Ткач и Дракон

Ах ты, проказница! Знает мои слабости.

– Булочки с корицей, три штуки!

Фрея довольно улыбнулась и повернулась к адептам. Себастиан закатил глаза, но спорить не стал. Все знали о моей любви к сладкому, особенно к свежим, ароматным булочкам. Он и Макс направились к двери, оживленно обсуждая, куда пойдут первым делом. Фрея последовала за ними, лукаво подмигнув мне на прощание.

Оставшись одна, я прислушалась к себе. Рана действительно беспокоила, но не столько физически, сколько каким-то странным предчувствием, будто что-то важное ускользает от меня.

Слова Себастиана о мятежниках не выходили из головы. Я понимала, что он пытался меня успокоить, но его нервозность была слишком очевидной. Возможно, он знал больше, чем говорил.

Вздохнув, я решила отвлечься и подошла к окну. Вид на внутренний двор успокаивал: фонтан в виде полуобнаженной русалки, аккуратно подстриженные кусты, играющие дети придворных. Жизнь текла своим чередом, как будто ничто не угрожало этому безмятежному миру. Но где-то в тени наверняка плелись интриги и зрели заговоры. Дворец был не только местом роскоши и власти, но и эпицентром политических игр.

Решив не поддаваться панике, я ушла на кухню, отнесла грязные кружки, а затем направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Ступая по мягкому ворсу багрового ковра, я задумалась и замерла на предпоследней ступени.

Наставники предупреждали об опасности использования собственной крови в работе ткача. Говорили, что это может пагубно сказаться на здоровье. Если рана слишком глубока, а нитей понадобится много, то целитель может потерять сознание. Да и кровь целителя может не подойти больному. Но я вроде цела. Голова не кружится. Только рана немного саднит и чешется.

А дракон?

О нем знают Фабиан и Серена? Может, поэтому их тоже нигде не видно? И наставница, которая так и не появилась?

– Кварель?

Мужской голос вырвал меня из раздумий, и я, вздрогнув, обернулась. Внизу стоял Фабиан и смотрел снизу вверх своими удивительно синими глазами. Его взгляд скользнул по моей фигуре и задержался на ноге с повязкой.

– Что с ногой?

– Напоролась на гвоздь, – сухо ответила я.

– И где ты его нашла?

Еще один… Себастиан, теперь Фабиан… Мне что, каждому объяснять?

– А ты где был? Где наставница и Серена?

Пальцы сильнее вцепились в перила. Фабиан сделал шаг к лестнице.

– Задаешь вопросы, как ревнивая жена, – усмехнулся Фабиан, и я чуть не поперхнулась.

– Если не хочешь отвечать, не утруждай себя, а я, пожалуй, откланяюсь, ваше сиятельство, состояние здоровья, как видите, хромает.

И, пока он не кинул еще какую-нибудь колкость, я поспешила перепрыгнуть ступени и влетела в свою комнату, громко хлопнув дверью. На всякий случай повернула ключ в замочной скважине.

Чтобы успокоиться, достала из походной сумки письмо, которое так и не успела прочитать. На пожелтевшем пергаменте стояла подпись: Элоиза Т.

Развернув письмо, я почувствовала слабый аромат лаванды, словно послание пришло из далекого прошлого. Аккуратный каллиграфический почерк заполнял страницу ровными строчками. Такой почерк был только у нее – у Элоизы Танфорд.

«Дорогая Киана, моя милая младшая сестренка! Пишу тебе с радостными вестями, надеюсь, ты тоже улыбнешься и порадуешься за меня. Милорд Ашар решил выкупить меня. Выкуп перенесли на неделю, но молю Лунную Госпожу, чтобы Алик не передумал. Я все время смотрю на него и не верю, что такой мужчина захотел на мне жениться. Боюсь спугнуть то хрупкое счастье, которое так внезапно ворвалось в мою душу.

