bannerbanner
Забивая стрелки
Забивая стрелки

Полная версия

Забивая стрелки

Язык: Русский
Год издания: 2025
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 14

– Herr Stern, setzen Sie Ihre Einsätze bitte.

Макс, не поднимая головы, прищурился на свои карты и выложил на сукно две синие фишки.

– Zwei hundert. Ich bin drin.

Рип ждала раздачи, притом совершенно не смысля в покере, а когда карты легли, наклонилась ближе к Максу:

– Я бы хотела разузнать, о чем вы говорили с Бекки, британкой, администратором лайнера. Вчера она проводила с вами опрос на тему своей диссертации. Что было дальше?

Макс и Герта кивнули из вежливости, с неловкими улыбками, какие всегда рисуют иностранцы, чтобы отвязаться от незнакомой речи.

Рип попыталась снова, обреченная на провал:

– Исследование. Германия. Третий Рейх. Нацики-оккультисты, ферштейн?

– Мадемуазель, вы не должны общаться с другими игроками, – напомнил о правилах крупье.

– Was? – переспросила Герта, обнажив в улыбке вставные белоснежные зубы. – Entschuldigung, ich verstehe nicht…

– Frau Stern, – осадил крупье.

«Черт, я тут до ночи просижу и ничего не разведаю!» – разозлилась Рип.

Внезапно нос ван Винкль уловил горький, пряный, древесный аромат – и от знакомого баритона на руках Рип поднялись волоски:

– Diese Frau fragt nach einer jungen Forscherin namens Becca. Sie führte eine Studie durch – deutsche Ethnografie, möglicherweise auch Themen über die NS-Zeit. – Ахт наклонился между Рип и Максом, обдав ее ментоловым дыханием, и спросил: – Hat sie mit Ihnen gesprochen?

Супруги вскинули головы, переглянулись. Макс медленно опустил карты на сукно, голос у него остался спокойным, почти добродушным, однако стал ниже:

– Vielleicht… können wir darüber an einem ruhigeren Ort sprechen. Es ist nicht gut, solche Themen hier zu besprechen.

– Что он сказал? – спросила Рип, дернув Ахта за рукав смокинга.

– Найдем более тихое место для разговора.

Вчетвером они покинули игру. Охотница с ифритом отстали – Рип обвила его руку, прижимаясь грудью к локтю, и отметила, что ментоловое дыхание у него из-за жвачки. Она засмотрелась на то, как шевелятся его желваки на скулах, и улыбнулась:

– Зря ты вернулся. Я ведь и тебя подозреваю, раз дело пропахло Германией, – Рип прижала дуло «пистолета» из ладони к его спине: – айн-цвай, полицай. И глупый ифрит арестован за симбиоз человека и корабля.

Ахт на это только лишь улыбнулся. Ван Винкль распустила «оружие» и вырвалась вперед, оставляя ифриту шлейф грешных мыслей о ее силуэте. Он засматривался. Нет, не так…

Он увязал.

Внезапное коробило его и насиловало без согласия. Одолевало. Накрывало. Светлого будущего позорный «ек» в сердце Ахту не сулил, как и Рип – фантазии о языке консьержа в ее вагине. Оба увязали по-своему, в общем.


†††


DIE NACHTIGALL

(пьеса в одном акте)


Место действия:

Палуба 7, СПА-лаундж. Раннее утро.

Зона отдыха. Купель с ледяной водой, вход в сауну, деревянные лавки, джакузи в центре. Камеры для можжевеловой ингаляции. Бочка со льдом. Кулер с водой и чайная станция.


Действующие лица:

РЕБЕККА НОРТОН (БЕККИ) – студентка-этнолог, администратор.

МАКС ШТЕРН – пожилой немец, оккультист.

ГЕРТА ШТЕРН – жена Макса, оккультистка.

ВАССАГО – Третий Дух, Могущественная Княжна.

СОЛОВЕЙ – таинственный священник-экзорцист.


