Сладкий вкус запрета

– Меня не волнует ни трон, ни долг, ничего. Я думаю только о тебе. Я готов рискнуть всем ради нас, ради возможности быть с тобой. А ты?

– Ваше Высочество, – девушка отступила на шаг, сжимая край платья.

Вильям внимательно смотрел на неё, в его глазах мелькнула тень разочарования и тоски.

– Не отталкивай меня, прошу, – слабо добавил он, голос его звучал почти как молитва.

– Вы действительно готовы отречься от престола? Тогда его займёт один из ваших братьев…

– Я скорее откажусь от трона, чем от тебя. Пусть правит кто-то другой. Мне всё равно. Я предпочту быть с тобой, чего бы это ни стоило.

– Ваш отец не оставит это так. Может, вам лучше подумать о браке с принцессой?

Лицо Вильяма исказилось от презрения.

– Принцесса? – повторил он, словно пытался проглотить комок обиды. – Ты говоришь о той, кого выбрал для меня отец? О той, кого я никогда не встречал? О той, кого я не люблю? – Он покачал головой, глаза его вспыхивали гневом. – Я же говорил тебе: мне не важен трон, долг и этот брак. Я думаю только о тебе. Я не согласен ни на кого другого.

Азалия тихо вздохнула, и сердце ёкнуло от нежности и горечи одновременно. Она сделала осторожный шаг навстречу, прижавшись лбом к его плечу – в этом простом прикосновении скрывалась вся глубина её чувств: ласка, поддержка и страх потерять.

– Вы невероятно упрямый.

Принц осторожно обнял её, прижимая ближе к себе. Его лицо скрылось в густых локонах Азалии, и тёплое дыхание ласкало кожу головы, создавая ощущение незыблемой близости, как будто весь мир вокруг замер, уступая место этому моменту. Сердце Вильяма билось неровно, переполненное решимостью и страстью.

– Лучше буду упрямым, чем предам свои чувства, – слегка отстранившись он коснулись её губ, в мягком и бережном поцелуе. Азалия ответила на поцелуй, её рука скользнула по спине принца, вызывая дрожь в каждом мускуле его тела. Тело Вильяма расслабилось – он дрожал от смешения волнения и счастья. Его пальцы запутались в её волосах, он крепко прижимал её к себе и жадно целовал. Мир вокруг них растаял, остались только они двое, потерявшиеся в этом мгновении.

Азалия оторвалась от его губ, её взгляд всё ещё сиял трепетом и нежностью.

– Мне пора возвращаться к своим обязанностям, – прошептала она, прикасаясь губами к его шее, прощаясь.

Вильям издал низкий, хриплый вздох, его тело наполнилось жаром, а руки инстинктивно сжали её крепче, не желая отпускать.

– Не уходи. Останься со мной еще немного.

Азалия улыбнулась, тая в его объятиях, но нежно отстранилась:

– Я бы с радостью осталась, моё Высочество, но, если госпожа Элоиза заметит, что меня нигде нет, мне светят серьёзные неприятности. – Она игриво укусила его за мочку уха, и глаза Вильяма вспыхнули смесью желания и тревоги.

Он глубоко вздохнул, понимая всю хрупкость их положения.

– Я не хочу, чтобы ты страдала из-за меня, – прошептал он, с тоской глядя ей в глаза. – Но знай, что все мои мысли будут с тобой. Я буду ждать нашей следующей встречи…

Азалия легким движением отступила за кусты, скоро скрываясь из виду. Вильям стоял неподвижно, его взгляд цеплялся за место, где она исчезла, сердце билось слишком быстро, а тело наполнялось томительным желанием и горечью разлуки.

Его обычно безупречный внешний вид был нарушен взъерошенными волосами и слегка растрепанной одеждой. Он провел рукой по лицу, стирая невидимые следы ее прикосновений, пока еще ощущая тепло ее губ на своей шее. Воздух вокруг казался гуще, наполненным ее ароматом – нежным, едва уловимым, но таким запоминающимся, как аромат редких, диких цветов, растущих только в глубоких лесах его владений. Он медленно направился к дворцу, каждый шаг отдаваясь тяжестью в груди. В душе проскользнул бунт: «Одиночество? Да ну его к драконам!» Он знал, что у него есть Лия. Их встречи – как украденные мгновения счастья, бесценные и самые настоящие.

