История магов. Книга 1. Как я продал свою душу

У картины, изображающей печальное жёлтое небо с багрово-оранжевым солнцем и пустынный песчаный берег, мы встретили других посетителей – светловолосую полненькую маму с сыном лет семи-восьми. Мальчик самозабвенно рисовал пальцем на песке, и мамаша со снисходительным видом стояла рядом. На нас они не обратили никакого внимания, и это были первые и единственные посетители, кого мы встретили внутри галереи за всё это время. Но я отмахнулся от этой мысли, так и не додумав её до конца.

На следующей картине я погладил пушистую шкурку нарисованного бурого медвежонка, который тут же весело закувыркался и побежал вслед за мной, словно я был не в картинной галерее, а в зоопарке. Впрочем, его мамаша так мне дала по кисти здоровенной лапой, что на моей любопытной руке появились глубокие порезы. Радовало только, что порезы тоже были нарисованные и довольно быстро исчезли. Однако в картины, изображающие важно разгуливающих по саванне львов или притаившегося на охоте шикарного тигра, я всё же лезть не решился. Были тут и незнакомые животные, например двухголовые, покрытые шипами шакалы, которые рычали так грозно, что я не был уверен, что у них в глотках не было спрятано по звукоусилителю. Или пушистые сиреневые шарики на длинных ножках с глазами-бусинками, похожие скорее на игрушки. Они весело прыгали, когда их гладили, и верещали высокими, похожими на птичьи голосами. Ещё меня впечатлили шестилапые серо-синие кошки размером с хороший танк, которые у нас на глазах разрывали печальных коричневых антилоп. Было несколько видов сказочных драконов, куда я тоже благоразумно не стал совать руки. Зато в картину с явно травоядным, мирно дремлющим зелёным драконом я полез с поистине щенячьим восторгом, посвятив некоторое время на то, чтобы гладить его морщинистую голову. Было такое ощущение, будто я трогаю черепаху, особенно когда уменьшенный в силу нарисованности дракон лениво повернул голову и попробовал пожевать мой палец. Вреда он мне особого не причинил, но намёк я понял и оторвался от этого увлекательного занятия.

– Но это, конечно, фантастические, то есть ненастоящие существа? – рассеянно уточнил я, указывая на пройденный нами ряд удивительных животных.

– Почему? – искренне изумилась Шарлотта. – Драконы когда-то жили. Их просто истребили во время древних войн. Остальные, насколько я знаю, живут и сейчас. Раз они расположены в этом зале, то, значит, где-то обитают, но, должна признаться, не в наших местах. Просто объединённые земли весьма обширны, и на их просторах можно встретить ещё и не такое. Вот, смотри: подписи.

Я обернулся к последней картине с зелёным драконом, только сейчас обратив внимание, что к каждой картине прилагалась аккуратная позолоченная табличка с витиеватой надписью.

Автор: Малоххо Лерминтов

Леомар на отдыхе

Примечание. Леомары – травоядные, но плотоядные драконы-амеруны, чья длина может достигать тридцати шагов, а вес – тридцати двух тысяч каменных амерунов. В естественном виде до нас сохранился лишь один оригинал картины такого подлинного амеруна. Превращённые сородичи леомаров обитают в землях Шкарпи, в знаменитом парке драконов

– То есть эта картина леомара – последняя? – уточнил у Шарлотты я. – А что случилось с другими картинами? Вымерли?

– Она нарисована с натуры, с последнего леомара, – вздохнула она. – Драконы обладали своей магией, которую художник отразил в своём творении.

Тут у меня на глазах травоядный, но плотоядный зелёный дракон вышел под мой выпученный взгляд прямо из картины. Повезло, что зал тут был огромный, а то бы тут последний леомар не поместился. Леомар поводил откуда-то взявшимися крыльями и посмотрел мне в глаза. Чуть успокоившись после выпученности, мои глаза тоже посмотрели прямо в его ставшие совсем человечьими иссиня-чёрные глаза.

– Привет, леомар, – осторожно сказал я. – Мне жаль, что ты был последним. Но всё ещё будет, не переживай. Маги только тут повыводят всякие сорняки с окрестных земель, а потом нарисуют тебе леомару. Идёт?

Когда леомар кивнул головой, а потом степенно полез назад в картину, я медленно выпадал в осадок. Выпадал, выпадал, закончил выпадать.

– Чё это только что было?

