Артефакторы. Уходя, закройте двери

Я оценила расстояние: галерея длинная, дверь от меня далеко, а парни вышли из машин прямо рядом с ней. Раньше их не приезжало столько сразу, а тут человек десять! Звучит как анекдот. «Сколько человек нужно, чтобы подобрать с земли один артефакт?»

Ладно уж, артефакт пусть забирают, не буду ради него рисковать. Через минуту они уедут, и я спокойно сделаю свое дело, не показываясь им на глаза. Я метнулась вниз по ближайшим ступенькам и спряталась за пилоном. В прошлый свой визит я оказалась тут в желтой куртке, а сейчас в кислотно-зеленой футболке – не везет мне с цветом. Я тихонько выглянула и увидела, как один из парней подобрал сияющий артефакт. Но потом началось странное.

Они не уехали. Встали толпой вокруг двери и принялись чего-то ждать. Я тем временем обнаружила среди них знакомые лица. Вот блондин Дровосек: белоснежная рубашка с коротким рукавом, золотые часы. А это его напарник, Страшила: спортивный костюм, на лбу темные очки, хотя вокруг разгар ночи. Минуты шли, ничего не менялось – и тут я заметила дрожь под ногами. Похоже, двери надоело, что ее не закрывают, и она решила пошалить.

Я думала, Клан это точно отгонит, но увы. Поверхность галереи вздрогнула, по плитке поползла трещина. Парни посторонились от нее, но сбежать и не подумали.

– Да где они? – громко спросил Дровосек. – Проспали? Не верю! Ребят, осмотритесь тут. Козла не трогаем, а второго тащите. Если попадется какая-нибудь наживка, ее тоже сюда.

Не удивлюсь, если под козлом они имеют в виду Антона. Парни разошлись, один направился в мою сторону, и я прижалась спиной к холодной желтой штукатурке. Слишком много страха за день, нервы взвинчены, сердце колотится. Как назло, в Клане, похоже, дресс-код спортивный, так что парни в кроссовках, а значит, шаги у них тихие. Пилон, к которому я прижималась, подрагивал. Какими злыми стали двери! Услышав шаги совсем близко, я зажмурилась – но тут вдалеке послышался шум перепалки, и шаги сменили направление. Я выглянула из укрытия на улицу.

Человек шесть из Клана бежали по набережной за незнакомым мужчиной. Он улепетывал на всех парах и что-то голосил, но за гулом и ворчанием ломающихся каменных плит галереи я не разобрала слов. Потом его схватили и потащили к рынку. Да что происходит?! Если бы Антон не бросил меня посреди дороги, если бы хоть что-то объяснил! И куда он вообще провалился, ехал же прямо сюда!

Мужчину дотащили до волшебной двери – грубая сцена из тех, какие бывают в фильмах про бандитов, – и я разозлилась. Мне было так хорошо в этом городе, будто он мой, до мозга костей мой собственный, а эти уроды все портят. Да что они о себе возомнили? Они дергали бедного мужика за руки, пытаясь вытолкнуть в проем двери, тот кричал и отчаянно сопротивлялся, пытался ухватиться за раму, но его руки проходили сквозь нее, как сквозь дым. В этом мире тех, кто пересекает призрачно-голубой порог, считают погибшими. Трещина с ужасным звуком ползла по плитке и уже почти добралась до меня.

– Ш-ш, тихо, – прошептала я, и каменный треск вдруг стал не таким оглушительным.

Ха! Я и правда властелин дверей! И они нужны не для того, чтобы с ними забавлялись мелкие гады в кроссовках.

Я спустилась по ступенькам, бесшумно перебежала по улице к арке, которая была ближе к месту действия. Главное – долго не думать, а сразу действовать. Эффект неожиданности на моей стороне. Это не настоящий мир, верно? Значит, со мной тут ничего не случится.

