Не умереть за Родину

«А вы ужинали, товарищ водитель?» – майор спросил. «Нет, – говорю, тут застрял, рота вперед ушла».

Пока прицеп технари цепляли, меня еще и бутербродами накормили. Через час примерно мы роту мою нагнали, они уже в район прибыли. Ротный на меня снова орать начал, а майор отвел его в сторонку и что-то втолковал, больше меня не ругали.

Тут я и понял, что солдаты про моего отца и говорили.

– Справедливый он у нас, – сказал второй боец. – Но если попадешься ему, когда у машины беспорядок или грязь, то и влететь от него может. Тогда ему лучше не попадаться.

И они весело заорали и заулюлюкали, потому что наши забили гол немецким пограничникам.

Стоял теплый май. Была суббота, а по субботам в полку всегда проводился парково-хозяйственный день. Часть личного состава наводила чистоту на территории. В казармах солдаты чистили оружие, а водители и экипажи боевых машин работали в парке на своей технике.

Для нас, мальчишек, такие дни были и интересными, можно было вплотную увидеть и потрогать самую настоящую боевую технику, и полезными, потому как завязывались новые знакомства, что, в свою очередь, помогало раздобыть необходимые любому мальчишке предметы военного снаряжения, подшипники для изготовления самодельных самокатов, складные ножи, значки, а если повезет, то и макеты оружия, учебные гранаты или патроны.

Я всегда старался попасть в такой день в полк, и отец обычно разрешал приходить к нему в парк, предупредив дежурных по полку и КПП, чтобы нас пропустили.

Мы вчетвером – я, Вадик, Саша и Игорь – ждали возвращения Юры из школы, чтобы всем вместе идти в полк, как мы заранее и договорились. Юра уже заканчивал первый класс и был для нас непререкаемым авторитетом, не только потому, что уже учился в школе, а нам с Вадиком только предстояло идти туда этой осенью, но еще и потому, что вездесущий Юрка знал все лазейки в полку и имел почти в каждой роте знакомых солдат. С ним всегда мы чувствовали себя увереннее и веселее. А пока мы сидели у дальних футбольных ворот и наблюдали за немецкими курсантами из пограничного училища, которые в теплое время года всегда занимались на улице под открытым небом. Занятия у них начинались с утра и проходили до обеда на плацу училища или на стадионе, куда они выходили строем, человек по 25, под руководством одного или двух офицеров в полевой форме и с оружием. Тут они и занимались вначале под гортанные команды своих унтеров строевой подготовкой, а затем и специальной. Заканчивалось все обязательными физическими упражнениями, отработкой приемов рукопашного боя и обязательным кроссом вокруг нашего общего военного городка.

Когда между занятиями объявляли перерыв, все курсанты, кроме часового у оружия, валились в траву недалеко от нас, курили, о чем-то весело разговаривали между собой. Некоторые подсаживались к нам и пытались разговаривать с нами по-русски. Отношения с ними были всегда скорее дружескими, правда по-русски говорили они плохо, особенно первокурсники, но мы их всегда понимали, вставляя знакомые нам немецкие слова и фразы. Это не мешало устанавливать нужные нам контакты.

Сегодня курсанты бросали на дальность и точность учебные гранаты в расчерченные на земле круги.

– Хорошо гранаты немцы бросают! – восхищенно сказал Вадик.

– Да, – сказал Игорь, – метко попадают.

– А вдруг война, мы тоже должны так уметь, как они, – добавил я.

Саша достал из кармана курточки небольшой теннисный мяч.

– Подойдет как граната? – спросил он у своего брата, и мы, подражая курсантам, стали бросать упругий теннисный мяч Саши как гранату, соревнуясь между собой, кто дальше бросит.

Настала очередь неповоротливого и пухленького Игоря, и он, размахнувшись, запустил мячик куда-то вверх. Тот исчез, застряв среди покрытых молодыми листочками ветвей высокой одичавшей яблони.

– Ну вот, и как теперь его оттуда достать? – спросил у Игоря маленький Саша.

– Ну не знаю, давай палкой попробуем сбить, – ответил Игорь.

Вадик попытался залезть на дерево, но зацепиться было не за что, и он соскользнул обратно.

Попытка залезть не получилась и у меня. Когда-то частично обгоревший ствол дерева не имел ни одного подходящего сучка. Тут у немцев объявили перерыв. Два курсанта подошли к нам, сняли каски и о чем-то спросили Сашу. Тот показал на дерево и сказал: – Мячик застрял.

