И пусть мир горит

– Удалось взять живыми всех зачинщиков.

– Веди.

Он проследовал за верным далеко за границу лагеря, туда, где наёмники вырыли отхожие ямы и куда сносили помои – а также трупы «случайно» убитых собутыльников или войсковых девок. Достигнув зловонных траншей, Юджен задохнулся и прикрыл нос рукавом, но лишь на мгновение: не по чину ему выказывать слабость на глазах рядового. За ямами начинались остатки древнего крепостного вала, поросшего кустарником. Наполовину разрушившееся сооружение с пологими склонами венчал пост часовых; ещё дальше начинался спуск к болоту, что подмывало луг и через сезон-другой грозило поглотить его целиком. Местами вода была подёрнута хрупким льдом, но большая часть топи, подогреваемая газами со дна трясины, успешно противостояла натиску заморозков. Давно здесь не видали колосьев или заливного клевера. К центру поля подступали осока и камыш, а почва, перенасыщенная влагой, была мягкой и вязкой и ощутимо пружинила под сапогами.

Служивый вёл его к подтопленным стволам деревьев, укромному уголку, открытому лишь постовым. Здесь собралось изрядно народу. Десяток верных, Азе́й – сотник Когутая – и пяток его подчинённых в меховых шапках, присыпанных юным снегом. Джинны держали топоры наголо и не сводили глаз с группы избитых в кровь дезертиров. Шестеро ублюдков стояли на коленях в ледяной воде; влага пропитала их одежды едва ли не до пояса, и все как один крупно дрожали, клацая челюстями.

– Капитан, – поклонился Азей, завидев Юджена.

– Я отец, сотник. Заруби себе это на носу, – отрезал Ремесленник и приказал: – Вот этого поднять.

Одного из малодушных подняли за шиворот и толкнули вперёд. Мужчина, крепкий вояка со сбитым на бок носом и квадратной челюстью, пошатнулся и едва не упал на проповедника, но устоял и даже смог поднять на того осознанный взгляд. Один его глаз заплыл и походил скорее на переспелую сливу, чем на часть человеческого тела. Второй по самую радужку залила кровь. Жуткое зрелище усугубил скрежещущий, грубый голос.

– Я зад-д-ал вопрос, начальник. Я всего лишь задал в-в-вопрос.

– Не тот вопрос и не тому собеседнику, уважаемый. Ты мог бы явиться ко мне и покаяться в сомнениях, но как в итоге вышло? Помнишь?

Юджен не знал, как звали мужика, как не слышал имён остальных пяти его прихвостней. Но ему донесли, что именно эти люди – пятеро мужчин и женщина – остались недовольны последней проповедью и принялись подбивать земляков покинуть войско. Когда припекло, и послушавших их слабаков взяли за горла, шестёрка бежала из лагеря. Недалеко: все поголовно были из Борега и плохо знали местность. Ригские верные нагнали их и вернули в лоно храма.

«Ради чего мы воюем, коли миру всё равно суждено гореть?» – спросил Юджена один из дезертиров.

«Ради Норхизар».

«Норхизар тоже сгорит. Как и новый король. Как и мы все, если сбудется всё то, что ты пророчишь».

«Бог учит», – отвечал Юджен. – «Что лучше сгореть по своей воле, чем прозябать в страхе и ползать на коленях».

Стоило догадаться, что слова те окажутся слишком трудными для понимания. Что ублюдки поймут их превратно и начнут болтать направо и налево, что всё их войско – лишь жирная жертва во славу бога-людоеда.

– Я с-стал солдатом, чтобы накормить с-с-семью.

– Как и мы все, – рявкнул верный, но Юджен поднял ладонь, и солдат опустил глаза.

– Тебе мало платили, служивый? – спросил юноша.

– Достаточно…

– Разве семья твоя не на севере, где теперь царят мир и покой?

– Они сг-г-горят так или иначе, выходит, – судорога пробежала по телу мужчины, и он едва не упал. – Не так уж и важно, кто будет править… этой проклятой стран-н-ой.

Ещё судорога – и он закашлялся так, что на губах выступила розовая пена.