СЦЕНА I – ИНТЕРВЬЮ


На сцене – лавки в зоне отдыха. БЕККИ пишет в блокноте. МАКС и ГЕРТА пьют пиво в полотенцах. Они выбрали это место, чтобы начальство не заметило Бекки, нарушающую устав. В ранний час в СПА нет ни единой души.


БЕККИ (официальным тоном):

Подведем черту. Господин Штерн, госпожа Штерн, вы в своё время изучали частные архивы… Аненербе. Немецкого общества по изучению древней германской истории и наследия предков, развившегося в гитлеровской Германии.


МАКС (с горечью):

Мой отец был последователем Гиммлера. Мы с Гертой изучаем архивные документы нацистских культов. Назвать это хобби язык не повернется, просто, видите ли, Бекки, нам стыдно за прошлое, и мы хотим внести свой вклад в возвращение памяти о жертвах. Много евреев и славян пропало при таинственных обстоятельствах – и их поиски затруднены из-за…


ГЕРТА (с грустной улыбкой берет мужа за руку):

Сверхъестественныхобстоятельств их пропажи.


БЕККИ (стуча ручкой по блокноту):

Что сподвигло вас этим заняться?


МАКС:

После похорон отца мать раскрыла секрет, что он был оберштурмфюрером Аненербе и возглавлял тайный отдел.


ГЕРТА (с напряжённой улыбкой):

Фюрер искал способ заключить сделку с дьяволом. Поговаривают, у него почти вышло. И тут Клаус Штерн, отец Макса, находит рецепт.


МАКС:

Отец сумел призвать демона Гоетии с помощью много лет утраченной соломоновской книги. Он рассказал о джиннах, способных исполнить три желания. Только джинны не из сказок.


ГЕРТА:

Правильнее назвать их ифритами. Служители шайтана в исламской мифологии.


БЕККИ (удивленно):

Один мой интервьюируемый рассказывал об этом! Его звали Г… Га-а-уэа…


БЕККИ давится. У нее выпучены глаза. Изо рта обильно вытекает ржавая вода – БЕККИ тошнит ею, она отхаркивает ржавчину. МАКС с ГЕРТОЙ вскакивают и пытаются найти помощь.


СЦЕНА II – ВАССАГО


ГЕРТА (резко, указывая на Бекки):

Дорогой, она одержима! Посмотри на ее черные глаза!


МАКС (выкрикивает):

Во имя Христа, отрекись от него!


БЕККИ (низким голосом, искажённым):

Не ворошите прошлое. И от настоящего не прилетит.


ГЕРТА (закрывает глаза):

Exorcizo te, spiritus immunde…!


МАКС:

In nomine Jesu Christi – прояви истинный облик!


БЕККИ (смеется):

Не проявлю. Я не накрашена. Мое имя Вассаго, я Третий Дух и Великая Княжна. Я отвечаю за ифритов, и если вы хотите исполнить три любых желания, окажу честь.


ГЕРТА и МАКС переглядываются.


МАКС:

Вассаго?


ГЕРТА:

Незлобный дух.


ВАССАГО (в теле БЕККИ):

Вынужденная ссылка в Ад, господа. Я открываю тайны, но не терплю британских болтушек, нарушающих форму этического согласования.


ГЕРТА:

Вы, милочка, случаем не Королева Джиннестана?


МАКС (оживленно):

Предмет поисков моего отца. Страна, населенная джиннами и ифритами.


ВАССАГО (с улыбкой):

С некоторых пор Джиннестан – департамент корпорации МЬ. А вы слишком много знаете, и я вас сожру.


МАКС:

Нам, пожалуй, пора. Сырники на завтраке слишком быстро расходятся.


ВАССАГО (наставляет на МАКСА и ГЕРТУ ладонь с круглой печатью и абстракциями, обозначающими имя демона):

Знаете, Соломон считал, что умножая знания, умножаешь боль. Он чуял, о чем говорит.


ГЕРТА:

Эх. Все-таки злобный дух.


