Учитель. Книга вторая

Всё то время, пока она оправдывалась, Макинтайер смотрел на неё невидящим взглядом и размышлял о своём. Когда она закончила, он спросил:

– Кому ещё из педагогов вы показывали рукопись и говорили о ней?

– Никому, господин Макинтайер. Вы первый. Я хотела явить вам её истинное лицо потому, что, как мне показалось, она пытается влиять на вас, – девушка смущённо потупилась.

– С чего вы взяли?

– Луческу очень хорошо умеет прикидываться святошей, и парни ведутся на этот её ангелоподобный образ, прогнивший на корню, – последние слова Мелисса проговорила, искажая рот в яростной гримасе. Теодор как-то особенно колко глянул на неё после этих слов, отчего захотелось реабилитироваться. – Я, конечно, не сравниваю вас с глупыми юнцами, которые довольствуются малым, господин Макинтайер. Вы не подумайте. Просто мне было важно, чтобы вы узнали, кто она на самом деле. С вашего позволения я намерена передать рукопись госпоже Готфрид, чтобы она приняла решение о дальнейшей судьбе фройляйн Луческу, – Мелисса потянулась было к стопке, чтобы забрать её, но Теодор тут же накрыл листки своей ладонью и подтянул их к себе. Рука Хольман, зависшая на полпути к цели, неуклюже дёрнулась и чуть не повалила фарфоровую статуэтку котика, стоявшего на краю стола.

– Не трудитесь, фройляйн Хольман, – властно проговорил он. – Я сам передам рукопись куда следует. Вы очень помогли школе. Спасибо вам за бдительность от администрации и лично от меня, – добавил он, чем тут же стёр с лица ученицы недовольное выражение. Мелисса просияла, полагая, что всё сделала верно.

– Рада, что мы с вами поняли друг друга, господин Макинтайер, – прощебетала окрылённая вниманием девушка. – Уверена, виновница получит по заслугам.

– Не сомневайтесь, Мелисса. А пока, – он подался вперёд, ловя её взгляд, – пусть это останется между нами. Когда придёт время разоблачения, никто не избегнет наказания. Я вам обещаю.

Мелисса чуть не запрыгала от радости, по-своему поняв эту скрытую угрозу. Присев напоследок в глупом реверансе, она почти вылетела из кабинета, забыв прикрыть за собой дверь. Вознамерься она обернуться на полпути, взгляд, которым учитель провожал её, разом смахнул бы всё её ликование.

Через минуту Теодор поднялся с места, приблизился к двери и закрыл её, повернув ключ в замке. Вернувшись за стол, он несколько раз погладил исписанный мелким почерком верхний лист рукописи. Ему действительно следовало немного подготовиться к лекции, но решив, что есть дела и поинтереснее, он не без удовольствия погрузился в изучение текстов, которые даже не мечтал заполучить с такой лёгкостью.

Глава 3

Кристина гипнотизировала входную дверь. Она была уже при полном параде и намеревалась, как обычно, выйти из своей комнаты в коридор, чтобы отправляться на первый урок, но не в тот день. В тот день ей казалось, что открой она эту самую злосчастную дверь, тут же наткнётся на волну народного суда с вилами и факелами. Толпа непременно закидает её обвинениями и тогда всему придёт конец.

– Крис, – с ней поравнялась Ханна, – ты держись. Мы с тобой, слышишь?

– Выйди первая, – взмолилась побледневшая девушка. – Посмотри, как там, – она неопределённо махнула рукой в сторону двери, с трудом удерживая всхлип.

Ханна кивнула. Она медленно, заражаясь страхами подруги, на цыпочках подошла к двери, надавила на ручку и потянула её на себя. Кристина зажмурилась. Вопреки ожиданиям, на неё из-за приоткрытого проёма не хлынул поток осуждения. Более того, возле комнаты двадцать эс вообще никого не было. Лишь редкие школьницы проносились мимо, не удостаивая девушек вниманием.