В арке виднелось сияние двери и куча-мала вокруг нее. Выпихнуть кого-нибудь за дверь и не провалиться самим, когда вокруг рушится пол, не так просто, как кажется. Я взлетела по ступенькам, скользнула между парнями, сцепившимися с мужиком, обхватила ручку и захлопнула дверь. Она тут же растаяла, тряска под ногами прекратилась. Я коротко оглядела картину: мужик с безумными от ужаса глазами, раскрасневшиеся от борьбы парни. Надеюсь, бедняге хватит мозгов сбежать – лично я собиралась заняться именно этим. Я рванула прочь и успела спуститься по лестнице, но меня схватили – будто я снова на пустыре перед больничкой. Я попыталась освободиться. Ничего не вышло.

– Ого! – Дровосек больно сжал мое запястье и подтянул к себе. – Ты?! Откуда… – Он повернулся к остальным, до синяков стиснув мою руку. Тут же стало труднее верить, что это ненастоящий мир, где я в безопасности. – Ребят, это та самая, которая тогда пропала неизвестно куда! Я ее…

Закончить он не успел. Мое лицо обдало сияющей пыльцой, как от разбитого артефакта, воздух вокруг нас будто взорвался, и ударной волной нас отшвырнуло друг от друга. Я больно приземлилась на асфальт, попыталась встать – и тут меня кто-то схватил за шиворот и потащил за собой. Парни со стонами поднимались на ноги, а меня будто бульдозер тянул прочь. Я вырывалась, но потом почувствовала знакомый запах: алкоголь, пот и что-то приятное, похожее на хвойное мыло. Антон! Злой, недовольный, зато, кажется, немного протрезвел. Я перестала сопротивляться и помчалась за ним.

– Обалдеть, трюкачка, это правда ты! – крикнул еще один голос у меня за спиной.

Я обернулась. Вадик! Страж Адмиралтейского района, парень с немытыми волосами до плеч и сережкой в ухе. Обычно он работал в паре с элегантной Беллой, которая мне очень нравилась, но сейчас я ее поблизости не обнаружила.

– Да не тормозите! – простонал Антон. – Зачем ты машину так далеко поставил?!

– Ой, умник, заткнись! Откуда я мог знать, где по этому адресу дверь открылась! – огрызнулся Вадик, легко обгоняя его. – Рынок огромный, я думал, дверь где-то с того конца, вот и…

Позади раздался визг шин: парни из Клана недолго валялись на земле, кто-то из них уже сел за руль. Машина неслась прямо на нас – похоже, мы их сильно разозлили. Антон дернул меня в сторону, Вадик увернулся сам. Машина проскочила мимо, но сразу остановилась и сдала назад, чтобы скорректировать направление. Вокруг тянулась пустая проезжая часть, впереди – перекресток мостов, спрятаться негде. Остальные клановцы рассаживались по оставшимся автомобилям. После удара об асфальт им, похоже, не хотелось преследовать нас пешком. Три машины легко нас окружат. Вадик запустил руку в карман – я уж подумала, у него там оружие, но он вытащил артефакт: леденец на палочке, сотканный из голубого сияния.

– Опять? – свирепо спросил Антон. – Сколько их у тебя?

– Ой, извини. Ты планировал помереть вместе со своей девчонкой? Пожалуйста, без меня.

– Это не моя девчонка! – взвыл Антон и сжал виски, будто сама мысль вызвала у него приступ головной боли.

Не слушая его, Вадик сжал в руке артефакт – и произошло странное. Вокруг была теплая июльская ночь, но мне на щеку приземлилось что-то мягкое и холодное. Снежинка? Потом еще одна… Я подняла голову. Ни облачка.

А потом снег повалил как из ведра.

Глава 3. Для отвода глаз

На нашей долгой бытности

Казалось нам не раз,

Что снег идет из скрытности

И для отвода глаз.