– Мьячик, вас ист?.. – спросил у него один из курсантов.

– Да вот, застрял, – сказал Вадик и, изобразив руками маленький круг, ткнул пальцем в сторону дерева.

– Яволь! – второй курсант шутливо вытянулся перед Вадиком по стойке смирно, рассмеялся, а затем, надев свою каску на голову Саши, а потную пилотку на мою, скинул ремень. После чего ловко стал карабкаться на дерево, обхватив его руками и помогая ногами, обутыми в короткие сапоги со специфическим рисунком подошвы. Добравшись таким образом до самых верхних ветвей, он осмотрелся, что-то удовлетворенно пролаял, пошевелил ветками и оттуда к нам упал Сашин мячик.

– Во, дает, – уважительно сказал Вадик.

Немец ловко спрыгнул с дерева, шагнул ко мне и, сняв с меня пилотку, надел ее на свою белобрысою голову, а я хорошо рассмотрел пупырчатый узор на темно-серых пластмассовых пуговицах его полевой формы.

– Да, с такими воевать трудно будет, – произнес рассудительный Вадик, задумчиво глядя вслед уходящим немцам.

– А зачем с ними воевать? – недоуменно спросил маленький Саша. – Они же наши.

– Кто это – наши? – не понял Игорь.

– Наши с ними на войне воевали, – объяснил Вадик своему маленькому брату.

– Значит, и мы с ними воевать будем, когда вырастем, – сказал Игорь Вадику.

– За них или против них? – уточнил Вадик. – Они за кого будут? – спросил он Игоря, и тот запнулся с ответом.

Наконец появился из школы долгожданный Юрка, и назревающий спор закончился сам по себе, так и не начавшись, а мы дружно двинули в сторону полкового КПП.

Однако дежуривший там сержант серьезно сказал нам, чтобы мы поворачивали обратно и дули домой, потому как сейчас должно приехать начальство. При этом он важно поднял указательный палец, показав куда-то на небо, – и потому пропустить он нас, не может.

– Как же так, – растерянно сказал Юра, – мой отец сегодня дежурит.

– Не велено! – строго сказал сержант и, заложив руки за спину, посмотрел на нас, дав понять, что разговор закончен. В это время к воротам КПП подрулила черная «Волга», на которой обычно приезжали генералы, а за ней следом два командирских «газика». Сержант, показав жестом, чтобы мы встали ему за спину, вытянулся по стойке смирно и отдал честь сидящим в машинах людям. Все они были одеты в военную форму, и только один из них, сидящий на заднем сидении «Волги» у окошка, был одет в синий плащ, под которым был виден темный пиджак. Пока солдатик дневальный сноровисто открывал ворота, человек из машины внимательно разглядывал нас, и я встретился с ним глазами. Человек улыбнулся, по-доброму кивнув головой. Ворота открылись, и вся кавалькада проехала мимо нас куда-то к штабу.

– Вы еще здесь? – спросил дежурный сержант, повернувшись к нам. – А ну, шагом марш домой! – скомандовал он. – В следующий раз приходите, – и, повернувшись, зашел в помещение КПП.

– Ну вот, – огорченно сказал Игорь, – а я хотел попасть к музыкантам на репетицию.

Отец Игоря – дирижер нашего полкового оркестра – сегодня проводил репетицию и готовил клуб, в котором вечером должен был состояться концерт с участием приехавших знаменитостей из Москвы, которых очень хотели увидеть наши мамы.

– Что делать будем? – спросил Вадик. – Домой если пойдем, то мамки нас точно теперь не отпустят гулять до вечера.

– Есть одна идея, – сказал Юра и посмотрел на меня.

Первый отбор

Игорь остался у КПП ждать, когда снимут запрет и разрешат вход на территорию. Мы же вчетвером крадемся вдоль забора с тыльной стороны полка к закрытым воротам парка.

– Теперь главное не попасть на глаза часовому. Если заметит, поднимет тревогу, и мы тогда точно никуда не попадем, – шепчет Юра, когда мы остановились рядом с воротами, спрятавшись за штабель бетонных плит, приготовленных немцами для ремонта дорожных бордюров.

– А если заметит, стрелять будет? – спросил маленький Саша.

– Наверно, не будет, – неуверенно ответил Юра. – Нам нужно незаметно проскочить от этих ворот вон к тому овощехранилищу. Лучше по одному, – добавил он.

