Энергормы. Том 2 История Лены

Но момент был нарушен. Толик, словно почувствовав её волнение, решил заговорить, чтобы заполнить паузу.

– А куда вы отправитесь? – спросил он, и его голос прозвучал слишком громко в тишине гаража.

Лена вздохнула, глубоко и тяжело. Этот вопрос вернул её в реальность, которую она так старательно пыталась забыть хотя бы на время. Мечты о побеге, страх перед будущим, чувство потери – всё это навалилось на неё разом. Она помедлила, прежде чем ответить.

– Пока не знаю, – буркнула она, стараясь скрыть раздражение от того, что её заставили думать об этом сейчас.

Шум дождя стал ещё громче, словно пытаясь заглушить её мысли. За стенами гаража мир продолжал жить своей жизнью: энергощит мерцал где-то вдали, а монстры, возможно, кружили у границ города, выжидая момент для атаки. Но здесь, в этом маленьком убежище из ржавого железа и старых досок, Лена чувствовала себя в безопасности. Почти. Они сидели, прислонившись спиной к спине. Её мысли метались между страхом и надеждой. Она знала, что её вопрос звучит глупо – все в городе задавали его себе каждый день, но не произносили вслух. Однако сейчас ей нужно было услышать ответ, даже если он окажется таким же мрачным, как она боялась.

– Толя… – начала она тихо. – Что с нами будет, если энергощит пропадёт?

Толик замер, и Лена почувствовала, как его спина напряглась. Он явно не ожидал такого вопроса. Но через секунду он уже отвечал, стараясь придать своему голосу уверенность:

– Дед Борисыч говорит, типа «все тут поляжем». Но я не верю! У моего отца есть охотничье ружьё. Он всех их перестреляет!

Лена не смогла сдержать короткий смешок, который вырвался у неё невольно. Это был не смех радости или веселья, а скорее нервная реакция на наивность Толика. Ведь она знала правду лучше, чем кто-либо другой: даже слабый энергорм мог стать смертельной угрозой для целого дома, если его недооценить.

– Эй, чего ты ржёшь? – возмутился Толик, чуть отодвигаясь. – Твои родители вообще охотники на монстров! Они точно знают, как их победить. Так ведь?

Он обернулся, пытаясь заглянуть ей в лицо, но Лена лишь опустила голову, пряча взгляд. Её губы дрогнули, но она не нашла сил ответить. Вместо этого она просто молчала, и это молчание сказало Толику больше, чем любые слова.

Его энтузиазм угас так же быстро, как вспыхнул. Он снова повернулся к ней спиной, но теперь его движения стали медленнее, тяжелее. Он опустил голову и пробормотал тихо, переходя в шёпот:

– Всё так плохо?

Лена не ответила. Она лишь ещё сильнее поджала ноги, словно пытаясь спрятаться от реальности. В воздухе повисла тишина, нарушаемая только постепенно стихающим шумом дождя.

– Тогда давай помолимся, – внезапно предложил Толик, и в его голосе зазвучала странная серьёзность. – Чтобы энергощит стоял до тех пор, пока тут эти монстры. А когда они уйдут… тогда пусть хоть рушится.

Лена закрыла глаза, чувствуя, как тепло его спины смешивается с её собственным теплом. Она представила себе лучший мир – такой, где щиты не нужны, где нет монстров, где люди живут без страха. Где можно остаться здесь, в этом маленьком городе, рядом с теми, кто дорог.

Несколько минут они сидели молча, закрыв глаза, устремив свои мольбы куда-то за пределы этого холодного гаража, за пределы города, за пределы мира, полного страхов и угроз. Их дыхание слилось в один ритм, а дождь снаружи начал стихать, будто отзываясь на их тихие молитвы.

Когда первый луч света пробился сквозь тучи, осветив щели в дверном проёме гаража, Лена почувствовала, как её сердце немного согрелось. Не потому, что она поверила в то, что всё будет хорошо. А потому, что в этот момент, рядом с Толиком, она могла хотя бы на секунду позволить себе забыть обо всём, что ждало её за пределами этого хлипкого убежища.

Последние капли дождя падали с купола энергощита, словно слёзы уходящей грозы. Некоторые из них задерживались на его мерцающей поверхности, превращаясь в стеклянные шарики, которые стремительно скатывались вниз, переливаясь радужными бликами под лучами вечернего солнца. Это зрелище казалось магическим – будто сам щит оживал, играя светом и водой, создавая что-то прекрасное в мире, где красота стала редкостью.