Борис Пастернак

Я недоверчиво вытянула руку и посмотрела на снежинки, которые летели мне на ладонь. Настоящие! Метель отгородила нас от преследователей, даже здание рынка скрылось за мельтешением белых хлопьев. Никогда не видела, чтобы Стража использовала артефакты для себя, но сейчас явно произошло именно это. Я так и стояла, открыв рот, но Антон сжал мою руку влажной от пота ладонью и потащил дальше. Теперь мы не бежали, скорее, крались через проезжую часть, даже друг друга еле различая.

– Не тормози! – прошипел Вадик. – Больше пяти минут оно не продержится.

– Поспешишь – людей насмешишь, – тихо ответил Антон. – Резкие движения заметить легче.

Фары машин тускло горели вдали, шарили по воздуху, как прожекторы, но мы уже добрались до полосы деревьев у канала. Снегопад глушил все звуки, оседал на воде и на зеленых листьях.

– Все дома слишком далеко, – пробормотал Антон. – Куда бы нам… О!

Он потянул меня прямо к решетке. Ну не в воду же мы собрались прыгать! Глаза слепил снег, но я разглядела, что вниз, к воде, ведет старинная лестница. Мы спустились, втроем цепляясь друг за друга, чтобы не упасть. У низкой замшелой пристани покачивался катер со словом «Русалочка» на борту. Я вдруг поняла, что надпись различаю без проблем – снегопад ослабел так же внезапно, как начался.

Антон прыгнул в катер с громким пластиковым «бряк», подал мне руку, и я кое-как перелезла следом. К тому времени, как рядом с нами приземлился Вадик, снег иссяк совсем, будто его выключили. Катер просел под нашей тяжестью и закачался на воде. Он был крохотный, с двумя сиденьями: я сразу представила парочку на романтической водной прогулке. Но мы втроем без всякой романтики улеглись на дно, сложившись в три погибели и неудобно упираясь друг в друга. Видимо, план был в том, что парни из Клана примут нас за груду тряпок, если решат глянуть сюда с набережной. Конечно, надо быть слепым, чтобы принять нас за тряпки, но выдать нас могло еще и то, что катер от нашей возни активно раскачивался. Я сжала зубы, чтобы дышать потише, и глянула на приборную панель. Ключей хозяин в зажигании не оставил, да и вряд ли кто-то из нас умеет водить лодку.

Я вся обратилась в слух, но время шло, а наверху ничего не происходило. Острое колено Антона больно давило мне на ногу, я заерзала, но лучше не стало – теперь колено уперлось в бок. Видимо, примерно так лежит в норе семейство барсуков: все греют друг друга и толкают пятками.

– Проверю, – буркнул Антон. – Если уехали, вылезаем.

Он тихо выбрался на сушу, поднялся по ступенькам, держась поближе к стене, и выглянул на набережную.

Провал его плана стал очевиден сразу.

– Вон они! – заорал кто-то. – Парни, сюда!

– Молодец, – вздохнул Вадик.

Да насколько же Клану нечем заняться, что они так привязались к нам! Антон шумно запрыгнул в катер и полез к приборной панели, наступая на нас обоих.

– Да как ты его заведешь без ключа?! – простонал Вадик.

– Ну так придумай что получше! – шепотом рявкнул Антон. – Как вы все меня достали!

Звучит пугающе, когда говорящий одновременно достает из кармана шорт складной нож с кучей лезвий. Одно из них оказалось тонкой отверткой. Антон с силой всадил ее в разъем для ключа, резко повернул – и мотор завелся.

– Варварство какое! – восхитился Вадик. – А как мы потом затормозим?

– Никак, – ответил Антон.

В следующую секунду нас швырнуло назад с такой силой, что мы с Вадиком чуть не вылетели в воду. Потом шатнулись влево и ударились лицом о бортик, а катер помчался по каналу, взметая брызги. Я обернулась, потирая щеку, и увидела, что к перилам набережной уже подбежало человек шесть. Один разбил артефакт и швырнул нам вслед пригоршню сияющей пыли, но до нас она не долетела. Мы удалялись на такой скорости, что я даже на ноги встать не рискнула, так и сидела на дне, цепляясь за бортик.

