Не умереть за Родину

Мы шли привычным маршрутом по узким улочкам и, свернув в один из маленьких переулков, увидели, что противоположный край тротуара перекрыт ленточкой. Немцы, вопреки устоявшемуся мнению об их аккуратности и педантичности, убедившись, что рядом нет полицейских, суетливо ныряли под нее, торопясь занять места получше в ожидании праздничного шествия. Когда же мама обратилась к проходившей мимо нас группе немцев в шортах и шляпах с перьями с просьбой, как лучше пройти на площадь, какой-то дядька показал на нас с мамой пальцем и выкрикнул что-то обидное. Все, кто стоял рядом с ним, посмотрели на нас и засмеялись. Мама смутилась и расстроилась, а я взял молча ее за руку и повел обратно на трамвайную остановку. Мы дождались трамвая и уехали домой, хотя мама и пыталась меня уговорить остаться посмотреть, как бьют часы на площади. С тех пор я никогда не просился на городские праздники и старался в них не принимать участия, даже если нас приглашали немцы.

Второй раз нечто подобное случилось в лесу, когда мы втроем – я, мама и отец – возвращались с воскресной прогулки.

Отец решил попутно научить нас с мамой правильно пользоваться компасом и выдерживать нужное направление на незнакомой местности. Выбрав небольшой пенек на краю леса, он поставил на него компас:

– Смотрите, идти нужно туда, – показал он в сторону города.

– У вас есть компас, чтобы не заплутать. Что делать станете?

Мама тут же сказала, что она в этом ничего не понимает. Отец, досадливо махнув рукой, принялся терпеливо объяснять мне, как нужно правильно пользоваться компасом.

Оказалось, что ничего сложного тут нет. Нужно только положить его на любую ровную поверхность. Сориентировать, дождавшись, пока стрелка успокоится и будет показывать на север. Затем аккуратно повернуть вращающуюся часть компаса в ту сторону, куда нужно идти, и, глядя в прорези компаса, как в прицел пистолета, найти вдали наиболее заметный ориентир. Так, чтобы он обязательно находился в направлении движения.

– Ориентирами могут быть любые выделяющиеся предметы, заметно отличающиеся на фоне всего ландшафта, – сказал отец. – Это могут быть строения, столбы, вышки, отдельные деревья, кусты необычной формы и даже брошенная техника. Ориентир может быть и небольшим, но обязательно заметным. Это может быть даже часть большого предмета или строения. Понял?

– Да, – кивнул я в ответ.

– Покажи, какой ориентир ты выбрал?

– Я выбрал вооооооон то дерево с двойным кривым стволом. На дальней опушке леса. Мы в ту сторону пойдем?

– Годится! – ответил отец, присмотревшись. – Только туда пойдешь ты один, а мы с мамой пойдем по этой дороге. Я уверен, что ты не заблудишься. Дойдешь до того дерева, которое наметил ориентиром. Затем точно так же выберешь второй ориентир и пойдешь дальше в том же направлении, пока не увидишь дорогу. В том месте недалеко будет перекресток лесных дорог. Вот там и будешь нас ждать. Мы туда с мамой придем.

– Пошли, Люба.

– Ты что? Хочешь ребенка одного отправить? – делает мама круглые глаза.

– Он уже не маленький, – засмеялся отец и помахал мне рукой.

Видя, что мама колеблется и уже почти готова вступить с отцом в спор, я поворачиваюсь и решительно шагаю к намеченному дереву, зажав компас в руке.

– Не потеряй компас, – слышу я веселый голос отца. – Ему с полкилометра идти, – говорит он маме.

«Нет уж! Не потеряю, – думаю я про себя. – Я уже не маленький!»

Быстро добираюсь до намеченного ориентира. Оборачиваюсь и вижу, как родители идут по дороге, глядя мне вослед. Отец снова машет мне ободряюще рукой.

Так! Добрался!

Что дальше? Идти мне нужно прямо, а дерево стояло немного правее направления, куда мне нужно идти. Значит, можно будет сбиться в сторону, думаю я. А вдруг следующий ориентир снова будет стоять в стороне? Мысли бегут в голове ровно. Выйти мне нужно правильно, а уж заблудиться мне сейчас ну никак нельзя! В следующий раз мама точно не разрешит одному ходить, а отец подумает, что я все еще маленький и доверять мне нельзя.