– Леомару там было скучно одному, а ты ему понравился, он вылез пообщаться, – рассмеялась Шарлотта. – Глава Шкарпи из ящериц вывел подобие драконов, в том числе леомаров. Но они совсем не обладают магией.

– Шкарпи – это маги превращения? – уточнил я.

– Да, причём весьма неприятные маги, – поморщилась Шарлотта. – Поговаривают, что, превратившись в хищников, в волков или, например, краугов, они питаются человечьим мясом, хотя никто из моих знакомых не рисковал сунуться в их земли, чтобы убедиться в этом на практике. Бр-р!

– Да уж, – передёрнулся я. – А кто такие крауги?

– Мы же только что их видели, – пожала плечами Шарлотта. – Ты ещё долго простоял у их полотна. Такие шестилапые серо-синего цвета, похожие на больших кошек. Живут, если мне не изменяет память, на окраинах земель Лерминтовых и Ольтов. Может, где-то ещё, уже не помню.

– А кто такие Лерминтовы и Ольты? – спросил я, вспоминая, что люди в этом мире тотальной дискриминации не имеют фамилий. То есть имеют, но не афишируют. Как-то так.

– Ольты – маги молний, – охотно ответила девушка. – А Лерминтовы – маги цвета, это всё – их картины. Люди, конечно, тоже могут такое нарисовать зачарованными красками, но их картины представлены не здесь, а в галереях попроще, две такие есть здесь, в Оравате, ещё несколько – в ближайшем Лайталалле, а дальше я не забиралась.

Во мне продолжало крепнуть раздражение. В галереях попроще! Значит, картины, нарисованные людьми, – это картины второго сорта? Нет, с этим определённо пора что-то делать. Кажется, я нашёл своё призвание, которое с таким трудом пытались найти мне мои родители: я был прирождённый революционер. Осталось только понять как…

– Чего ты так нахмурился? – протянула Шарлотта. – Давай я отведу тебя в галерею портретов, там ещё интереснее. Правда, обычные портреты мне не очень нравятся – они только моргают, улыбаются или уворачиваются, если их попробовать потянуть за нос.

Тут я ухмыльнулся. А мне определённо всё больше и больше нравилась эта девушка. Я бы не догадался потянуть кого-то из нарисованных за нос.

– Вот, а сложные портреты намного интереснее, – с энтузиазмом продолжала она. – При их создании использовалась не только магия цвета, но и магия разума, поэтому с ними можно даже поговорить. Правда, много с ними не наговоришь – не более того, что в них заложили соавторы Лерминтовых, маги разума, но всё равно это жутко интересно. Иногда мне даже кажется, что они живые. Впрочем, попробуй спросить у них какую-нибудь не заложенную в них чепуху, например, как какают умры, и поймёшь, что я имею в виду.

Я со сдержанным смешком кивнул. А эти средневековые маги не так просты, как кажутся. Ведь, если мне не изменяет смекалка, Шарлотта только что описала вполне себе реальный искусственный интеллект, созданный при помощи магии. Я видел такие у себя дома, в компьютере, и они действительно начинали нести чепуху, если спросить у них нечто, что не было заложено в их программу.

– Кстати, а кто такие умры? – уточнил я.

– Ой, это такие умильные животные, похожие на раскормленных котов с ластами на лапах, живут по берегам рек и озёр в одной из провинций земель Кранайгл, – ответила Шарлотта. – Умры мне очень нравятся, они так смешно плюхают по земле, когда ходят. Я их видела в Большом зоопарке Лайталалла. Он подальше от замка Совета, чем Орават, и поэтому зоопарк расположили там, так как некоторые виды магии плохо влияют на животных, особенно магия Шкарпи.

– Кранайглы – это кто? – деловито уточнил я. – До сих пор я был убеждён, что это просто такое ругательство.

– Да это и есть ругательство, – поморщилась девушка. – Кранайглы – маги любви, и, говорят, у них такие нравы… В общем, я бы не хотела, чтобы ты меня когда-либо назвал кранайглой, уж ты мне поверь.

Кранайглы, чья фамилия стала ругательством… Ещё один камень в огород магов. Что-то мне они нравились всё меньше и меньше. Конечно, всякие забавные картины – это здорово, но и мы, люди, тоже не лыком шиты. На компьютере можно изобразить всё не хуже! Правда, потрогать пока в компьютере ничего нельзя, но прогресс, как говорится, не стоит на месте. Кажется, даже на этом поприще тоже уже что-то сделано, просто я не в курсе.