Добравшись до своих покоев, Вильям смахнул с себя официальный фрак, будто пытаясь снять и груз обязанностей.

– К черту формальности! – прокатилось в голове.

Он распахнул окно настежь, впуская в комнату порыв свежего ветра, который трепал занавески и уносил все заботы прочь. В голове кружились мысли о Лии – они затмевали государственные дела и придворные интриги.

Вильям подошел к письменному столу, заваленному бумагами и прошениями, но не обратил на них внимания. Вместо этого он достал из потайного ящика небольшую шкатулку, украшенную резными цветами. Открыв ее, он достал оттуда засушенный цветок который ему подарила Азалия однажды, бережно хранимый как самое ценное сокровище. Он поднес цветок к лицу, вдыхая его слабый, почти исчезнувший аромат. Кронпринц закрыл глаза, позволяя воспоминаниям захлестнуть его. Он мечтал о времени, когда они смогут быть вместе, не скрываясь и не боясь осуждения. О времени, когда он сможет открыто признаться в своей любви к ней, не опасаясь последствий для нее и для королевства.

Внезапный стук в дверь разорвал тишину. Вильям, словно пойманный с поличным, торопливо спрятал шкатулку, а затем набрал в грудь воздуха, пытаясь натянуть на лицо маску непроницаемости.

– Войдите, – произнес он, вкладывая все силы в ровный, не дрожащий голос.

В комнату проскользнул Дженкинс.

– Ваше Высочество, прибыл посол из Эстерии. Ждет вас в приемной.

Тяжелый вздох сорвался с губ Вильяма. Государственные дела, подобно безжалостным хищникам, вновь врывались в хрупкий мир его личной жизни, требуя внимания и решений. Он понимал, долг – его крест, но всем сердцем, каждой клеткой души жаждал лишь одного – вновь увидеть Азалию, услышать ее ласковый шепот, почувствовать тепло ее прикосновения.

– Хорошо, я буду через несколько минут.

Дворецкий склонился в поклоне и бесшумно удалился, оставляя Вильяма наедине с тоской, разъедающей его изнутри. Он вновь достал шкатулку и взглянул на засушенный цветок, бережно хранимый в шкатулке, и прошептал, как молитву:

– Скоро, моя любовь. Скоро мы вновь встретимся. Я обещаю.

Щелчок замка шкатулки – словно запирающий в себе все светлые чувства, все надежды. И вот, на плечи ложится мантия кронпринца. Больше никаких взъерошенных волос, мечтательного взгляда, обращенного в далекую даль. Теперь – долг, переговоры, союзы, ответственность за будущее королевства. Он поправил безупречный воротник рубашки, облачился в строгий фрак и, скрепя сердце, вышел из покоев, навстречу холоду политических интриг.

В приемной его уже ожидал посол Эстерии, надменный господин Эдмунд – воплощение самодовольства в расшитом золотом камзоле. Вильям приветствовал его холодным взглядом, скрывая бурю, бушующую внутри. Начались утомительные переговоры, лабиринт дипломатических уловок и завуалированных угроз. Кронпринц внимательно слушал, анализируя каждое слово, каждое движение посла, понимая, что на кону стоит слишком многое, что права на ошибку нет. В какой-то момент, когда Эдмунд отвлекся, чтобы сделать глоток терпкого вина, взгляд Вильяма зацепился за кольцо на его пальце. Кольцо с гербом… тайного общества, зловещий «Орден Черной Розы», которое, по слухам, плёл интриги против Андорры.

«Эстерия связана с ними?» – холодок ужаса пронзил его сердце.