Лена смотрела на это через щель в стене гаража, чувствуя, как её сердце сжимается от осознания того, что время, проведённое с Толиком, неумолимо утекает, как эти самые капли воды по куполу. Она хотела продлить момент, который казался таким хрупким и одновременно таким важным для неё.

– Может, зайдёшь в дом? – предложила она, стараясь, чтобы её голос звучал небрежно, но внутри всё сжалось от напряжения. – Погреться…

Толик, однако, лишь покачал головой, не понимая скрытого смысла её слов.

– Да ладно, я и так задержался. Меня же родаки хватятся, если не вернусь. – Он встал, отряхивая джинсы от налипшей пыли и мелких капель. – Увидимся завтра, Ленка!

Она лишь кивнула, произнося тихое «пока», когда он уже шагал к выходу. Его шаги чавкали по грязи и мокрой траве, оставляя глубокие следы, которые скоро заполнятся водой. Лена осталась сидеть на своём ящике, наблюдая, как его силуэт растворяется в сумерках. Вскоре послышался знакомый скрип забора – Толик перелезал обратно к себе, даже не потрудившись обойти через калитку.

Этот звук заставил её улыбнуться, несмотря на грусть, которая медленно расползалась внутри. Бесцеремонный, наглый, порой слишком простой мальчишка… Но именно эта его бесхитростность почему-то согревала её больше, чем любые слова.

Лена снова повернулась к щели в стене, наблюдая за тем, как последние капли дождя исчезают с поверхности энергощита. Купол продолжал мерцать, защищая их маленький мир от хаоса снаружи. Она знала, что этот момент – их момент – останется только в её памяти. И возможно, именно эта мысль делала его ещё более ценным.

За городом снова послышался далёкий вой какого-то энергорма, напоминая о том, что реальность неумолима. Но сейчас, в этом полузабытом гараже, Лена позволила себе ещё немного помечтать о том, что всё может быть иначе. Хотя бы на мгновение. Она спустилась с ящика медленно, словно каждое её движение пыталось удержать время, которое неумолимо утекало прочь. Выйдя из гаража, она сделала несколько шагов по мокрой траве, чувствуя, как холод проникает сквозь ткань кед. Капли дождя, собравшиеся в лужи, быстро наполнили её обувь ледяной водой. Колючий холод пробежал по ногам, заставив её рвануть к дому, будто позади оставался не просто мокрый двор, а сама стихия, жаждущая её поглотить.

У самого входа её подвела мокрая трава – ноги заскользили, и она едва не упала, в последний момент ухватившись за поручень веранды. Влетев в дом, Лена промчалась мимо матери, которая стояла в прихожей, держа в руках полотенце. Тома бросила на дочь короткий взгляд, но ничего не сказала, пока Лена, прыгая то на одной, то на другой ноге, пыталась развязать шнуровку промокших кед. Узлы не поддавались, словно влага скрепила их намертво. Наконец, сняв обувь, она прислонила её к тёплой стенке камина, который уже весело потрескивал в гостиной.

– Где была? – спросила Тома, подходя ближе. Её голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась лёгкая настороженность.

– В гараже, – ответила Лена, не глядя на мать. Она старалась казаться безразличной, но внутри всё сжалось от предчувствия следующего вопроса.

– Одна? – произнесла Тома, и её слова ударили Лену, как внезапный порыв ветра. Девочка замерла, чувствуя, как волосы на голове встают дыбом, а сердце начинает биться чаще. Она запнулась на единственном слове, которое так и не смогла выговорить.

Мать улыбнулась, и в её глазах появился тот же хитрый блеск, который Лена видела, когда Тома рассказывала истории из своего детства.

– Не подумай, что я против… Я в твоём возрасте уже… – начала она, но Лена перебила её, покраснев до кончиков ушей:

– Мама!

Тома рассмеялась тихо, но с явным удовольствием.

– Я видела, как вы с Толиком заходили в гараж, – добавила она, скрестив руки на груди.

Лена почувствовала, как гнев поднимается внутри неё, словно волна, готовая выплеснуться наружу.

– Мы просто прятались от дождя! – воскликнула она, но её голос звучал неубедительно даже для неё самой. Она попыталась протестовать ещё немного, но потом смягчилась, опустив голову. – Он… дурак, – пробормотала она, чувствуя, как уголки губ предательски дрогнули в улыбке.