На этой вдохновляющей ноте мы перешли к галерее портретов. Мимо первых трёх залов Шарлотта протащила меня, особо не останавливаясь. Люди (или маги), изображённые на них, провожали нас взглядами, махали нам рукой, некоторые сердито отворачивались. А один остряк даже встал на руки и весело заболтал ногами. Одеты они были самым причудливым образом, многие отнюдь не по современной местной моде, но разглядеть подробности мне не удавалось, потому что Шарлотта тащила меня вперёд, как неплохой бульдозер женского пола.

Наконец мы попали в зал, где висело всего четыре портрета: три – на одной стене, и один – на противоположной. Мы сначала отправились к одинокому портрету, который изображал седую пожилую женщину с суровым, изрезанным морщинами лицом, хищным носом и таким пронзительным взглядом светло-золотистых глаз, что я поёжился. На голове у неё красовался широкий, похоже, золотой обруч, на котором был выбит глаз в круге, а на плечах красовался ворот куртки золотистого цвета. Я пригляделся к табличке внизу.

Авторы: Михаил Лерминтов, Евгений Борг,

Кристиан Борг, Эбрам Борг, Самир Борг

Портрет Зоростерии Дженткиандторри

Время жизни: 241–834 оборот от з. с. о н.

– Что такое «от з. с. о н.»? – первым делом спросил я.

– «От заключения соглашения о невмешательстве», – охотно пояснила моя спутница.

– А оборот? Это год?

– Нет, это оборот магх-сферы. Величина переменная, зависит от числа происходящих исторических событий. Маги их как-то чувствуют, а люди редко ими пользуются и обычно меряют всё в годах, отсчитывая их от дня рождения верховного мага их земель.

– Ясно. Ещё один вопрос: кто эта Зоростерия вообще такая и почему её портрет поместили сюда? – поинтересовался я следом.

– Ну ты спросил! – выдохнула Шарлотта. – Я же тебе рассказывала уже. Ведь это она и объединила магические земли! И эта магнесса совершила ещё много всего, в библиотеке про её дела написано целых два толстенных тома, почитаешь потом. Это самый известный исторический персонаж, если не считать, конечно, первого Совета.

– А я думал, что главные маги тут – мужчины, – чуть обиженным тоном произнёс я. – И женщины, то есть магини и магнессы, тут особенно ничем не заправляют.

– Ну, в принципе, да, мужская магия обычно намного сильнее женской, – неохотно подтвердила Шарлотта и тут же горделиво добавила: – Но бывают исключения, и какие! Про знаменитую Зоростерию не слышал тут и не видел её портрета разве что тот, у кого нет ни глаз, ни ушей.

Я почти безразлично пожал плечами. В конце концов, и у нас была, например, Екатерина Великая, про которую тоже не слышал только ленивый. Надо отдать женщинам должное, они тоже порой бывают не промах.

– Добрый день, – тем временем вежливо поздоровалась Шарлотта с портретом.

Магнесса не удостоила её ответом, только высокомерно смерила девушку презрительным взглядом.

– Попробуй ты, меня она уже знает, – пихнув меня локтем в бок, прошептала Шарлотта. – Только не говори, что ты человек, а то она и разговаривать с тобой не будет.

– Э-э-э, здравствуйте, уважаемая Зоростерия, – произнёс я.

Она внимательно оглядела меня с ног до головы.

– Ты маг или человек? – наконец произнесла она.

– Я человек, – гордо заявил я, несмотря на предупреждение Шарлотты. – И горжусь этим! Я понимаю, что у вас тут маги людей за людей не считают, но в моём мире…

Магнесса молча повернулась ко мне спиной, хотя я какое-то время расписывал основные, на мой взгляд, достижения научно-технического прогресса своей родины. Бесполезно. Меня слышала только одетая в куртку спина и распущенные седые волосы. Обидевшись, я весьма невежливо ткнул спину пальцем, но та лишь раздражённо передёрнула плечами, и портрет залило серой краской так, что на нём ничего нельзя было разглядеть.

– Маги поставили защиту на портреты на случай, если посетители совсем заиграются, я забыла тебе сказать, – виновато протянула Шарлотта. – Теперь уж мы точно от неё ничего не добьёмся, пойдём дальше.