– Просто глубоко дыши, – спокойно повелела Марта, перекидывая через плечо подруги сумку и подхватывая её под локоток. – Сейчас мы вместе дойдём до аудитории, сядем за парту и будем вести себя как ни в чём не бывало. Главное, не вызывать вопросов. Ты сможешь. Я в тебя верю. – Она двинулась вперёд, увлекая за собой Кристину. Та, с трудом перебирая ватными ногами, последовала за ней, готовая ко всему.

– На таблеточку, – Ханна буквально вложила ей в рот белый кружок. – Давай, запей, – она уже заботливо подставляла к искривлённому рту горлышко бутылки. Кристина отмахнулась.

– Что это? – недовольно спросила она, перехватывая рукой таблетку.

– Это успокоительное, – пояснила Ханна. – Мать чуть что прикладывается. Я иногда таскаю у неё. Они какие-то особенные, немного веселят.

– Веселиться мне сейчас совсем не хочется, Хани. Прости, но забери, – Луческу протянула лекарство обратно.

– Да это не то, что ты подумала. Расслабляет просто, нервничаешь меньше. Я иногда перед особенно важными контрольными их принимаю. Сдаю в итоге так себе, зато не расстраиваюсь, – девушка не сдержала смешок. – Выпей. Полегчает. Обещаю.

Кристина шумно выдохнула. По правде говоря, теперь, когда её судьба висела на волоске, она остро нуждалась в том, чтобы хоть ненадолго сбавить нервное напряжение. Ещё раз скользнув взглядом по таблетке, зажатой между пальцами подруги, Кристина со всем возможным скепсисом приняла её, запила водичкой и стала ждать. Эффект самовнушения сработал почти сразу. На минуту в душе воцарилось некое подобие спокойствия, но оказавшись в классе, девушка снова испытала гнетущее предчувствие. Как из ниоткуда к ним подскочила Гретта Андельштайн.

– Привет, – поздоровалась она и тут же склонила голову набок, внимательно разглядывая лицо подруги. – Кристина, с тобой всё хорошо? Чего такая бледная?

– Нормально всё, – с вызовом ответила за страдалицу Марта. – Ты чего хотела?

Староста тут же переключилась.

– Сегодня последний урок у господина Макинтайера. Будем дарить подарки. Присоединяйтесь.

– Хорошо-хорошо. Обязательно, – похлопала её по плечу Ханна, после чего все трое продолжили путь к местам, озадачивая Гретту странной недосказанностью.

– Смотри внимательно, – Марта прижалась губами к самому уху Кристины, когда они уселись посреди амфитеатра и принялись разглядывать праздно снующих мимо одноклассниц. – Подозревать можно всех. Хольман, если это она, могла подослать кого-нибудь вместо себя. Такие как она стараются не марать рук. Смотри, смотри, Тереза на нас как-то странно поглядывает.

– И Мэгги подозрительно замкнутая сегодня, – включилась в расследование Ханна. – Никому нельзя доверять.

– Это мог быть вообще кто-то не из нашего класса, – охладила пыл подруг Кристина. Ей совсем не хотелось бросаться паранойю. – Девочки, давайте пока отложим расследование. Я устала бояться.

– Значит, таблетка всё-таки начала действовать, – сказала Ханна. – Не зря я побольше взяла.

В это самое время, вышагивая походкой от бедра, в класс королевой вплыла Мелисса Хольман с неизменной свитой позади себя. Если до сего момента таблетка Ханны и начинала действовать, то теперь всё её влияние сошло на нет. Луческу и Хольман скрестили взгляды и в тот же миг всё стало ясно как день. Побледневшее до мелового состояния лицо Кристины и самодовольная ухмылка Мелиссы были красноречивее любых слов.

– Вы видели? – округлила глаза Ханна, которая наблюдала явление Хольман народу вместе с подругами. – Даже не стесняется!

