Зовущая смерть: Проклятие Варимара

Кай задумалась. Возможно, этот разговор будет полезен ей куда больше, чем она ожидала.

– Что ж, раз уж ты соизволил выучить его название, – в её голосе проскользнуло едва заметное одобрение. – Заходи, рассказывай.

Призраки прошлого

Скука – верный и коварный враг, которого Мориэль ненавидел больше любых заговоров и вражеских лезвий, что прежде угрожали его жизни. Вот уже который день ему не предлагали ни одного достойного заказа. Никто не просил устранить конкурента в борьбе за наследство, соперника в любви или политике. Ни-че-го.

Подняв бокал с азгальским вином, он раз за разом поворачивал его, изучая игру света в хрустале, пока, наконец, не фыркнул в пустоту:

– И что, я должен поверить, что в Альмарии аристократы вдруг решили прекратить убивать друг друга? – он недовольно цокнул языком. – Неужели они забыли про интриги и наемных убийц? Или, не приведи Хладная, объявили мир во всех королевствах и решили отдаться самому скучному пороку – честности.

Тягучая тишина обволакивала кабинет, в котором Мориэль просидел слишком много бесславных ночей. Алое вино текло по его горлу, и, подавляя раздражение, он едва удержался, чтобы не схватить первое попавшееся оружие и не выйти на улицы в поисках любой, даже самой нелепой цели. Если бы кто-то заказал ему покушение на самого себя, он бы, пожалуй, согласился ради разнообразия.

Когда-то он оставил Тенебрис – страну, скрытую в сумерках Вечного леса. Для большинства эльфов этот мир был обетованной землей, но для него оказался лишь золотой клеткой. Там дни тянулись, один мрачнее другого: утренние тренировки, яд на обед – подарочек от братьев, а вечера неизбежно проходили в обществе прекрасных, но одинаково скучных аристократок. Он был младшим из пятерых братьев и оставался для них скорее мелкой досадой, чем соперником, пока не сделал первый шаг на поле их негласной войны.

Титул мог достаться ему только при одном условии: если он отправит к праотцам всех старших братьев, – и разве это не самая черная шутка судьбы? Увы, в юные годы он быстро понял, что, будучи последним ребенком, зачатым отцом в преклонном возрасте, его противниками были не только старшие братья, но и их опыт, хитрость и закалка. Один из них – Маэглейн, заносчивый и жестокий, стал его первой целью.

Но тринадцатилетний мальчишка был всего лишь мальчишкой. Маэглейн лишь усмехнулся и, как бы невзначай, всадил нож для писем Мориэлю в левый глаз. "В следующий раз ты лишишься последнего", – сказал он с ледяной снисходительностью. Это был урок, и Мориэль его усвоил. С тех пор он тщательно выбирал цели и не терпел ошибок.

Алые волосы и пронзительный взгляд оставшегося глаза, делали его бельмом на фоне своего семейства и не только. Его яркая, привлекающая внимание внешность – высокий даже по эльфийским меркам, подтянутое тело, вытянутое лицо с правильными и благородными чертами – и полное равнодушие к традициям лишь усиливали вульгарность его образа у бледной тенебрийской знати. Он был изгоем, что, как ни странно, лишь добавляло ему популярности среди женщин и некоторых мужчин. Словно он был скандалом, о котором все хотели узнать побольше.

Покинув родной город, он обосновался в Вальгарде, в столице человеческого королевства Альмарии. Но перед этим он решил сделать прощальный подарок семье, а заодно вернуть долг.

Это случилось на закрытом празднике, устроенном братом в честь помолвки с дочерью из клана Филорин. Мориэль добавил в благовония ядовитую смесь. Сладкий и одновременно терпкий, насыщенный аромат, ничем не отличимый от обычного запаха популярных в Элес-Эн'вире трав – медленно проникал в легкие, впитываясь в кровь.

Эффект проявился не сразу. Маэглейн был силен, его тело – привычно не только к лучшему вину и самой изысканной пище, но и к яду. Первые признаки – легкое головокружение, ничуть не тревожное, скорее, будто лишний бокал вина добавил миру чуть больше мягкости, да секундную дрожь в пальцах, – он проигнорировал. Как и положено королю пиршества, он пил, смеялся, принимал тосты в свою честь. Он купался в восхищении, наслаждаясь моментом.