– Зря потратили! – довольно заорал Вадик и показал Клану средний палец, чуть не вылетев из лодки, – я еле его удержала.

Я глубоко вдохнула прохладный, пахнущий рекой воздух, но оказалось, что расслабляться рано – катер вильнул, и меня чуть не выкинуло за борт. Я взвыла и окончательно улеглась на дно. Вряд ли Антон умел водить катера – он как-то разбирался с управлением на ходу, а стиль езды у него был такой же, как за рулем его машины-развалюхи, на которой он подрезал и обгонял всех подряд.

– Сейчас прыгать будем, – крикнул он. – Приготовились!

Прыгать?! Ну почему мне каждый раз приходится купаться в местных каналах! Вряд ли они очень чистые. Но время для размышлений подошло к концу мгновенно – Вадик лихо сиганул за борт, я, зажмурившись, прыгнула следом, ударилась о воду и забарахталась, отплевываясь и молотя руками по воде. Успела увидеть, как Антон резко вывернул руль, так что катер понесся прямо на стену канала, и неуклюже прыгнул – или, скорее, упал за борт. Катер с душераздирающим треском впечатался в старинную каменную кладку, и у него заглох мотор.

Стало очень тихо.

– Хозяин катера не обрадуется. – Вадик, кашляя от воды, плавал рядом с видом человека, которого уже ничем не удивить. – Но это было ради города! Живой трюкач важнее лодки.

Это он, похоже, о себе – я вспомнила, что у него забавная способность закрывать двери с помощью жвачки Love Is. Ими он и с Антоном делился. Жвачку надо как следует пожевать, залепить замочную скважину волшебной двери – и та исчезнет. Очаровательно.

– О, причал, – одобрил Вадик и поплыл к очередной лестнице, которая спускалась к воде. – Ювелирная парковка, Антох.

Блистательный парковщик Антон в мрачном молчании доплыл до причала первым, не помог мне выбраться и сел на замшелых камнях, держась за голову, как будто она сейчас отвалится. Я неуклюже выползла из воды, пытаясь отдышаться. Как же мокро и холодно! И сумка насквозь – надеюсь, в ней не поселился какой-нибудь речной краб.

– Как я устал. – Вадик распластался на камнях и выплюнул воду. – У меня почталлион до этого засек открытие у Львиного моста, но я далеко был, пока доехал – ерунда какая-то, ни двери, ни артефакта. Тоха, ты закрыл?

– Нет, это я. – Я вытащила из кармана артефакт, который чудом пережил нашу речную прогулку. – Вот.

– Оставь себе, – щедро сказал Вадик.

– В смысле «оставь себе»? – возмутилась я. – Раньше вы за каждый артефакт тряслись! Их же где-то у вас в Страже учитывают, изучают, людям раздают.

Антон бесцеремонно вытащил у меня из рук артефакт и спрятал себе в карман.

– Ну, то раньше, – махнул рукой Вадик. – С ума сойти, трюкачка, ты снова тут! Пригодишься, как никогда. Куда ты в тот раз-то делась?

Меня трясло от холода, но внутри потеплело. Хоть кто-то в этом городе рад меня видеть. Я выразительно глянула на Антона: он-то знал, куда я делась. Но, конечно, никому не рассказал. Небось, еще и гнусно хихикал, наслаждаясь тем, что избавился от меня.

– Ну говори, говори! – Вадик нетерпеливо пихнул коленом мое колено. – Интересно же!

– Может, потом пощебечете? – уныло спросил Антон.

Вот вредина!

– А где Белла? – спросила я, выжимая край футболки. Я не придумала, что врать о том, куда я исчезла из города в феврале. – Твоя напарница.

Вадик сразу помрачнел, и у меня сердце упало. Неужели…

– Эти сволочи ее чуть не выкинули. Отделалась сломанной ногой, но я теперь один езжу. Антон же у нас героический, взял после этого второй почталлион. Закрывает у себя в Литейном и мне помогает. В Страже даже ночных и дневных смен больше нет – людей не хватает. Я на последнем издыхании!