– Вот же стерва, – прошипела Марта. Её негодование потонуло в дребезжании звонка, возвестившего всем о начале урока.

Кристина уже больше ничего не слышала вокруг себя. К голове снова подкатил шум из неразборчивых мыслей и отчаянных стенаний, которые невозможно было изгнать. Несчастная ждала теперь с минуты на минуту прихода ректорши или кого-то из дежурных, которые явятся по её душу и уведут на допрос, а после её настигнет неизбежное наказание. Кристина вся сжалась, когда через минуту дверь аудитории начала отворяться, но вопреки ожиданиям вместо инквизиторов за ней обнаружился учитель. Он спешно прошёл к кафедре, на ходу вынимая из портфеля журнал и ручку. Все тут же подскочили с мест.

– Садитесь, – начал мужчина. – Прошу прощения, задержали дела. Так, что у нас сегодня? – задал он вопрос самому себе, бегло просматривая план в журнале.

– Последний урок, – грустно бросил кто-то смелый с первого ряда.

Теодор жалостливо поджал губы, отрываясь от записей.

– Что поделать, – произнёс он. – Я тоже буду по вам скучать, привык к вам, знаете ли. Но всему своё время и место.

– Лучше и не скажешь, – разнёсся по классу слащавый голосок Мелиссы Хольман.

И вроде бы ничего особенного она не сказала, но как минимум четверо после её слов напряглись, сменив выражения лиц. Теодор всё же нашёл в себе силы направить Хольман в меру одобрительный взгляд, чтобы продолжала думать, что он на её стороне. Кристина же после услышанного готова была грохнуться в обморок. Она закрыла глаза, вытянула перед собой руки и без стеснения улеглась на них лбом. Сил выносить напряжение, особенно после бессонной ночи, не оставалось.

Получив тычок коленом от Марты, она неуклюже выпрямилась. Оказалось, что её манипуляции не прошли бесследно и теперь Теодор как-то особенно беспокойно поглядывал в их сторону. Пауза затягивалась и, осознавая это, учитель всё же приступил к уроку.

– Сегодня, – начал он, – по плану мы с вами должны писать тест на знание творчества Гёте. – После его слов по классу прокатилась волна разочарованных вздохов, – но чутьё подсказывает мне, что делать этого не стоит. Давайте я просто расскажу вам что-нибудь, а вы послушаете. Тесты и сочинения переложим на мою сменщицу, – он навис над кафедрой, облокачиваясь на неё всем телом, не без удовольствия наблюдая за всеобщим воодушевлением.

– Вы вернётесь в Англию? – донеслось откуда-то сбоку? – Теперь шепотки и приглушённый смех перестали сопровождать вопросы любопытных. Они больше не были чем-то неожиданным – Теодор привык к жгучему интересу относительно своей скромной персоны со стороны девочек.

– Нет, не собирался, – проговорил он с улыбкой. – У меня другие планы.

– Куда поедете? – последовал новый вопрос. – Если не секрет, – добавила девушка, слегка смутившись.

– Не секрет. Некоторое время поработаю в Геттингене, а там посмотрим.

– Это же совсем рядом! – оживилась Карен Фром. – Заезжайте в гости, господин Макинтайер.

– Непременно, – пообещал мужчина. – Тем более что у меня здесь остались кое-какие незавершённые дела. Если вопросов больше нет, начинаем урок. Раз у нас по плану Гёте, то о нём и поговорим.

Догадаться о том, что за дела у него остались в Ганновере, было нетрудно. И всё же вопреки привычному желанию замереть и прикинуться мебелью, после слов учителя Кристина с трудом удержала смешок. От непрозрачного намёка в свой адрес она по неясным для себя причинам развеселилась и если бы не толпа одноклассниц, обязательно ответила бы Теодору что-то вроде: «Будьте благоразумны, господин Макинтайер. Всё, что могли, вы здесь уже сделали и нечего тешить себя ложными надеждами.» Она сама удивилась всплывшей из ниоткуда кокетливой иронии.

