.

Магичка не обратила внимания на последнюю реплику. Она смотрела в лицо Шейна, и её взгляд темнел. Проклятье не спешило отпускать его. Чувствовалась чужая, злобная воля, тянувшая его за собой в невидимую бездну.

– Дрима, держи его крепче, – резко сказала она, начиная творить заклинание.

– Можешь не просить дважды.

Магичка шагнула ближе, протянув руку к виску Шейна, и прошептала несколько древних слов.

Её пальцы вспыхнули мягким золотистым светом. Магия тянулась к нему, пытаясь разорвать невидимые путы, держащие его разум.

Шейн застонал, голова его мотнулась, и вдруг он выгнулся дугой, вырываясь из рук дворфийки. Из горла вырвался чужой, искаженный голос:

– Он… Все равно… Будет… Моим!

А затем, с хриплым выдохом, он засмеялся.

Жуткий, раздирающий уши, нечеловеческий хохот.

Тело его дернулось, изо рта вырвался сгусток дрожащего тумана. Призрак, истошно вопя, сорвался в воздух и растаял.

Свет вспыхнул вновь.

Будто могильный холод, державший их в своих цепких пальцах, отступил… на время.

Шейн рухнул на пол, закашлялся, судорожно втягивая воздух.

– Демон… – прохрипел он, поднимаясь на локти. – Что случилось? И… где синерийская виверна?

– Ох, дорогуша… Очевидно, ты видел иллюзию, – заметила Ивира, стряхивая пыль с рукава. – Ты был одержим призраком. И напал на нас.

– Почему именно я?

– Возможно, этот дух предпочитает мужчин? Вспомни, все слуги, что свели счеты с жизнью, тоже были мужчинами.

Шейн провел рукой по лицу, устало выдохнул.

– И вы его победили?

Дрима и Ивира переглянулись.

– Думаю, мы его просто развлекли, – мрачно заметила тальмирка.

***

Дарион проснулся с четким осознанием того, что ненавидит этот мир.

Во-первых, кровать. Она была либо слишком жесткой, либо слишком мягкой, в зависимости от того, какой частью тела на нее опираться. И, конечно, слишком узкой, словно рассчитанной на кого-то… На кого-то вроде Кай. Во-вторых, город. Люменхольд встречал утро тяжелым воздухом – смесью гари, ржавчины и отчаяния. В-третьих, их план.

Точнее, его крах.

Они прибыли в город позавчера, и переночевав, должны были отправиться дальше. Но оказалось, что пространственные врата закрыты. На несколько дней. А Люменхольд – не тот город, где можно просто подождать, не опасаясь, что тебя ограбят, завербуют в какую-нибудь секту или продадут на органы.

Рион резко сел, уставившись в потрескавшийся потолок, и процедил сквозь зубы:

– Конечно. Имперский вельможа. Почему бы и нет. Еще скажите, что у него есть личный кот, которому не нравится магия порталов.

Ответ стражника вчера был настолько нелепым, что даже возмущаться не хотелось. "Важный гость прибыл, врата перекрыты, никто не войдет и не выйдет". Рион мог бы понять, если бы речь шла о военной осаде, но перекрывать город из-за визита какого-то пузатого бюрократа? Это уже изысканный вид садизма.

Из-за закрытых врат в городе застряло слишком много народу, и найти место на постоялом дворе оказалось задачей, достойной эпоса. Их предыдущая комната была размером с гроб и с одной кроватью на двоих. В этот раз они выторговали две койки в заведении под громким названием "Покой Странника". В реальности покоя здесь не было, странников слишком много, а звукоизоляция состояла из чистой надежды.

На кровати напротив Кай, скрестив ноги, завязывала на голове длинный платок. Ее волосы – многочисленные тонкие косички – были собраны в пучок, но стоило ей затянуть тканевый узел, как она снова их распустила и оставила пряди свободно ниспадать на плечи.

Она была одета в короткий черный сеттар – верхняя часть нижнего белья, которую девушки южных регионов империи надевали для сна. Он шел вокруг торса и завязывался на шее, оставляя спину и живот открытыми. Казалось, ее совершенно не заботило присутствие Дариона, но он не мог не заметить темные символы, разбросанные по ее коже тонкими, аккуратными линиями, сплетавшимися в сложные узоры.

– Что это? – спросил он прежде, чем успел сдержаться.

Кай не сразу ответила, потянулась, будто обдумывая, стоит ли говорить.

– Подтверждение моего договора с Хладной. – сказала она наконец.

Мужчина нахмурился.

– Я видел, как они светились, когда ты сражалась с Малд’фенаром.

Она кивнула, завязала повязку крепче и наконец подняла взгляд.

– Когда ты заключаешь сделку с богиней смерти, она оставляет свои знаки. Они светятся если я обращаюсь к её силе напрямую. Но это не просто метка – скорее, напоминание. Контракт. Связь. Если захочешь нарушить, то кончишь как он.

