Мои аллюзии

– Мы просто хотели поесть.

Продолжается таинство шёпота.

– Ну, это можно. Но он не стал бы ехать с тобой через весь город сюда, да ещё так поздно, просто, чтобы поесть. Нет-нет, дорогуша. – Женщина не удовлетворена моим ответом.

Вижу, ей хочется сплетен и подробностей. Хочется поболтать, посекретничать, как это принято у подружек, но я не даю ей такой возможности, я в принципе ни с кем не дружу. Но факт – она права в своих умозаключениях. На стойку звонко становятся два больших стакана, наполненные почти до краёв. В этот же момент из дверей выходит Остин и неодобрительно смотрит на стаканы с алкоголем.

– Не ругайся, нам девочкам порой без этого не обойтись. Тем более грешно не выпить за знакомство. А тебе вот! – Подаёт ему бутылку с колой. Остин ничего не отвечает, на лице никаких эмоций, просто откручивает крышку и в конце бросает на меня взгляд, говорящий "чего тебе?".

– Так, сладкая парочка, идите-ка садитесь за столик, – проговорив это, новая знакомая утиной походкой устремляется на кухню.

– Где Зак?

– Сейчас узнаю, – уже из другого помещения раздаётся ответ.

Парень перехватывает колу из руки в руку и направляется к ближайшему деревянному столу, с двух сторон от которого стоят большие диваны, обитые коричневой кожей. Следую за ним, не выпуская из рук стакан. Мне не помешает тяпнуть. Сажусь, делаю глоток храбрости. Горло обжигает чем-то тягучим и сладким, словно сахарная помадка.

– Что это? – Указываю на занятный напиток. Кривлюсь.

– Фирмач, – отвечает, с грустью глядя на стакан, и отпивает колу. Сидит напротив, а смотрит в сторону двери за стойкой. Продолжаю морщиться, спиртное на голодный желудок – та ещё идея. Дверь открывается и появляется Хлоя с двумя большими белыми тарелками. Сразу же чувствую запах калорий – жареное. Тарелки цокают перед нами, красуясь румяной картошкой фри с аккуратными искрящимися капельками жира и кусочками курицы в сухарях. Я голодная до ужаса.

– Он скоро будет.

– Договаривались же, – бурчит злюка и ковыряет картошку, не пробуя на вкус. Хлоя уходит, и за дверью отчётливо слышится грохот посуды, что-то падает, подскакиваю с идеей пойти помочь, но Остин смиряет меня взглядом, и я плюхаюсь задом обратно на кожаное сиденье. Он о чём-то умалчивает. Медитативно уплетаю дольку картошки, обмакивая её в кетчуп. Мне опять дискомфортно.

Тишину нарушает зашуршавший замок, входная дверь открывается, холодный ночной воздух нахальным забиякой проникает в помещение. Заходит невысокий парень в спортивных серых штанах, дутой куртке жёлтого цвета и чёрной кепке с каким-то рисунком. Мне не нравится его стиль. Кажется, я его уже видела, но не уверена, зрение любит играть со мной злые шутки.

Остин кивает ему, тот подходит и усаживается за стол, скидывает кепку. Да, я точно видела его раньше.

– Привет. Так это всё-таки она? – Кивает в мою сторону.

– Ага, – отвечает нехотя Остин и продолжает перемещать по тарелке одну дольку картошки другой долькой.

Парню, что с энтузиазмом и блеском в синих глазах рассматривает меня, лет 25 или чуть больше. Он улыбается, обнажаются большие белые зубы, а чёрная коротка бородка чуть топорщится в уголках рта из-за складочек. Лицо выразительное. Приятное. Волевой подбородок. Нос интересной формы, чуть приплюснут. Густые брови. Он симпатичный.

– Привет, Ди. Я – Зак. Как дела?

– Привет. Как в сказке, чем дальше, тем интереснее.

Знает моё имя? Бросаю взгляд на Остина, но тот рассматривает свою тарелку.

– Рад знакомству. Жрать охота. Пойду зайду к маме! Я на минуту. – Ясно, что речь идёт о Хлое, мало того, что они похожи лицами, так ещё и походки такие… быстро-утиные.

– Кто он такой?

– Да, так, один придурок. – Вижу, хочет сказать что-то ещё, но молчит. Какой интересный узор из кетчупа, действительно! САРКАЗМ! Закатываю глаза. Это всё он на меня так влияет, слишком много сарказма.

– Значит, ты у нас – тот самый писатель, из-за которого Ост сон потерял? – Зак выходит с большой тарелкой с тем же составом еды, что и у нас, усаживается за стол, подставляя стул от соседнего столика. Теперь нас трое, и мы сидим почти кругом.

– Говорил же… Придурок. Не слушай его, ничего я не потерял, – бурчит мне Остин, и я цепляюсь за его глаза на миг.

– Я не писатель. – Отвожу глаза к Заку, чтобы не пялиться на Остина.

– Ост также отвечает, когда его называют музыкантом. – Двигает локтем Остина и смеётся – у него хорошее настроение, чего не скажешь о другом парне. Вскипает, вижу как вскипает. Главное, чтобы меня не накрыло лавой и пеплом, когда он всё же бомбанёт. Прикидываю, как бы выбраться из-за стола и сбежать в случае чего. Мешает стул Зака. Блин. Ощущаю опасность. – Честно скажу, книгу не читал и читать не буду. Слишком много букв. Но, судя по словам Оста, это прям крутая вещь. Идейная.