Что делать? Ага, придумал. Возвращаюсь обратно к дереву и смотрю через двойной ствол на дорогу, где мы только что стояли. Эх!!! Не запомнил точно место, откуда я идти начал, думаю я с досадой. Кладу компас перед собой на большой сучок. Мушку компаса я же не сбивал! Быстро ориентирую по северу и смотрю на дорогу… Так… Все деревья ровные. Ни кустов, ни камней…Ага… А зачем они мне? Обхожу дерево и с противоположной стороны смотрю в ту сторону, куда мне нужно идти. Так. Что же взять за ориентир? Впереди редкий лес просматривается метров на двести. Валун! Среди деревьев видно темную, блестящую на солнце поверхность большого серого камня, поднимающегося над кустарником и похожего отсюда на большой собачий нос, задранный куда-то в небо. Забираю компас и уверенно направляюсь к валуну, обходя по пути редкие кусты орешника и небольшие ямки с водой. Вблизи валун, поднявшись над орешником, напоминает большого свернувшегося кота с торчащим в небо ухом и боками, покрытыми зеленым мхом. Взбираюсь на его спину и оглядываюсь. Лес как лес. Ничего интересного. Нахожу дерево, от которого пришел. Оглядываюсь в противоположную сторону и уже без компаса решаю двигаться к черному корпусу легковой машины, лежащей на брюхе рядом с высокой сосной прямо на пути моего движения. Спрыгиваю в густую траву у подножья валуна и иду к изрядно поржавевшему автомобилю, местами сохранившему пятна черного блестящего лака. Интересно, как она здесь оказалась? Колес у машины нет, нет и стекол. Передней правой дверцы тоже нет. Хочется обследовать мою находку подробнее, но на это нет времени. Мне нужно дорогу найти. Кстати! Раз тут машина – значит, и дорога где-то недалеко. Значит, нужно идти туда, откуда эта старая машина сюда могла приехать. Обхожу ее, мельком заглянув внутрь. Ничего особенного. Внутри пусто. Вместо сидений торчащие пружины. Задняя часть густо покрыта ржавыми оспинами маленьких одинаковых отверстий. Теперь понятно! Я уже видел нечто подобное, когда прошлым летом мы ходили с отцом на озеро рыбу ловить. Там тоже у дороги в кустах на боку лежит ржавый корпус армейского вездехода, исклеванный пулями и осколками. Отец тогда показал места, откуда обстреливали этот тогда еще живой автомобиль. Мы даже нашли несколько старых и мятых гильз.

– Американские, – сказал он тогда, повертев одну, и забросил её далеко в озеро.

Оставляю свою находку неисследованной и вскоре выхожу на лесную дорогу. Справа рядом вижу и нужный мне перекресток. Под пение птиц подхожу к нему и оглядываюсь. Родителей еще нет. Примыкающая дорога делает широкую петлю, прячась за деревьями. Останавливаюсь на обочине, на самом видном месте. Тут меня сразу увидят.

Недалеко, на противоположной стороне дороги, оперевшись на хвост, садится на одинокое дерево черная птица с ярко-красной макушкой и деловито постукивает по нему крепким клювом. Да это же дятел, самый настоящий, живой! Пытаюсь подойти к нему, но он прячется за высокий стройный ствол. Осторожно подхожу ближе. Птица не улетает, а скачет и хитро выглядывает на меня то справа, то слева из-за дерева, приглашая поиграть в прятки. Потом, встрепенувшись, улетает вглубь леса, оставив меня одного. Со стороны, издалека, слышится шум приближающегося автомобиля. Ладно, буду стоять на месте. Все равно родители скоро подойдут. Из-за поворота не спеша появляется красная «Шкода». Мужчина, сидящий за рулем, и двое детей на заднем сидении удивленно на меня смотрят. Автомобиль сбавляет ход и останавливается рядом со мной. Мужчина, опустив стекло о чем-то спрашивает меня, произнеся длинную фразу. Я не понимаю его и на всякий случай вежливо отвечаю по-немецки, разведя руки:

– Никс ферштейн!

Боковым зрением замечаю, как отец, появившись на дороге, останавливается и пристально смотрит в нашу сторону.

Добрая улыбка на лице мужчины сменяется презрительным выражением. Он снова говорит длинную фразу, из которой я понимаю только «русишь кляйне швайне», а потом он громко и длинно портит воздух.