И тут до меня дошло.

– Перемирие нарушили?

Антон резко встал и пошел вверх по лестнице. Его замкнутость так меня взбесила, что я начала слушать Вадика с двойным усердием.

– Пф, вспомнила! – махнул рукой Вадик. – Вот на следующий день после того, как ты пропала, первую трюкачку, Зою, люди Гудвина за дверь выкинули. Марк, ее муж, чуть с ума не сошел. А потом и его выкинули. Клан совсем озверел. Круглыми сутками по городу ездят, ищут двери. Выбрасывают трюкачей, простых стражей, прохожих – всех подряд.

Так вот почему девушка с собакой тянула меня прочь от двери… Она правда пыталась меня спасти. И вот почему водитель так рванул с места, увидев дверь, а дедушка ворчал, что люди в такое время устраивают вечеринки. Как же приятно хоть что-то понимать!

– Круто, конечно, что ты спасла того зазевавшегося чудика на набережной, – сказал Вадик. – Они таких называют наживками – пытаются заставить нас выйти и спасти их, чтобы и нас наконец-то грохнуть. Мы бы не стали. Жалко, конечно, но этих гадов слишком много, нам бы себя спасти. Если Клан первым явился, мы теперь сидим в засаде – и вместе с ними ждем, у кого нервы первыми сдадут. Когда дверь совсем расшалится, они обычно уезжают, и тут мы закрываем, если, конечно, есть чем. А сегодня, пока мы с Антоном друг друга нашли, пока поняли, что жвачек у обоих нет, видим – ты! Уже и дверь закрыла, и чувака спасла. Правда, тут и тебя пришлось спасать.

Получается, без меня они бы дверь сегодня вообще не закрыли. Мелочь, а приятно.

– Стража почти опустела, – горестно продолжал Вадик. – Трюкачей осталось всего трое, и Клан жутко бесится, что с оставшимися разобраться не удается: быстро бегаем, отбиваемся артефактами и все такое. Ну и еще у нас преимущество – у Клана нет почталлионов, а значит, мы первыми видим, где открылась дверь. И в нарушенном перемирии есть один плюс. Паша разрешил нам пользоваться артефактами, иначе мы давно бы померли. Сейчас и у нас, и у Клана ценятся быстрые артефакты, а это редкость – те, у которых действие крутое, но короткое, вроде того, снежного. Короче, работы больше, людей меньше, а Гудвин словно с цепи сорвался. Набрал сотню новых людей, и все знают, что придется делать, но когда слышат, сколько он платит… Да я и сам пару раз подумывал! Хоть квартиру смог бы снять!

Я вспомнила свой визит во дворец Гудвина. Не такой уж он и страшный, его единственное оружие – деньги. Да, я его не видела, только слышала голос, но прозвище подходило ему идеально: фальшивый волшебник.

– Почему ваши городские власти все это не остановят?

– Они у нас… – Вадик скривился. – Гудвин не зря столько лет копил артефакты. Похоже, подкупил всех, кого надо. Приходится самим выкручиваться.

– Я помогу, – с жаром сказала я. – Теперь трюкачей четверо!

Вадик выглядел как парень, который на досуге рисует граффити на гаражах, от таких не ждешь теплых объятий, но он улыбнулся и крепко хлопнул меня между лопатками.

– Вот я знал, что ты нормальная! Никогда не верил тому, что про тебя говорят.

– А что говорят? – растерялась я, но тут Антон перегнулся через решетку и сурово уставился на нас сверху.

– Народ, может, хватит?

Когда мы поднялись к нему, он тут же пошел прочь, засунув руки в карманы мокрых шорт. Мы свернули за старинную церковь с куполами мятно-зеленого цвета, река осталась позади – и вдруг я увидела вдалеке до боли знакомый пейзаж. Тот самый рынок, откуда мы скрылись, перекресток каналов, мосты в стиле Шерлока Холмса. Видимо, мы сделали большой круг по воде, чтобы сбросить погоню.