А ты, моя сестренка, как поживаешь? Все ли у тебя хорошо? Как твоя учеба в академии? Нормально ли питаешься? И появился ли у тебя ухажер? Ты все такая же неприступная или все-таки обласкана мужским вниманием?

Скучаю по тебе безумно!

Жду письма с подробным ответом. Те три строчки, что ты написала в тот раз, совсем меня расстроили.

Люблю, твоя сестрица, Элоиза.

P.S. После свадьбы мы переедем в Форволк, к морю. Захочешь повидаться, приезжай».

Сердце забилось часто-часто. Элоиза выходит замуж? За милорда Ашара? Я никогда о нем не слышала. Но Элоиза всегда отличалась взбалмошным характером и верила в сказки. Главное, чтобы этот Ашар ее не обижал. И Форволк… это же так далеко! Хотя море – это всегда хорошо. Я помню, как мы в детстве строили замки из песка и мечтали о дальних плаваниях.

Комната внезапно показалась душной. Я подошла к окну и распахнула его настежь. Свежий морозный воздух ворвался внутрь, принося запахи леса и стылой земли. Шапки елей колыхались и тихо шурщали, напоминая, о той жизни, что осталась позади. Как же давно я не видела Элоизу! Лет пять, наверное. После того, как я попала в академию, мы почти не общались. Лишь редкие письма, да и то, больше формальные, чем искренние.

Скомкав письмо Элоизы в плотный комок, я швырнула его на стол.

Почему она молчала? Почему я узнаю обо всём только сейчас? И почему слова Фабиана так обожгли? "Ревнивая жена…" Какая нелепость. Просто он… раздражает. Своей надменностью, самоуверенностью, своей невыносимой, почти болезненной привлекательностью.

Хватит. Нужно сосредоточиться. Долой глупые мысли.

Нужно написать Элоизе. Поздравить, расспросить обо всём, разузнать об этом Ашаре и его намерениях. А ещё… необходимо найти способ навестить её в Форволке. Море, солнце, сестра… Звучит как идеальное лекарство от всего. Я обязательно отправлюсь туда, как только добуду проклятую брошь ткача!

Тяжёлый вздох разорвал тишину покоев. Я достала из сумки чистый лист пергамента, чернила и любимое перо.

Рука слегка дрожала, когда выводила первые строки: "Дорогая Элоиза! Получила твоё письмо и несказанно обрадовалась…"

Слова лились сами собой, словно поток, прорвавший долго сдерживаемую плотину. Так долго я молчала, так долго держала всё в себе. И вот, наконец, могу излить душу этому безмолвному клочку бумаги.

Закончив письмо, я аккуратно свернула его и вместе с письменными принадлежностями вернула в сумку.

Завтра нужно выбраться в город и отдать письмо надёжному посыльному. Пусть это займёт время, но Элоиза обязательно получит мой ответ.

Эта мысль принесла с собой облегчение, и на губах расцвела лёгкая, искренняя улыбка.

****

Зал королевского совета являл собой подобие амфитеатра, выдержанного в глубоких синих тонах В самом центре располагалась ниша с круглым дубовым столом, а над головами советников парил купол, украшенный лепниной, изображающей хоровод небесных светил и мифических созданий. В дальнем конце зала сияло высокое витражное окно. Дневной свет, проходя сквозь разноцветные стекла, рассыпался по полу калейдоскопом оттенков, рождая причудливые узоры и поражая воображение неземными сочетаниями.

– Лорды, я собрал вас сегодня, чтобы обсудить угрозу, нависшую над Соларом, – произнес принц, восседая на бахтаном троне, унаследованном от короля. Стулья остальных членов совета были куда скромнее – полированное дерево без обивки и драгоценных камней. – Драконы.

Принц медленно поднялся, взял тонкий ивовый прут и ткнул им в резную карту, раскинувшуюся на столе.

– Как вы уже знаете, на днях от Драконьего короля пришло письмо с требованием отдать им южные земли вплоть до Карнака. В противном случае… нас ждет война.

