На семи ветрах

Васька чуть задумался, потом уверенно нажал пальцем на рычажок. Дрон наклонился и клюнул стекло. «Тук-тук, тук-тук-тук» – разнеслось по яхте. Пару секунд паузы – и снова: «Тук-тук-тук-тук, тук-тук».

«Спартак – чемпион»? – захохотал Васечкин. – Ну ты и выбрал сигнал, я тебе…

Оборвав фразу на полуслове, Петька уставился на картинку с тепловизора.

– Ещё! – потребовал он. – Стучи ещё! Смещается сигнатура! Там кто-то движется!

Петров задёргал рычажком, заставляя дрон снова и снова отбивать ритм. Раз, другой – пока, наконец, на экране не мелькнуло что-то новое. Дрон замер, давая камере сфокусироваться в нужной точке.

– Де… вушка? – выдохнул Васечкин. – Я ведь не сошёл с ума, там девушка! Скажи, Петров?

– Да, несомненно, – эта присказка, вопрос и ответ, были их коронной «фишкой» и слетали с языка порой совершенно неосознанно.

И действительно, за мутным, почти матовым стеклом иллюминатора виднелся не Денис Колайда, а незнакомая девушка лет, наверное, шестнадцати. И что самое поразительное, за её спиной угадывались лица ещё как минимум двух человек.

Глава 7

– Товарищи курсанты! – голос Волана оставался ровным, но друзьям казалось, что он вот-вот перейдёт на крик.

– Отбой! – велел Петров равнодушным тоном. Васечкин хорошо знал этот тон, именно таким его друг всегда отвечал на любые блестящие идеи и предложения, возникшие уже после обсуждения плана, когда решение принято.

– Я обязан напомнить…

– В лямбду напоминания! – Сам Петька сдержанностью не отличался, а нудные реплики корабля всерьёз действовали ему на нервы. – Не бухти под руку, пожалуйста!

Он закончил пристёгивать к шлему защитный чехол и принялся за навесные бронепластины для скафандра. Волан не выдержал в тишине и полминуты.

– Имеется чёткий приказ не покидать корабль!

– От-бой! – по слогам произнёс Василий. – Что непонятно?

– Я буду вынужден принять меры…

– Слушай, ты! – начал Пётр, но поймал укоризненный взгляд напарника и смягчил интонации. – Иваныч тебе что сказал? Исключение, если пострадавший не может попасть к нам на борт!

– Мы не знаем, могут ли пострадавшие попасть на борт!

– Не могут. Волан трёхместный. Здесь места не хватит, пять человек – это перегруз и разбалансировка.

– И перерасход дыхательной смеси, – добавил Петров, выдвигая из багажного отсека контейнер с «Юртой», походным жилым модулем.

– Да, это тоже! – согласился Васечкин и прилепил на грудь ремонтный кейс, практически невесомый при нулевой тяге, но всё равно громоздкий и жутко неудобный. – Ты пойми, у нас время на исходе, чтобы через стекло морзянкой перестукиваться! Вот сколько у тебя уже пробоин?

– Четырнадцать.

– Давай не будем тянуть, пока их станет сорок четыре? Мы быстренько метнёмся туда и выясним, как быть дальше.

– Шанс неудачи более тридцати процентов. Шанс получения травм более пятнадцати процентов. Неприемлемо! Для таких действий требуется разрешение руководителя! – не сдавался Волан.

– Мы в курсе, родненький! Но мы сто раз так прыгали на тренировках, всё будет в порядке! – заверил Петров. – Что поделать, если нету связи с Иванычем? И не будет, пока мы в чистый космос не вернёмся, а если сейчас сдадим назад, то ресурса на второй заход нам не хватит. Значит, подгоняй дроны поближе и сбрасывай в кабине давление. Ну или хотя бы не мешай нам, договорились?

– А если ты шлюз заблокируешь, мы его всё равно вручную откроем, – предупредил Васечкин и захлопнул шлем, чтобы наверняка оставить за собой последнее слово.

Волан блокировать выход не стал. И вообще, если он даже не согласился в душе с доводами мальчишек, вслух этого больше не произносил и препоны чинить не пытался. Аккуратно стравил воздух, чтобы никого случайно не выдуло за борт, проверил крепление страховочных линей, зажёг изумрудный сигнал над запирающим механизмом.