Он понимал, что должен быть предельно осторожен. Малейшая оплошность, необдуманный шаг – и под угрозой не только его трон, но и жизнь Азалии. Если Эстерия действительно связана с «Орденом Черной Розы», то они могут узнать о его сокровенной тайне, о его любви, которая стала его самой уязвимой точкой.

Когда тягостные переговоры подошли к концу, и господин Эдмунд, наконец, покинул дворец, Вильям, с трудом скрывая дрожь в голосе, приказал Дженкинсу:

– Дженкинс, не спускайте с посла глаз. Я должен знать каждый его вздох, каждое движение. И… найдите хоть что-нибудь об этом проклятом обществе… об «Ордене Черной Розы». Что угодно, Дженкинс, умоляю.

– Будет исполнено, Ваше Высочество.

Вильям остался один в приемной, словно на дне колодца. Тяжелые бархатные шторы, всегда дарившие ощущение тепла, теперь давили на него, как могильные плиты. Он чувствовал себя затравленным зверем, окруженным безжалостными охотниками. «Орден Черной Розы…» Сама мысль об их существовании рождала в душе леденящий ужас. Он слышал о них лишь в шепоте перепуганных старых придворных, принимая за пустые сказки. Но теперь, когда их зловещая тень легла на его королевство и, возможно, на саму жизнь Азалии, он понял, как страшно он ошибался, недооценив эту смертельную угрозу. Он подошел к окну, и взгляд его утонул в ночном городе. Огни Андорры мерцали внизу, словно рассыпанные слезы, – так беззащитно и хрупко. Он должен защитить их, свой народ, свою Азалию, – всем сердцем, ценой собственной жизни. Но как? Как противостоять врагу, что прячется в тенях, плетет сети лжи и готов на любое злодеяние ради своих чудовищных целей?

Вдруг его взгляд зацепился за силуэт, крадущийся по саду внизу, будто тень от кошмара. Фигура, закутанная во все черное, двигалась с подозрительной скрытностью. Вильям прищурился, пытаясь разглядеть лицо, но мрак поглотил его черты. Сердце бешено заколотилось в груди. Он рванулся к двери и позвал стражу.

– Схватите его! Живым! – вырвалось из его уст, как крик отчаяния.

Стражники, словно тени, мгновенно сорвались с места и исчезли в саду. Вильям, затаив дыхание, следил за ними, надеясь всем сердцем, что этот человек – ключ к разгадке дьявольской тайны «Ордена Черной Розы».

Через несколько томительных минут стражники вернулись, волоча за собой пойманного. Молодой человек в простой черной одежде был бледен как смерть, и страх сочился из каждой его поры.

– Кто ты? И что ты делал в саду ночью? – голос Вильяма звучал, подобно скрежту металла по стеклу.

Молодой человек молчал, потупив взгляд, будто ожидая удара.

– Говори! – терпение его лопнуло, как перетянутая струна.

– Я… я просто гулял, – пролепетал юноша, и голос его дрожал, словно осенний лист на ветру.

«Гулял ночью?» – пронеслось в голове у Вильяма, и горькая усмешка тронула его губы. Он не верил ни единому слову. Он чувствовал – этот человек что-то скрывает.

– Стража, обыщите его.

Один из стражников грубо схватил юношу и принялся тщательно его обыскивать. Вскоре из кармана появилась небольшая свернутая пергаментная полоска. Вильям выхватил пергамент и развернул его. На нем были начертаны символы, которые он никогда прежде не видел.

– Что это значит? – спросил он юношу, вкладывая в свой вопрос всю свою тревогу.

Тот молчал, как будто онемел от ужаса.

– Отведите его в темницу, я допрошу его позже, – сталь в его голосе и бездонный холод взгляда заставили юношу невольно съежиться.

Стражники грубо поволокли пленника прочь, а Вильям, окаменев, остался у окна, стиснув в руке злополучный пергамент. В его душе бушевала буря – мысли метались, как раненые птицы, отчаянно ища выход. "Что это за знаки? Какая связь между ним и этим проклятым Орденом Черной Розы?" Каждая секунда промедления казалась предвестником неминуемой катастрофы, надвигающейся тьмы.

