Забивая стрелки

– А как вы… – клерк огляделся. – Как вы прошли? Как вас зовут, какая у вас должность?..

Ахт не выдержал и грозно навис над несчастным:

– Представитесь для начала, с кем честь имеем?

Он обладал умением говорить спокойно, но с еле уловимым немецким акцентом, что вкупе с внешней «огранкой» развязывало язык даже молчунам. Ифрит взял разговор под контроль. Сотрудник дергано кивнул и представился:

– Алексей. Главный маркетолог.

– А как правильно, – Рип потерла подбородок, – ма́ркетинг или маркéтинг?

– С ударением на «а». – Алексей отвлекся на ответ и не обратил внимание, что один из ревизоров пропал. – Это термин-профессионализм…

Удар – маркетолог ойкнул и упал без чувств. Ахт еще держал ладонь ребром, пока Рип досматривала Алексея. Она достала из кармана рубашки связку ключей и погладила беднягу по затылку. Охотница присвистнула и посмотрела на ифрита снизу.

– У тебя твердая рука, Ахт, – она шутливо изобразила порку: – отшлепаешь меня?

Он грузно выдохнул и буркнул:

– Любой каприз за ваше желание. – Консьержу кинули ключи, он поймал их и пошел к кабинетам руководителей. На полпути обронил: – но учтите, я не посмотрю на то, что вы пожилая, и выбью из вас всю дурь.

– Не зарекайся, а то ведь я ловлю на слове.

Ван Винкль с хохотом настигла ифрита. Включив фонарик, осветила ряд гравировок на стеклянных дверях. «Бухгалтерия», «Хозяйственная часть», «Логистика»… В кружок света попал отдел «Рекламы и связей с общественностью».

– А вот и маркéтинг, – сказала Рип и пропустила Ахта с ключами. – Ма́ркетинг… Еб твою мать!

Оба застряли в проходе. То, что они увидели, мало напоминало кабинет и вообще что-то из мира людей: на предметах и мебели – столе, лампе, мониторе, стеллаже и даже фикусе – повыскакивали, как волдыри, глаза. Они моргали и стремительно вращались. От серистого запаха тухлых яиц моментально скручивало желудок – и эта вонь отражалась бронзовыми волнами, тянущимися через искаженное пространство. Офис плыл, четкие линии превратились в желе, а плавные – растянулись.

Ифрит вытянул Рип за ворот, не давая подошвам ее кроссовок ступить в болотистую жижицу, в которую превратился пол. Лихорадочно освещая монструозное помещение, ван Винкль заметила:

– Ты сказал: «демоны не спят» же, да?

– Верно. Тогда что здесь делает…

Ахт с охотницей замерли и повернулись друг к другу, чтобы в один голос назвать имя:

– Алексей.

Напарники побежали к месту, где оставили сотрудника.

– Он одержим и плодит аномалии! – Рип занесло на повороте. – Так и знала! Он магичил, чтобы банки сами падали в корзины покупателей. Агрессивный маркéтинг.

– М̴̗͓̦̏̇̔̋а҉̩̭̘͙̣̍̀̆̍́҈͔͚̜͉̈́̄͐р̷̖̗̩̥̓̾̈́̂̇к̶͉̮̣̬͐̾̔̋̀е̴̙͎̳̓͆т҈͕̗̲̫̎̌̅͌и҈̘͇͚̖̊̊̄н̵̬̣̭͋̐г̸̰̲̅͑̈́, – поправили жутким, похожим на щипок натянутой до предела струны, голосом.

Перед вторженцами стоял Алексей. Обычный, во плоти. Он спокойно улыбался. Ван Винкль отступила – нога слегка увязла в полу, как в рыхлом песке. Раздался звук, словно она наступила на шарик, заполненный водой.

– Ой, ну фу, блядь, – скуксилась Рип, заметив, что ее белые сникерсы превратили в кашу возникший из ниоткуда глаз. – Мои кроссы дорогие, между прочим.