В зале повисла звенящая тишина, словно перед грозой.

Семеро советников хмуро уставились на принца, каждый погруженный в пучину собственных мрачных дум. Лорд Сеймур Гросье, старейший советник короля, первым нарушил молчание. Его тонкие губы зашевелились, и седая борода взметнулась вверх.

– Мой принц, отдать южные земли – равносильно самоубийству. Драконы неглупы, раз выбор пал именно на них. Всем известно, что там находятся богатейшие залежи ониксовой руды. Отдав им эти земли, мы лишим себя щита и копья. А с голыми руками драконов не одолеть.

– Согласен с лордом Гросье, – пророкотал Ориан Раймос, генерал и главнокомандующий королевства, поднимаясь со своего места. Его лицо, изборожденное шрамами, внушало ужас и придавало ему еще более грозный вид. – Ониксовое железо – единственное, что способно пробить броню дракона в обличье ящера. Нельзя отдавать эти земли.

– Кроме того, нет никаких гарантий, что, получив эти земли, драконы не устроят бойню, – вмешался Эдмунд Криг, главный инквизитор. Высокий и широкоплечий, он ничуть не уступал генералу в физической мощи. Среди всех советников они казались великанами. – Лишившись руды, от королевства ничего не останется.

– Что же вы предлагаете, лорды? Оставить земли и начать войну?

Принц напряженно вглядывался в карту, в то место, где начинались Лавовые горы, и в крошечную фигурку, напоминающую шахты.

– Помнится, принц Вагнар просил руки принцессы, – произнес лорд Хенрик Сервантес, сложив пальцы домиком. В его руках была флотилия. Этот мужчина любил море, а море любило его. Ни один из его кораблей ни разу не затонул и не был разграблен пиратами. Иные шептались, что при рождении Хенрика поцеловала Лунная Госпожа, иначе как объяснить столь поразительную удачу.

И все снова замолчали.

– Да, но… – Сеймур Гросье попытался смягчить свою мысль. – Как мы знаем, драконы не берут в жены "особенных" девушек. Они предпочитают здоровых, полноценных девиц.

Принц метнул в лорда испепеляющий взгляд, и Гросье замолчал.

– Что так, что так, нас ждет война. Отдадим принцессу – война, не отдадим земли – тоже война. Так зачем нам что-то отдавать?

Молчавший до этого лорд Флекс Арварес задумчиво смотрел на карту королевства. Густые русые брови сошлись на переносице, а серые глаза неотрывно изучали рельеф Лавовых гор, туда, где скрывались Драконьи земли, откуда еще никто из людей не возвращался.

– У нас есть зеленый порох. Его мало, но хватит, чтобы сжечь заживо чистокровных. Война неизбежна. И как бы мы ни хотели сохранить мир, у нас не получится. В этой партии ящеры оказались хитрее.

Принц провел рукой по волосам, взъерошив их. Он чувствовал, как тяжесть короны давит на его плечи, а ответственность за будущее королевства сжимает сердце в тиски.

"Зеленый порох… рискованный шаг", – пронеслось у него в голове. Использование этого оружия могло спровоцировать еще большую ярость драконов и привести к полному уничтожению Солара. Но, как заметил Арварес, выбора, похоже, не оставалось.

– Лорд Арварес, – обратился принц, – каковы ваши соображения? Что вы видите в Лавовых горах, что ускользает от нашего взгляда?

Арварес оторвал взгляд от карты и посмотрел на принца. В его серых глазах читалась решимость и холодный расчет.

– Принц, драконы сильны, но не всесильны. Их слабое место – гордость и вера в собственное превосходство. Они считают себя непобедимыми, и это их ослепляет. Лавовые горы – их крепость. Но любая крепость имеет уязвимые места.

Лорд поднялся, обошел советников и остановился возле стола, указав на Белое Ущелье – единственную дорогу, соединяющую Солар и Драконьи земли.