На сцену врывается пожилой мужчина в рясе священника. Он окунает особенный крест в джакузи и читает молитву. Хватает ВАССАГО и бросает ее в воду – летят брызги, над водой пар. С жутким визгом демон просачивается через материю. Застревает между палуб в машинном отделении – и ВАССАГО покидает чужое тело, оставляя его внутри обшивки.


СЦЕНА III – СОЛОВЕЙ


МАКС обнимает ГЕРТУ. Человек в черной рясе оборачивается.


МАКС (тихо):

Кто вы?


СВЯЩЕННИК (не оборачиваясь):

Соловей.


ГЕРТА:

Спасибо вам. Можем ли мы помочь вам в ответ?


СОЛОВЕЙ (уходит в глубокую думу и все же изрекает):

Нет.


СОЛОВЕЙ уходит.


†††


– Vorhang! Занавес!– Герта высунула голову над сценкой кукольного театра и помахала ручками наручной куклы, похожей на себя.

Макс проделал тоже самое со своим тряпичным актером и Соловьем. Изорванная кукла Бекки застряла в картонных декорациях, глядя в раскрашенное мелками «небо» одним глазком-бусинкой.

В зале, развалившись на детских стульчиках, сидели Ахт с Рип. Ахт, закинувший ноги на спинки переднего ряда, сложил руки на груди, грозно хмурясь. Ему не понравилось, в каком ключе фигурировал его вид в абсурдном спектакле. Все время он переводил реплики ван Винкль, и она, в отличие от напарника, осталась незаинтригованной.

– Ясно, спасибо. Данке, – махнула рукой охотница, вставая и потягиваясь. – Я хотела изгнать демона сама, это был вопрос принципа. А меня обставили персонажи сказочки для самых маленьких прихожан храма Бафомета.

В полумраке игровой комнаты она увидела, как озадачен ифрит. Тени от аварийных ламп, опустившиеся на кубики, декорации, искусственные мечи с доспехами и костюмы зверят, утяжелили его лицо.

Рип поджала губы. Она решила, что поторопилась с выводами. Слишком много сливов про ифритов за один акт. Охотница улыбнулась Герте с Максом, стоявшим поодаль, и жестами попросила пару минут переговорить с консьержем наедине.

Сев напротив, Рип сложила локти на его ногах, и сказала:

– Колись, что за Вассаго такая. Она связана с МЬ, этим твоим агрегатором консьержей.

– Руководитель.

– И это все, что ты можешь сказать?

– Дело сделано, госпожа. – Ахт резко поднялся, зацепив пиджак со спинки стульчика. – Поставили за «зиро», и столько же получили. Ничего в сухом остатке.

– «Ничего»? – изумилась Рип и, подбежав, дернула ифрита за рукав. – Так это же целое «чего», Ахтик! Ты ведь сам сказал, что основатель МЬ – говнюк, которого не любит даже светоносный мистер Меня-обидел-Папочка. Я так-то хочу знать, кому торчу душу.

– Мне, – прервал густым тоном Ахт и обернулся. В темноте его радужки засияли огнем цвета индиго. – Вы принадлежите мне, госпожа ван Винкль.

«МЬ, Германия, Джиннестан… – думала Рип, глядя в демонические глаза, – и в центре трех пересечений консьерж, немец иифрит».


➪➪➪


Греческое солнце жарило спину. Все из-за черной ткани рясы, что притягивала ультрафиолет.

Соловей стоял на пригорке, обдуваемый морским бризом. На лице – черные солнцезащитные очки, в руке – трость с белым шариком-набалдашником. Он повернул голову в сторону уходящего круизного лайнера «Кристина», с которого он сошел утром, изгнав Вассаго.

– Ein guter Mensch, in seinem dunklen Drange, – нараспев произнес священник, – Ist sich des rechten Weges wohl bewusst. Я сделаю то, что должен, а потом Ты заберешь меня.