Токсин накапливался. Кровь разносила его по жилам, капля за каплей превращая удовольствие в петлю. Когда Маэглейн поднял свой последний тост, яд ударил в полную силу. Пальцы разжались, бокал выскользнул, разбившись вдребезги о мраморный пол. Он сделал шаг назад – и рухнул, как марионетка, у которой вдруг перерезали все нити.

На следующее утро невеста Маэглейна вошла в зал – и увидела, что пиршество продолжается. Но теперь его гости сидели молча. Дворяне, советники, придворные фавориты – все, кто вчера пил за его здоровье, – смотрели перед собой стеклянными глазами, застывшими в восковом ужасе. Они умерли, но не сразу. В их телах застыла судорога, а руки некоторых словно тянулись к горлу, будто они пытались вырвать смерть из собственной плоти.

Маэглейн лежал в центре стола, его рот был приоткрыт в последнем, безмолвном крике. Казалось, он хотел сказать что-то важное, но яд отнял у него даже эту привилегию.

Крик невесты прорезал мертвую тишину, и его эхо покатилось по коридорам, будя слуг, охрану и тех, кто остался жив, – немых свидетелей случившегося. Но они уже знали.

Так родилась новая легенда. В стенах Тенебриса это пиршество стали называть Пиром Мертвецов.

Мориэль вновь окинул взглядом свой кабинет, где декор сильно контрастировал с ветхостью самого здания. Золоченые светильники и массивные шторы на фоне старых стен смотрелись скорее издевательски, чем уместно. Это место было настоящей сценой: антикварные статуи, великолепные портреты, редкие книги, расставленные в точных и симметричных рядах. Стол, инкрустированный редким эльфийским узором, отражал свет блестящей поверхностью, но венцом всей комнаты было массивное кресло из золота и бархата, обильно украшенное резьбой, которое больше походило на трон.

Его раздумья прервал тихий стук, и в дверь вошел Ари – один из его верных подчиненных, стройный и молчаливый, с немного настороженным взглядом. У порога он почтительно склонил голову, прежде чем говорить:

– Господин Мориэль, – его голос был тих, но спокойный, и во взгляде мелькнуло нечто, чего эльф давно не замечал в своих людях: волнение. – К вам прибыл посланник… от короля Тенебриса.

Мориэль поднял бровь, выражение его лица мгновенно сменилось с ленивого равнодушия на веселое удивление. Посланник от короля? Из Тенебриса? Вестник из города, который он поклялся забыть, а может, даже ненавидеть?

– Ну, надо же, —проговорил он, растягивая гласные. – Неужели в это святой земле, где, не стесняясь вырывают глаза детям, Его величество осознал, что для полного счастья ему недостает ещёе одного покойника?

Ари, молчаливый, но готовый выслушать любую насмешку, едва заметно кивнул и, выдержав паузу, добавил:

– Господин, возможно, это немного развеет вашу скуку.

Мориэль, отставив бокал с вином, на миг прищурился, наслаждаясь мыслью о том, что кто-то из его бывших соплеменников снова нуждается в его присутствии. Он медленно встал, взглянул на Ари и, усмехнувшись, прошептал:

– Ну что ж… Пожалуй, посмотрим, что это за посланник.

***

Ивира откинулась на спинку скрипучего стула, наблюдая, как лучи света пробиваются сквозь пыль и узкие окна архива. Старые хроники и вырезки, пахнущие древесиной и чернилами, были разложены перед ней, но текст сливался в бесконечную вереницу пустых слов. Пальцы, покрытые пылью, оставляли тонкие следы на золотых прядях, которые она машинально поправила. Улыбка, озорная и лукавая, появилась на её губах, когда вдалеке скрипнула дверь.

Молодой служитель, неуверенно шагнув в комнату, застыл, словно пойманный в капкан, он явно не ожидал увидеть такую посетительницу. Золотые глаза Ивиры, казалось, вобрали в себя весь свет архива, на миг освещая его тусклые закоулки. Юноша замер, краснея как рассветное зарево. Он замер, держа в руках древние свитки, и, казалось, почти прекратил дышать, а взгляд метался между заваленными полками и изящной фигурой гостьи.

– Мне нужна помощь, – мягко обратилась к нему Ивира, её голос, ласковый и мягкий, стал тише словно затерянный перезвон колоколов в заброшенном храме. – Эти архивы такие бесконечные, иа я боюсь утонуть в этом море старых хроник. Поможешь? Мне нужно найти кое-что важное – любую информацию, в которой упоминается бургомистр Локк или его поместье.