Петров сдвинул кремальеру и толкнул люк. Тот отошел с едва слышным шипением газовых пузырьков – остатков дыхательной смеси. Сдвинулся вбок, и перед курсантами разверзлась пылевая бездна, ослепительная, как разбитая зеркальная сфера. Миллиарды частиц, подсвеченные далекой звездой, проплывали мимо, и каждая пылинка сияла, будто алмазная крошка, рассыпанная по черному бархату.

– Смотри, пыль танцует, – прошептал Васечкин, завороженный зрелищем.

И правда, струи извивались, как живые, подчиняясь невидимым токам. В одних местах клубились, словно дым, в других завивались в призрачные кольца, напоминая водовороты или орбиты миниатюрных планет.

Волан быстро охладил восторги:

– Заканчивайте любоваться, закрывайте скорее люк! Если пара камешков внутрь залетит, будет очень грустное кино. Да, и не забывайте, что пыль проточит уплотнители на ваших скафандрах за пятнадцать минут насквозь!

Курсанты уже и сами видели, какая тихая угроза скрывалась за всей этой красотой: стоило Петрову высунуть руку за пределы шлюза, как на перчатке стали появляться росчерки царапин, будто её рвали невидимые когти.

– Спасибо за предупреждение! – в голосе курсанта не было иронии. Он отцепил страховочный карабин изнутри, перестегнул линь на наружную сторону корабля и только потом сделал шаг. Напарник следовал за ним, в точности копируя каждое движение.

– Мы выдвигаемся, подавай коней!

Кони уже ждали. Два дрона по команде Волана схватили курсанта за ноги – по восемь лап с каждой стороны сдавили бёдра, а третий прыгнул на спину. Рядом то же самое происходило с Васечкиным, который, всё ещё загипнотизированный пейзажем, не успел перехватить руками поручень. Когда дроны прыгнули, их легкого толчка оказалось достаточно, чтобы туловище отклонилось от корпуса корабля и тут же попало в пылевую струю.

Петьку резко развернуло, отлепило от Волана и на секунду он исчез в серебристом вихре. Со стороны могло даже показаться, что роботы специально напали на него, чтобы утащить подальше в бурю. Но страховочные тросы мгновенно натянулись, как струны, а дроны выдали двигателями серии рассчитанных импульсов и вернули ездока обратно. Васечкин вцепился в поручень, рассмеялся и потряс головой, будто пес после купания.

– Ржавь! Страшно, аж дух захватывает!

– Я ведь предупреждал об осторожности! – напомнил Волан. – Эта штука не любит гостей. Ещё раз требую вернуться на борт! Мне очень не хочется объяснять Иванычу, почему «исчезли в сияющей дымке» в вашем случае оказалось фактом, а не поэтичной метафорой!

Петька прижался животом (вернее – кейсом с инструментами) к обшивке и помог другу вытащить из корабля наружу баул с «Юртой». Ругнулся, заметив, что укладка некачественная: не откачанный как положено воздух бугрил изнутри ткань модуля, делая его похожим на колбасу-вязанку. Наконец, входной люк прикрыли и легкая вибрация в руках дала понять, что замок защёлкнулся.

– Ладно, Волан, извини, – Васечкин с запозданием поддался угрызениям совести. – Обещаю, я буду осмотрительным! Не забуду про зонтик и постараюсь не промочить ноги. Давай не будем вносить инцидент в бортовой журнал?

– Обсудим это, когда вы вернётесь, – решил повредничать Волан. – Я сделал расчет траектории, если вы готовы, то сейчас самое время выпускать коренных. Пристяжные включатся через двадцать секунд.

– Принято, работаем! – подтвердил Васечкин и чуть наклонил голову, чтобы ненароком не помешать дрону.

Коренной отпустил человека, лёгким толчком лап придал себе нужное направление, включил двигатели и устремился вперёд и вверх, в сторону «Семи ветров», вытягивая из лебёдки на скафандре тонкий прочный трос.

– Двадцать секунд, – начал отсчёт Волан.

Второй дрон оттолкнулся от Васькиной головы и пропал в пыли следом за первым, и теперь только натяжение тросов показывало, что всё идёт по плану. По крайней мере, пока.

– Пятнадцать!

Курсанты синхронно щёлкнули карабинами страховок и пристегнули их друг другу на скафандры. Никто не потеряется в открытом космосе, и даже если выйдут из строя все дроны разом, разделить друзей сможет разве что прямое попадание метеорита.

– Десять!

Проскользнула змеёй и спряталась на поясе дублирующая страховка. Теперь каждый держался за борт только руками. Ненадёжно, но когда лебёдка начнет крутиться, мало приятного – оказаться пристёгнутым сразу к двум кораблям, которые тянут тебя в разные стороны.