Он кивнул небу, будто закрепляя сделку, и спустился. Со стороны моря раздался протяжный корабельный гудок.Рип снилась Дитка. Загадочная девочка из прошлого. Во сне ван Винкль сохраняла уверенность, что никакого ДТП с ней не случилось, а сестра не облысела от химиотерапии и не умерла, ибо, здоровая и во плоти, говорила со старшей.

Подробности сна ускользнули от Рип, однако сказанные перед пробуждением слова отчеканились, как на монете:

– МЬ Corp. – это зло. Пожалуйста, вырежи опухоль из Котлова.

Так она и сказала: «Вырежи опухоль». Охотница могла и додумать фразу. Всё-таки сестра умерла от рака. Лишь во сне, в бессознательном поле, её разум жил памятью – она сотрется через несколько секунд, когда Рип ван Винкль проснется от шума волн, крика чаек и рычания двигателей фешенебельного туристического лайнера «Кристина».

Три, два…

– Один «Мохито» для вас. – Официантка поставила бокал на столик около шезлонга. – Наслаждайтесь отдыхом, мисс!

Рип приспустила очки и тут же поморщилась. Белоснежная палуба в голубых тонах полуденного солнца – не лучшие декорации для похмелья. Ночью охотница здорово надралась в клубе «Парадиз», заблудилась на палубах и едва не сломала мизинец на ноге. Ахт вытащил пьяное вдрабадан тело и уложил в каюте. С тех пор ифрит не обменялся с хозяйкой и словом, а она чувствовала себя паршиво.

Рип ценила себя за отходчивость. Вздремнув до двух дня у бассейна, она почувствовала, как муть улетучилась, а на её место пришло блаженство. Ван Винкль, как старуха, почавкала сухим ртом и подхватила бокал. Стекло леденило кожу. Рип перемешала коктейль и протянула напиток через соломинку.

«Чистый кайф».

Охотница почесала лодыжку под браслетом пальцами второй ноги и подтянула бретель голографического купальника. Металлическое кольцо оставило след около ключицы. Откинувшись на спинку шезлонга, вытащила косы и полюбовалась полетом чаек в небесном океане. Южный, пресыщенный йодом ветер насыщал Рип эйфорией, обдувал подзагоревшую кожу, охлаждал подсохшие на солнце губы.

Тринадцатипалубная «Кристина» – небоскреб на воде – бодро шла по Средиземному морю от Кушадасы, через греческие воды, Ретимно, что на Крите, с заходом в Порт-Саид в Египте и кипрский Лимасол, чтобы вернуться в Турцию через семь дней. Неделя блаженства – то, что доктор прописал.

Рип отпила четверть напитка, отставила его и начала охоту… не на нечисть, а на хорошеньких мужчин – а на борту лайнера камню было негде упасть: богатые, симпатичные, загорелые и полуголые. У ван Винкль разбегались глаза, точно у лисицы в курятнике, и при её харизме и навыках флирта ей бы не составило труда соблазнить и капитана, если бы он ни был пожилым мужчиной с лицом опытного покорителя морей. Не её типаж, только и всего.

Она приготовилась к охоте. Сначала – выследить цель. На шезлонге отдыхал импозантный грек, красивый, как бог, но из-за того, что рядом с ним ошибался его не менее красивый друг, у Рип закрались сомнения в цели. Охотница поймала в фокус постояльца у борта. Синее поло трепыхалось на ветру, облепляя рельефную форму. Он пил и постоянно кому-то названивал, терпел неудачу и свешивал голову.

«Можно было бы тебя утешить, но я не вынесу, если во время секса ты назовешь меня именем своей бывшей».

После томительных минут поиска нашелся идеальный вариант. Как в мюзикле, статисты расступились, являя Рип турецкого моряка – курчавого голубоглазого шатена с обворожительной улыбкой. Он сидел на барном стуле, общаясь с барменом, и проводил идентичный ван Винкль зрительный рейд среди девушек. Бинго – их взгляды пересеклись, и турок покачал ладонью в приветствии.