– Я предлагаю отправить диверсионный отряд в Ущелье. Не для того, чтобы убивать драконов – это бессмысленно, а для того, чтобы заложить порох в горах. Взорвав горы, мы откроем пути, и тогда наши войска смело войдут к ящерам. Наши воины не будут так уязвимы. Здесь, здесь и здесь, – лорд указал на три точки на карте Лавовых гор. – Они не смогут защищать все проходы. И это наше преимущество. Да, дело рискованное. Если драконы заметят наших воинов, вряд ли нам удастся избежать яростного удара. Но без попытки мы рано или поздно познаем их всесжигающее пламя.

Генерал Раймос почесал подбородок и хмыкнул.

– Хорошая мысль, но не забывайте, господа, рядом с Драконьими землями бродит чума. И неизвестно, от чего погибнут воины, если доберутся до гор.

– Как раз для этого я пригласил лучших адептов из Целебриума, – ответил принц, обведя взглядом советников. – Уверен, мы вскоре найдем решение этой проблемы.

– Уж поскорее бы, ваше Величество, – прохрипел Ренден Делок, великий коневод. Его табуны исчислялись тысячами голов, и он обеспечивал войско лучшими жеребцами. – Молва доносит, что хворь расползается. От людей остается лишь пепел. Такими темпами и драконы покажутся маленькой занозой на гниющей руке.

Никто из советников не заметил фигуру мужчину, затаившегося в полумраке комнаты за высокой колонной и скучающе рассматривавшего изображение на витраже.

Глава 6

– Слышал? – спросил принц, когда последние советники покинули зал.

Из полумрака выступил Фабиан. Косой луч, словно кисть безумного художника, полоснул по его плечам, раскрашивая их призрачными мазками. Синие глаза, пропущенные сквозь призму алого света, вспыхнули неестественным фиолетом, и казалось, будто сам Змеиный Господин поднялся из преисподней, предвкушая сожрать души тех, кто посмел нарушить его покой.

– Так вот почему ты отправил тетушку и Эсбет в Орнат. Подальше от столицы и поближе к ледяным ветрам, – голос Фабиана звучал обманчиво спокойно. – Заранее знал, что война не за горами?

– Фаб, не начинай, – принц устало выдохнул. – Мама испугалась за Эсбет. Ты же знаешь сестру, она взрослая лишь оболочкой, а душа… душа – как у трехлетнего ребенка. И когда отец слег, она умоляла отправить их в старый особняк. Разве я мог отказать матери? Да и сам видишь, при дворе стало небезопасно. – Принц тряхнул головой и, совсем не по-королевски, оперся локтями о стол, пряча лицо в ладонях. – Арварес плетет интриги, Гросье мечтает подсунуть мне в жены свою дочь, а Раймос… генерал верен только отцу. Если отца не станет, мне будет очень сложно удержать корону.

– Ну, у тебя же есть претендентки в кронпринцессы. Ты сам их одобрил, так что выбери одну и женись. Потом произведи на свет наследника. Этого ведь все ждут с нетерпением, не так ли?

– Будто это так просто…

– Я не политик, Рамель, я целитель, – продолжил Фабиан, усаживаясь на стул по правую руку от принца. – Мне нет дела до вашего змеиного клубка.

– Ну да, – принц посмотрел на кузена исподлобья. – А если я скажу, что твой отец просил меня одобрить твой союз с Офелией Раймос, тебя тоже не будет волновать этот клубок?

Фабиан побледнел. Сжал пальцы в кулак так, что побелели костяшки.

– Под венец вы меня не затащите, – прошипел он, с трудом сдерживая ярость.

– Зато это упростило бы мне жизнь, – произнес принц, устало откинувшись на спинку величественного кресла. – Мой кузен и дочь генерала. Из вас вышла бы отличная пара.

– Даже не вздумай давать согласие, – Фабиан сцепил пальцы, усмиряя гнев.

– Почему же? Девчонка без ума от тебя с самого детства.