– Пять!

Хорошо заученным на тренировках движением оба развернулись лицом к сияющей бездне и чуть присели, принимая устойчивую полетную позу.

– Пуск!

Тренер очень доходчиво описывал первогодкам на первых, теоретических занятиях ощущение, возникающее, когда тебя буксируют пристяжные. Это словно кто-то схватил за штаны в районе карманов и резко потянул. Руки прижаты к груди, ноги напряжены, корпус ориентирован в сторону цели. Не гнуть спину, сохранять равновесие, довериться технике – и тогда любой опасный манёвр превращается в лихую поездку, не сложнее, чем на мотоцикле.

Микродвигатели дали по длинному импульсу, враз сделав Волан для курсантов очень далёким и недоступным. Этот участок пути был, возможно, не самым опасным, зато самым непредсказуемым: они уже оттолкнули ногами надёжную опору и вернуться к ней не могут, а до другой ещё лететь и лететь, и если с коренными что-то случится в пути, если они промахнутся, если не смогут надёжно закрепить конец троса на яхте…

У обоих курсантов сжалось что-то внутри, холодком пробежало в животе. С небольшой только разницей: у Петрова страх породил запоздалое желание ещё раз всё перепроверить, а у Васечкина – совершенно неуместный восторг и желание кувыркнуться через себя, чтобы проверить реакцию дронов.

– Есть касание коренной-пять, – раздалось в шлемах предупреждение Волана. – Есть крепление! Начинаю тягу!

Васечкин почувствовал, как у него за плечами заскрипело, загудело, и сразу же изменился характер движения. Теперь его не толкали пониже спины, а словно тащили за шкирку. Впрочем, по сути – так оно и было. Лебёдка за плечами урчала – беззвучно в вакууме, но её вибрации передавались скафандру. Трос шуршал по шлему, задевая затылок, пока наматывался на вал. Впереди уже не было видно ни звёзд, ни пыли, всё закрыл собой страшный, изуродованный борт «Семи ветров».

– Есть крепление коренной-восемь! Начинаю тягу!

Трос Петрова, обвисший, пока дрон на яхте искал надёжное место и цеплял карабин, теперь выровнялся и задрожал. Второй курсант больше не тащился безвольно на привязи у первого, а самостоятельно двигался параллельным курсом, втягивая за спину свою «паутинку».

– Внимание, Петь, ты садишься первым! – напомнил Васька.

– Понял тебя! – хриплым голосом отозвался тот и вдруг сам себе напомнил вслух, как требовал тренер во время занятий на тренажёре в академии: – Разворот, контроль, отскок!

Расстояния через стекло шлема видятся обманчиво. Яхта надвинулась внезапно: только что до неё было ещё лететь и лететь, а потом вдруг р-раз! – и ты едва не вбиваешься лбом в обшивку, и только благодаря пристяжным, их тормозному и одновременно разворотному импульсу, опускаешься строго на ноги. Касание мягкое, словно спрыгнул со скамейки в парке, а не четверть километра перемахнул в один бешеный блошиный скачок.

Васечкин впечатался подошвами в корпус яхты, и мир перевернулся – в прямом смысле. Курсант почувствовал себя мухой, замершей на стене, которая уходила далеко вниз, в черноту космоса. Здесь, на теневой стороне «Семи ветров», пыль не клубилась и не сияла, она покрывала все поверхности тонким слоем, слабо мерцала, будто кто-то рассыпал по обломкам корабля сахарную пудру. Это было не менее красиво, чем на свету, но совершенно по-иному: жуткой, леденящей душу красотой.

Пыль не просто лежала, она шевелилась. Тонкие, почти невидимые нити статического электричества струились по корпусу, сбивая пылинки в причудливые узоры, колышущиеся, будто от прикосновения привидений. В памяти мгновенно всплыли все глупые курсантские байки после отбоя: про обезлюдевшую станцию, про призрачный грузовик, про души экипажа, навечно отпечатавшиеся в ядре бортового ИИ… Петьке захотелось немедленно сесть на корточки, а лучше лечь, сунуть пальцы в какую-нибудь щель, прижаться к металлу и просто ощутить твёрдую поверхность всем телом.

– Доклад, Петя! Уснул что ли?

Васечкин вздрогнул. Призраки улетучились, зато вернулось понимание, что он тут не один и всего через две секунды сверху рухнет вторая стокилограммовая блоха.