Тома подошла ближе, положив руку на плечо дочери.

– Не торопись, – сказала она мягко, но с уверенностью. – Он поймёт со временем.

Лена только фыркнула, отворачиваясь. Она знала, что времени может и не быть. Переезд, новые города, новые люди – всё это могло разрушить то хрупкое, что начало зарождаться между ней и Толиком. Но она не могла сказать этого матери. Вместо этого она поднялась в свою комнату, где забралась на кровать и накрылась одеялом с головой, словно пытаясь спрятаться от реальности.

Под одеялом было тепло и уютно, но её мысли всё ещё возвращались к Толику. Его смех, его неуклюжие движения, его глупые, но такие милые попытки казаться героем… Она улыбнулась, несмотря на грусть, которая сжимала её сердце.

– Толик, дурак, – прошептала она, закрывая глаза. И в этот момент ей показалось, что весь мир за пределами её комнаты исчез, оставив только одно: тихую надежду, что когда-нибудь он действительно поймёт.

Звук входной двери прорезал тишину дома, вырывая Лену из её мыслей. Она быстро вскочила с кровати и, не обращая внимания на босые ноги, спустилась до середины лестницы. Оттуда она могла видеть прихожую, где отец стряхивал воду с куртки, а мать уже спешила ему навстречу.

– Новости неутешительные, – произнёс Лев, снимая мокрую кожаную куртку и вешая её на крючок. Его лицо было усталым, словно он только что вернулся с долгого рейда. – Поезд задерживается. Он ещё не покинул предыдущий пункт назначения. Монстры… Особо крупные на путях. Если он задержится ещё на несколько дней, в городе начнётся голод.

Лена почувствовала, как холодок пробежал по её спине. Голод был страшным словом в их мире – оно значило не просто пустые тарелки, а настоящую борьбу за выживание. Она спустилась ещё на несколько ступеней, не решаясь вмешаться в разговор.

Семья собралась за столом, где вместо привычного сухпайка сегодня стояла большая сумка, доверху набитая продуктами. На фоне их обычных скромных ужинов это выглядело роскошно: овощи, фрукты, крупы – всё, чего они давно не видели на своём столе.

– Как я и предполагал, договориться полностью не удалось, – продолжил Лев, опускаясь на стул. Его голос звучал тяжело, но в нём чувствовалась нотка облегчения. – Но есть положительная сторона. Нам нашли местечко под центральным куполом. Для молодой семьи с ребёнком.

Лена замерла, сжимая край стола. Её сердце забилось чаще.

– А соседи тоже могут переехать? – выпалила она, не в силах сдержать вопрос. Её взгляд метнулся к матери, затем к отцу. Она явно намекала на семью Толика.

Лев нахмурился, его лицо стало серьёзным.

– Не знаю, – ответил он коротко. – И лучше вообще не распространяться об этом. Если каждый на окраине узнает, что есть возможность перебраться в центр, начнётся настоящий хаос.

Тома тем временем указала на большую сумку с продуктами, которая стояла на полу рядом с Львом.

– Это всё ты принёс?

Лев кивнул, проводя рукой по лицу.

– Обменял старый аркан у старьёвщика. И немного занял денег, чтобы купить всё это. Ведь ожидается голод. Мы должны быть готовы.

Лена смотрела на сумку, чувствуя странную смесь эмоций. С одной стороны, она радовалась тому, что у них теперь есть еда – настоящая еда, а не бесконечные сухие пайки. С другой стороны, её сердце сжалось при мысли о том, что скоро они покинут этот дом – и, возможно, никогда больше не увидят Толика. Она представила, как он будет сидеть у себя во дворе, глядя на их пустой дом, и её глаза наполнились слезами. Но она быстро моргнула, прогоняя их. В конце концов, она ведь даже не знает, увидятся ли они снова.

Глава 2. Первое падение щита

Ночь была тихой, если не считать мерного гула энергощита, который обычно усыплял Лену, словно колыбельная в этом мире хаоса. Но сегодня что-то изменилось. Она проснулась внезапно, будто её вырвали из сна чужие руки. В доме царила тревожная тишина, нарушаемая лишь быстрыми шагами отца вниз по лестнице и хлопком входной двери.

Мать, стоявшая в прихожей, коротко объяснила:

– Срочный вызов на местность. Твой отец взял Эллинкса.

