Учитель. Книга вторая

– Я так и не спросила тебя, – Лили отпила шампанское из своего бокала и поставила его на столик, – почему вы сбежали с рождественского бала?

– Мы не сбегали, мам. Просто решили не идти.

– Это одно и то же.

– Нет, сбегать – это когда тайком, а мы просто собрались и уехали по домам после сессии.

– Но почему? – Лили поджала под себя ноги и мягко улыбнулась.

– Просто не захотели выслушивать новый поток лицемерия от нашей ректорши. В последнее время много всего произошло, и нас вдобавок выгнали из школьной газеты. Точнее, выгнали меня, а девочки просто не захотели оставаться.

– За что же с тобой так? – сочувственно спросила мать.

– За стремление докопаться до правды, как это часто бывает у журналистов, – с усмешкой проговорила девушка. – Ерунда, на самом деле. Не бери в голову. Останься мы в газете, пришлось бы опять собирать материал, слушать фальшивые речи, беседовать со спонсорами, – Кристина запнулась на секунду, но быстро взяла себя в руки. – В общем, всё сложилось как нельзя кстати, и через пару дней мы с девочками едем в Геттинген, чтобы немного отдохнуть.

Лили округлила глаза.

– То есть ты добиралась ко мне через всю страну, чтобы спустя пару дней вернуться и махнуть в Геттинген, до которого от Ганновера можно пешком дойти? Вы бы хоть в Бонн съездили или в Бремен. А лучше в Париж.

– Нет, Париж нам пока не светит. С нами будет Гретта, которая никогда никуда не ездила и поэтому боится отправляться далеко. Останемся в Саксонии, но зато обстановку сменим.

– У вас там, в Саксонии, много земель, почему именно Геттинген? – не унималось Лили.

В этот момент впервые в жизни Кристина ощутила, что вот-вот вспылит на мать. Ей очень хотелось ответить что-то вроде: «Да не знаю я!» или «Будь моя воля, я бы вообще никуда не ездила!», но она этого не сказала. Там в этом самом Геттингене одной её части хотелось побывать меньше всего, но при этом другую – вольную и страждущую испытать прежний трепет от тайных встреч с учителем – тянуло туда с непреодолимой силой. Она знала, что когда окажется в городе, не устоит от искушения увидеться с ним, но как, она пока не знала и изгоняла на подлёте планы побега от подруг. Она не желала признаваться в том, что всей душой безумно соскучилось по человеку, так неосторожно пробудившему в ней нежные чувства. «Нет, если они и увидятся» – рассуждала она, оправдывая жгучее желание, – «то только, чтобы решить вопрос с рукописью. Нужно понять, врала ли Готфрид. А когда всё станет ясно, я уйду.» – Кристина кивала собственным мыслям, тогда как всем своим существом понимала, что встреча их вряд ли закончится именно так.

Следовало всё же сказать что-нибудь матери, которая терпеливо ждала ответа.

– Большинство проголосовало за Геттинген. Я вообще в Ольденбург хотела, – девушка насупилась.

Лили задумчиво кивнула, после чего слегка поникшим голосом проговорила:

– Ты знаешь, я тут пыталась недавно работу сменить, – она натянуто улыбнулась. – Но не вышло.

– Почему? – голос Кристины немного сорвался и прозвучал глухо. Мать и дочь редко заговаривали на эту тему, а потому в маленькой съёмной комнате на окраине Хайдельберга на краткое время повисло напряжённое молчание.

– В Ульме не так давно расширили рынок, и туда требовались продавцы. Я особо ни на что не надеялась, сама знаешь, какая сейчас безработица, но всё же решила съездить на разведку. Мне даже удалось пообщаться с одной почтенной дамой – владелицей сети цветочных магазинов, и мы неплохо поладили. Она почти уже согласилась принять меня, но тут к ней в магазин зашёл кое-кто и с порога узнал меня, – Лили нервно усмехнулась, тут же прильнув губами к бокалу. – Не стоило даже пытаться, – её голос отяжелел. – Это моё проклятье, ничто уже не изменится. Где бы я ни очутилась, обязательно найдётся доброжелатель, который укажет мне моё место.

Кристина некоторое время молчала, не зная, что сказать. Она смотрела на мать с жалостью и тревогой. Лили редко сетовала на свою жизнь, она вообще не имела такой привычки, но, судя по всему, чаша терпения переполнилась.