Это он меня маленькой русской свиньей обозвал. Мальчик и девочка ехидно хихикают. Машина трогается с места, и обернувшийся мальчик корчит мне рожи. Я, набычившись, смотрю им вслед. Потом поднимаю камень, лежащий у моих ног, с трудом подавив желание запустить его вслед медленно отъезжающей от меня машины. Немец через зеркало заднего вида перехватывает мой взгляд и резко газует. Машина прыгает вперед. Мальчик трескается лбом о заднее стекло. Выбрасываю камень в канаву и поворачиваюсь к ним спиной.

Отец стоит и явно не хочет, чтобы немцы его заметили. Ладно, не буду спрашивать почему. Приподнятое настроение, охватившее меня после того, как я самостоятельно нашел дорогу, немножечко испорчено. Отец идет ко мне, за ним показывается мама. Я молча отдаю ему компас. Он так же молча обнимает меня за плечи, и мы втроем идем по дороге.

– Не страшно было? – спросила мама.

– Совсем не страшно. Интересно было.

– А я машину старую с дырками от пуль нашел там, – говорю я отцу.

– И что? В ней никого не было? – спросил он меня.

– Нет. Она же старая и брошенная в лесу.

Отец как-то странно посмотрел на меня и принялся стучать перочинным ножом по срезанной ветке.

– Холмики рядом были? – спросила мама.

– Да вроде не было, – ответил я, вспомнив, что рядом с кустами у ржавой машины видел полузасыпанную щебнем старую воронку.

– А я в тебе не сомневался, – сказал отец после того, как мы с мамой набрали полный пакет земляники, полностью обобрав встретившуюся нам полянку, и вручил мне выструганную из ветки свистульку.

– Я знал, что ты справишься. Запоминай все, что тебе будут рассказывать. Ведь никогда не знаешь, что именно потом в жизни может пригодиться. Особенно запоминай всякие мелочи. – И задумчиво добавил: – Горят именно на мелочах обычно.

– А на каких мелочах?

– На всяких, разных! Смотри, ягоды не рассыпь по дороге. И вообще – все, чему тебя скоро учить будут, это игра такая.

И, усадив меня на свои крепкие плечи верхом, добавляет: – Это просто игра!

Обо всем этом я вспомнил, уже засыпая, пока размышлял о своих впечатлениях и, конечно, мечтал о подвигах, которые обязательно совершу, когда вырасту.

Дети особого назначения

Незаметно началось долгожданное лето. Наш старый трехэтажный кирпичный дом высокое начальство решило отремонтировать уже к осени, и всех жильцов быстро, буквально за несколько дней, расселили по гарнизону, используя всю имеющуюся свободную жилую площадь. Кто-то попал жить в большие старинные особняки, даже двухэтажный дом под названием «дача Паулюса» заняло несколько семей. Да, да – того самого Паулюса, из Сталинграда. Кому-то посчастливилось въехать в свободные резервные квартиры, а большинство семей просто подселили в свободные комнаты просторных служебных квартир к уже живущим там хозяевам.

Нашей дружной компании повезло. Случайно или нет, наши семьи оказались заселены вместе в компактном районе на самой окраине города, состоящем из пяти одинаковых двухэтажных каменных домов с островерхими крышами, называемом между собой жителями гарнизона «пятихатками». Место было очень живописное и красивое, ограниченное с одной стороны дорогой, тянувшейся вдоль полкового забора, через который мы проникали в полк, а с другой – безымянным ручьем с чистейшей хрустальной прохладной водой, заросшим орешником и впадающим в пруд, по льду которого мы с Юрой катались на санках зимой. Только Игорь остался жить в новом пятиэтажном доме рядом с трамвайной остановкой напротив немецкого пограничного училища.

Нам досталась большая комната в квартире на втором этаже самого крайнего домика, использовавшегося совсем недавно как общежитие для вольнонаемных рабочих. Одну такую же комнату уже занимали наши новые соседи – семья начальника столовой, прапорщика Володи, у которого было двое взрослых детей. Старшая дочь Лариса, уже успевшая окончить школу, и сын Виталий, перешедший в восьмой класс нашей восьмилетней школы. Сдружились мы с ним быстро. Парень он был общительный, эрудированный, любил много читать. Надо ли говорить, что он стал для меня непререкаемым авторитетом. Особенно после того, как однажды вечером с самым заговорщицким видом пригласил меня на чердак, где часто пропадал по ночам. Там у небольшого окошка в крыше он отгородил угол досками и книжными шкафами, превратив полученную таким образом каморку в самую настоящую обсерваторию. Сделал стол, штатив и провел освещение, а на полках расставил книги и журналы по астрономии. Через раскрытое окно Виталий дал посмотреть мне в полевой бинокль на луну и близлежащие окрестности, а потом с гордостью показал вычерченную на листе ватмана схему движения планет. Когда же мы вернулись в квартиру, он попросил у меня конструктор и уже на следующий день вручил дистанционный пульт управления, работающий от квадратной батарейки и сделанный из металлических деталей моего конструктора вездеход, с двумя электрическими моторчиками. Этот вездеход мы с азартом гоняли по просторной квартире, круша препятствия, сделанные нами из кубиков и гильз, сбивая и давя солдатиков, изображавших вражескую армию.