Бедняга кивнул, пролепетав что-то едва внятное.

– Встретимся в “Заветной гавани”, – добавила она, подмигнув. – Не переживай, я отблагодарю тебя так, что ты это не забудешь.

Служитель, не осмеливаясь возражать, и бросился выполнять ее поручение с таким усердием, будто это был его шанс стать героем давно забытой истории. Ивира проводила его взглядом, в котором играло лукавство и едва заметная усталость. Эпохи менялись, но люди – никогда.

Она откинулась назад, вытянув ноги и позволив себе короткий миг тишины, но он тут же растворился в новом шорохе.

– Я надеюсь, что рано или поздно я увижу, как ты собственноручно будешь копаться в старых книгах ради дела, – в полумраке раздался низкий, сдобренный сарказмом голос. – Но, очевидно, он еще не настал.

Ивира не вздрогнула, только прищурилась, когда из тени между стеллажами появился Шейн. Пепельная кожа поблескивала в тусклом свете, а алые глаза, казалось, мерцали от удовольствия. Его хвост покачивался за спиной в такт шагов, когда он направился к столу, за которым сидела девушка.

– Ты просто обожаешь появляться именно тогда, когда тебя не ждут. Я бы предложила тебе носить колокольчик, – произнесла Ивира, поправляя волосы и окидывая его притворно недовольным взглядом.

Шейн хмыкнул, скрестив руки на груди и склонил голову, отчего его рога отбросили причудливую тень, искажая черты лица в загадочном, чуть насмешливом выражении.

– Что поделать, такие уж у меня методы. И они, в отличие от твоих, не требуют подкупа невинных юнцов собственной ослепительной улыбкой, – с ухмылкой ответил Шейн.

– Я бы посмотрела, как ты добиваешься того же, – парировала Ивира, медленно вставая и сделав к нему шаг, её глаза сверкнули вызовом. – Мои методы эффективны, и ты прекрасно об этом знаешь.

– Возможно, – протянул он, глядя на неё с ленивым интересом. – Но видеть своими глазами, как ты используешь людей с такой легкостью, – отдельное удовольствие.

Ивира поправила красную ткань платья – глубокий вырез подчеркивал изгибы ее тела, а разрезы по бокам открывали гладкую кожу бедер, создавая вызывающий контраст с холодным, строгим интерьером архива. Платье, как и ее манера поведения, было дерзким и смелым. Она ждала, что взгляд Шейна скользнет на мгновение вниз, но тот, как обычно, сохранял невозмутимость, словно каждая мелочь, происходящая вокруг, была лишь тенью, не стоящей внимания. Его глаза, оставались холодными. Даже сейчас, когда Ивира бросала на него игривые взгляды, он не показывал ни раздражения, ни заинтересованности.

– Тебе не холодно ходить в этом? – спросил он спокойно, приподнимая бровь и жестом указывая на её наряд. Голос звучал ровно, почти отстраненно, как будто обсуждал погоду. – Твоя одежда больше оголяет, чем скрывает…

– Я ведь не на поле боя, дорогуша, мне не нужны доспехи. В спокойное время ум и красота – лучшее союзники, – Ивира наклонила голову и усмехнулась, заметив, как короткий миг внимания все же проскользнул в его взгляде, а затем подошла ближе. – И поверь, если бы я надела что-то облегающее и черное, как твоя одежда, то выглядела бы не менее соблазнительно.

Хвост Шейна вздрогнул, едва заметно, словно признавая её слова. Он выдохнул, коротко, словно решая, что ответ будет лишним.

– Возможно, – сказал он, безэмоционально, будто признавая очевидное. – Но не думай, что самоуверенность будет тебя вечно защищать.

Ивира хмыкнула, аеё улыбка стала шире, когда она скрестила руки на груди.

– Моя уверенность, Шейн, – это моя лучшая броня. Твоя же – холодность и молчание, не так ли?

Его лицо осталось таким же бесстрастным, но глаза на миг сузились.

– Именно, А еще я обожаю появляться тогда, когда меня не ждут. – ответил Шейн, вернув колкость магичке.

Она усмехнулась, и между ними на миг воцарилось молчание, полное понимания. Несмотря на постоянные упреки и игривые перепалки, они знали: когда дело дойдет до серьезного, каждый прикроет спину другого.