Ахт огляделся: демонические очи открывались повсюду. Он спросил:

– Это так? Ты морочил людям головы?

– Это разве не удел всех демонов, дружочек? – наклонил голову Алексей, как любопытный щенок. – Мы рабы их тел, но не прихотей. Чего не скажешь… – сладко спел демон и мгновенно помрачнел: – о таких, как ты.

Пока Ахт отвлекал собрата разговорами, Рип ван Винкль проделала мудру: она сложила средние и безымянные пальцы обеих рук с большими и натянула между ними невидимую нить, которую протянула через Алексея.

– У тебя свои заботы, у меня свои. – Ифрит равнодушно пожал плечами. – Все мы ходим под одним Владыкой, так что рамки свободы у нас не бесконечны. В толк не могу только взять, зачем тебе продавать энергетик.

– А зачем тебе заниматься поиском аномалий с этой пигалицей?

– Переводишь стрелки?

– Это хобби, тупой ты членосос, – закатил глаза Алексей и засунул пальцы в карманы брюк. – Чтобы не загнуться со скуки.

Рип развернула сложенные кисти в разные стороны, скрестив мизинцы с указательными. Отпустив средние с безымянными, образовала ромбовидное окошко, в которое поймала маркетолога.

Вместо человека – существо с мерцающей кожей цвета гематомы, на которой зарубцевались веки множества глаз. На вытянутом лошадином лице – несколько рядов очей, волосы сплетены в косу и перевязаны золотыми нитями, а одежды и вовсе нет, как и половых признаков. Крученые рога, человеческие, но большие, как у нетопыря, уши. Демон стоял на вогнутых внутрь ногах, а за спиной раскрывались кожаные крылья.

Внезапно он заглянул в «окошко» и метнулся к Рип. Она успела отскочить. Ахт набросился на Алексея, обретшего сверхъестественную силу, и загнал в угол. Он ударил горящим кулаком, но попал лишь в стену, угодив по адскому оку.

– Ну что вы как малые дети, в салочки будем играть? – скучающе протянул демон, не вынимая рук из карманов. Он увиливал от прямолинейных атак Ахта, выпячивая свое превосходство над врагами. – Красотка, ты не сможешь меня изгнать, не зная моего имени!

– А ты думаешь, что я делаю? – с неохотой ответила Рип ван Винкль, набирая что-то в телефоне. – Муггл знает все. Я спросила: какой демон перемещает предметы, и вот тебе, сучка, ответ… – она разомкнула пальцы, пространство накренилось, глаза принялись хаотично вращаться. – Тридцать третий дух – Гаап.

Пространство сгустилось до одной точки. Алексей широко улыбнулся, а его неживые глаза смотрели прямо в глаза Рип:

– Я найду новое вместилище. Счастливо оставаться. Нас много. Нас л҉е҉г҉и҉о҉н҉.҉

Раздался шорох невидимых крыльев: Гаап взмахнул ими, согнув колени, рывок – и тело Алексея обмякло.

– Нельзя его отпускать! – спохватилась охотница, отслеживая перемещения демона через окошко пальцев. Она побежала, следя за ретивым демоном через маленькую щель. – Черт! Руки заняты, а без них не вижу!

Запнувшись о тело клерка, Рип покатилась кубарем и разбила колено. Не обращая внимания на боль, продолжила погоню, пытаясь придумать, чем вырубить князя.

Ее волосы всколыхнул легкий шлейф, заставив охотницу упасть и замереть. У Рип приоткрылся рот: распластанная на стене тень Гаапа, как распятая летучая мышь, брыкалась и пыталась высвободиться. Крылья, конечности и голова были прибиты гвоздями, горящими огнем цвета индиго. Тем же пламенем сияли глаза Ахта.

Он прокрутил в руке объятый фиолетовым огнем молоток, и тот, вместе с неиспользованными гвоздями, просунутыми меж пальцев, молниеносно сгорел дотла.

– Ахт, – она выдохнула его имя.