На углу улицы было еще одно здание с трещиной посередине, темное, полуразрушенное. Значит, все-таки двери…

– Сделай новых жвачек, – сказал Антон.

Мы шагали куда-то, оставляя за собой мокрые следы, и он упорно меня игнорировал, будто я невидимка.

– Сделаю, как смогу, – отрезал Вадик. – Думаешь, сиянием управлять легко? Как раз собирался сегодня посидеть, настроиться, но…

– Какой молодец.

– Да без меня ты бы и в Страже не работал! Я уже исчерпал всю свою магию, у меня руки трясутся! Мы круглыми сутками закрываем, эти полгода меня чуть не прикончили! У тебя теперь есть подружка, которая за тебя все закроет, чего пристал ко мне?

– Она мне не подружка.

– Вы уж как-нибудь сами разберитесь, но жвачек от меня больше не получишь! Вози ее с собой вместо них, мне самому не хватает.

Антон яростно уставился на Вадика:

– Она уже уходит обратно, откуда пришла.

– Я не ухожу! – вставила я.

– Уходишь, – повторил Антон, не глядя на меня.

– Ты сдурел?! – возмутился Вадик. – В кои веки кто-то полезный – и ты ее сплавляешь? Да что за муха тебя укусила? – Он дружелюбно пихнул меня локтем. – Не обращай внимания, трюкачка, он просто конкуренции боится. Он же у нас супермен. Носится по городу, делает всякие глупости, а его еще не выкинули! Мы каждый день ждем, что ему конец, а он жив-здоров.

У Антона от похвалы стало такое лицо, будто он жует сырой лимон. Он остановился посреди улицы, около арки одного из зданий.

– Чего встал? – Вадик нажал на решетку, которая перегораживала арку, и она со скрипом открылась. – Заходите оба. Вам высохнуть надо, да и Белла обрадуется, она трюкачку часто вспоминала. Одежду ей сухую найдет.

Я уже мечтала о горячем душе и уютной постели, но Антон покачал головой.

– Не, не. У вас места нет, я к себе. Развлекайтесь.

«Развлекайтесь»?! Я бессильно всплеснула руками, но он уже торопливо шел прочь. Конечно, мне хотелось пойти к заботливой Белле. Но я посмотрела вслед торопливо удаляющейся сутулой фигуре и сделала выбор – вероятно, неверный.

– Я с ним, – бодро сказала я и вскинула кулак в воздух, показывая, что полна решимости и совсем не замерзла. – До встречи!

– Да тебе-то мы место найдем! Пусть идет. Не знаю, что с ним сегодня.

Зато я знала. Антон люто ненавидит меня и бесится, что я опять путаюсь у него под ногами.

– Увидимся, – сказала я Вадику и помчалась за Антоном.

– Трюкачка, у нас есть печеньки! – крикнул Вадик мне вслед.

Интересно, имя он забыл или прозвище ему больше нравится? Антон ускорил шаг, пытаясь сделать вид, что не слышит моего приближения, но я его, конечно, догнала.

– Оставайся у них, отвали от меня.

– Белла с Вадиком что, живут вместе? – Я решила, что лучшая стратегия – просто быть вежливой, игнорируя его хамство. – Ну, вряд ли они парочка, да? Разница в возрасте у них лет двадцать… А, погоди, она его мать?!

Антон кинул на меня очередной тоскливый взгляд. Он сжимал в руках оба почталлиона, будто боялся, что те зазвонят, а он не услышит. Меня потряхивало от холода, а его нет, хотя мокрая футболка точно так же липла к телу. Может, холодное сердце не дает ему замерзнуть? Не знаю, что заставило его ответить – то ли мой отчаявшийся взгляд, то ли жалкий мокрый вид, то ли хоть какая-то вежливость.