Мы направились к противоположной стене, где располагались уже вполне мне знакомые маги – те трое, кого я видел в центре скульптуры на площади. Теперь я мог рассмотреть их в цвете. Огненный оказался с переливающимися всеми оттенками пламени, словно горящими волосами, загорелой кожей и красно-карими глазами, отчего вид у него был весьма жуткий. Его обруч был окрашен багровым и золотистым цветами. Маг времени был светловолос, со светлой кожей, усыпанной мелкими коричневыми точками веснушек, и задумчивыми серо-сине-зелёными глазами. Зато Поднебесный действительно оказался смуглым, с чёрными глазами и седыми волосами, его обруч был, похоже, серебряный. Ближайший к нам оказался Огненный, так что решили начать с него. Первым делом я прочитал табличку внизу.

Авторы: Кемал Лерминтов, Фандас Борг,

Джозеф Борг, Отто Борг, Иоддо Борг

Портрет Джодока Оуэнна

Время жизни: 116 оборот до з. с. о н. – 183 оборот от з. с. о н.

– Кстати, а почему так много Боргов? – шёпотом спросил я у Шарлотты.

– Потому что зачаровать портрет так, чтобы он вёл себя, как живой, очень сложно, нужно много магов разума, – так же шёпотом ответила она. – Попробуй поговорить с ним, только, умоляю, скажи, что ты маг, а то мы опять получим от ворот поворот.

– Ладно, – скрепя сердце согласился я и добавил уже громче, обращаясь к портрету: – Здрасьте, Джодок. Я маг. Э-э-э… маг огня. Хотел бы поговорить с вами, если вы не против.

– Говоришь, маг огня? – насмешливо ответил молодой маг с портрета и потянулся. – Ну, посмотрим. Ответь-ка мне тогда, маг, сколько всего существует видов пламени?

Ничего себе, и тут экзамены, мало мне института!

– М-м-м, ну, во-первых, обычное пламя – жёлтенькое такое, – сказал я, собравшись с мыслями.

– Так, – кивнул Джодок.

– Ещё… ещё есть такой голубой огонь, когда горит газ, – нашёлся я, вспомнив газовые конфорки, которые были в плите у бабушки.

– Далее, – властно сказал он.

– Ну и… – я замялся, – ещё есть огни всех цветов радуги, но их я ещё не успел изучить. Я, видите ли, очень молодой маг, ещё не обученный. Куда уж мне знать всякие там виды пламени-шмамени.

И я обезоруживающе улыбнулся. Маг огня резко нахмурился, его глаза полыхнули пламенем, на молодом лице пролегли глубокие складки, а ноздри гневно раздулись.

– Как смеешь ты, человек, так пренебрежительно относиться к огню! – резко произнёс он. – Пшёл вон отсюда!

И портрет заволокло языками пламени. Я обменялся взглядами с Шарлоттой, понимая, что аудиенция закончена. Что ж, мы двинулись дальше. Там нас ждал светловолосый маг времени, задумчиво смотрящий на нас. Итак, я уже понял, что представиться надо каким-нибудь другим магом, чтобы не влипнуть в очередной экзамен. Я быстро пробежал глазами по табличке под портретом.

Авторы: Йоханес Лерминтов, Фандас Борг, Джозеф Борг, Талиб Борг

Портрет Асилерма Хромена

Время жизни: неизвестно

Гм, начнём наш диалог. Я тщательно прокашлялся.

– Здравствуйте, Асилерм, – вежливо начал я. – Я… я маг цвета, рисую портреты, вроде вашего. Хотел бы с вами поговорить.

– Добрый день, – вежливо кивнул мне Асилерм. – Боюсь, что мало чем могу помочь тебе, маг цвета, я не очень сведущ в художественных делах.

– Ну, я хотел расспросить вас о вашей магии, – поспешно сказал я. – Вы вроде маг времени, так? То есть вы можете перемещаться во времени туда-сюда?

Асилерм криво усмехнулся.

– Туда-сюда, говоришь? – посмеялся он. – А ты шутник! В любом случае, маг цвета, я не могу удовлетворить твоё любопытство. Тайны моей магии должны оставаться тайнами для всех людей и магов, так будет лучше для всех.

– Но… – начал было я.

– И не проси, – отрезал Асилерм.

Его портрет подёрнулся разноцветными пятнами. Я мрачно посмотрел на Шарлотту. Пришли поболтать, называется! Лотти пожала плечами и указала на последний портрет, где был старик Поднебесный.

– С ним должно всё получиться, с ним даже мне удалось поговорить, – шепнула мне она. – Давай.