Шейн, молча подхватив сумку Ивиры, не оборачиваясь направился к выходу., не оборачиваясь. Его движения оставались легкими и уверенными, словно вес сумки был ничтожным грузом. Он шел медленно, ожидая, что Ивира просто последует за ним, и она действительно, собрав пару исписанных листов со стола, поспешила за тифлингом.

– Так, значит, к Дриме? – Ивира на ходу отряхнула подол платья от архивной пыли.

– Надеюсь, она сможет внести ясность насчет того, что происходит с нашим бургомистром. Призраки – это, конечно, красиво и даже романтично, но его история кажется странной.

Шейн кивнул, слегка приподняв уголок губ в тонкой усмешке:

– Будем надеяться, что Дрима сделала свое дело и узнала хоть что-то полезное. Не хочется гоняться за воображаемыми тенями.

– Так ты тоже считаешь, что Локк мог выдумать всёе это? – спросила Ивира, ее взгляд вспыхнул интересом. – Может, он просто спятил от скуки?

– Не скажу, что я ему доверяю. Но и безумным его назвать не могу. Этот человек явно не из тех, кто одержим фантазиями – скорее, он принадлежит тем, кто предпочитает рассказывать половину правды. Дрима должна была расспросить прислугу в поместье – если с бургомистром действительно что-то не так, они первыми это заметят.

Ивира изогнула тонкую бровь:

– Согласна. А если здесь есть что-то настоящее, мы должны будем выяснить, почему призрак вцепился в него так яростно.

Когда они вышли на улицу, их окружил шумный и пестрый мир Варимара. Город, хоть и уступал в размере столице, все же кипел жизнью, каждый уголок здесь дышал энергией портового города. Люди здесь были менее чопорными, чем в столице – приветственные возгласы, смех и обрывки разговоров поднимались над толпой, словно волны, разбивающиеся о берег.

Проходя по торговой площади, Ивира и Шейн невольно ускорили шаг – здесь приходилось быть начеку. Купцы выставили свои товары на прилавках, и ароматы специй, жареного мяса и свежевыловленной рыбы смешивались с запахом соли и морского бриза, заполняя площадь. Уличные торговцы настойчиво зазывали прохожих, размахивая яркими тканями, украшениями, диковинными амулетами и целебными зельями. Среди толпы сновали юркие мальчишки, проворно пробираясь между спешащими прохожими и то и дело бросая цепкие взгляды на кошельки.

Шейн, как всегда, держался настороженно, скользя взглядом по окружающим, отмечая детали – плотники, разгружающие бочки на углу площади, старик в потёртойзатертой мантии, продающий предсказания, женщину с корзиной пахучих трав, укрытую в тени каменного дома. Ивира заметила его сосредоточенный взгляд и слегка усмехнулась.

– Расслабься, Шейн. Это же Варимар, – сказала она, не без легкой усмешки. – Если кто и рискнет украсть кошелек у тифлинга по среди дня, то только проигравший в споре желание.

Шейн бросил на неё холодный взгляд.

С площади они свернули на узкую улицу, ведущую к порту. Улицы Варимара были узкими, но вымощенными гладким камнем, так что даже тяжёелые повозки не утопали в грязи. Солнце медленно садилось, окрашивая город в золотистые и розовые тона. Где-то впереди виднелись мачты кораблей и слышался крик чаек – верный знак, что они близки к «Заветной гавани».

Внутри было тепло и шумно. Мелодии лютни и запах хмеля заполняили зал, а Дрима, устроившись в углу за массивным дубовым столом, уже поставила перед собой кружку и оживленно беседовала с кем-то из посетителей. Увидев своих друзей, она подняла руку в приветствии.

– Наконец-то! Медленные, как остывающий металл, – буркнула она, кривя усмешку. – Давайте сюда, есть, о чем рассказать.

***

Кай слушала наемника с выражением абсолютного безразличия, которое могло быть как искусной маской, так и искренним отсутствием интереса. Дарион надеялся, что все же первое. Когда он закончил, девушка на мгновение замерла, будто оценивая правдивость истории, а затем произнесла, скорее себе, чем ему:

– Этот призрак странный. Если он застрял в миге своей смерти, то вряд ли способен проникать в сны или влиять на материальное.

Голос звучал ровно, но Рион различил в нёем напряжение – как будто его история зацепила что-то, что полуэльфийка пыталась не вспоминать.

– Такие, как он, невидимы для простых людей, – продолжала Кай, как учитель, который не особенно рассчитывает на учеников. – Разве что мы… или, возможно, кое-кто из церковников, способны заметить нежить низшего порядка. Но чтобы вырвать его из вечной петли смерти, вернуть ему разум и волю, все же нужен тот, кто согласен смотреть в тьму без страха и… без осуждения.