– Есть доклад! Тьфу ты, есть касание!

Он задрал голову и обнаружил быстро приближающегося приятеля.

– Есть контроль! – Петька поднял руки в готовности подхватить друга, если что-то пойдёт не по плану.

Не потребовалось. Васькины пристяжные дроны справились не менее чётко, на последних метрах дистанции врубили реверс и мягко поставили второго курсанта метрах в трёх от первого. Но не успел Петров выпрямиться, как сверху на него обрушился мешок с «Юртой».

– Ах ты ж…

Ну да, а кого винить-то? Лишнего дрона у них не было, поэтому груз пришлось просто волочь за собой на привязи – и при посадке оба курсанта об этом напрочь забыли.

– Есть отскок! – захохотал Васечкин, наблюдая, как приятель согнулся назад, треснулся затылком об палубу и на примагниченных ботинках стал барахтаться в обнимку с мешком, словно пиявка в бурном течении.

– Что ты ржёшь, дубина? – беззлобно огрызнулся Петров и протянул руку. – Встать помоги.

Петька поднял левую ногу, чтобы сделать шаг, и увидел, как пыль под ней ожила, потянулась к подошве, словно железные опилки к магниту. В вакууме заплясали искорки. Ботинок оставил на обшивке чёткий след, как на свежем снегу. Курсант опустил ногу, под подошвой ощутимо хрустнуло, но пятка не почувствовала вибрации. Значит, магнитный анкер не сработал и контакта с поверхностью нет.

– Ржавь… – шёпотом ругнулся Петька, пытаясь перенести всю массу тела влево и понимая, насколько это безнадёжное дело в невесомости. Согнув другую ногу в колене, он повозил подошвой туда-сюда, растирая грязные крупинки. Это оказалось верным решением: стоило чуть сильнее надавить – и статическое напряжение выстрелило по ботинку крохотными голубыми червячками разрядов, прожигая пыль до металла. Магниты в сапоге заурчали, будто недовольные псы, но удержали.

Толкнувшись другой ногой, Васечкин сделал ещё шаг и посильнее топнул. Анкер дважды стукнул, подтверждая фиксацию. Отсюда уже можно было схватить протянутую руку и вернуть друга в устойчивое положение.

– Девяносто секунд. Приемлемо, – отметил Петров, поглядев на часы.

– Всего-то? Мне показалось, полчаса, не меньше!

– За полчаса от твоего скафандра уже куски бы начали отваливаться. Мы две минуты, как из Волана вылезли, но мне что-то хочется уже поскорей обратно.

Петька, которому тоже было весьма не по себе, вида решил не подавать.

– Ты потом об этих минутах будешь вспоминать, как о лучших в своей жизни! Не дрейфь, Васисуалий – герой галактики! Шевели конечностями, быстрее поставим палатку – быстрее внутрь попадём!

Место для посадки Волан выбрал идеально, всего метрах в пяти от дверного проёма, не слишком повреждённого взрывом. Если верить чертежам, эта дверь раньше отделяла грузовой отсек от межпалубного технического помещения. Мембранами для комфорта оборудовали только верхние этажи, а чем ближе к двигателям – тем чаще ставили вот такие прочные конструкции, способные выдержать резкую разгерметизацию при аварии. Очень удачно, что яхту разорвало именно в этом месте, ведь пройди трещина чуть выше – и не факт, что жилые этажи остались бы жилыми.

Друзья уложили мешок прямо поверх двери и выдернули шнуры оттяжек. По конструкции «Юрта» напоминала скорее туристическую палатку, чем настоящий жилой модуль. Конечно, ткань куда прочнее, а чехол при установке превращается в противорадиационный тент, но по факту – да, это была просто пирамидальная палатка, пригодная для ночёвки трёх человек на необитаемых космических объектах. На обитаемых спать разрешалось только внутри Волана.

Первым делом требовалось заякорить «Юрту», чтобы не снесло ветром. Попытка облегчить себе работу стоила курсантом ещё одного дрона: Волан сквозь хрипы сильных помех сообщил, что пятый номер сгорел от разряда статического электричества. Это было плохо, Петька приказал оставшимся вернуться в гнёзда на скафандрах и отключиться, пока целы. Раскладку модуля они заканчивали вручную.

– Надо было плюнуть на эту «Юрту», – бурчал в процессе Васечкин. – Просто вскрыли бы двери, и всё!