Девушка внимательно слушала его, подперев щеку рукой. Её как-то по-особенному восхищало теперь, как легко и уверенно мужчина держится перед слушателями. Он говорил ровно, без сложных речевых оборотов и голос его, будто бы проникал внутрь, растекаясь по венам. Кристина уже не скрывала умильной улыбки, будучи не в силах отвести взгляд от красавца в тёмно-зелёном, почти чёрном, костюме, который вещал благодарным слушателям, облокотившись одной рукой о кафедру… Ей вспомнился его разговор с Готфрид, который она невольно подслушала. В тот момент его дерзкое намерение обучить всему свою избранницу показалось чем-то пугающим и недопустимым. Теперь же, лаская взглядом фигуру в облегающим длинном пиджаке, она позволила воображению нарисовать пару непристойных картин в помутнённом сознании.

– Как вы думаете, где чаще всего черпал вдохновение поэт? – неожиданно спросил Теодор у слушателей. – Неважно, о чём его стихи – о природе, о погоде или о потерях и разочарованиях.

– В красотах родного края? – наивно предположил кто-то.

– Во впечатлениях от путешествий по новым местам и от общения с людьми, – выдала другую версию вторая.

– В событиях и происшествиях, которые особенно потрясли его, – скорее спросила, чем ответила третья.

– И нет, и да, – расплывчато заключил учитель. – Отчасти красивый цветок в июне или густой туман в конце лета могут вдохновить на написание целой поэмы. Но я скорее соглашусь со вторым вариантом. Люди, а точнее, женщины, были главным вдохновением Гёте. Он влюблялся как безумный, находя всякий раз одну-единственную, к которой вскоре охладевал и бросался с головой в новый омут. Никого сейчас не будем осуждать. Мне думается, что в случае с великим поэтом такое поведение если не простительно, то объяснимо и не будь он столь охоч до дам, не видать нам с вами «Фауста» и других его бессмертных произведений.

Повествование неожиданно прервал довольно громкий смешок. Теодор в недоумении обернулся в ту сторону, где сидела Кристина с девочками. Почти сразу по облику ученицы, вальяжно откинувшейся на спинку скамьи с застывшим в глазах озорным блеском, стало ясно, что что-то не так.

– У вас есть что сказать, Кристина? – настороженно спросил учитель.

– Почему-то, мне кажется, – начала она, прокручивая между пальцами ручку, – что для того, чтобы заменить надоевшую даму сердца другой, не обязательно быть литературным гением. Подобные истории случаются сплошь и рядом, далеко ходить не нужно. Но, боже, упаси, кто я такая, чтобы кого-то осуждать.

Гробовая тишина нависла над аудиторией после этого неожиданного выпада. Подруги разом скосились на Кристину, Теодор нахмурился.

– Господин Макинтайер, – вступила Ханна, осознавая свою вину за происходящее, – простите её. Кристине с утра немного нездоровилось, она не понимает, что говорит. Наверное, стоило на сегодня отпросить её с уроков. – Девушка послала подруге суровый взгляд, но та даже не посмотрела в её сторону и как ни в чём не бывало продолжила:

– Скажите, господин Макинтайер, правда, что как-то раз, возвращаясь через лес от очередной единственной возлюбленной герр Иоганн был настолько окрылён и охвачен очарованием момента, что написал стих прямо на домике егеря?

– Да, было такое. Домик до сих пор стоит. Это произошло недалеко от Ильменау, – проговорил мужчина, пряча за лёгкой улыбкой довольно сильное напряжение. Поведение девушки вселяло тревогу.

Кристина несколько раз кивнула каким-то своим мыслям, запуская пальцы в волосы и ритмично поглаживая их. В этот момент в её облике уславливалось некоторое сходство с Даниэлем из музыкального магазина.