– Значит, за этим стоит некромант, – подытожил Рион, опускаясь обратно на стул.

– Именно, – Кай постукивала пальцами по столу, следуя ритму, известному только ей. – Но есть одно существенное «но». Если бы его подняли по воле зовущего, он исполнил бы приказ в ту же ночь, и ты бы не разговаривал с достопочтенным Локком.

Рион молчал, уловив в её голосе отзвук чего-то холодного, скрытого под ровными словами. То ли нежелание углубляться в тему, то ли простое недовольство от его присутствия. Впрочем, его это устраивало. В конце концов, ей не обязательно должно было понравиться их сотрудничество. Главное, чтобы она согласилась.

– Я соберу вещи, – коротко бросила она.

– Так ты едешь со мной? – Рион не смог скрыть довольного выражения. Заполучить некромантку в свою команду – даже временно – было сродни тому, чтобы найти сундук с золотом и не нарваться на ловушку.

Кай не оглядываясь, молча направилась к лестнице., не оглядываясь. Взлетела на второй этаж, и вскоре дом погрузился в тишину. Рион позволил себе оглядеться.

Дом выглядел… пустым. Не в смысле бедности, а в смысле отсутствия следов жизни. Ни писем, ни украшений, ни мелочей, выдающих привычки или характер. В углу стопка книг с нечитаемыми названиями, пронумерованных и аккуратно сложенных, но пыль на корешках говорила, что к ним не прикасались давно. Несколько пустых склянок на полке, слой пыли у окон. Дом, который видел свою хозяйку лишь урывками.

Он заметил, что в комнате нет ни свечей, ни светильников, только слабое свечение догорающего камина. Конечно возможно, что полуэльфы видят в темноте, но Кай словно и не думала о свете. Это либо привычка одиночки, либо признак одиночества.

Она спустилась быстро – слишком быстро, словно знала, что он разглядывает её дом. Сумка через плечо, темные штаны, простая туника, платок, скрывающий уши с серебряными колечками.

– Ты первая знакомая мне девушка, способная собраться так быстро, – с оттенком сарказма заметил Рион.

Кай смерила его взглядом, в котором отразилась леденящая скука.

– Много ты их знаешь?

– Достаточно, чтобы оценить редкость явления. – Рион ухмыльнулся. – Но близко знаком только с двумя – Ивирой и Дримой.

– Одной мало? – спросила она, забрасывая в сумку книгу со стола.

– Это не в том смысле! – Рион почувствовал, что ситуация требует пояснений. – Они мои согильдийцы. Ты их увидишь, когда мы доберемся до Варимара.

– Они знают, кто я? – Кай прищурилась.

– Ну да. Было бы странно держать это в секрете, учитывая, что вам придется работать вместе.

– Лирас вэлнор, Фаргрейв! Надо было оставить тебя в тех катакомбах!

– Смею предположить, что это ругательство, – хмыкнул Рион. – Если помнишь, это я тащил тебя, истекающей собственной кровью, до деревни, а не наоборот. Так что если кто и мог кого бросить…

– Как ты сюда добрался? – резко сменила тему Кай.

– На лошади, конечно.

Она кивнула, словно этого и ждала.

Они вышли из дома, и Рион машинально задержался на пороге, обернувшись. Кай даже не удосужилась запереть за собой дверь.

– Ты так и оставишь? – удивленно спросил он.

– В этой деревне не найдется того, кто бы сунулся в дом к ведьме, – безразлично отозвалась Кай, шагая дальше.

Рион нахмурился, но промолчал. Ведьма? Вполне логично, что именно этим словом деревенщины окрестили молодую некромантку.

– Лошадь придется оставить в деревне, – спокойно произнесла она, двинувшись к двери. – До Люменхольда мы дойдем пешком, а оттуда воспользуемся магическими вратами, чтобы попасть в Варимар.

Они пересекли небольшой двор. У самого забора стояла привязанная лошадь Фаргрейва – крепкая темно-гнедая кобыла. Она спокойно переступала с ноги на ногу, мотая хвостом, но стоило Кай подойти ближе, как уши животного дернулись назад, а ноздри затрепетали.

– Вратами?! – возмутился Рион, больше для того, чтобы отвлечься от странного поведения кобылы. – Ты представляешь, сколько это стоит?! До Варимара всего два дня пути, на лошадях быстрее и дешевле!