– Ты будто впервые был в храме…

– То был не храм, а площадка среди палаток, мальчишка! – воскликнула коленопреклонённая женщина.

Джинн Азея схватил её за волосы и оттянул голову назад. Движение топором – и наёмница захлебнулась в собственной крови. Юджен сглотнул и продолжил:

– Вроде взрослый мужчина, а мыслишь как дитя неразумное, – он протянул руку, помедлил, но провёл дланью по волосам дезертира; ладонь стала липкой и важной. – Разве принято принимать слова проповеди буквально?

– Бук… что?

– Каждое слово за чистую монету, сын.

Юджен прочистил горло и отшагнул от несчастного.

– Я не пон…

– Старый мир горит в очистительном пламени. Пламени наших сердец. И родится новый порядок. Новое государство под новым королём. Изменятся правила игры, понимаешь? – протянул юноша и мельком посмотрел за спину мужика.

Четверо оставшихся в живых слушали во все уши. Окружавшие их верные – тоже. В памяти всплыла та ифритка, Грэй, что как-то раз слушала речи Юджена с таким же вниманием и абсолютным доверием. Юноша закусил щеки, чтобы не улыбнуться.

– Благодаря покровительству нового бога, единственного, что не бросил мир на произвол судьбы и остался, мы сможем пронести его волю сквозь континент. Сможем обратить на свою сторону джиннов, – он махнул рукой в сторону сотника. – Ифритов, стелладийцев и подданных императрицы. Оковы их предубеждений опадут золой, и мы все вместе шагнём в новую Эпоху содружества и процветания. Один бог, один король, один народ. Это ли не тот порядок, который должен наступить вместо хаоса? Хаоса, в котором мы живем уже много веков?

Один из поставленных на колени склонил голову на бок и открыл рот.

– Конечно же, это дело не одного года, и даже не десяти лет. Но начать-то с чего-то надо, а, сын?

Дезертир кашлянул снова и упал в воду, обрызгав полы чёрной рясы. Голова его упала подбородком на грудь, а плечи затряслись – то ли от бурлившей в лёгком крови, то ли от плача, то ли от смеха.

– В наших руках судьба Хизара. Мы сражаемся и умираем за него.

– Сам-то ты готов умереть за страну, проповедник? – спросил кто-то из дезертиров.

– Да. Клянусь именем бога и честью покойного отца.

– Докажи, – подыграл Азей.

– Пока генерал Когутай будет руководить осадой Рига, – Юджен положил руку на сердце. – Я пойду в авангарде вместе с храбрейшими из Норхизар. Жаль, – он покачал головой. – Что ты этого уже не увидишь. Азей, руби их.

Сотник подошёл, занёс бердыш и с омерзительным хрустом погрузил его в затылок дезертира-зачинщика. Взметнулись топоры верных, и ещё три жизни оборвались над болотом. Вот только один из солдат вдруг выронил топор и схватился за кисть.

– Что за…

Юджен опустил руку и тряхнул рукавом. Он метил острой костью чуть выше, в плечо служивого, но дар «вспыхнул», и обломок угодил в опутанное венами запястье.

– Прости, сын. Просто… просто мне был дан знак пощадить неразумное дитя.

Чудом оставшийся в живых дезертир – тот самый, что задал вопрос про смерть за страну – тяжело задышал и разрыдался. Юджен подошел к нему, присел и взял измятое, искорёженное лицо в ладони. Пальцы кольнула щетина.

– Я пощажу тебя, несчастный, ибо вижу в глазах твоих, – карие глаза мужика метались в панике и неверии. – Желание стать одним из нас. Что скажешь, достаточно ли в тебе воли, чтобы встать на путь праведника и больше не оступаться?

– Да! – воскликнул он, и зрачки расширились от облегчения. – Да, отец.

– Как зовут?

– Га́брел, отец.

– Славно. Проследите, —Юджен выдохнул облачко пара. – Чтобы его отмыли и привели в порядок. Завтра к вечеру Габрел будет на проповеди. Кающийся грешник предстанет перед толпой и своим примером покажет, что истинный бог милосерден, равно как и его жрецы.