Но внезапно наступило солнечное затмение. «Небесное тело», одетое в свободную белую рубашку и бежевые брюки, приспустило зеркальные очки и с недовольной миной воззрилось на ван Винкль.

– Ахтик, ты мне мешаешь… – Рип выглядывала то с одной, то с другой стороны от ифрита, но не увидела моряка и насупилась. – Чего тебе?

Консьерж молча испытывал взглядом.

– Ты из-за вчерашнего? – ван Винкль не получила ответ и шумно выдохнула: – Перебрала, с кем не бывает. Спасибо, что перенес мое бренное тело в каюту.

– На лайнерах разное случается. Люди пропадают без вести, бывает, – с усмешкой заявил консьерж. – Аккуратнее со спиртным.

Рип подняла брови над неформальной оправой солнцезащитных очков:

– Ты заделался в мои телохранители? – охотница фыркнула. – Слушай, Деян организовал мне царский подгон в виде путевки, а

– Загадайте, наконец, желание – и разойдемся как в море корабли, извините за оказию. – Показал «V» из пальцев. – А лучше сразу два.

– Что ты намерен делать, если я никогда не загадаю второе и третье желание и умру?

– Вы уже подписали своей душе приговор, загадав первое. Ваше право отказаться от ужина смертника, тогда вы просто будете казнены на голодный желудок. Ифриты терпеливы.

– Тебе меня ни чуточки не жаль?

Он повел плечом:

– Цветы на вашу могилу – за счет фирмы.

– Ну охуеть теперь, – сухо отразила Рип и булькнула мохито. – Все, не обламывай кайф. Я тут кадрю кое-кого.

Ван Винкль грациозно поднялась с шезлонга, расправила купальник на упругих ягодицах и всучила ифриту недопитый коктейль. Щелчком подтянула розовые очки к переносице и пошла к «цели» в моряцкой форме.

Ахт буравил хозяйку и засуетившегося турка взглядом. Он громко помешал лед в стакане и, вытащив соломинку, сделал несколько глотков. Мохито был сладким и холодным.

Звездное небо без четкой границы утекало в темно-синюю пучину. Великолепие открытого южного море подчеркивали границы далеких сизых скал, сопровождавших сияющую «Кристину» на пути в Афины. Исполинский лайнер рассекал зыбь, будто бы летя на пенной подушке, которую образовывал, как на облаке. До греческой столицы оставалось несколько часов хода – пассажиры развлекались в клубе, казино, укладывали детей и сами готовились ко сну.

В главном атриуме недавно завершилось праздничное шоу. В роскошном лобби, оформленным под античные развалины, стоял стойкий аромат эвкалиптовых эфирных масел – вытяжки между палубой со СПА-зоной работали туго, поэтому Ахт, устроившийся в кресле в зоне релакса, вынужденно дышал запахом, от которого свербело в носу и во рту скапливалась горечь.

Консьерж пил виски сауэр, поглядывая в окна, выполненные в виде колоннады. Он перепробовал почти все коктейли из барной карты, пока беспутная хозяйка претворяла в жизнь интрижку с Керимом – моряком, прожившим в Баку в детстве, оттого владеющим полуазербайджанским, полурусским, а еще полуанглийским и, конечно же, турецким. Иными словами, вавилонское столпотворение не разбило тварей, образовавших пару.

«Библейская история», – заключил Ахт и выпил.

На свободное место позади него села девушка – невысокая, но стройная и изящная – похожая на антилопу, с печатью тоски в серых глазах, как у вынужденной жертвы пищевой цепи. Судорожные вздохи и сморкания в платок красноречиво указывали на то, что продышаться ей не поможет даже эвкалипт. Она строчила сообщения, блокировала телефон, сжимая его в руке, затем, стирая сопли под красным носом, заходила в переписку и, не находя ответа, болезненно морщилась с тихим стоном.

Ифрит закатил глаза с тяжелым выдохом. Он поймал официанта, заказал два мохито и стал ждать. Когда заказ принесли, забрал стаканы и с ними подсел к девушке. Она удивилась, но натянула улыбку, пряча под кардиганом бейдж члена экипажа.