– Я не женюсь на ней!

– Ты упрямый, как осел, Фабиан, – принц вздохнул, потерев переносицу. – Я понимаю, тебе не хочется политических браков. Но пойми и меня, я не могу позволить себе роскошь руководствоваться только своими желаниями. Судьба королевства – на моих плечах.

Фабиан молчал, сверля принца взглядом, полным неприкрытой злости. Он знал, Рамель не блефовал. Женитьба на Офелии Раймос действительно могла укрепить позиции принца при дворе, сгладить острые углы с генералом и заручиться его поддержкой. Но для самого Фабиана это было равносильно смерти. Он скорее готов был бежать из страны, чем связать свою жизнь с этой навязчивой девицей, чей взгляд прожигал в нем дыру каждый раз, когда он оказывался рядом.

– Ты же знаешь, я никогда не вмешивался в твои дела, Рамель, – наконец произнес Фабиан, стараясь говорить как можно спокойнее. – Я лечил твоих солдат, исцелял раны твоих шпионов, даже вытаскивал тебя из тех передряг, в которые ты умудрялся вляпаться в юности. Неужели моя свобода ничего для тебя не значит?

Принц поднял на него усталый взгляд.

– Значит, Фаб. Но ты должен понять, что сейчас времена изменились. На кону стоит не только моя жизнь, но и будущее всего королевства. – Он замолчал, словно взвешивая каждое слово. – Хорошо, я обещаю, я не дам согласия на твой брак без твоего ведома. Но ты должен мне кое-что взамен.

Фабиан нахмурился.

– Что?

Принц долго не решался, а затем произнес:

– Ты привезешь мне Сердце, – он вытянул правую руку и забарабанил пальцами по столу. – Сейчас оно в Целебриуме, но академия слишком близко к границе. Нельзя, чтобы оно попало в драконьи лапы.

– Сердце? Что за сердце?

– Неважно, – Рамель отмахнулся, нахмурившись. – Твоя задача – привезти Сердце во дворец.

Принц задумчиво уставился на карту, где пролегала граница между королевством Солар и Драконьими Землями. Взгляд голубых глаз метнулся к белой башенке, изображавшей замок, в котором они сейчас находились.

Фабиан, заметив страх в глазах принца, взял фигурку и покрутил в руке.

– Чего ты боишься, кузен?

Принц не решался ответить. Сглотнул, расстегнул золотую пуговицу на воротнике-стойке, словно ему стало трудно дышать, и зачесал упрямые пряди назад.

Во дворец вошла девица, рыжий волос, Надежда в сердце, словно зрелый колос. Она – лекарь, дар исцелять недуги, Но кто предвидеть мог грядущие муки?

Принц поднял глаза на кузена. В них читалось смятение и безысходность, а губы снова задрожали, выдавая поток слов:

Упал он наземь, словно скошенный цветок, И оборвался жизни краткий срок. А лекарь рыжий, словно тень ночная, Ушел в ночи, судьбу свершая.

Фабиан округлил глаза. Брови взмыли вверх.

– Рамель, ты… ты до сих пор помнишь это?

– Каждую ночь, Фаб. А когда вы прибыли, я увидел ее… рыжеволосую. И слова, как злой рок, зазвучали в голове.

Фабиан сглотнул.

– Да брось, это ведь бред какой-то полоумной старухи! Зачем ты вспоминаешь об этом?

Фабиан уставился на принца, не скрывая раздражения. Да, какого чешуйчатого змея?

– Если бы бред… – принц вновь посмотрел на резные деревянные фигурки: холмы, плато, горы. – Помнишь, что она еще сказала: белая вуаль накроет стол, и грянет гром, поражая старый ствол, падет король, а с ним, лишая сна, утонет в горе стылая зима…

– О, Лунная, да ты совсем помешался на присказках, – Фабиан поднялся. Ладони по-прежнему лежали на столе, и он смотрел на брата сверху, подмечая несколько серебристых волос на макушке. – Рамель, нам было по десять лет, я уже не помню и половины из того времени, а ты продолжаешь лелеять в сердце то, что когда-то услышал на ярмарке?