– Я же вам сказал, – отозвался консьерж, – ифриты не имеют ничего общего с рогатыми ублюдками. Мы нейтралы, только вот вооружены до зубов – единственный недостаток. – Ахт подал Рип ладонь. – Мой вам совет, госпожа ван Винкль: не злите меня.

То, как ифрит выгравировал в воздухе последние слова, подстегнуло Рип. Она улыбнулась, приняла его руку и встала на ноги. Прежде чем отпустить, дернула Ахта на себя и, едва касаясь теплыми губами ушной раковины, прошептала:

– Дразнить тебя теперь заманчиво как никогда, но признаю, что выгодней будет перенаправить твой гнев на тех, за кем я охочусь.

От ее лимонно-ментолового запаха у Ахта стиснулись зубы и участился пульс. Рип погладила ифрита по щеке и отошла.

– Какой сегодня день? – спросила она.

– Вторник.

– Ну, пошла жара. – Рип подошла к разъяренной тени демона. Ее лицо подсветил белый экран. – Так-с, ангелы вторника…

Ахт посмотрел на смартфон и поднял взгляд на сосредоточенное лицо. Он приподнял брови и спросил:

– Вы настолькобездарный экзорцист, госпожа?

– Я любитель, – ван Винкль саркастически улыбнулась, показывая ровный ряд зубов, и обратила взор к Гаапу. – Именем архангела вторника Габриэля и его армии ангелов: Самаэлина, Тарталина, Доппеила, Рациэлина, Фарабина, Кабина, Асимолина, Мабарэлина, Тралэила…

Очи забегали. Пространство сузилось в спазме, демона начало раздувать гроздьями опухолей.

– …Летитиэила, Рарафэйла, Кануэйла… – голос Рип срывался на верхах.

Ахту и ван Винкль заложило уши – казалось, что воздух пронзают острые лески ультразвука, разрезая реальность на мелкие частицы. Как будто сеть, сотканная из божественного света, покрывала опен-спейс и озаряла его.

– Линкодонэйла, Даффрипэйла, Внлилина, Карфзонэйла, – охотница произносила то, что уже не слышала из-за набата, звеневшего в ушах, – Гронийла… Габринина… Нарбэйла…

Ахт насчитал пятьдесят два ангела, которых возглавлял Глашатай Господень. Ифрит подставил Рип плечо, когда она, на грани с контузией, завершила:

– Я изгоняю тебя, Гаап, тридцать третий дух, великий губернатор!

Рип обмякла в руках Ахта. Он опустился на одно колено и вслушался в тишину, что взорвалась гранатой и очистила пространство от скверны. Глаза растеклись, перспектива выровнялась, рассветный сумрак сменил инфернальный багрянец, а пол и стены вернули твердость.

Гаап раздулся до неузнаваемости, как прибитый к стене воздушный шар, и взорвался. На Ахта с Рип осыпалась блестящая пыльца. Перезвон ангельской трели еще стоял в ушах, когда они встали на ноги. Слух вернулся – и первое, что они услышали, был собачий лай и голоса охранников снаружи.

– Надо валить. – Ван Винкль оперлась о подоконник, выглядывая. – Блядство. Они идут сюда.

Ифрит отодвинул жалюзи, открыл окно, запустив осеннего ветра, и образовал в ладони файербол. Он метнул огненный шар в вышку соседнего складского здания, и оно моментально вспыхнуло. Один из охранников заметил и закричал: «Пожар!»

Сработала сирена.

– Я собрала все сливки, – Рип говорила устало, но с улыбкой в голосе. Она обвила талию ифрита, притягивая его к себе. – Ты полезнее, чем я думала.

– Знаете, для чего нам это, госпожа? – недобро ухмыльнулся Ахт и показал ей клубок огня.

– Не знаю. Эффектно прикуривать?

– Самооборона. – Ахт перенес огонек на кончик пальца и поднес к носу ван Винкль. – До ифритов часто домогаются, а мы ведь не безвольные проститутки.