Лена кивнула, но сон уже не шёл. Она вернулась к окну своей комнаты, где привычный пейзаж за пределами дома был скрыт тьмой диких земель. Однако теперь она ясно слышала – или ей казалось, что слышит – размеренный, методичный стук по куполу энергощита. Каждый удар отзывался в её сердце тревогой. Ещё несколько часов таких ударов, и щит обрушится.

– Иди спать, – мягко произнесла мать, заглядывая в комнату. Её голос был полон заботы, но в глазах таилась тревога.

Лена кивнула снова, но знала, что сон не придёт. Она села на подоконник, уставившись во тьму, которая простиралась за границей света их маленького мира. Мысли о том, как отец и Эллинкс борются с чем-то неведомым, крутились в голове, словно карусель. Она закрыла глаза, пытаясь послать свои мысли в ночь, чтобы хоть как-то помочь ему.

Под утро Лев вернулся. Его силуэт появился в дверях, освещённый бледным светом начинающегося рассвета. Но это был не тот отец, которого она знала. Его одежда была покрыта следами прожигов и чёрными отметинами, а на лице красовалась свежая царапина, будто оставленная острым лезвием. Он молча прошёл в гостиную, где его ждали Тома и Лена.

– Четвёртый энергорм за полгода, – произнёс он глухо, будто говорил с пустотой. Его голос был тяжёлым, полным горечи.

Он опустился на стул, снял потрёпанную куртку и положил её рядом. На ней виднелись следы плазменных разрядов – пятна, похожие на ожоги от раскалённого угля.

– Я пытался его спасти, – продолжил он, не глядя на жену и дочь. – Но они просто унесли его тело куда-то в ночь. А меня… меня окатили градом из плазмы и электричества. Едва ушёл сам.

Лена замерла, чувствуя, как холод пробегает по её спине. Эллинкс… Маленький энергорм-кот, который всегда лежал у ног отца, больше не вернётся. Это было не просто поражение – это была потеря.

– Самое худшее, – добавил Лев, опустив голову, – это потери среди людей. Если твари почувствуют силу, то…

Он не договорил. Его слова повисли в воздухе, как приговор. Тома подошла к нему и положила руку на плечо, пытаясь поддержать. Её лицо выражало ту же боль, которую испытывал Лев, но она молчала, зная, что иногда молчание – лучшая форма поддержки.

Лена стояла в дверях, чувствуя, как её сердце разрывается на части. Она хотела сказать что-то, сделать что-то, чтобы облегчить боль отца. Но слова застряли в горле. Вместо этого она только смотрела на него, понимая, что этот мир, полный опасностей и потерь, становится всё ближе к ней с каждым днём.

За окном гул энергощита продолжал тихо звучать, и теперь он казался ещё более угрожающим. Лена знала: если щит падёт, никто из них не будет в безопасности. Ни люди, ни энергормы. Только хаос.

Завтрак прошёл в полной тишине. Только звук ложек, соприкасающихся с краями мисок, нарушал гнетущую тишину, повисшую над столом. Лена машинально ковыряла остывшую кашу, не поднимая глаз. Её мысли были далеко – там, где отец рассказывал о потере Эллинкса, там, где мерный гул энергощита всё ещё отзывался в её сердце тревогой.

Когда все уже поднялись из-за стола, собираясь разойтись по своим делам, она наконец решилась задать вопрос:

– Меня Толя пригласил встретить поезд, – произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно. Но затем добавила тихо, шёпотом, словно боясь, что её отругают: – Вдвоём?

Лев замер, его рука застыла на спинке стула. Он обернулся к дочери, и его лицо выражало ту же усталость, которую он принёс с собой прошлой ночью.

– Одни, вдвоём – нет, – ответил он твёрдо, но без грубости. – С кем-нибудь из взрослых… хм, не вижу причины отказать.

Он не успел договорить. Внезапно воздух прорезал резкий, оглушительный вой сирены гражданской обороны. Звук был таким пронзительным, что все замерли, будто время остановилось. Мысли путались, паника начала подниматься из глубин сознания, но никто не успел произнести ни слова. Сирена затихла так же внезапно, как и началась, оставив после себя давящую тишину.

Лев первым схватился за коммуникатор. На экране уже бежала переписка коллег – короткие, скупые сообщения, которые заставили его лицо окаменеть ещё больше.

– Энергощит пропал на мгновение, – произнёс он, читая вслух. – Несколько монстров в городе. Что-то произошло – идёт расследование.