Принц откинулся на мягкую спинку и постучал увенчанными кольцами пальцами по столешнице. Отблески золота и драгоценных камней яркими вспышками мелькнули перед глазами.

– Я серьезно, Фаб. Она ведь говорила об этом, только мы думали, что это выдумка. Но теперь я считаю, что та старуха была права. И, возможно, угроза ближе, чем я ожидал.

Голос Фабиана стал тихим и ледяным:

– По-моему, ты просто устал. Я понимаю, какие тяготы ты несешь на своих плечах, но не думаешь же ты в самом деле, что какая-то нищенка представляет для тебя угрозу?

– Сам подумай, – принц поднял на кузена глаза. – Что ей терять? А если кто-то хорошо заплатит, можно рискнуть, не так ли? Получив дар, поступить в академию, стать одной из лучших, попасть во дворец и выполнить заказ? По-моему, идеальный план для моего убийства.

Фабиан напрягся, послышался зубной скрежет.

– Прекрати, Рамель. Ты принц, а не параноик из трущоб. Подумай о том, что говоришь. Ты обвиняешь невинную девушку в заговоре, основываясь на бормотании пьяной гадалки двадцатилетней давности. Это смешно!

– Возможно, ты прав. Но за девчонкой нужно присмотреть, – добавил Рамель, устремив свой взгляд на массивные двери, которые со скрипом отворились. В проеме показался пожилой дворецкий.

– Ваше Высочество, вас ожидает наставница Люция Пэрил.

– Хорошо, Крамер, проводи в мой кабинет, я сейчас приду.

Дворецкий поклонился и задержал взгляд на Фабиане.

– А вас, ваше Сиятельство, герцог и герцогиня ожидают в зимней оранжерее.

Фабиан округлил глаза.

Да, какого змея?!

И посмотрел на принца.

– Я пригласил их, – пояснил Рамель, словно ничего не произошло. – И многих других. Все же, в такие серые и мрачные дни немного танцев и веселья не помешают развеять эту гнетущую атмосферу.

Фабиан прикрыл глаза и тихо застонал:

– Ты издеваешься?

– Ничуть, – принц поднялся. – Иначе я точно сойду с ума. Ладно, не скучай, кузен, меня ожидает наставница, надеюсь, с добрыми вестями.

С этими словами принц развернулся и удалился прочь, а Фабиан посмотрел на цветные стекла, сотканные в одну прекрасную картину, и шумно выдохнул.

Да, какого змея?

Устало потер глаза, а затем, собравшись с духом, покинул зал совета.

******

Звук пощечины эхом пронесся по комнате, заставив служанок испуганно вздрогнуть.

– Вон!

От яростного крика виконтессы Реджины Кселес служанки, словно вспорхнувшие птицы, молниеносно подхватили юбки и выбежали прочь, подальше от ее гнева. Когда дверь со стуком захлопнулась, женщина, судорожно сжимая в руке веер, прожигающим взглядом окинула дочь.

– Как ты могла опуститься до связи с простолюдином?

Серена, прижав ладонь к пылающей щеке, стиснула зубы, но промолчала, в глазах застыла непролитая боль.

– До меня дошли слухи о твоих похождениях в подземельях Целебриума! Решила одним махом разрушить свою жизнь? Этому я тебя учила? Ты – претендентка на престол! Если принц узнает…

– Кричи громче, чтобы наверняка узнал, – прошипела девушка сквозь зубы, корчась от жгучей боли.

Виконтесса замахнулась, но рука ее замерла в воздухе.

– Неблагодарная девчонка! Я из кожи вон лезу, прокладывая тебе путь, а ты… – Она приблизилась, хищно наклонилась и прошипела прямо в лицо дочери: – Трахаешься с каким-то безродным щенком!