В скошенных глазах Рип танцевало по огоньку. Она сдула прядь волос с лица и достала телефон. Найдя отзыв извращенца, кичащегося ночью с ифриткой, показала Ахту и спросила:

– То есть потратить желание на секс нельзя, да?

– Нельзя.

– Кругом обман. – Охотница с досадой влепила комментатору-шовинисту дизлайк. Ван Винкль заблокировала экран и подбоченилась: – По газам. Только деятеля, который впускает в свое тело всяких бабаек, надо бы в чувство привести.

Ахт подошел к Алексею и попытался его разбудить. Он приподнял маркетолога за грудки – из кармана выпорхнула черная визитка. Рип подсуетилась и подобрала картонку. Она покрутила визитку, разглядывая международный номер телефона и короткую надпись. И все: ни имени, ни должности, только тонкие золотые цифры и фраза: «Служба поддержки». С обратной стороны – стрела, смотрящая вправо.

Охотница пожала плечами и сунула визитку в карман.

Так в жизнях Рип ван Винкль и Ахта появились стрелки. Вектор был задан – даром что они об этом еще не догадывались, как и о том, какой ветер поворачивает их флигель.

@christine_2

Рип снилась Дитка. Загадочная девочка из прошлого. Во сне ван Винкль сохраняла уверенность, что никакого ДТП с ней не случилось, а сестра не облысела от химиотерапии и не умерла, ибо, здоровая и во плоти, говорила со старшей.

Подробности сна ускользнули от Рип, однако сказанные перед пробуждением слова отчеканились, как на монете:

– МЬ Corp. – это зло. Пожалуйста, вырежи опухоль из Котлова.

Так она и сказала: «Вырежи опухоль». Охотница могла и додумать фразу. Всё-таки сестра умерла от рака. Лишь во сне, в бессознательном поле, её разум жил памятью – она сотрется через несколько секунд, когда Рип ван Винкль проснется от шума волн, крика чаек и рычания двигателей фешенебельного туристического лайнера «Кристина».

Три, два…

– Один «Мохито» для вас. – Официантка поставила бокал на столик около шезлонга. – Наслаждайтесь отдыхом, мисс!

Рип приспустила очки и тут же поморщилась. Белоснежная палуба в голубых тонах полуденного солнца – не лучшие декорации для похмелья. Ночью охотница здорово надралась в клубе «Парадиз», заблудилась на палубах и едва не сломала мизинец на ноге. Ахт вытащил пьяное вдрабадан тело и уложил в каюте. С тех пор ифрит не обменялся с хозяйкой и словом, а она чувствовала себя паршиво.

Рип ценила себя за отходчивость. Вздремнув до двух дня у бассейна, она почувствовала, как муть улетучилась, а на её место пришло блаженство. Ван Винкль, как старуха, почавкала сухим ртом и подхватила бокал. Стекло леденило кожу. Рип перемешала коктейль и протянула напиток через соломинку.

«Чистый кайф».

Охотница почесала лодыжку под браслетом пальцами второй ноги и подтянула бретель голографического купальника. Металлическое кольцо оставило след около ключицы. Откинувшись на спинку шезлонга, вытащила косы и полюбовалась полетом чаек в небесном океане. Южный, пресыщенный йодом ветер насыщал Рип эйфорией, обдувал подзагоревшую кожу, охлаждал подсохшие на солнце губы.

Тринадцатипалубная «Кристина» – небоскреб на воде – бодро шла по Средиземному морю от Кушадасы, через греческие воды, Ретимно, что на Крите, с заходом в Порт-Саид в Египте и кипрский Лимасол, чтобы вернуться в Турцию через семь дней. Неделя блаженства – то, что доктор прописал.

Рип отпила четверть напитка, отставила его и начала охоту… не на нечисть, а на хорошеньких мужчин – а на борту лайнера камню было негде упасть: богатые, симпатичные, загорелые и полуголые. У ван Винкль разбегались глаза, точно у лисицы в курятнике, и при её харизме и навыках флирта ей бы не составило труда соблазнить и капитана, если бы он ни был пожилым мужчиной с лицом опытного покорителя морей. Не её типаж, только и всего.