Мама, которая до этого молча стояла у раковины, резко обернулась. Её глаза сузились, а голос стал строгим, каким Лена слышала его крайне редко.

– Сегодня сидишь дома, – сказала она, глядя прямо на дочь. – Никуда не выходишь.

Лена надула щёки, чувствуя, как внутри закипает возмущение. Но спорить она не стала. Она знала этот тон – тот, который не терпит возражений. Молча развернувшись, она поднялась по лестнице в свою комнату, сжимая перила так сильно, что костяшки пальцев побелели. В своей комнате она смотрела в окно, и замерла, наблюдая, как Толя перескакивает через соседские заборы. Его рыжие волосы мелькали среди зарослей высокой травы, а движения были быстрыми и уверенными. Она невольно улыбнулась его бесшабашности, но тут же процедила сквозь губы:

– Вот дурак…

Однако её улыбка исчезла в тот же миг, когда она заметила что-то ещё. Из травы, словно оживший механизм из кошмаров, выскользнул механический робот – страйдер. Его металлические конечности двигались плавно и стремительно, а единственный красный глаз на макушке светился зловещим светом. Он не был огромным – едва достигал груди Толику, но его скорость и целеустремлённость заставили Лену содрогнуться.

– Толя, беги! – закричала она, ударяя ладонями по стеклу.

Её сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Мысли метались между страхом и решимостью. Позвать отца? Остаться в доме? Или самой выйти наружу? Каждый вариант казался одновременно правильным и безумным. Но времени на раздумья не было.

Распахнув дверь своей комнаты, она крикнула вниз:

– Папа, монстр во дворе!

Её голос прозвучал резко, как выстрел, и она знала, что этого достаточно. Отец, профессиональный охотник, не нуждался в дополнительных объяснениях. Инстинкт сработает моментально.

Сама же Лена, не теряя ни секунды, выбежала на крышу первого этажа. Босые ноги скользили по шершавым доскам, но она даже не почувствовала холода или боли. Спрыгнув вниз, она приземлилась на мокрую траву и побежала к Толику.

– Толя, беги в дом! – крикнула она, подбегая к нему.

– Что… – начал он, но Лена перебила его:

– Просто беги!

Мальчишка замешкался, явно не понимая, что происходит. Его глаза расширились, когда он наконец увидел механического монстра, который уже едва не настиг их.

Из дома донеслись крики отца, призывающего детей вернуться внутрь. Но время словно замедлилось. Мехравус, дикий энергорм, наконец преодолел последние преграды и выскочил, разламывая их покосившийся забор. Его три острых щупа-ноги дрожали от напряжения, а корпус чуть подрагивал, словно он был удивлён появлением новой цели.

Эта секундная заминка спасла Лену. Толя, не раздумывая, шагнул вперёд, закрывая её собой. Вспышка плазмы озарила двор, и мальчишка вскрикнул, когда заряд попал ему в плечо.

– Нет! – закричала Лена, но тут же раздался выстрел.

Громкий, резкий, как гром. Единственный красный глаз страйдера разлетелся на осколки, будто разбитая фара автомобиля. Механическое тело задрожало, его железные конечности беспорядочно задёргались.

Лев стоял у входной двери, держа в руках старое, но надёжное охотничье ружьё. Его лицо было бледным, но решительным.

– В дом! – рявкнул он, указывая на дверь.

Лена, не раздумывая больше, схватила Толика за здоровую руку и потащила его к крыльцу. За их спинами агонизирующий страйдер продолжал дрожать, пока его остатки энергии угасали в последней судороге.

Лев действовал быстро и решительно, словно каждая секунда была на счету. Он втащил Толика в дом, не обращая внимания на его протесты, и буквально поднял его на руки, чтобы уложить на кухонный стол. Лена стояла рядом, чувствуя, как её сердце колотится так сильно, будто пытается вырваться из груди. Она смотрела на мальчишку, который ещё минуту назад был живым и шумным, а теперь лежал на столе, бледный и стискивающий зубы от боли.

Его синяя футболка, ещё недавно яркая и чистая, теперь была слегка почерневшей от крови. На груди, чуть выше сердца, зияла абсолютно ровная круглая дырка, размером с мальчишеский кулак. Рана была неглубокой – всего 3-4 миллиметра, но от неё исходил запах жареного мяса и крови, заставлявший желудок Лены сжиматься. Каждый раз, когда она представляла такие раны в рассказах отца, они казались чем-то далёким, не реальными. Но сейчас всё было реальным. Слишком реальным.