– Как там было? – она легонько пихнула Ханну по плечу и принялась с нетипичной для себя раскрепощённостью щёлкать пальцами, затем с видом мечтателя очень проникновенно и с чувством продекламировала:

«Горные вершины

Спят во тьме ночной;

Тихие долины

Полны свежей мглой;

Не пылит дорога,

Не дрожат кусты…

Подожди немного,

Отдохнёшь и ты.»

На последнем слове девушка окинула учителя предельно одухотворённым взглядом. Ей никто не мешал. Все пребывали в лёгком шоке от происходящего. Теодор же старался не спугнуть это чудаковатое явление, пытаясь осознать, что происходит.

– Видимо, это тот самый случай, когда встреча с возлюбленной вдохновила на стишок о природе. – промурлыкала девушка и тут же добавила, – а горные вершины – это такая метафора и людям воспитанным лучше не вдаваться в детали того, что имел в виду автор.

Кто-то с дальнего ряда не выдержал и прыснул со смеху, но немедленно умолк. Всё то время, пока с подругой происходило нечто необъяснимое, Ханна фон Кольдейн смотрела на Кристину, выпучив глаза, а Марта вовсе закрыла руками лицо и старалась не вникать.

Теодор всё же решился задать вопрос:

– Кристина, у вас всё нормально? Как вы себя чувствуете?

– О! Я чувствую себя прекрасно, господин Макинтайер. Никогда не чувствовала себя лучше. Вы можете не верить, но сегодня я осознала, что не зря живу свою жизнь. Вот скажите, у Гёте когда-нибудь крали рукописи? – она говорила без тени злорадства. Сравниться с ней светлым лучистым обликом в тот момент могла разве что Мадонна с флорентийской фрески.

– Насколько мне известно, таких случаев не было. По крайней мере, я подобного нигде не находил, – произнёс мужчина размеренно, будто, пытаясь не спугнуть что-то хрупкое и тонкое.

– Уверена, у него крали, – заключила девушка. – Я вообще считаю, что если у автора воруют его интеллектуальную собственность, значит, он чего-то да стоит. Вам так не кажется?

– Уверен, так и есть, – подыграл ей учитель. – И автор обязательно добьётся успеха, невзирая на старания неприятелей. У Гёте же получилось, вот и у автора получится. Главное – верить.

Этот до предела абсурдный диалог привёл к тому, что в конце урока лица некоторых девушек скривились в гримасе полнейшего непонимания происходящего. И всё же малочисленные зрелые умы смогли сохранить здравомыслие.

– Господин Макинтайер, – подала голос Гретта Андельштайн, – простите, что отвлекаю, но урок скоро закончится и я так понимаю, новую тему вы уже не успеете рассказать, – она искоса глянула в сторону троицы, – поэтому позвольте нам с девочками вручить вам памятные подарки. – Она махнула рукой, заставляя очухаться Карен и Молли. Все вместе они поднялись со своих мест.

– Девочки, дорогие, не стоило, – искренне растрогался учитель. – Спасибо, – он принял у школьниц подношение, с любовью упакованное в красивый бумажный пакет.

Другие тоже отвлеклись и начали потихоньку спускаться к кафедре, намереваясь попрощаться с учителем лично. Когда возле Макинтайера собралась внушительная толпа, а вскоре раздался звонок, и троица из комнаты двадцать эс поднялась со своих мест, Ханна, наконец, решилась заговорить.

– Предлагаю уносить ноги.

– Поддерживаю, – буркнула Марта, подхватывая Кристину под локоть.

Глава 4

Они почти бегом выбежали из класса. Справились бы скорее, да только Кристина не особо разделяла их энтузиазм.

– Девочки, милые, куда мы спешим? – ласково спрашивала своих конвоиров Луческу, прихваченная с двух сторон.