Она приготовилась к охоте. Сначала – выследить цель. На шезлонге отдыхал импозантный грек, красивый, как бог, но из-за того, что рядом с ним ошибался его не менее красивый друг, у Рип закрались сомнения в цели. Охотница поймала в фокус постояльца у борта. Синее поло трепыхалось на ветру, облепляя рельефную форму. Он пил и постоянно кому-то названивал, терпел неудачу и свешивал голову.

«Можно было бы тебя утешить, но я не вынесу, если во время секса ты назовешь меня именем своей бывшей».

После томительных минут поиска нашелся идеальный вариант. Как в мюзикле, статисты расступились, являя Рип турецкого моряка – курчавого голубоглазого шатена с обворожительной улыбкой. Он сидел на барном стуле, общаясь с барменом, и проводил идентичный ван Винкль зрительный рейд среди девушек. Бинго – их взгляды пересеклись, и турок покачал ладонью в приветствии.

Но внезапно наступило солнечное затмение. «Небесное тело», одетое в свободную белую рубашку и бежевые брюки, приспустило зеркальные очки и с недовольной миной воззрилось на ван Винкль.

– Ахтик, ты мне мешаешь… – Рип выглядывала то с одной, то с другой стороны от ифрита, но не увидела моряка и насупилась. – Чего тебе?

Консьерж молча испытывал взглядом.

– Ты из-за вчерашнего? – ван Винкль не получила ответ и шумно выдохнула: – Перебрала, с кем не бывает. Спасибо, что перенес мое бренное тело в каюту.

– На лайнерах разное случается. Люди пропадают без вести, бывает, – с усмешкой заявил консьерж. – Аккуратнее со спиртным.

Рип подняла брови над неформальной оправой солнцезащитных очков:

– Ты заделался в мои телохранители? – охотница фыркнула. – Слушай, Деян организовал мне царский подгон в виде путевки, а

– Загадайте, наконец, желание – и разойдемся как в море корабли, извините за оказию. – Показал «V» из пальцев. – А лучше сразу два.

– Что ты намерен делать, если я никогда не загадаю второе и третье желание и умру?

– Вы уже подписали своей душе приговор, загадав первое. Ваше право отказаться от ужина смертника, тогда вы просто будете казнены на голодный желудок. Ифриты терпеливы.

– Тебе меня ни чуточки не жаль?

Он повел плечом:

– Цветы на вашу могилу – за счет фирмы.

– Ну охуеть теперь, – сухо отразила Рип и булькнула мохито. – Все, не обламывай кайф. Я тут кадрю кое-кого.

Ван Винкль грациозно поднялась с шезлонга, расправила купальник на упругих ягодицах и всучила ифриту недопитый коктейль. Щелчком подтянула розовые очки к переносице и пошла к «цели» в моряцкой форме.

Ахт буравил хозяйку и засуетившегося турка взглядом. Он громко помешал лед в стакане и, вытащив соломинку, сделал несколько глотков. Мохито был сладким и холодным.

Звездное небо без четкой границы утекало в темно-синюю пучину. Великолепие открытого южного море подчеркивали границы далеких сизых скал, сопровождавших сияющую «Кристину» на пути в Афины. Исполинский лайнер рассекал зыбь, будто бы летя на пенной подушке, которую образовывал, как на облаке. До греческой столицы оставалось несколько часов хода – пассажиры развлекались в клубе, казино, укладывали детей и сами готовились ко сну.

В главном атриуме недавно завершилось праздничное шоу. В роскошном лобби, оформленным под античные развалины, стоял стойкий аромат эвкалиптовых эфирных масел – вытяжки между палубой со СПА-зоной работали туго, поэтому Ахт, устроившийся в кресле в зоне релакса, вынужденно дышал запахом, от которого свербело в носу и во рту скапливалась горечь.