Всем немножко страшновато, хоть мы и храбримся. Если часовой поднимает тревогу, то смена из караула прибегает очень быстро. Мы знаем, что часовой днем ходит по тропинке вдоль забора и что за воротами есть неглубокая канава, в которой можно спрятаться, если часовой или смена караула внезапно появятся на этой тропинке. Но и в полк попасть нам просто необходимо, ведь нас там ждут! А тут эта комиссия с начальством…

Дождавшись, когда часовой скрылся из виду, повернув за продуктовый склад, Юра быстро перебежал дорогу и прополз под забором через небольшое отверстие над канавой, чуть не застряв при этом. На наши габариты эта дыра точно не была рассчитана, когда ее тут оставили. Пролезть можно, но можно и зацепиться. Я смотрю в сторону ушедшего часового. Вижу, как Юра карабкается по склону и подползает к углу овощехранилища. Вроде бы все спокойно. Страх вдруг куда-то пропадает. Выскакиваю из-за плит и бегу к забору. На ходу мысленно быстро перебираю варианты, как лучше и побыстрее просочиться за ворота и нырнуть в канаву. Только сейчас замечаю, что столб, на которых висит половинка ворот, вплотную к забору не примыкает. Пространства для меня вроде бы хватит… Просовываю туда голову – пролезла! Протискиваюсь сам и ныряю в канаву. Оглядываюсь, часового не видно. Смотрю наверх – Юра машет рукой и уползает за угол овощехранилища. Карабкаюсь наверх, цепляясь за траву, и слышу, как за спиной к воротам подбегает Вадим. Еще немножко и я доберусь до верха склона… Так, есть. Добрался! Ползу к углу овощехранилища, оглядываюсь и вижу, как Вадим пытается протиснуться между столбом и забором, но у него ничего не получается, и он лезет в дыру внизу… Замечаю лицо Саньки, выглядывающее из-за плит. Вдруг Санька вскакивает – интересно почему? Доползаю до угла овощехранилища, где меня поджидает Юра… И тут недалеко от нас раздается грозный окрик часового: – Стой, стрелять буду!

Ну ясно, влипли! Часовой каким-то образом появился над воротами и увидел проползающего в дыру Вадика.

Так, что делать? Часовой кричал не нам, значит, он нас не видел, Юрка машет рукой и перебегает к соседнему овощехранилищу. Там сделан въезд для машин с углублением ниже уровня земли. Забегаем туда… Как раз вовремя. Слышим, как мимо нас пробегает смена из караульного помещения. Слышим, как спрашивают Вадима, кто он такой и зачем на территорию пролез. Ну все, ушли… Теперь последний бросок уже на территорию парка! Все, тут уже часовой не командует. Прорвались незамеченными! У боксов танкистов видим моего отца и, как ни в чем не бывало, направляемся к нему, но при этом на глаза караула стараемся не попадаться. На их беготню почти никто внимания не обращает, все привыкли, что караул часто бегает: то проверка, то вызов. У них своя служба.

Отец оглядывает нас: – Ну что, пришли? Хорошо.

Он проводит с нами самый настоящий инструктаж, на котором рассказывает, что сейчас будут делать солдаты, в какую роту идти можно, на какую технику нас пустят, где и в чем можно помогать экипажам боевых машин и водителям, куда соваться не следует, что можно трогать, а к чему прикасаться запрещается. Собственно говоря, нам разрешалось делать все, что делали экипажи танков и расчеты боевых машин, главным условием было слушаться старших, не путаться под ногами, не подходить к боеприпасам и не трогать тяжелые железяки.

Мы помогаем экипажам чистить и смазывать орудия, подаем ключи и ветошь. Вытаскиваем из гильзосборников пустые пулеметные ленты и собираем рассыпанные по боевому отделению стреляные гильзы. Наблюдаем, как брызжет ослепительными огоньками газосварка и пляшут на стенах бокса веселые зайчики и как танкисты обувают танки и стучат кувалдами, дружно натягивая тяжелые гусеницы. Нам разрешают посмотреть в прицел орудия, покрутить рукоятки наведения наводчика, потрогать рычаги управления танком и послушать, как в шлемофоне пищит настраиваемая радиостанция. А когда лейтенант, командовавший танкистами, объявил перекур, то мы вместе со всеми получаем из рук прибывшего в парк с двумя помощниками усатого старшины доппаек, состоящий из большого ломтя свежеиспеченного хлеба с увесистым шматом вкусного сала и кружки сладкого солдатского чая. Уплетали мы это все тут же у снарядных ящиков, слушая солдатские шутки и разглядывая орденские планки и нашивки, теснившиеся на могучей старшинской груди.