– Что-то вроде приемной матери, да. Слушай… – Он длинно выдохнул. – Если можешь – уходи. Они уже доложили Гудвину, что ты здесь, но если поторопишься…

Как же велико его желание от меня избавиться!

– Никуда я не уйду, – твердо сказала я. – Ты даже не представляешь, насколько я полезная. Я хочу вам помочь, и ты мне должен много объяснений. У нас все-таки общее прошлое!

– Ой, ничего у нас с тобой нет общего, – поморщился Антон, и я вдруг подумала: он даже слишком грубый, как будто напоказ. – Каждый раз, когда ты появляешься…

Он умолк и сел на автобусной остановке, широко расставив колени и уронив руки между ними, как мокрый дух какой-нибудь угрюмой реки. Я села рядом. Мы не встретили ни одного прохожего – вряд ли автобусы ходят так поздно. Ночевать он, что ли, собрался на этой остановке?

– Красивый район, – сказала я в последней попытке светской беседы. – Это уже не Литейный? Воды так много! Получается, теперь ты все-таки иногда выходишь из своего округа.

– Это Коломна, – ответил Антон, глядя прямо перед собой.

– Так это же какой-то город около Москвы. Там зефир делают.

– У них там, может, своя Коломна есть.

Он опять поморщился от головной боли – мне почти стало жаль его.

– Гудвин сказал, что вернет тебе мать. Но, судя по твоей грустной роже, не вернул. Дай угадаю: он водит тебя за нос, обещает с три короба, чтобы держать тебя на коротком поводке, но ничего не сделал?

Когда Антон наконец на меня посмотрел, от него веяло холодом. Несмотря на легкомысленные шорты и загорелые ноги, Антон был куда более ледяным, чем зимой. Вряд ли он еще когда-нибудь почитает мне вслух стихи.

– Ты не знаешь, каково это – когда кто-то из твоих родителей пропадает, а ты даже не знаешь, что с ним, – сказал он.

– О, поверь, я все об этом знаю. Мой папа так и поступил, так что ты не самый несчастный в мире. Ну так что? Рассказывай!

Гордость вопила мне отстать от него, но… Даже теперь, когда правила игры в этом странном городе изменились, мне хотелось держаться поближе к нему. Болтать, даже ссориться.

Но он молчал, и я замолчала тоже.

Как ни странно, автобус все-таки приехал – предсказуемо пустой. Я заскочила следом за Антоном в надежде, что там теплее, но увы, работал кондиционер, и я продрогла окончательно. Антон таращился на свои колени, а я в окно – на красоту и упадок, на прекрасные здания и разрушения тут и там. Разбитый асфальт, обвалившаяся набережная, несколько домов с темными окнами и глубокими трещинами. Три трюкача на весь город – это, считай, никого.

Мы ехали минут двадцать. За это время наше Пыреево можно было проехать из конца в конец. Потом объявили остановку, и Антон пошел к двери. «Улица Чайковского» – какое знакомое название! Где-то тут, во дворе, мы с ним впервые и встретились.

Я с облегчением вывалилась вслед за Антоном в летнюю ночь. Одежда не высохла, дрожь не прошла, и все силы уходили на то, чтобы делать вид, будто холод мне нипочем. Мы прошлись по улице, где дома стояли вплотную друг к другу, как приклеенные. Антон толкнул кованую решетку. Несколько секунд мы шли в темноте под сводами арки, а потом… Ого, какое классное место!

Обшарпанные желтые здания обнимали просторный двор со всех сторон. Тут умещалось и небольшое, уютно освещенное здание, похожее на павильоны кафе в парках, и детская площадка, посреди нее – огромная ель. Интересно, жители наряжают ее на Новый год? Антон пошел к одному из подъездов. Остановился. Потер висок, будто мыслительные усилия все еще давались ему слишком тяжело.

– Тебе надо держаться подальше от нашего города. Для твоего же блага. Как бы ты сюда ни попала, уходи. Возвращайся в… Куда ты там уходишь. Прямо сейчас. Давай. Тебе нельзя тут оставаться.