Несчастный бормотал благодарности, но Костяной Ремесленник его уже не слушал. Ему хотелось как можно скорее отмыть окровавленные пальцы. Он бы сделал это прямо здесь, на краю болота, но передумал. Сегодня ему предстоял ещё один разговор, и лучше бы собеседнику видеть, что набожный юноша не гнушается пачкать руки.

***

В юрте Когутая как всегда было тепло и душно. Стены пахли овчиной, на низком столике близ очага лежали скрутки с полынью. Кроме алтаря мебели здесь больше не было, зато циновки, тонкие вышитые подушки и шкуры покрывали пол беспорядочно ярким ковром. Несмотря на высокий статус в иерархии верных и очевидное богатство, джинн упрямо отказывался от хизарских удобств и предпочитал решать дела, сидя на полу. Вот и на этот раз он пригласил Юджена внутрь и первый уселся близ огня, скрестив перед собой ноги. Мягкие сапоги с загнутыми кверху носами ничуть ему не мешали, видимо, были из тончайшей кожи, что стоила пары-тройки золотых.

– Вопрос с дезертирами я уладил, – поделился Юджен, устроившись поудобнее на мягкой курчавой шкуре. – Вопрос к тебе, генерал: сколько ещё их будет среди сброда, что ты собрал по пути от границы?

– Много будет, – Когутай отвечал спокойно. – То, что мы делаем, принято звать гражданской войной. Не каждый готов убивать земляков ради политической или религиозной идеи.

– Немногие из этого сброда в принципе понимают, за что сражаются.

– Это твой народ, жрец. Тебе виднее.

Юджен проглотил изящную издёвку и продолжил:

– Войско оборванцев едва ли станет больше, равно как и меньше: завтра вечером я выступлю с речью и задушу малейшие поползновения к дезертирству. Одну проблему решим, но останется бо́льшая.

– Какая же?

– Сброд надо кормить не только проповедями.

– Тут, к сожалению, корона нас обыгрывает. Разведка докладывает, что обозы королевских солдат полны благодаря поддержке с дальнего юга.

– Погоди, – Юджен нахмурился. – Серокожие отвлеклись от клятых соседей и решили выступить за Хизар?

– Нет, нет, что ты. Их военачальники ни за что не ослабят гарнизоны. Слишком уж протяжённа граница Фрии со Стелладией – как по суше, так и по морю. Они ссудили вашему королю…

– Лже-королю.

– … солидную сумму в золоте, чтобы заплатить виленсийцам за провиант.

Плохо. Юджен надеялся, что диверсанты смогут вычислить и уничтожить дипломатическую миссию на юг, но увы – она провалилась. Если задуматься, агенты одарённых на юге уже давно перестали выходить на связь. Да, Норхизар стянули все возможные силы к северу, чтобы собрать плотный и мощный кулак, но шпионы остались. Лучшие из них собирали информацию, сеяли упаднические слухи по тавернам и втайне посылали птиц своим начальникам, но… Давно уж птицы не летали над лагерем Юджена. Когутай своих соглядатаев, судя по всему, то же упустил. Про Омму и говорить теперь смысла не было.

Спаситель велел действовать осторожно и спланировано, но вместе с тем не надеяться на чудеса – Чёрные ли либо созданные его божественной волей. В те времена, когда бог чаще и куда более открыто являлся своим последователям, он напоминал: лишь сильные достойны войти вместе с ним в новую Эпоху. А сильным пристало брать инициативу на себя, мечом и по́том выгрызать победу за победой, подвиг за подвигом. Только так возможно приблизиться к истинному величию.

Для того Разрушение, вестимо, и ушёл в тень, назначив над верными своих одарённых наместников. Тех, в ком видел особый потенциал.

– Наша сила с каждым днём кажется мне все менее выигрышной костью в этой партии, – донёсся до ушей голос джинна, и Юджен встрепенулся.

– Не понимаю.

– Я сказал, – бывший воевода потянул за вислый ус. – Что в сложившихся обстоятельствах нам не стоит более медлить. Пока войско горячо сердцами и более-менее сыто, нужно выступать. На дар надейся, но сам не плошай и будь готов взять в руки топор.