– Я чем-то могу быть вам полезна, сэр? – спросила она на английском.

– Бекки, верно? – с характерной немцу четкостью в звуках, спросил Ахт на ее языке. Он протянул растерянной девушке мохито. – Ваша смена подошла к концу. Угощайтесь.

– Это ни к чему, я… – ее взгляд упал на экран, глаза подсветились белым, и из них потекли слезы. Она послала все к черту, обхватила кривыми губами соломинку и жадно выпила. – Спасибо. Я оплачу.

– Все включено.

– Моя смена окончена, но я все еще сотрудница. Нарушаю правила, знаете. – Бекки стеснительно посмеялась. – Простите. Не лучший день. Узнала, что мой бойфренд трахает все, что движется, а что не движется – двигает и трахает. Простите за глупую идиому.

Ахт ухмыльнулся. Девушка привстала, оттянула юбку-карандаш, распустила русые волосы, а «крабик» повесила на кофту. Помассировав голову, расслабленно улыбнулась и осмотрела пассажира.

– Вы из Германии, да? Мне везет на немцев – а я только и рада, так как работаю кое над каким исследованием. Я администратор не по зову сердца, вообще магистерскую планирую защищать. Мой научный интерес – германская этнография времён Третьего рейха.

Ифрит закатил глаза. Куда деваться от стереотипов, когда у тебя такой акцент. Даром что внешность не арийская.

– С утра пожилая пара из Франкфурта согласилась мне помочь с моим особеннымисследованием. Научрук про него не знает. А Макс с Гертой – знают, еще как! Обещали показать мне бесценные труды, но только на родине, их вывозить нельзя. У вас там хорошо. В Германии, я имею в виду.

– Я давно там не живу, – отозвался Ахт. И сам не знал, почему именно немец – среди ифритов были и японцы, и русские, и арабы. Так исторически сложилось.

– А кем же вы работаете?

– Коммивояжер. Вроде того. – Ахт уклонился от ответа и вернулся к проблеме: – Ваш молодой человек работает с вами?

– Да, его зовут Керим, он второй механик. Работает в машинном отделении и выглядит как бог. Мы встречаемся несколько месяцев, но сегодня я узнала, что он – жуткий бабник. Я тяжело переживаю знание, что он кувыркается с кем-то прямо сейчас.

Консьерж что-то проворчал, вынул соломинку и синхронно с девушкой опрокинул стакан. Они пересеклись взглядами и не сдержали улыбок.

– Давай же, детка, поработай языком… – Рип рефлекторно свела бедра на вспотевших щеках, покрытых короткой щетиной. – Да, вот так…

Они с Керимом – тем красавцем из бара у бассейна – заперлись в ее каюте. Ван Винкль упиралась поясницей в зеркало в толстой рамке: любовник усадил ее на рабочий стол, пока их обоих покачивало от выпитого и морской качки. Керим недолго и рвано ласкал ее шею и грудь, а после отодвинул трусики и проник в горячее влагалище языком.

Ей доставляло удовольствие, когда мужчина вращал кончиком языка вокруг клитора, а затем им же неожиданно глубоко проникал внутрь. Охотница отдалась наслаждению, которое не требовало взамен ничего, кроме ее искреннего кайфа. Рип развязала завязки бикини, оголяя бледные соски, и, прикрыв глаза, откинула голову на зеркало. Она ласкала грудь, толкаясь бедрами и трахая Керима в рот, самозабвенно улыбалась и блаженно прикрывала веки.

Ее влага смешалась с обильными слюнями парня – это подняло градус возбуждения. Мокро. Страстно. Ван Винкль подходила роль контролирующей, потому что она не доверяла мужскому полу. Парадокс, учитывая ее случайные связи, полные беспардонного доверия, но такова натура Рип ван Винкль. Она умела лавировать и натягивать бразды правления и не желала знать, что скрывает тень обратной стороны Луны.