Кай остановилась, повернув голову так, что он заметил чуть приподнятую бровь.

– Мне все равно, – отозвалась она с легкой усмешкой. – Платишь ты. А лошади… меня не любят. Так что не удивляйся, если твоя решит сбежать.

– Это еще почему? – Рион посмотрел на неё с подозрением, но не успел получить ответ – потому что в этот момент его верная кобыла, обычно спокойная, внезапно фыркнула, заплясала на месте и, не дожидаясь команды оборвала поводья и рванула прочь по дороге.

Кай, даже не оборачиваясь, спокойно заметила:

– Ну вот, проблема решена.

Рион закатил глаза. Не каждый день от него убегают собственные лошади.

– И что, такие, как ты, ездят на конях-скелетах с горящими черепами? – усмехнулся Рион, выуживая из памяти очередную сказку.

– Пешком, – без тени юмора отозвалась Каэлис. – Чтобы создать Феарнока, нужна огромная сила и ресурсы.

Они уже вышли за пределы деревни, и дорога расстилалась перед ними ровной лентой, уходя за холмы. Было холодно. Легкий туман цеплялся за сапоги, а дыхание вырывалось из губ короткими облаками.

Рион фыркнул и сунул руки в карманы.

– То есть для создания полудохлой клячи тебе нужно как следует постараться?

– Полудохлой, как ты выразился, клячей была твоя сбежавшая кобыла, – равнодушно парировала Кай. – А Феарнок – это не просто оживленный труп. Он не скелет, не тень, не привидение. Это проклятый дух, запертый в своем теле даже после смерти.

Она говорила это как констатацию факта, без эмоций, без снисходительной наставительности. Так рассказывают о погоде, о стоимости зерна, о том, что мир полон людей, которым плевать, умрешь ты завтра или проживешь еще сотню лет.

Рион скептически скосил на неё взгляд:

– И чем же прокормить такую диковинную скотину?

Кай криво усмехнулась.

– Феарноку не нужна пища, он не устает, он всегда подчиняется хозяину. Но… – Она чуть замедлила шаг, будто выбирая слова. – Для его создания нужен труп особенного коня.

– Особенного? – переспросил он, потягиваясь. – Это какого, с родословной длиннее, чем у королей?

– С проклятьем Темных.

Дарион присвистнул. Про Темных он слышал разве что в бабушкиных сказках о героях древности, в тех, где всегда кто-то сражался с кем-то, где люди торговались с демонами, а солнце светило красным.

Кай говорила так, будто читала эти сказки в подлиннике.

– Конь, что видел мрак, но не сдался, – продолжила она, не глядя на него. – Тот, кого не брали в бой, потому что он чуял смерть раньше, чем она приходила.

– Фе-ар-нок… – по слогам протянул Рион, пробуя название на вкус, как слишком вязкое вино. – Почему каждое твое слово звучит так, будто ты желаешь, чтобы я сломал язык?

Кай нахмурилась, будто прикидывая, стоит ли раскрывать эту информацию, а затем ответила:

– Это эльфийские названия. Моя мать была одной из светлого народа и говорила только на их наречии. Она же научила меня грамоте. Язык людей я выучила позже.

– А отец?

Кай замолчала.

Под ногами хрустели мелкие камни, вздымая в воздух легкую пыль.

– Отец… – сказала она, наконец, медленно, словно выбирая фальшивую монету из груды настоящих. – Я его никогда не знала.

Что-то в этих словах прозвучало неправильно. Не ложь, но и не правда. Рион открыл рот, чтобы спросить ещёе, но Кай уже шагнула вперед, в холодный рассвет, недвусмысленно давая понять, что разговор окончен.

***

Кай и Рион добрались до Люменхольда без особых приключений – что само по себе казалось подозрительным. Дорога была долгой: день выгорел дотла, а солнце утонуло за горизонтом, оставив их в ночном сумраке. За это время они почти не разговаривали. Вернее, Кай не разговаривала. Дарион же, напротив, не мог заткнуться, словно считал тишину своим злейшим врагом. Он болтал о трактирной еде, которой не существовало в радиусе сотни миль, о девушке, которая когда-то обещала его дождаться (но наверняка уже вышла замуж за какого-нибудь пекаря), о том, как однажды пробрался в имперский особняк, чтобы украсть фамильное кольцо, а вместо этого нашел там разъяренного грифона.