– О, матушка, я и не знала, что ты владеешь подобной лексикой, – усмехнулась Серена, глядя в потемневшие от ярости глаза виконтессы. – А я думала, придворный этикет запрещает подобные откровения. Говоришь, как портовая…

Второй удар обрушился на вторую щеку, заставив девушку пошатнуться.

– Замолчи! Еще одно слово – и ты покинешь Целебриум раньше, чем планировалось. Наисса, войди!

Из узкой двери, ведущей в купель, неслышно появилась высокая женщина. Серена расширила глаза, узнав повитуху.

– Я не настолько глупа, – вырвалось у девушки, поймав ледяной взгляд матери.

– Настолько или нет, мы сейчас выясним. Не собираюсь расплачиваться головой из-за твоей девичьей слабости!

****

– Сынок, мы слышали, на вас напали. Я чуть с ума не сошла от страха, – голос матери доносился словно из-под толщи воды, искаженный тревогой. Фабиан, погруженный в собственные мысли, сидел за столом, прожигая взглядом остывающий чай в тонкой фарфоровой чашке.

Они не виделись полгода, и за это время герцог словно иссох. Хромота стала более явной, лицо осунулось, тронутое печатью времени и невысказанных обид.

– Как видишь, я цел, – бросил Фабиан, мельком взглянув на мать. Герцогиня тоже постарела. В волосах прибавилось серебра, морщины стали глубже, словно борозды, проложенные заботами. – Нас неплохо обучили защищаться. Обычным головорезам с нами не справиться.

– Нас? – в голосе герцога прорезался скрежет, словно ржавый металл коснулся металла.

– Ну, меня и моих сокурсников. Спасибо, что побеспокоились и о них…

Герцог скривил губы в недовольной гримасе.

– Фабиан, мы позвали тебя не для того, чтобы слушать твои колкости. Как ты видишь, старость не пощадила и нас. Пора бы подумать о продолжении рода.

– А, вот оно что… Можешь не продолжать. Я говорю – нет.

– Офелия – прекрасная девушка, – тихо начала герцогиня, надеясь смягчить тон разговора.

– Да-да… Слышал. Если это все, я пойду.

– Сядь!

– А то лишишь титула и земель? Не беспокойся, дражайший батюшка, мне и без них неплохо живется. До получения заветной броши остались считанные дни, как-нибудь переживу твое грозное наказание.

– Негодник! Ты всегда перечил! Никогда не слушал…

– А ты? Ты слушал? Ты слышал мольбы Мерид?

Фабиан резко вскочил, опрокинув стул. Тонкая фарфоровая чашка подпрыгнула на столе, едва не упав. Ярость, темное пламя обиды и горечи плескались в его глазах, когда он смотрел на отца. Герцогиня вздрогнула и прикрыла рот ладонью, словно пытаясь сдержать крик.

– Не смей произносить ее имя! – прорычал герцог, багровея от гнева. – Ты не достоин даже вспоминать о ней!

– А кто достоин? Ты, что ли? Ты, который отдал ее полоумному старику, потому что она полюбила сына купца? Ты, который убил ее ради выгодного брака?

Фабиан выплюнул эти слова, словно яд. В комнате повисла давящая тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием герцога. Герцогиня молча смотрела на сына, в ее глазах смешались страх и отчаяние. Она чувствовала приближение бури, но была бессильна ее остановить.

– Убирайся! – наконец прохрипел герцог, указывая дрожащей рукой на дверь. – Чтобы я тебя больше не видел! Сам приползешь, когда понадобятся деньги! А я подожду, сколько смогу!

Фабиан усмехнулся, и в этом смехе не было ни капли веселья, лишь горечь и презрение. Он медленно обвел взглядом комнату – дорогую мебель, вычурные украшения, фарфор, расписанный золотом. Все это – лишь фасад, скрывающий гниль и лицемерие. Он презирал эту жизнь, эту семью, этот титул, который так и не смог сделать его счастливым.