Консьерж пил виски сауэр, поглядывая в окна, выполненные в виде колоннады. Он перепробовал почти все коктейли из барной карты, пока беспутная хозяйка претворяла в жизнь интрижку с Керимом – моряком, прожившим в Баку в детстве, оттого владеющим полуазербайджанским, полурусским, а еще полуанглийским и, конечно же, турецким. Иными словами, вавилонское столпотворение не разбило тварей, образовавших пару.

«Библейская история», – заключил Ахт и выпил.

На свободное место позади него села девушка – невысокая, но стройная и изящная – похожая на антилопу, с печатью тоски в серых глазах, как у вынужденной жертвы пищевой цепи. Судорожные вздохи и сморкания в платок красноречиво указывали на то, что продышаться ей не поможет даже эвкалипт. Она строчила сообщения, блокировала телефон, сжимая его в руке, затем, стирая сопли под красным носом, заходила в переписку и, не находя ответа, болезненно морщилась с тихим стоном.

Ифрит закатил глаза с тяжелым выдохом. Он поймал официанта, заказал два мохито и стал ждать. Когда заказ принесли, забрал стаканы и с ними подсел к девушке. Она удивилась, но натянула улыбку, пряча под кардиганом бейдж члена экипажа.

– Я чем-то могу быть вам полезна, сэр? – спросила она на английском.

– Бекки, верно? – с характерной немцу четкостью в звуках, спросил Ахт на ее языке. Он протянул растерянной девушке мохито. – Ваша смена подошла к концу. Угощайтесь.

– Это ни к чему, я… – ее взгляд упал на экран, глаза подсветились белым, и из них потекли слезы. Она послала все к черту, обхватила кривыми губами соломинку и жадно выпила. – Спасибо. Я оплачу.

– Все включено.

– Моя смена окончена, но я все еще сотрудница. Нарушаю правила, знаете. – Бекки стеснительно посмеялась. – Простите. Не лучший день. Узнала, что мой бойфренд трахает все, что движется, а что не движется – двигает и трахает. Простите за глупую идиому.

Ахт ухмыльнулся. Девушка привстала, оттянула юбку-карандаш, распустила русые волосы, а «крабик» повесила на кофту. Помассировав голову, расслабленно улыбнулась и осмотрела пассажира.

– Вы из Германии, да? Мне везет на немцев – а я только и рада, так как работаю кое над каким исследованием. Я администратор не по зову сердца, вообще магистерскую планирую защищать. Мой научный интерес – германская этнография времён Третьего рейха.

Ифрит закатил глаза. Куда деваться от стереотипов, когда у тебя такой акцент. Даром что внешность не арийская.

– С утра пожилая пара из Франкфурта согласилась мне помочь с моим особенным исследованием. Научрук про него не знает. А Макс с Гертой – знают, еще как! Обещали показать мне бесценные труды, но только на родине, их вывозить нельзя. У вас там хорошо. В Германии, я имею в виду.

– Я давно там не живу, – отозвался Ахт. И сам не знал, почему именно немец – среди ифритов были и японцы, и русские, и арабы. Так исторически сложилось.

– А кем же вы работаете?

– Коммивояжер. Вроде того. – Ахт уклонился от ответа и вернулся к проблеме: – Ваш молодой человек работает с вами?

– Да, его зовут Керим, он второй механик. Работает в машинном отделении и выглядит как бог. Мы встречаемся несколько месяцев, но сегодня я узнала, что он – жуткий бабник. Я тяжело переживаю знание, что он кувыркается с кем-то прямо сейчас.

Консьерж что-то проворчал, вынул соломинку и синхронно с девушкой опрокинул стакан. Они пересеклись взглядами и не сдержали улыбок.

– Давай же, детка, поработай языком… – Рип рефлекторно свела бедра на вспотевших щеках, покрытых короткой щетиной. – Да, вот так…

Они с Керимом – тем красавцем из бара у бассейна – заперлись в ее каюте. Ван Винкль упиралась поясницей в зеркало в толстой рамке: любовник усадил ее на рабочий стол, пока их обоих покачивало от выпитого и морской качки. Керим недолго и рвано ласкал ее шею и грудь, а после отодвинул трусики и проник в горячее влагалище языком.