– Ну, все, спасибо за службу, орлята! – говорит нам после перекура лейтенант. – Мы будем боеприпасы в танки загружать, – кивает он головой в сторону штабелей снарядных ящиков, которые мы только что использовали как столы. – А вам тут нельзя будет.

Он достает из кармана и вручает каждому из нас по зеленому значку «воин-спортсмен», жмет нам на прощание руки и командует танкистам построение.

Время близится к обеду, на территории парка наводят порядок, убирают кучи мусора и ветоши в стоящий неподалёку самосвал. Техника и хранилища закрываются и опечатываются. Скоро будет общее построение, и территорию будут сдавать под охрану караулу, а мы совсем забыли, с какими приключениями проникли на территорию!!!!! Надо срочно исчезать из парка! На наше счастье, отец, закончив свои дела, забирает нас с собой, и мы вместе с ним шагаем к казармам, звеня на ходу гильзами в набитых ими карманах.

У штаба нас встречает отец Юры, он сегодня дежурит по полку, а это значит, что он самый главный начальник сегодня после командира. С ним никакой караул нам уже не страшен. Вроде бы все спокойно. Никто на нас особого внимания не обращает. Уф, обошлось, но лучше пока помалкивать. Мы переглядываемся с Юрой и молча киваем друг другу объединенные нашей маленькой тайной.

– Так, – говорит дядя Ваня, отец Юры, – идите в казарму, там умоетесь и ко мне, я вас в столовую отведу до общего построения.

– Ясно? – спрашивает он нас.

– Ясно! – отвечает Юра, а я молча киваю.

– Тогда выполнять!

Дежурный по полку всегда обедает самым первым, это старая традиция, как объяснял мне отец, чтобы весь полк не отравился, если пища приготовлена некачественно или диверсанты поработали.

Мы выходим из казармы и идем к штабу, как нам и было сказано. У подъезда нас поджидает отец Юры. И тут… надо же такому случиться, из соседней казармы выходит тот самый человек в пиджаке из «Волги». Следом за ним командир полка в сопровождении офицеров, приехавших на уазиках, а последним тот самый сержант, дежурный по КПП, который не пускал нас на территорию полка, и вся эта группа направляется к штабу в нашу сторону.

Мы с Юрой растерянно переглядываемся… Узнает, или он нас не запомнил? – написано на лице Юры. Те же мысли и у меня. Мы знаем, что с дисциплиной тут строго, и что мы, нарушив все правила, пролезли в полк без разрешения, и что кому-то сейчас за это может здорово влететь.

Мы пытаемся спрятаться за спину Юркиного отца и тем самым, скорее всего, себя и выдаем. Сержант внимательно смотрит на нас и обращается к командиру полка:

– Товарищ полковник, разрешите обратиться к дежурному по полку!

Командир полка замедляет шаг: – Разрешаю, – останавливается и поворачивается в нашу сторону.

– Товарищ капитан, – громко обращается дежурный к Юриному отцу, – это те самые, о которых я вам докладывал, два часа назад у ворот крутились, еще одного потом караул задержал, один удрать успел, а эти как-то сюда попали, с ними еще один был, но остался у КПП!!!!

– Так, – нахмурился дядя Ваня, – значит, это не немцы были, а вы? – Интересные дела!

Тут на нас с интересом обратила внимание уже вся группа офицеров.

– Так вот кто нам тут переполох устроил! – сказал один из них.

– Это ваши? – спросил командир полка у дяди Вани, указав на нас рукой.

– Один мой, а второй его друг, – ответил тот.

– Ну что ж, разберитесь, как они сюда попали и после обеда доложите о принятых мерах начальнику штаба, – и добавил: – Кто бы мог подумать. Человек в гражданском костюме осмотрел нас со всех сторон, зачем-то провел рукой по моей спине и весело сказал: – Однако от разведки еще никто не уходил.

Оказывается, дежурным по КПП, который нас всех запомнил, стоял сегодня сержант из разведывательного батальона.

– Вызовите ко мне через полчаса начальника караула, – распорядился дядя Ваня сержанту.

– Ну и натворили вы тут дел, – это было сказано уже в наш адрес.

– Ладно, пошли в столовую, а по дороге рассказывайте все по порядку.