Когда Лев осторожно стянул с Толика футболку, Лена невольно вздрогнула. Его худое, ещё детское тело с едва наметившимися рельефами мышц выглядело таким беззащитным. Она протянула руку и слегка коснулась кожи вокруг раны, ощущая, как горячий след плазмы пульсирует под её пальцами.

– Больно? – спросила она тихо, стараясь, чтобы её голос звучал уверенно, но внутри всё дрожало.

Толя скривился, но ответил с характерной для него прямотой:

– Жжёт сильно. Будто к груди приложили раскалённый уголь и до сих пор не убрали.

Эти слова заставили Лену содрогнуться. Она представила, каково это – чувствовать такую боль, и её сердце сжалось ещё сильнее. Лев, не теряя времени, набрал холодной воды в миску, намочил полотенце и аккуратно прижал его к ране. Толик зашипел сквозь зубы, но не заплакал. Вместо этого он продолжал причитать:

– Что скажет батя, когда узнает? Ух!

Лев бросил короткий взгляд на дочь и произнёс, уже набирая номер родителей Толика:

– Меняй полотенце каждую минуту, пока жжение не прекратится. Спасай своего рыцаря.

Его слова заставили Лену покраснеть, но она кивнула, стараясь сохранять серьёзность. Взяв мокрое полотенце, она осторожно прижала его к ране, чувствуя, как холодная вода смешивается с теплом кожи мальчишки. Её руки дрожали, но она не отступала. Мысли путались: она вспоминала, как Толя закрыл её собой, как его глаза расширились от удара, как он даже не дрогнул, хотя мог бы просто убежать.

– Дурак ты, – прошептала она, сама не понимая, злится она или благодарна.

Толя только усмехнулся сквозь стоны:

– Да ладно, Ленка. Не каждый день можно побыть героем, правда?

Она опустила голову, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Но она знала, что нельзя показывать слабость. Не сейчас. Не когда её рыцарь, пусть и глупый, лежал перед ней, страдая ради неё.

Лев держал телефон у уха, его голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась тяжесть происходящего.

– Алло, это соседи Измайловы. Тут такое дело… – начал он, делая паузу, чтобы собеседник успел осознать серьёзность ситуации. – Нет… да… нет, не беспокойтесь, худшее уже позади. Хорошо. Вы его не ругайте сильно. Он настоящий мужчина… Да… Хорошо. Ждём.

Дети не слышали слов собеседника на том конце провода, но могли только догадываться о том, какую бурю эмоций испытывал человек, получив известие о ранении сына. Лена, сжимая полотенце, которое всё ещё прижимала к груди Толика, почувствовала, как её глаза предательски защипало от слёз. Она старалась сдерживаться, но они всё равно текли – тихие, едва видимые.

Толя заметил это. Его лицо исказилось от удивления, а затем сменилось привычной насмешливостью.

– Ты то, чего плачешь? – спросил он, стараясь говорить как можно беззаботнее. Но через секунду его голос стал мягче, когда он понял причину её слёз: – Из-за меня? Ну ты даёшь?

Ещё мгновение, и его щеки покраснели. Он замялся, явно не зная, что сказать дальше.

– Прости, я не знаю, как реагировать… – пробормотал он, опуская взгляд.

Лена чуть сильнее придавила повязку к его телу, будто пытаясь выплеснуть свои чувства через это движение. Толя вскрикнул от боли, но не сказал ни слова.

– Лежи и молчи, дурак… – прошептала она, её голос дрожал.

Предательская слеза всё же скатилась с её лица и упала прямо на живот Толика. От этого он покраснел ещё сильнее и, кажется, окончательно сдался. Больше он не пытался шутить или протестовать.

Прошло около десяти минут, прежде чем в дверь постучали. На пороге стоял Вадим – отец Толика. Мужчина лет тридцати с небольшим, немного грузный, с красным лицом и отдышкой после короткого забега. Он учтиво поприветствовал Льва, кивнув ему, но его строгий взгляд сразу нашёл Толю и Лену.

Казалось, он готов был взорваться. Вадим набрал воздуха в грудь, чтобы начать выговор, но передумал. Вместо этого он просто проговорил что-то одними губами, беззвучно, словно решая, стоит ли начинать разговор здесь и сейчас.