В порыве страсти охотница вонзила длинные пальцы в кудри Керима и протяжно застонала. Механик издал сладострастное «м-м-м» с улыбкой, топя язык в ее складочках. Все шло великолепно и вело к оргазму.

Рип, конечно, часто обвиняли в том, что в отношениях она несерьезна и витает в облаках, но во вторую ночь на «Кристине» она превзошла саму себя. Натягивая волосы Керима, как поводья, ван Винкль подумала:

«Мягкие и курчавые. У Ахта не такие, они жестче и прямее. Наверняка не так просто было бы их распотрошить».

Порочный вектор мысли развязал Рип руки. Она загорелась каким-то особенным огнем, что пронзил и Керима. Он стал глубже засаживать охотнице языком, сладко касаясь излюбленных точек. Приближая то, чего желали оба.

Ван Винкль разонравились его волосы. И небритая кожа. Она развела ноги, вынула пальцы из спутанных локон и вцепилась в столешницу. Монотонно ударяясь спиной в зеркало, она облизывала полные губы и фантазировала о том, что, должно быть, Ахт, как адское создание, способен инфернально вылюбить ее без права на капитуляцию.

С закрытыми глазами, не касаясь чужого тела, охотница представляла, что ее ублажает ифрит. А что в том предосудительного? Он ее слуга. Ахт должен выполнять любые требования владелицы.

«Какой ублюдок выдумал ограничения по контракту? Я хочу потратить желание на секс с ним, – вожделенные мысли проникали в разум, как тараканы через ухо, – ох, блядь, да за дикий трах и душу не жалко отдать».

Керим, как настоящий моряк, ощутил волнение её тела. Она изгибалась, шептала скабрезности и уходила взволнованной лодкой в шторм. Теряя ориентиры. Всё в ван Винкль вскипало, пульсировало и кренилось.

С шепотом, которым Рип нарисовала чужое имя, их с головой накрыло соленым и густым приливом. Она захлебнулась стоном, судорожно втянула воздух сквозь зубы. Внутренние стеночки сжались в спазме, пока раздраконенные нервные окончания, централизованные в точке джи, продолжали посылать команды в ослабевшие мышцы ног. Охотница, как выброшенная на берег после кораблекрушения, позволяла волнам лизать ее тело, успокаивая тонкую дрожь.

– Ты назвала чужое имя, – хмуро заметил Керим. Он открутил крышечку бутилированной воды и жадно напился. Утираясь, повторил: – Ты сказала Ахт.

– Ты вообще встречал человека, которого могут так назвать? – рассмеялась Рип. Она повязала бретели купальника и прикрыла пульсирующую киску.

– Тот мужчина, который бил с тобой сегодня. На бассейн, – механик изобразил хмурого Ахта, да так подробно, что ван Винкль не сдержала хохота.

– Ой, нет. Это всего лишь мой лакей. – Охотница покачала кистью руки. – Видишь ли, Керимчик, у меня такая особенность: когда подступает оргазм, я считаю от одного до восьми.

– По-немецки?

– Агась. Типа так… – Рип неприлично толкалась бедрами в такт счета: – Айнс, цвай, драй, фир, фюнф, зекс, зибен…

– Ахт, вот ты где! А я тебя везде ищу. – Рип обвила руку ифрита, стоявшего около борта – прямо на месте «брошенки» в поло. – Чем занимался?

– Наслаждался тишиной, – съязвил консьерж, поворачиваясь. Он облокотился о борт, зачесывая пальцами волосы, которые тут же рассыпались на румяном лице. – Но недолго, раз вы вернулись. Наслаждение и невинность – самые стыдливые вещи.

– О, это…

– Ницше.

Ван Винкль присвистнула.

С моря дул особенный ветер – и дышалось ярче и проще. Звездное небо затянули серые тучи, ясности как не бывало, стало на порядок темнее. Путь освещали огни, отбрасываемые окошками-сотами роскошного «улея», идущего на запад.

На страницу:
4 из 14