Рион не сразу нашел, что сказать.

– Звучит… неприятно.

Кай фыркнула.

– Было бы глупо ожидать от неё чего-то другого.

За стеной раздался глухой удар и чей-то крик на южном диалекте. Если он правильно расслышал, речь шла о неразделенной любви и долге в три золотых.

– Второй день, – сказал Рион, даже не зная, к кому обращается. – Второй грёебаный день в этом месте. И конца этому не видно.

– Опять начнешь жаловаться, что надо было ехать на лошади?

Дарион прищурился.

– Я не жалуюсь. Я констатирую факт. Если бы мы ехали верхом, а не брели, как последние идиоты…

– Фаргрейв, твоя лошадь сбежала, – напомнила Кай.

– Потому что ты её напугала.

– Я говорила, животные чувствуют печать Хладной.

– Я надеялся, что мой конь окажется умнее.

Рион вздохнул и хлопнул ладонями по бедрам:

– Ладно. Раз уж сама судьба решила задержать нас здесь, пойдем узнаем, где можно поесть и, может, поспать в более комфортных условиях.

Кай не ответила. Просто натянула тонкую черную рубашку из шелковистой ткани, привычный дорожный плащ и, нахлобучив капюшон, шагнула за порог первой.

Люменхольд жил своей жизнью, не обращая внимания на постояльцев с сомнительным прошлым и ещёе более сомнительным будущим. Даже ранним утром улицы были полны людей: торговцы выкатывали тележки, разгружали ящики, выкрикивали рекламу своих товаров с таким остервенением, будто за каждым из них стоял кредитор с тесаком. Над головами ползли, гудя и скрежеща, штальвеги – дворфийские монорельсовые повозки, не быстрые, но удобные и надежные. Их рельсы, проложенные еще в те времена, когда Люменхольд принадлежал дворфам, пересекали город, как сеть капилляров, связывая его в единый механизм.

Дворфы ушли, когда мифриловые жилы истощились. Торговый тракт пролегал слишком далеко, чтобы окупать жизнь в этом каменном склепе. Они ушли, а город остался. Постепенно он заполнился людьми, которым нигде не нашлось места: беглецы, беженцы, нищие и преступники. Люменхольд был местом, куда попадали те, кого мир вышвырнул за ненадобностью.

Но потом пришли люди в гербовых мундирах Альмерии. Новый правитель – умник, одержимый технологиями дворфов – решил, что город, пронизанный старыми механизмами, не должен пропадать. Так что вместо трущоб и беззакония здесь теперь были чистые мостовые, стабильные законы и даже горячая вода прямо из крана. А чтобы связать город с остальной страной, маги короны установили врата – единственное, чего дворфийские инженеры не могли создать сами.

Но что-то в этих улицах все равно оставалось прежним. В скрипе механических подъемных мостов, ленивом свете флуоресцентных фонарей, в тенях, где можно было найти всёе – от редкого дворфийского хлама до чьего-то раздувшегося трупа.

– Все не так уж плохо, – заметила Кай.

Рион огляделся.

– Не так уж плохо? По сравнению с чем? С чумным бараком?

– По сравнению с большинством людских городов.

Он недоверчиво покосился на неё:

– Так почему ты выбрала этот город?

– Здесь никто не задает лишних вопросов.

Рион задержал взгляд на её остром профиле.

– Тебе часто их задавали?

– Достаточно, чтобы понять, что мне это не нравится.

Они прошли дальше, минуя площадь. Там ещё не остыла платформа, на которой утром казнили очередного нарушителя. Вороны лениво спорили за останки, стражники столь же лениво их разгоняли.

Рион покачал головой:

– Мило.

– Необходимая жестокость во имя высшей цели – так говорят гвардейцы.

Ниже по улице разносился шум толпы. Люди стояли полукругом, перешёптываясь и поглядывая в одну точку.

– О, давайте угадаю, – хмыкнул Рион. – Либо очередной уличный маг, либо…

– Проповедник, – закончила за него Кай.

В самом центре площади стоял человек. Оборванный, худой, с безумными глазами. Он размахивал руками, неся что-то, что должно было быть речью, но больше походило на поток бессвязных мыслей, растянутых в бесконечность.

– …Не видите? Не чувствуете? Мир сотрясается! Черные крылья закрывают солнце! Тени крадутся в переулках! Мы забыли уроки прошлого, но оно не забыло нас! Империя Тальмир пала, и с ней ушли наши грехи, но вместо них пришли другие… Мор идет по земле! Он уже здесь, среди нас!

Кай замерла.

Дарион взглянул на неё, потом снова на проповедника. Его глаза были усталые, но в них был тот же вызов, как и всегда.

– Ладно, я не эксперт, но звучит он как типичный городской сумасшедший.

– Возможно.

– Но тебе он интересен.

Она медленно кивнула, не отрывая взгляда от сумасшедшего, который, казалось, верил в каждое слово, которое произносил.