Вильям вернулся к столу и, развернув пергамент, вновь погрузился в изучение символов. Сложные, витиеватые, они сплетались в зловещий узор, но один выделялся особенно – черная роза, оплетенная ядовитыми шипами. В памяти всплыли сказки бабушки, рассказы о древних легендах, где черная роза была символом запретных знаний, кровавых союзов и предательства, что грызет сердце, как червь.

"Если этот мальчишка действительно связан с Орденом, он знает гораздо больше, чем говорит, – с отчаянием подумал Вильям. Он не мог позволить себе ждать до утра. Каждая минута могла стать последней.

Выйдя из приемной, он решительно направился в темницу, его шаги гулко отдавались в холодных, пустых коридорах замка. В голове зрел план – допрос должен быть не просто жестким, а хитрым. Он должен достучаться до души юноши, вырвать правду из самой глубины его испуганного сердца, не прибегая к насилию, которое лишь укрепило бы его молчание.

В темнице стражники уже ждали, держа пленника. Юноша сидел на грубой скамье, в его глазах плескался животный страх, смешанный с безысходностью. Вильям приблизился, сохраняя бесстрастное холодное выражение лица.

– Ты можешь и дальше молчать, но каждое твое слово сейчас может стать спасительным лучом в этой тьме, – произнес он, опираясь на стол. – А молчание… станет твоим приговором.

Вильям замолчал, позволяя своим словам проникнуть в сырую, давящую тишину темницы. Он жадно ловил каждый оттенок в лице юноши. Тот нервно сглотнул, взгляд его метался по стенам, словно ища лазейку, спасение, избегая встречи с пронзительным взглядом кронпринца.

– Начнем с малого, – продолжил Вильям, смягчая тон. – Кто ты? Назови свое имя.

Юноша молчал, но Вильям заметил дрожь в его ресницах, легкое колебание в глазах. Он понял, что пробил брешь в его броне страха.

– Хорошо. Тогда я спрошу иначе. Что тебе известно об Ордене Черной Розы?

При упоминании Ордена юноша вздрогнул всем телом. Этого было достаточно. Вильям знал – он попал в цель.

– Я… я ничего не знаю, – в его голосе звучала неприкрытая фальшь, отчаянная попытка обмануть.

– Не лги мне, – рявкнул Вильям. – Я видел пергамент. Я знаю, что ты связан с ними.

Юноша снова замолчал, но теперь в его глазах отражался не только страх, но и невыносимая мука. Вильям понял – он боится не только его, принца, но и кого-то гораздо более могущественного, безжалостного.

– Кто твой лидер? Назови его имя, и я клянусь, ты будешь под моей защитой.

Парнишка покачал головой.

– Я не могу… они убьют меня.

– Ты умрешь в любом случае, если я пойму, что ты лжешь, – с горечью ответил Вильям. – Но если ты скажешь правду, я обещаю тебе убежище, неприступную крепость, в которую не сможет проникнуть ни один член этого проклятого Ордена. Шанс на спасение… ухватись за него!

Вильям знал, что играет с огнем. Он цеплялся за слабую надежду, за хрупкую нить правды, исходящую от этого юноши, не зная, говорит ли тот правду. Но отступить означало обречь королевство. Он чувствовал, как отчаянно бьется его сердце, понимая, что в этом измученном страхом человеке – его последняя возможность остановить надвигающуюся тьму.

– Подумай хорошенько. Твоя жизнь сейчас в моих руках. Выбор за тобой.

Он отвернулся, давая юноше время, чувствуя, как тяжесть ожидания давит на плечи. Тишина темницы, густая и мрачная, словно саван, пронизывала все вокруг, лишь редкие, обреченные капли воды разбивали ее своей печальной песней. Вильям ждал, затаив дыхание, в сердце теплилась надежда, смешанная с леденящим ужасом за судьбу Азалии и его народа.

Прошли долгие, мучительные минуты, прежде чем тишину прорезал дрожащий шепот.