– Не куда, а откуда, – прорычала Марта. – Что делать будем? – спросила она сквозь зубы, обращаясь к Ханне. – Сколько ещё твоя таблетка будет действовать?

– Понятия не имею, – чуть не плача, отвечала та. – У меня такой реакции не было. Давай-ка её умоем, – осенило девушку, когда они пробегали мимо туалета.

Все трое буквально ввалились в дверь. Они протащили не особо сопротивляющуюся и вполне довольную происходящим Кристину к ряду раковин, после чего Ханна повернула кран и принялась отирать смоченными холодной водой ладонями лицо Кристины. Та немного поморщилась.

– Хани, ты чего делаешь? Зачем это? – удивилась девушка, чуть отступая.

– Стой, – приказала Ханна. – В чувства тебя привожу.

– Давай быстрее, – ворчала Марта. – Через пять минут надо быть на биологии! Чувствую, она и там чего-нибудь отчубучит. Что это вообще за таблетка была? Успокоительные так не работают.

– Марта, замолчи! – взвилась Ханна, продолжая охаживать подругу. Она огляделась в надежде, что никто их не слышит, – и без тебя тошно! Это антидепрессант – у него сильный эффект, но я не ожидала, что будет так!

– Девочки, – в пылу ссоры умиротворённый голос Кристины показался немного неуместным, – ну чего вы ругаетесь? Вы же у меня такие славные. – Она отвела ладонь Ханны, слегка отёрла рукавом лицо и обняла обеих подруг, прижимая их к себе, – я так вас люблю. У меня нет никого, роднее вас. Только мама и, – она замялась, ничуть не смущаясь, а потом продолжила, – и вы. – Каждая из подруг получила по поцелую в щёку.

– Смотри, что ты наделала, – продолжала ворчание Марта, стиснутая в жарких объятиях. – Залюбит теперь и никто не знает, когда её отпустит.

– Предлагаю отвести её в комнату и сказать, что заболела, – промямлила Ханна, прижатая щекой к щеке Кристины.

– Не успеем уже – звонок скоро. Сами опоздаем, ещё и за это влетит.

В следующую секунду дверь туалетной комнаты резко отворилась и взорам троицы открылось непривычное зрелище. Немного бледная и заметно взволнованная Мелисса Хольман застыла на пороге, узрев одноклассниц.

– О, – усмехнулась Кристина, – Мелисса. Как я рада тебя видеть. Нет, сегодня явно что-то в воздухе летает. Я почему-то всех рада видеть, даже Мелиссу. Удивительно. – Она выпустила из объятий подруг.

Хольман скривилась в недоумении, после чего решила проигнорировать выпад в свою сторону.

– Плохо выглядишь, Хольман, – не удержалась от комментария Марта. – Случилось что?

– Пошла к чёрту, – прохрипела Мелисса, нависая над раковиной.

– Ты бы побереглась. По тебе сразу видно, как много ты на себя берёшь. Как бы потом не пожалеть, – Марта не намеревалась оставлять злодейку в покое.

Хольман заводилась на ходу и уже начинала злобно посапывать.

– Марта, пойдём, – предупредительно повелела Ханна, не желавшая продолжать ссору. – Звонок скоро.

– Хорошо, – покорно отозвалась девушка, успевшая присесть на край раковины возле противницы, – вот только гляну разок в эти кристально честные глаза.

Её слова стали последней каплей, сорвавшей с тормоза самообладание Хольман. Ей уже хватило нервотрёпки на уроке литературы, когда каждую минуту странной тирады Луческу она боялась, что вот-вот на неё посыпятся обвинения в воровстве. До крайности непредсказуемое поведение некогда скромной тихони напрочь выбило почву из-под ног Мелиссы, а Марта довела это состояние до предела.

– Ты что хочешь сказать, Крюге? – яростно прошипела она, оборачиваясь на Марту.