– Ты знаешь, сколько на яхте кислорода в запасе? Откроем, а там все задохнутся… Или наоборот, давлением как даванёт…

– А так разве не даванёт? Чтобы не давануло, надо не шнурками привязывать, а намертво к палубе приклеить!

– Вот именно этим сейчас и займёмся! – пообещал Петров, расстёгивая входной клапан.

Внутри «Юрты» было тесно, зато прекратилось непрерывное раздражающее щелканье песка по шлему. И наконец-то стало понятно, зачем Васечкину пришлось тащить на себе инструментальный ящик: Петров вынул оттуда большой резак, опустился на колени и двумя широкими движениями проделал в полу овальную дыру по контуру дверного проёма. Потом взял скребок и щётку, вымел из-под ткани пыль.

– Всё, лучше уже не будет. Надо герметизировать.

– Но чем?

– Что значит – чем? У тебя всё с собой.

– Да нету здесь герметика!

– Давай, что есть.

– А что тут есть? Полбруска холодной сварки, тюбик цианакрилата, только он в вакууме испарится… А, вот ещё рулон изоленты. Может, ты ей будешь шлюз к космическому кораблю крепить?

И не поверил глазам, когда Петров хитро ему улыбнулся.

Работу завершили быстро, благо – было её немного. Цианакрилат тоже решили использовать, на всякий случай, хотя Петров уверял, что это лишнее.

– Физику не надо было прогуливать! – наставлял он, подгибая по углу дверного проёма и разглаживая перчаткой синюю каптоновую полосу. – Это же полиимидный состав, он на любом холоде держит! А что на отрыв ненадёжно, так сейчас юрта надуется, шнуры натянутся и её к корпусу придавят, вот и не будет никакого отрыва!

Он поднялся на ноги и с высоты оценил результаты трудов.

– Годится. Проверять не будем, запасных вариантов у нас всё равно нет. Ну всё, моя работа сделана, теперь твоя очередь, как договаривались. Честно говоря, я до сих пор не догадался, как ты собираешься дверь открывать. В пульт ведь явно вода попала, льдом распёрло всю коробку. Что за чудо ты придумал?

– Ну уж конечно, не изоленту! – заверил Васечкин. – Моё чудо чуток понадёжнее будет! Гениальнейшая идея!

– Уверен? – Петров вспомнил тысячи предыдущих гениальных идей друга, напрягся и впервые пожалел, что не выспросил все детали до начала операции.

Петька с ехидной ухмылкой наклонился к люку и несколько раз постучал в него кулаком. Повисла тишина, прерываемая только скрипом радиопомех в наушниках.

По мере постепенного осознавания, что никакого другого плана у Васечкина и быть не могло, значит – на этом их вылазка и закончится, у Петрова от обиды и отчаяния перехватило горло, руки сжались в кулаки.

А потом дверь под ногами дрогнула и расползлась в стороны.

Глава 8

– И за что же вы его собирались прибить? – продолжая смеяться, спросила девушка.

– За дело, – смущённо буркнул Петров и погрозил кулаком. – Когда выберемся, напомни, я тебя потом прибью.

– Не надо, он же не специально! – она опять принялась хохотать, – Вы бы видели себя в тот момент, я даже под шлемом разглядела, как вы сердитесь! Это так смешно!

Петров насупился, не понимая, стоит ли продолжать злиться на друга, или пора уже начать обижаться на смех девушки, или же вовсе махнуть рукой и поддаться искушению, рассмеяться вместе с ней. Он был смущён, ему всё было странно и необычно: её яркая внешность, весьма отличная от скромной униформы большинства сокурсниц и наставниц в академии; её весёлость и жизнерадостность, какой вряд ли стоило ожидать от жертвы крушения; её быстрые ловкие движения в этих широких коридорах, где ни он, ни Васечкин не могли совладать с вращением в невесомости, то и дело переворачивались вверх тормашками или застревали в дверях. Даже эта манера обращаться на «вы», хотя выглядела девушка, максимум, лет на пять старше собеседников.

– Вот мы и пришли! – объявила тем временем незнакомка и прикоснулась к мембране. – Капитан в рубке, пытается что-нибудь починить.

На входе возникла заминка, поскольку девушка попыталась пропустить гостей вперёд, а те тоже внезапно вспомнили о хороших манерах и резко затормозили, не желая заступать дорогу даме. Кончилось тем, что оба ввалились в помещение разом, сцепившись скафандрами и беспомощно барахтаясь под потолком, а она, хохоча, грациозно вплыла следом.

– А вот и наши спасители! – объявила она громко.