– Его зовут Магистр Себастьян, – прошептал он, его голос был едва слышен. – Он… он возглавляет Орден.

Вильям повернулся к нему, его взгляд был пронзительным.

– Себастьян? Ты уверен? – спросил он, пытаясь скрыть удивление. Имя казалось знакомым, но он не мог сразу вспомнить, где его слышал.

– Да, клянусь, – ответил юноша. – Он… он очень опасен. У него огромная власть… и он безжалостен.

– Расскажи мне все, что знаешь о нем, – приказал Вильям. – Где он находится? Какие у него планы?

Юноша начал рассказывать. Он поведал о темных ритуалах, о заговорах и интригах, о стремлении Ордена к власти и контролю. Он рассказал о том, как Магистр Себастьян использует свои связи и богатство, чтобы манипулировать людьми. Вильям слушал, не перебивая, его разум лихорадочно работал, сопоставляя полученную информацию с тем, что он уже знал.

Когда юноша закончил, Вильям ощутил леденящее прикосновение судьбы. Орден Черной Розы оказался гораздо страшнее, чем он мог себе представить. И Магистр Себастьян – хитроумный кукловод, дергающий за ниточки, ведущие к гибели.

– Ты помог мне. Я сдержу свое обещание. Ты будешь в безопасности. Но ты должен будешь сотрудничать со мной и дальше. Ты станешь моим шпионом в Ордене.

Юноша задрожал, разрываясь между страхом и надеждой, но потом слабо кивнул. Он понимал, что это его единственный шанс выжить, его единственная возможность обрести покой.

– Как тебя зовут?

– Ноа – едва слышно прошептал молодой человек.

Вильям вызвал стражу и приказал перевести парня в тайное место, где никто не смог бы его найти.

Оставшись один в холодной темнице, Вильям ощутил, как ледяной ужас не просто сковывает, а парализует его сердце. Имя Себастьяна прозвучало в голове не похоронным звоном, а предсмертным хрипом надежды. Это был не просто враг – это была кровоточащая тень прошлого, разъедающая душу язва, которая вновь разверзлась, грозя поглотить его целиком. Перед глазами встал образ дяди, Себастьяна, человека, которого он когда-то боготворил, которому безгранично доверял, а он… предал. Предал семью, предал королевство, растоптал честь и веру. Неужели возможно, что этот монстр, которого он похоронил в глубине памяти, жив и жаждет не просто мести, а полного уничтожения всего, что ему дорого? Бессилие и гнев разрывали его изнутри, словно два диких зверя. Он видел призрак надвигающейся войны, реки слез и крови, слышал отчаянные крики своего народа, молящего о спасении. Как он мог допустить, чтобы эта всепоглощающая тьма обрушилась на Андорру? Он должен действовать. Немедленно. Но как? Как одолеть врага, который когда-то был частью его семьи, который знал каждый его шрам, каждую его слабость, каждый его сокровенный страх?

Он вышел из темницы, его шаги казались непомерно тяжелыми, как если бы он постарел на сотню лет. Сердце разрывалось от боли за Ноа, за юного, чистого сердцем юношу, которого мерзкая тьма Ордена заманила в свои липкие сети. Сколько еще таких, обманутых, сломленных, превратились в безвольные марионетки в грязной, бесчеловечной игре Себастьяна? Вильям поклялся, дрожащим от ярости и отчаяния голосом, что освободит их. Защитит. Вырвет из лап этого кошмара. Добравшись до своих покоев, он рухнул в кресло, закрыв лицо дрожащими руками. Чувство непомерной ответственности давило на него, душило, лишало сил. Но он не имел права сломаться. Ради любимой Азалии, ради его измученного народа, ради светлой памяти тех, кто безвинно пал от руки Себастьяна. Он соберет воедино все осколки своей воли, заставит себя стать сильнее, хитрее, безжалостнее, чем когда-либо прежде. Он готов был отдать все, даже собственную жизнь, чтобы защитить то, что ему дорого. Он станет живым щитом для своего королевства, даже если этот щит будет оплавлен болью и испачкан кровью.