Ей доставляло удовольствие, когда мужчина вращал кончиком языка вокруг клитора, а затем им же неожиданно глубоко проникал внутрь. Охотница отдалась наслаждению, которое не требовало взамен ничего, кроме ее искреннего кайфа. Рип развязала завязки бикини, оголяя бледные соски, и, прикрыв глаза, откинула голову на зеркало. Она ласкала грудь, толкаясь бедрами и трахая Керима в рот, самозабвенно улыбалась и блаженно прикрывала веки.

Ее влага смешалась с обильными слюнями парня – это подняло градус возбуждения. Мокро. Страстно. Ван Винкль подходила роль контролирующей, потому что она не доверяла мужскому полу. Парадокс, учитывая ее случайные связи, полные беспардонного доверия, но такова натура Рип ван Винкль. Она умела лавировать и натягивать бразды правления и не желала знать, что скрывает тень обратной стороны Луны.

В порыве страсти охотница вонзила длинные пальцы в кудри Керима и протяжно застонала. Механик издал сладострастное «м-м-м» с улыбкой, топя язык в ее складочках. Все шло великолепно и вело к оргазму.

Рип, конечно, часто обвиняли в том, что в отношениях она несерьезна и витает в облаках, но во вторую ночь на «Кристине» она превзошла саму себя. Натягивая волосы Керима, как поводья, ван Винкль подумала:

«Мягкие и курчавые. У Ахта не такие, они жестче и прямее. Наверняка не так просто было бы их распотрошить».

Порочный вектор мысли развязал Рип руки. Она загорелась каким-то особенным огнем, что пронзил и Керима. Он стал глубже засаживать охотнице языком, сладко касаясь излюбленных точек. Приближая то, чего желали оба.

Ван Винкль разонравились его волосы. И небритая кожа. Она развела ноги, вынула пальцы из спутанных локон и вцепилась в столешницу. Монотонно ударяясь спиной в зеркало, она облизывала полные губы и фантазировала о том, что, должно быть, Ахт, как адское создание, способен инфернально вылюбить ее без права на капитуляцию.

С закрытыми глазами, не касаясь чужого тела, охотница представляла, что ее ублажает ифрит. А что в том предосудительного? Он ее слуга. Ахт должен выполнять любые требования владелицы.

«Какой ублюдок выдумал ограничения по контракту? Я хочу потратить желание на секс с ним, – вожделенные мысли проникали в разум, как тараканы через ухо, – ох, блядь, да за дикий трах и душу не жалко отдать».

Керим, как настоящий моряк, ощутил волнение её тела. Она изгибалась, шептала скабрезности и уходила взволнованной лодкой в шторм. Теряя ориентиры. Всё в ван Винкль вскипало, пульсировало и кренилось.

С шепотом, которым Рип нарисовала чужое имя, их с головой накрыло соленым и густым приливом. Она захлебнулась стоном, судорожно втянула воздух сквозь зубы. Внутренние стеночки сжались в спазме, пока раздраконенные нервные окончания, централизованные в точке джи, продолжали посылать команды в ослабевшие мышцы ног. Охотница, как выброшенная на берег после кораблекрушения, позволяла волнам лизать ее тело, успокаивая тонкую дрожь.

– Ты назвала чужое имя, – хмуро заметил Керим. Он открутил крышечку бутилированной воды и жадно напился. Утираясь, повторил: – Ты сказала Ахт.

– Ты вообще встречал человека, которого могут так назвать? – рассмеялась Рип. Она повязала бретели купальника и прикрыла пульсирующую киску.

– Тот мужчина, который бил с тобой сегодня. На бассейн, – механик изобразил хмурого Ахта, да так подробно, что ван Винкль не сдержала хохота.

– Ой, нет. Это всего лишь мой лакей. – Охотница покачала кистью руки. – Видишь ли, Керимчик, у меня такая особенность: когда подступает оргазм, я считаю от одного до восьми.