– Мой дар ещё ни разу меня не подводил, – слукавил Ремесленник.

– А меня подводил.

Генерал уставился на проповедника, ожидая любого проявления страха, усмешки или неверия. Но Юджен сохранил лицо и тонко улыбнулся.

– Как это было? Говори прямо, будь добр. Не в нашем положении играться громкими заявлениями.

– Я могу нагнать жути, ты знаешь. Раньше это умение подчинялось мне, как охотничий сокол ханскому ловчему. Тут надавить, тут ослабить хватку, и вот перед тобой верный раб или преданный слуга. Но знаешь, – джинн поднял широкую руку, и Юджен вдруг видел у самых костяшек полупрозрачный дымок. – В последнее время всё трудней становится удержать страх. Несколько ваших, ну, хизарцев, при мне уже наложили на себя руки. Вот так просто: увидели, обмарали портки и приставили мечи к животам.

– Так вот откуда так много трупов у отхожих канав.

– Я уверен, Костяной Ремесленник, так же бывало с тобой. Просто ты достаточно хитёр, чтобы скрыть это даже от тех, кому должен доверять безоговорочно.

Юджен помолчал, взвешивая слова, и выдал:

– Может, дело в возрасте, Око Безумия? – он выдержал паузу и продолжил. – Но если подумать, ты прав. Мои способности… пострадали в некоем роде. Я больше не слышу слов спасителя.

– Это признание далось тебе с трудом, юноша, – генерал кивнул. – Я тоже не слышу. И раньше нечасто говорил со спасителем, но теперь, даже воткнув нож в метку, – он ткнул себя в предплечье и поморщился. – Не могу вызвать даже тень его внимания.

– Это не всё. Верные продолжают приносить жертвы на капищах и сливают кровь в землю, чтобы умилостивить хаос, но ритуалы кончаются пустотой. Наша связь с ним тоже истончилась.

– Быть может, истончилась связь хаоса с Разрушением, – пробормотал Когутай.

– Не знаю, – на этот раз проповедник искренне вздохнул и поджал губы.

Звучало это мерзко и богохульно, но… кто ж их сейчас услышит? Юджен подумал и рассказал джинну о том, что его верные в очередной раз не смогли вызвать зелёный туман, чудо, что раньше всегда подчинялось спасителю и его слугам. Генерал выслушал и подытожил, что ныне ведущим войско стоит веритьв меч так же яростно, как и в магию.

Они обсуждали план наступления на юг до самого вечера. В самый решающий момент, когда план был готов, а роли – распределены, в юрту влетел Чере́к, сын Когутая. Малец был весь взмыленный, точно отработал день в поле, и тяжело дышал, но смог сказать:

– Отец… Срочно… Весть!

– Бегом сюда.

Юнец поклонился обоим одарённым и влетел в юрту, словно в спину ему дул ураган. Он кое-как справился с дыханием и воскликнул:

– Птица из Крегена, добралась-таки.

– Ну! – поторопил бывший воевода.

– Фредерад мёртв.

Когутай поднял кустистые брови.

– Кто-то из наших постарался? – уточнил Юджен.

– Нет в замке наших, – вставил генерал и вернулся вниманием к сыну. – Как он узнал, соглядатай этот?

– В публичном доме брал элитную девку, что сенешаля обслуживает. Тот, видимо, не смог сдержаться и сболтнул лишнего, а девка оказалась умна и запомнила.

– Вот и мы окажемся умными. Запомним, что с девками лучше держать язык за зубами. Понял, сын?

Черек кивнул.

– А теперь ступай. Молодец.

Когда юноши след простыл, генерал потянулся и заявил:

– Планы меняем.

– Да, – согласился Ремесленник. – Надо выступать послезавтра. Велю подсчитать, сколько лестниц и баллист уже успели построить, и…

– Нет. Пусть догоняют.

Они проспорили до утра и в итоге сошлись на том, что после полудня авангард мятежного войска встанет на марш до Рига.

Кем бы ни был преемник Фредерада, наверняка он ринется в ту же сторону.

Глава 19. Блак

Не сказать, что Фэйлин слушала его с разочарованием или нен