Я со вздохом подошёл к портрету, у которого, кстати, на полу стояло несколько корзин с живыми цветами. Я задумчиво посмотрел на табличку внизу.

Авторы: Кемал Лерминтов, Фандас Борг, Джозеф Борг,

Генрих Борг, Морган Борг

Портрет Диомидия Поднебесного

Время жизни: 374 оборот до з. с. о н. – 23 оборот от з. с. о н.

Мне надоело представляться магом, всё равно это бесполезно.

– Здравствуйте, Диомидий, я человек, и если после этого вы не захотите говорить со мной, то так вам и надо, – заявил я.

– А я и так вижу, что ты человек, – негромко рассмеялся Поднебесный. – Но ты молодец, что признался сам, я не люблю врунов, которые представляются магами. Это глупо – желать иной доли, кроме той, которую определил нам всемогущий Архимаг. У каждого свой путь, и человеческий путь ничем не хуже пути мага.

А что, мне уже начал нравиться этот старичок. Я был готов даже простить ему за это его фамильярность.

– Вот именно, – поддакнул я. – Люди ничем не хуже магов, они ещё и не на такие чудеса способны и без этой вашей магии.

– Совершенно с тобой согласен, – кивнул Диомидий. – Самые главные чудеса нашего мира отнюдь не магия, а любовь, вдохновение, милосердие, воображение и смирение, а к ним люди гораздо более способны, чем многие и многие маги. Кроме разве что воображения, оно обычно как раз у магов зашкаливает.

Вообще-то я не совсем то имел в виду. От речей Поднебесного сильно тянуло чем-то религиозным. Я решил проверить свою догадку.

– А этот ваш Архимаг – он всемогущ и всемилостив, это он создал небо и землю, людей и магов и вообще всё? – уточнил я. – И у него есть заповеди, которые нельзя нарушать, а нарушителей ждут весьма неприятные приключения после смерти?

– Не совсем те слова, но в целом верно, – подтвердил маг и тепло улыбнулся. – Ты читал Леррию, основную книгу Поднебесных?

– Ну, не то чтобы её саму, но нечто очень похожее – точно, – пожал плечами я. – А ещё там есть история, что у Архимага был смертный сын, которого потом распяли на кресте, после чего он воскрес?

– Нет, – покачал головой Диомидий. – Но когда я пытался донести то, что явилось мне в откровении, до прочих, у меня тоже был очень нехороший момент, хотя и не такой суровый. Тогда я ещё не был магом, а простым человеком, как и ты, поэтому был уязвим…

– Вы были человеком? – вылупил глаза я. – А я думал, что магом надо родиться.

– Вовсе не обязательно, ведь если ты живёшь с верой в душе, то рано или поздно сможешь творить самые настоящие чудеса, – улыбнулся Поднебесный. – Мне пришлось легче, чем тому, о ком ты рассказываешь. Меня просто привязали к столбу, а потом подожгли стог веток у моих ног – иными словами, меня сожгли на костре. Но через семь дней, когда меня уже собрались хоронить, я очнулся. Тело моё на глазах принялось восстанавливаться, и, почувствовав в себе некую силу, я взлетел в воздух, зависнув над моими мучителями, и всё это было сочтено за чудо. Так началось продвижение учения Поднебесных. Когда был написан этот портрет, у меня уже было около двух миллиардов последователей, и среди них четыре сотни человек так прониклись поднебесным учением, что тоже стали магами.

– Это правда, – важно подтвердила Шарлотта. – Поднебесная магия – единственная из всех, с которой необязательно рождаться, она может прийти к каждому: к человеку или к магу другого вида. На это, кстати, надеются многие люди, когда читают книги Поднебесных, рассчитывая разжиться дармовой магической силой. Но у таких ничего обычно не получается.

– И не получится, – важно кивнул Диомидий. – Учение Поднебесных – не для тех, кто гонится за магией в жажде богатств или славы. Вообще для нашего учения совсем необязательно быть магом. Достаточно сделать хотя бы одно доброе дело, и это уже будет чудо, и тогда человек тоже становится немного Поднебесным. Чем больше добрых дел будет случаться в этом мире, тем более чудесным и волшебным он будет вне зависимости от того, сколько магии или магов в нём будет к тому времени. Магия не должна быть целью, это всего лишь средство для того, чтобы творить добро, смиренно нести любовь и милосердие, передавать вдохновение от сердца к сердцу, развивать воображение и человеколюбие. Ведь для этого мы и появляемся на этом свете. Иначе зачем ещё жить?