Под центральным пультом, выполненном в виде древнего корабельного мостика со штурвалом, брякнул металл, послышался сдавленный возглас и тихая, шёпотом, ругань. Из-под приборов показалась блондинистая мужская голова, а вскоре из-за кресла-компенсатора вылез весь капитан.

Молодой человек лет двадцати, он был в синем скафандре, но без шлема, перчаток и ботинок, лицо его украшали несколько черных пятен и небольшая ссадина, в руке он сжимал мультитул. При виде гостей капитан дотянулся до поручня, одним уверенным движением привёл себя в вертикальное положение – сразу видно, ориентироваться в невесомости он умеет мастерски.

– Здравствуйте! – голос у парня оказался приятным. – Простите за беспорядок, у нас тут небольшие неприятности.

Петька окинул рубку взглядом и пришёл к выводу, что даже мастер-наставник не нашёл бы, к чему здесь придраться, за исключением вскрытого кожуха пульта.

– Беспорядок? А, это вы насчёт ковриков? Ничего страшного, мы умеем передвигаться без магнитов, – заверил он, стараясь ухватиться за ручку шкафа и перевернуться, чтобы не вести беседу вниз головой. Капитан удивлённо взглянул на коврики, на ноги курсантов, потом на свои босые ступни.

– Я имел ввиду, что половина судна отсутствует… Но и про магнитные коврики тоже, в том числе, конечно.

Он улыбнулся, а девушка в дверях рассмеялась.

– Небольшие неприятности! Да, лучше не скажешь!

– Лизка, что ты всё ржёшь, как лошадь? – раздался из дальнего угла новый девичий голос.

Широкое кресло штурмана развернулось и у Васечкина перехватило дыхание. Девушка в нём оказалась такая… такая… Вот когда он во время полета воображал себе абордаж и спасение принцессы, то и представить не мог, что она может быть такая!

Девушка… Нет, скорее всё же девочка, потому что было ей лет тринадцать, а Васечкин всех курсанток младше себя автоматически записывал в девочки. Она сидела, по-взрослому закинув ногу на ногу, пользуясь тем, что компенсатор удерживает её скафандр и нет необходимости болтаться между полом и потолком. Скафандр был нежно-голубой, спортивный, он плотно обтягивал тело и подчёркивал, какая у неё красивая мускулистая фигура.

Девочка брызнула себе в рот из полупрозрачного тюбика какой-то напиток и качнула бровями.

– Не обижайтесь на нее, мальчики, это она не над вами! Она у нас вообще смешливая, а тут авария, стресс… Лиза, ты бы нас познакомила для начала, что ли?

– Я Луиза! – фыркнула в ответ старшая и с некоторым пафосом добавила: – Луиза Бордейн! Эта вредная метёлка в кресле – моя сестра Нинель.

– Нина! – с вызовом поправила девочка, и тут же весело подмигнула курсантам.

– Да, она предпочитает, чтобы её звали Нина. Ну и наш капитан…

– Денис Колайда, – кивнул Петров, которому удалось, наконец, развернуть себя в одну плоскость с остальными собеседниками. – Чемпион высшей лиги по зегру. Вас мы знаем.

Тщеславие, похоже, занимало не последнее место в характере спортсмена: он после таких слов приосанился и повеселел. Но едва собрался поблагодарить или отпустить подобающую ситуации шутку, Васечкин бесцеремонно ляпнул:

– Да, насчёт него нас проинструктировали, поэтому мы знаем. А вот вы как сюда попали?

– Это яхта нашего отца, – ответила Нина таким тоном, словно это всё объясняло.

– Ваших имен нет в бортжурнале, – возразил на это Петров, – Вы не могли быть на яхте при старте, даже если бы она была лично ваша. Из-за этого мы теперь тоже попали в большие неприятности.

– Из-за этого? Ты ещё скажи, мы виноваты, что яхта развалилась!

– Подождите, ребята! – Колайда примиряюще поднял руки, от чего тут же начал всплывать к потолку и был вынужден опять ухватиться за поручень. – Здесь такое дело… Кстати, вас-то как зовут?

Петров смутился, постарался встать смирно, как подобает звёздному при официальном представлении.

– Ах, да, простите! Курсант звёздной академии Василий Петров!

– Звёздный курсант Петр Васечкин! – гордо переиначил своё звание напарник и даже попытался щёлкнуть каблуками. От резкого движения его опять закрутило на месте и весь апломб пошёл насмарку.

– Петров и Васечкин? – удивилась Луиза. – Что, те самые?