– Ничего, кроме того, что я уже сказала, Хольман, – бесстрашно ответила та. – А тебе есть что скрывать? – в голосе наравне с издёвкой прозвучало довольно искреннее удивление.

Мелисса не ответила. В ту же секунду она кинулась на Марту и схватила её за волосы, намереваясь стукнуть лицом о раковину. Та вскрикнула от неожиданности. Мелисса вполне успела бы провернуть задуманное, если бы позади неё очень своевременно не возникла Ханна. Она обхватила её руками за торс, стараясь оттащить разъярённую одноклассницу от подруги, но та уже мёртвой хваткой вцепилась в волосы Марты и не намеревалась выпускать их. Крюге кричала и пиналась, тогда как отупевшая от ярости Хольман даже не замечала этого. Несчастная вполне могла потерять внушительный клок волос, если бы в следующую секунду не случилось то, чего никто не ожидал. Кристина кинулась на обидчицу и со всей силой укусила за руку. Хольман завопила как поросёнок и только тогда отпрянула, тряся пальцами в воздухе.

– Сучка, – вскричала Мелисса. – Ты за это ответишь!

– Как и ты! – прогремел на всю комнату страшный голос взъерошенной и помятой Марты. – И поверь, Хольман, отвечать ты будешь не только за драку.

Обе буравили друг друга уничтожающими взглядами. Мелиссе вернулось самообладание, и она не спешила отвечать. К тому же вокруг них за время драки собралась внушительная толпа привлечённых шумом школьниц, которые многое видели и многое теперь могли рассказать. Хольман в отчаянии обвела всех взглядом, после чего, с трудом удерживая истерический припадок, рявкнула:

– Что уставились?! Дел других нет?! Дайте пройти! – она зашагала к выходу, расталкивая собравшихся. В ту же минуту раздался звонок к началу урока.

Кристина пришла в себя почти сразу после инцидента в туалете. За время марафонского забега оттуда до кабинета биологии ей во всех подробностях и красках вспомнился урок литературы и все её тамошние непотребства. Она то и дело останавливалась, хватаясь за голову с тоскливым подвыванием, но тут же получала нагоняй от подруг, и все трое снова бросались бежать.

Запыхавшимся и измотанным до предела девушкам в придачу ко всем неприятностям добавили ещё и недельное дежурство в кабинете за опоздание, куда входила уборка класса и мытьё инвентаря для лабораторных работ. Вишенкой на торте стал неуд за контрольную, который никак не вписывался в планы Ханны фон Кольдейн.

– Да что за день-то такой? – взвыла она, падая лицом на парту, когда раздался звонок с урока и все зашевелились.

– Таблеточку прими – полегчает, – кольнула её Марта.

– Ой, вот не надо! Давайте уже забудем!

Кристина, которая всё это время бездумно сверлила взглядом горизонт за окном, глухо протянула:

– Забудешь тут.

Внезапно возле их стола возникли две фигуры. Вопреки заведённому обычаю, они не спешили с ходу говорить, зачем пришли и просто стояли, с напуганным видом ожидая, когда на них обратят внимание.

– Вам чего? – отреагировала Марта, сидевшая ближе всех к проходу.

Карен с Греттой были сами на себя непохожи в этой скованной настороженности. Они коротко переглянулись, после чего Гретта решилась заговорить:

– Крис, ты как? Всё хорошо?

Кристина подняла на них уставший взгляд.

– Да, девочки, всё нормально. Простите, что напугала. Вообще, не понимаю, что на меня нашло.

Марта не сдержала смешок.

– Уверена? – уточнила Карен. – Фу ты, ладно. А то мы не на шутку перепугались. Тебя, как подменили. Слушай, – девушка заметно расслабилась и, вернув себе привычную бойкую решимость, переняла инициативу, – Макинтайера ты, похоже, тоже напугала. Просил тебя зайти к нему в кабинет после уроков. Уж не знаю, что он там намерен делать, но вид у него был тот ещё. Ты давай, держись.