И он ещё раз мягко улыбнулся нам обоим. А он действительно мне нравился, этот старик, хотя его слова отдавали изрядной долей пафоса. Но что-то в них, пожалуй, было. Во всяком случае, местным магам, сжигающим людям глаза почём зря, точно не мешало бы его послушать!

Тут я подумал, что неплохо бы расспросить этого любезного мага и об интересующих меня вопросах.

– А что вы знаете о магах тени? – вежливо спросил я. – У них есть какие-нибудь слабые стороны?

– К сожалению, я не обладаю информацией по этому вопросу, – ещё сильнее выпрямившись, произнёс Диомидий спокойным тоном.

– А вы не знаете, как какают умры? – хихикнула Шарлотта.

– К сожалению, я не обладаю информацией по этому вопросу, – повторился Поднебесный.

Я вздохнул. Всё ясно, мы начали спрашивать что-то сверх программы. А я уже почти был готов поверить, что разговариваю с живым магом! Как жаль, что единственный маг, который мне понравился, оказался давным-давно мёртв. Кто знает, может, с ним бы мы и поладили.

– Кстати, а как вы определили, что я человек? – напоследок спросил я.

– А ты просто сутулишься, – рассмеялся он. – Я бы посоветовал тебе стоять прямо и гордо, как и подобает каждому человеку. Не одним же магам возвышаться над нами, верно?

Диомидий мне лукаво подмигнул, и я моментально выпрямился.

– Так-то лучше, – одобрительно кивнул он. – Ты молодец.

– Спасибо, вы просто суперски клёвый маг, – на прощание сказал я, позабыв, что местные могут и не знать сленга моего мира.

– К сожалению, я не обладаю информацией по этому вопросу, – произнёс Поднебесный.

На этом наш разговор завершился. Мы с Шарлоттой ещё побродили по залам, болтая с разными людьми и магами, изображёнными на портретах. Я не утерпел и одного из них, средних лет лысеющего мужчину в пышном камзоле, тоже потянул за нос. Мужчина тут же пополнил мою коллекцию местных ругательств на целую дюжину выражений, после чего закрылся серой краской. А потом мы перешли в залы современного искусства, где плавали какие-то круги и квадраты, танцевали всевозможные геометрические фигуры, искажались и стилизовывались лица и пейзажи, рисовались откровенно фантастические картины… В общем, к вечеру у меня от всего этого уже голова шла кругом, и на верхние этажи, где выставлялись скульптуры, мы так и не попали. Зато благополучно добрались назад в замок, где Шарлотту ещё ждала вечерняя работа, а меня – объяснения с краснолицым худым верзилой самого зверского вида.

– На вас поступила жалоба, что вы уклоняетесь от службы в армии, – вместо приветствия заявил он, стоило мне подойти к домику прислуги, где ночевали мы с Шарлоттой.

– Я был ранен в сердце во время сражения с лианами мёртвых, – хмуро ответил я, прекрасно понимая, от кого поступила жалоба. – Это должно было остаться в каких-то ваших бумагах.

– Да, такая запись имеется, – хмыкнул он. – Но в жалобе сказано, что вы от этого ранения вылечились и вполне годны к строевой службе. К сожалению, возникла заминка: осмотреть вас могли бы только маги лечения, а они сейчас все заняты. Может, вы сами признаете, что готовы служить?

– Не-а, – помотал головой я. – Не годен я, не годен, милый. Сердце больное. Знаешь, как болит? Вот прямо сейчас так и ноет, так и ноет.

Конечно, я переигрывал, но скорая смерть с перспективой потерять проданную душу слишком неприятно холодила моё сознание. Да и вообще! Из-за этой войны я и впрямь потерял здоровое сердце! А никто из магов не собирался мне его лечить за одни боевые заслуги, мне пришлось продать для этого собственную душу. Так что как вы к нам, так и мы к вам.

Верзила потоптался ещё какое-то время около меня, но потом плюнул и ушёл.

Той ночью мне опять не спалось. На соседней постели тихо сопела Лотти. Меня же до сих пор переполняли ощущения от покупки своего дома. Я уже в мечтах представлял себе, как мы будем там с Шарлоттой жить. Она будет выращивать цветы, а я выучусь курить трубку и буду важно читать газету по утрам. Интересно, здесь есть газеты? Я пока не видел ни одной. Ладно, пусть будут книги, уж книги-то точно должны быть.