Третья комната оставалась незанятой и практически пустой, если не считать нескольких солдатских кроватей. Виталий прикрутил к каменной стене шведскую стенку, натаскал гантелей и гирь, оборудовав в ней маленький спортзал. По утрам и вечерами он отжимался здесь до изнеможения. Качал пресс на шведской стенке. Тягал гири и гантели, великодушно разрешив мне использовать оставшееся свободное пространство по моему усмотрению. Из комнаты, в которой мы жили, я перетащил в свободный угол коробку с игрушками и небольшой фанерный ящик с моим накопленным арсеналом, состоящим из гильз, пулеметных лент, учебных гранат и прочих армейских принадлежностей, решив таким образом сразу две проблемы. Я освободил место под кроватью для хранения тревожных чемоданов и убрал подальше от маминых глаз свои армейские сокровища, которые она уже несколько раз обещала выбросить.

Детская площадка в гарнизонном клубе открывалась только через два дня. Наши отцы были заняты службой, мамы целыми днями пропадали в полку на каких-то занятиях, и мы пока были предоставлены сами себе. Ранним теплым утром, проводив маму, я допивал чай на кухне, обдумывая вчерашнее предложение Вадика поймать живого ежика. Мы хотели проверить, как хитрые лисички заставляют ежа развернуться, закатив тугой колючий шар в воду.

К слову сказать, в пространстве между ручьем и ближайшим лесом разной живности обитало довольно много. В тенистой прохладе у ручья обитало бесстрашное ежовое семейство. По полю, перерытому кротовыми кучами, сбивая друг друга мощными задними лапами и выдирая куски дерна крепкими когтями, наперегонки носились зайцы. В пруду жили лягушки и жабы, а по веткам, листьям и камням, оставляя мокрые следы, ползали крупные улитки и слизняки с огромными растопыренными рожками.

Я уже собирался выскочить на улицу, но открылась соседская дверь, и на кухню заглянул Виталий.

– Привет! Зарядку со мной пойдешь делать?

– Конечно! – ответил я и побежал за ним в импровизированный спортзал.

– Вон, я тебе маленькие гантели притащил, бери, пользуйся, – показал он в угол на две маленькие килограммовые гантельки.

– Тебе в самый раз будут, – улыбнулся он.

Я схватил гантели и, старательно подражая Виталию в меру своих силенок, повторял за ним все упражнения до тех пор, пока не вспотел.

– Э, брат, ты давай не филонь, – со смехом сказал он мне, прицелившись в стену зажатой в кулаке гантелей. – Теперь держим, сколько сможем, стрелковую стойку.

Так мы простояли почти минуту, пока руки не стали дрожать и не опустились сами собой.

– Ты смотри, – удивился Виталий. – Я думал, ты не сможешь. Молодец! Как это у тебя получилось? Не болит рука?

– Не-а, – помотал я головой. – Ну так, немножко.

– Из тебя получится хороший стрелок, – шутливо сказал он. – Ты руку держал правильно.

– А я видел, что ты часто делаешь такую стойку с гантелей, и у себя в комнате тренировался, так же как ты, со своим револьвером.

– Это с каким револьвером? – удивленно спросил он.

– А вот с этим, – сказал я, сбегав в нашу комнату, и продемонстрировал его Виталию.

– Ого! Где достал? На болоте или выменял у кого?

– Ну да, на болоте, еще зимой.

– Здорово, хорошая штука, на наган похож, жаль, что он без барабана.

– Такой нашли, из воды достали; может быть, барабан где-нибудь там же лежит, я место запомнил.

– Слушай, а ты можешь мне его отдать? – вдруг спросил меня Виталий, повертев револьвер в руках. – А я тебе покажу один тайничок, где немецкое оружие лежит. Согласен?