Обедать уже не хочется, мы понуро бредем к столовой, я отмалчиваюсь, и все объяснения взял на себя Юрка. Его отец хмуро слушает и изредка задает короткие уточняющие вопросы мне. Я молча киваю в ответ.

Дядя Ваня тяжело вздыхает и с самым серьезным видом, весьма внушительно и строго, объясняет нам, в каких случаях часовой имел полное право применить оружие, какие хитрости и уловки используют немцы, чтобы проникнуть на территорию советской военной части, а то, что мы сегодня натворили, это практически мечта любого настоящего диверсанта. Мы со стыдом узнаем, что теперь из-за нас попадет всем, начиная от не заметившего нас часового и заканчивая самим дядей Ваней, потому что это случилось в его дежурство. Попадет начальнику караула за то, что это его часовой нас не заметил, дежурному по парку, за то, что он нас видел на территории, но никому об этом не доложил и не спросил, а что, собственно, мы тут делаем. Оказывается, попадет даже и моему отцу, за то, что он не поинтересовался, как мы попали в парк, зная о том, что территория полка будет закрыта до обеда.

– Вот такие дела! – сказал дядя Ваня в конце своего рассказа.

– И что теперь будет? – спрашивает Юрка, глядя на отца исподлобья.

– А ничего, ремня вам всыпят и в угол поставят на гауптвахте, чтобы знали два оболтуса, что такое дисциплина! – говорит нам дядя Ваня.

Вот, оказывается, как, думаю я. Многих сегодня в угол на гауптвахте поставят, наверное, там и углов на всех не хватит. Настроение окончательно испорчено. А тут еще, как назло, на выходе из столовой попадается и мой отец, и, видя наш понурый вид, спрашивает у меня: – А что вы тут натворить успели?

Я молча смотрю на дядю Ваню, и тот коротко рассказывает о наших приключениях.

– Так! – присвистнул отец. – Ну жди меня у штаба, потом с тобой поговорим.

Дядя Ваня вместе с начальником караула уводят Юрку к тыльным воротам смотреть дыры, через которые мы проникали мимо часовых, а я понуро жду отца, отойдя в сторонку к дежурному бронетранспортеру, стоящему тут же на краешке плаца, где сейчас строится весь полк. Мне стыдно и кажется, что весь полк смотрит на меня, и каждый знает, что это из-за меня сейчас всем тут попадет…

После построения отец берет меня за руку, и мы идем в штаб, «на разборки», как сказал отец. В классе, куда он меня привел, уже находится несколько офицеров, там я снова вижу человека в гражданском костюме, который о чем-то весело разговаривает с командиром полка, а тот хмурится и улыбается одновременно.

Ну вот, думаю я, сейчас наказывать меня тут будут, а этим весело. Какой-то капитан заводит в класс Юру и, спросив разрешения почему-то у человека в костюме, садится за стол.

– Ну что, разбойники, – обращается к нам командир полка, – страшно?

Мы с Юркой молча стоим, прижавшись плечами друг к другу, признаваться в страхе не хочется, а что говорить, мы не знаем.

Человек в костюме весело смотрит на меня и вдруг снова подмигивает.

– Дыры в заборе все нашли? – спрашивает он у капитана, который привел Юрку.

– Так точно, – отвечает тот. – Этот малец нам все места показал, где они проникали сквозь забор.

– Ну вот и хорошо, – сказал человек в костюме. – Главное, чтобы не было дыр, где собака пролезть может. Мало ли что на нее навесить могут.

Нас просят рассказать, сколько раз и где мы таким образом попадали в полк. Как мы определяли время движения часовых, кто нам об этом рассказывал. Куда можно спрятаться от часовых, уже попав на территорию полка.

Я в основном отмалчиваюсь, на все вопросы снова отвечает Юра. Он волнуется и вначале говорит сбивчиво, но затем успокаивается и достаточно подробно и толково рассказывает, как наблюдал за часовыми, когда осенью нас приводили на переборку картошки. О том, как мы ходили вдоль забора и присматривали подходящие места. В какое время часовых вообще нет у тыльных ворот. О том, как и где лучше прятаться на территории, чтобы тебя не видно было с караульных вышек. Он рассказал удивленным офицерам даже о том, почему не стоит попадать таким путем в полк, когда в карауле стоят танкисты, и почему можно, если в карауле зенитчики.