– Ну, хорошо, – чуть помявшись, сказал я. – А зачем тебе мой револьвер?

– Понимаешь, я в стрелковом кружке занимаюсь. Ну, там… – сказал он, неопределенно махнув рукой куда-то в сторону полка. – Может быть, попробуем там его очистить от ржавчины. Нам рассказывали, что револьверы у немцев были большой редкостью. Они пользовались пистолетами, ну там, «вальтерами» или «парабеллумами». А тут револьвер, да еще немелкого калибра!

– А вы там стреляете? Из настоящих пистолетов?

– Стреляем, а как же, – солидно ответил Виталий.

– Возьми меня с собой! – загорелся я.

– Ну, хорошо, – ответил он. – Может быть, тебя попросят рассказать о том, где ты его нашел. Место сможешь показать?

– Конечно, покажу! – горячо согласился я, уже заранее смирившись с драгоценной потерей.

– Тогда после обеда встречаемся на школьном дворе. В четыре часа сбор, и все вместе идем к разведчикам. Я тебя проведу с собой, – сказал Виталий и пошел умываться.

– К разведчикам?! – восторженно заорал я.

– Тихо ты, не ори во весь голос! Это вообще-то я тебе как другу по секрету сказал. Про револьвер все равно рассказывать им придется. А так никто не должен знать, что мы там стрельбой занимаемся. Понимаешь?

– Да, – коротко кивнул я в ответ.

– Ну, все, смотри не опоздай! – сказал Виталий, вернувшись в ванную, а я, счастливый и довольный, поскакал вприпрыжку по ступенькам на улицу.

После обеда, задолго до назначенного времени, я уже был на школьном дворе и, дожидаясь Виталия, бегал вокруг сухого фонтана, перепрыгивая с камня на камень. Когда бегать наскучило, покачался на канате, подвешенном к металлической раме с множеством лестниц, стоявшей посередине спортивной площадки. Попытался вскарабкаться по нему наверх. Умаявшись и присев на минутку передохнуть перед очередным штурмом не взятой пока высоты, я вдруг обнаружил рядом с собою на скамейке сидящего солдатика, показавшегося мне знакомым.

– Не получается? – спросил он, кивнув на свисающий канат.

– Угу, – кивнул я.

– Ничего, получится, – сказал он и дружески похлопал меня по плечу.

– Угу, – снова кивнул я, пытаясь вспомнить, где же я его видел.

– Алеша, – назвал он себя, протянув узенькую, но очень крепкую ладошку.

– Угу, – снова кивнул я, помня строгий наказ отца не называть себя незнакомым людям, и пожал его ладонь.

– Ты тоже хочешь к нам? – спросил он вдруг.

– Угу, – в четвертый раз кивнул я.

Алексей поднял на меня глаза и со вздохом промолвил: – Да тебе сиднем сидеть бы еще в детском саду…

– В этом году уже в школу иду, меня Виталий пообещал к вам привести сегодня, – выпалил я и залился краской по самые уши.

– Совсем большой, – сказал он и легонько щелкнул меня пальцем по носу. – У меня братишка младший такой же, как ты. Чуть постарше, правда, – сказал он задумчиво и замолчал.

Наконец по одному и группками стали подходить ребята. Всех их я знал в лицо, а некоторых даже по именам, особенно тех, кто жил в нашем дворе. Солдатик Алеша с каждым здоровался и вскоре оказался окружен плотным кольцом из подошедших ребят, оживленно принявшихся обсуждать с ним что-то, совсем оттеснив меня в сторону от лавочки.

Кое-кто из ребят стал слегка надо мной подтрунивать. Однако никто против моего появления открыто не высказался. Похоже, что даже не удивились. Интересно почему?

– А ты автомат-то удержишь? – ехидно спросил меня пятиклассник Сергей, темноглазый сын замполита нашего полка.

– Он будет помогать заряжать пулемет, – сказал его друг Игорь.

– А силенок у тебя хватит? – вновь спросил меня Сергей.

– Ну вот, подносчик патронов у нас есть, – добавил еще кто-то.

– Если не упадет с ними, – сказал Сергей.

Наконец появился Виталий, дружески кивнул мне и, улыбнувшись, отвернулся к солдатику Алеше.

Подошел, поздоровался со мной и принялся пересчитывать всех собравшихся его одноклассник Славик, а вместе с ним пришли и стали в сторонке четыре девчонки их седьмого класса. Оказывается, и девчонки тут есть!