Нас внимательно слушают. В угол вроде бы ставить не собираются, постепенно я тоже успокаиваюсь. Уверенность от Юры передается и мне. Я начинаю осматриваться и замечаю, что рядом со мной на столе лежит большой лист ватмана с нарисованной на нем разноцветной тушью схемой территории полка. На схеме один из офицеров синим карандашом наносит какие-то пометки. Ага, вот забор, вон тыльные ворота, рядом с ними как раз отмечена дыра, через которую пытался пролезть Вадик. Интересно, где он сейчас, неужели на гауптвахте? А вот пометки у овощехранилища, где мы прятались, а отметки на воротах, где пролез я, почему-то нет. А ведь и там собака пролезть может, я же пролез! Я смотрю на человека в костюме, потом снова на схему и снова на человека. Я не знаю, как об этом сказать и очень стесняюсь.

– Ты что-то хочешь сказать? – спрашивает меня сидящий рядом с ним офицер. Я молча киваю и заливаюсь краской от волнения.

– Однако неразговорчив ты, братец, – говорит мне человек в костюме. – Ну, докладывай, ты же будущий солдат!

И тут я вспоминаю маленького суворовца из фильма про офицеров, который смотрел на прошлой неделе. Поднимаю голову и громко говорю, показывая пальцем на схему: – Там, на схеме, ворота не отмечены, где пролез я.

– Он пролез под забором, – поворачиваюсь я к Юре, – а я, чтобы быстрее было, пролез через ворота.

– А как ты там пролез, там же узко? – спросил меня сидящий у схемы офицер.

– А я всегда сначала голову сую, и если она проходит, то значит, и я сам пролезу, так и протиснулся вот тут.

И я снова тычу пальцем в схему, удивляясь собственной смелости и снова краснея.

– Так вот почему у тебя спина в ржавчине испачкана была, – улыбается человек в костюме.

Офицеры тоже улыбаются, переглядываются и о чем-то перешептываются.

– Ты в схеме разобрался или наугад ворота нам показал? – спросил меня вдруг отец.

– Я разобрался, тут же написано, где парк, а вот тут поворот дороги у нашего дома, – говорю я отцу.

– Ты и читать умеешь? – задал мне кто-то вопрос.

– Угу, – мычу я, снова смутившись.

А командир полка вдруг спросил, обращаясь к Юре: – А ты знаешь, какой БТР стоит у штаба?

– Плавающий, – неуверенно ответил Юра.

– БТР-60П, – вдруг снова набравшись смелости, громко ору я.

Все смеются, и мой отец тоже.

– А это ты откуда знаешь? – снова спросил меня тот же офицер и переглянулся с человеком в костюме.

– Так я слышал, как этот БТР солдаты называли, – отвечаю я.

Снова все смеются. Нас расспрашивают о том, любим ли мы читать и какие книжки, что мы любим делать и что не любим. Просят показать, что звенит в наших карманах и рассказать, откуда у нас значки. Иногда офицеры о чем-то загадочно перешептываются, а человек в костюме что-то записывает в своем блокноте.

Нас просят прочитать на память какие-нибудь стихи, и Юра рассказывает что-то про небо и осень, а я про «Мойдодыра» и как ехали медведи на велосипеде.

– Ну, эти орлы точно подойдут по вашей части, – вдруг загадочно сказал командир полка человеку в костюме, и тот не менее загадочно кивнул в ответ.

– Если с дисциплиной у них будет все в порядке, – вдруг строго и серьезно говорит мой отец.

О чем это они, про какую часть? Ничего непонятно. Я думал, попадет, а тут стихи заставили рассказывать и гильзы чуть не отобрали. Интересно, где же все-таки Вадим, думаю я.

– А что вам в полку нашем нравится? Что вас тут притягивает? – вновь спросил нас командир полка. И мы с Юрой рассказываем о том, где мы чаще всего бываем, с кем дружим, что видим и в каких уголках и подразделениях.

– Ну ладно, – вроде бы подводя итог, говорит человек в костюме. – Забирайте их, и обязательно покажите комнату боевой славы, пусть посмотрят, – говорит он моему отцу. Отец поднимается и подходит к нам.

– Боевое знамя полка покажите, им будет интересно, разрешаю, – говорит командир полка. И добавляет, уже обращаясь к нам: – Ну что же, хоть вы и хулиганским способом проникли в полк, устроив переполох, но вы нам все-таки здорово помогли. Так что наказывать мы вас не будем, но чтобы самодеятельность вы больше тут не устраивали! Все ясно?