Всего на школьном дворе собралось около двадцати человек в основном 10–12 лет. Самыми старшими были Виталий и его друг Славик. Из ребят моего возраста никого не оказалось, что мне совсем не понравилось. Некстати вспомнился разговор на кухне про самых маленьких, и я, на всякий случай, стал держаться поближе к Виталию.

– Будешь чистить мой пистолет, – не унимался Сергей. Его товарищи противно хихикают.

– И мой тоже, – заявил Игорь.

Я, насупившись, молча и ожидая поддержки, смотрю на Виталия. В его руках сверток из газеты, очень похоже, что с моим револьвером. Он посмеивается вместе со всеми и уходит к девчонкам.

«Тоже мне друг», – думаю я, стараясь не обращать внимания на шутки старших ребят.

Тут я замечаю, что на меня внимательно смотрит высокая, красивая Ира, и смущаюсь еще больше. Она вдруг решительно подходит ко мне и, дружески положив свою узкую и теплую ладонь на мое плечо, тихонько говорит:

– Не обращай на них внимания! – а потом добавляет уже громче:

– А вот Олег у нас будет трубачом! – и, видя мой удивленный взгляд, шепчет: – Ты что, песню про маленького трубача не знаешь?

Я киваю.

– Ты же маленький, как в песне. И стала напевать негромко звонким голосом:

Кругом война, а этот маленький,                   над ним смеялись все врачи.Куда такой годится маленький —                   ну разве только в трубачи.Как хорошо, не надо кланяться,                   свистят все пули над тобой.Везде пройдет, но не расстанется                   с своей начищенной трубой…

– Не расстраивайся, что ты маленький. Иногда маленьким быть удобно. А ты обязательно вырастешь!

Её слова немного успокаивают. Ребята смеются, но шутки в мой адрес уже не сыпятся.

А вот песню эту я знаю. Слышал ее часто по радио. Там в конце маленький трубач спасает отряд, разбудив всех сигналом трубы, но сам погибает. Я вспоминаю толстых музыкантов из нашего полкового оркестра, которые совсем непохожи на маленького трубача из песни.

Нет уж, ни за что не пойду в музыканты!

К нам торопливо подходит последний опоздавший.

– Всё! Все в сборе, – громко докладывает Славик.

Алексей встал и со словами: – Ну что, вперед, заре навстречу, – повел всех в полк.

Ирина говорит мне еще что-то успокаивающее и ласковое, берет за руку, но я возмущенно вырываюсь и убегаю от девчонок к Виталию.

Моя голова сейчас занята только одной мыслью: «Возьмут или не возьмут? Я что, маленький?»

Нас пропускают через КПП, но, к моему удивлению, мы сворачиваем не в парк, где, как я был уверен, находится тир, а к отдельно стоящей казарме разведбата. Я думал, что знаю про территорию полка все! Оказывается, есть еще не изведанные уголки.

Мы спускаемся по каменным ступенькам крутой лестницы куда-то под казарму и через открывшуюся толстую стальную дверь попадаем в просторный, сухой и чуточку прохладный подвал с высоким арочным потолком.

Вот это да! Я и не знал, что бывают такие подземелья! Затемненный подвал показался даже больше самой казармы. Глаза после яркого летнего света к приятному полумраку привыкают быстро. С любопытством оглядываюсь вокруг. Рядом со входом, невысокими деревянными перегородками огорожена площадка для построения и инструктажа. Тут же на стенах развешаны плакаты с образцами оружия, схемами, мишенями и инструкциями. На длинном стеллаже, протянувшемся поперек подвала, прямо под свисающими с потолка номерами лежат пистолеты. Одна стена подвала заставлена качалками, щитами с амбразурами и автомобильными шинами. Чуть дальше вдоль стены лежит большая труба. Еще дальше, прямо перед стреляющими, стоят трехногие мишенные стояки с небольшими кругляшами падающих мишеней размером с тарелку, а чуть в стороне с потолка свисают лямки с креплениями от самого настоящего парашюта. В самой глубине помещения чернеют большие круги ярко освещенных мишеней. Вдоль другой стены, один возле другого, стоят несколько массивных сейфов. Около них за столом сидит знакомый мне капитан и что-то говорит нескольким стоящим перед ним сержантам. Я сразу узнал его, это он привел Юру в класс в тот самый памятный день.