– Правда? – Не могу не глянуть на ценителя, тот пожимает плечом, мол "ничего такого", при этом ни на секунду не отвлекается от своей тарелки, по которой рисует кетчупом. Вот засранец!

– Правда-правда. Но говорит, с музыкой у тебя проблемы.

– Даже не представляешь какие… – усмехается Остин и на этот раз смотрит на меня, покачивая головой. Опять. Опять стабилен. Почти доброжелателен. Что ж за полиморф такой?

– Прям совсем? – Спрашивает Зак у него.

– Категорически.

– Барри зашёл?

– Он ей отлично знаком. – Спокойно, даже ласково смотрит на меня. И хотя совершенно не понимаю сути происходящего, таю от этого взгляда.

– Вот чёрт. А фан? – Зак с интересом таращится на меня, словно на двухголового кролика.

– Не-а. – Клянусь, слышу звуки гордости за меня в этом протяжном "не-а".

– Вот блин! – Хохочет бородач, одобрительно кивая головой. – Фолк?

– Да. – Но вот Остин опять начинает хмуриться. Снова! Хочется его стукнуть!

Дальше эти двое общаются друг с другом на непонятном мне музыкальном сленге, я с трудом освоила английский, а тут ещё это. Улавливаю отдельные слова, но так и не могу добраться до сути фраз. Зак улыбается и впрямь, как идиот, Остин то хмурится, то посмеивается, бросает на меня короткие взгляды полные озорных искр рассекаемого металла. Словом, эти два приятеля меня бесят.

– Угораздило же. Вот блин!

– Всё ещё уверен, что это плохая идея. – Эти слова Остина почему-то откликаются во мне досадой, хотя понятия не имею, о какой идее речь.

– Ди, вот скажи, есть что-то хорошее в том, что со скалы упал и разбился автомобиль с детьми? – Такой вопрос, мягко говоря, ошарашивает, поэтому на долю секунды зависаю.

– Не отвечай, – буркает Остин и испепеляет меня взглядом. Смотря на него в упор, отвечаю в большей степени ему же назло.

– Авто больше не будет загрязнят окружающую среду.

– Вот! – Весельчак хлопает ладонью по столу и, расплываясь в своей глуповатой улыбке ещё шире, толкает Остина кулаком в плечо, одобрительно кивает мне. Не знаю, как реагировать. Остин прикладывает ладонь к глазам, касаясь пальцами лба, как бы говоря "какая жесть". Сам вопрос, как и реакция обоих парней на мой ответ – до сих пор остаются непонятными мне. Одновременно с Остином глубоко вздыхаем и пялимся друг на друга.

– Пойдём покурим и перетрём. – Больше Остин на меня не смотрит. Новый знакомый, не перестающий улыбаться широкой белоснежной улыбкой, соглашается выйти, и оба отправляются на улицу, остаюсь в одиночестве и неторопливо жую картошку. Всё кажется бредовым сном сумасшедшего, и я – главный истерический персонаж в этом сне.

В зал заходит Хлоя, подходит к барной стойке, что-то высматривая. Даже не знаю, рада я её появлению или предпочла бы посидеть в одиночестве и заняться психоанализом?

– А, вот он где! – Берёт стакан с напитком из под стойки и уверенным шагом направляется в мою сторону. И всё же второе. Я бы выбрала второе! – Мальчишки на улице?

– Вышли покурить.

– Так, получается, ты работаешь с Ости?

– С кем? С ним!? Нет! – отфыркиваюсь, сама не знаю, почему реагирую именно так. Странно.

– Если будешь работать с ним и с мальчиками, они не обидят. – Что же, утешает. Приятно слышать. – Так ты поёшь или пишешь музыку?

– Ни то, ни другое.

– Хм, а что же тогда?

– Ну, я пишу крупные формы.

– Крупные формы – это мы знаем. – И она с улыбкой демонстрирует своё пышное тело и бюст. Она прикольная, всё же стоит отдать должное. Хохочу.

– Работаешь на Рея?

– Нет, вообще-то я без работы. Просто расходую кислород в студии. У меня нет рабочей визы и права на трудоустройство. Я тут по приглашению.

– Хм. В этом городе трудно без работы. Нет работы – нет денег. А без денег со всем остальным ещё труднее. Но если у тебя есть крупные формы… – Она выгибает бровь, и её накрашенное веко отливает лавандой в свете софитов. На этот раз хохочем вместе. В этот момент в помещение возвращаются двое. Остин слышит мой смех и хмурит брови, тут же смолкаю. Он опять хочет меня расчленить? Снова и снова этот изучающий холодный взгляд, холодный настолько, что обжигает сердце.

– Надо ехать.

– Что, уже? Девочка даже не поела! – Оглядывается на него женщина и взмахивает демонстративно руками. Ох, не знает она, на что нарывается. Мне страшно за неё.

– Я не голодна. Но благодарю за угощение. – Встаю, дабы спасти её от распятия.

– Паршивец, вечно ты куда-то бежишь! Летишь! Даже не поболтали. Ничего мне совсем не рассказываешь! – Женщина излишне эмоциональна.

– Готовь индульгенции. И побольше. Обязательно загляну к тебе на днях с беседой и исповедью.

– Ну да, так я тебе и поверила!

– Могу оплатить наличными? – вмешиваюсь в разговор. Хлоя недовольно смотрит на меня.

– Даже думать не смей! И давай, я заверну тебе с собой?

– Нам пора! – булькающий вулкан резко осаживает её пыл.

– Ладно, проваливайте! И осторожнее на дорогах. Может, я всё же положу вам с собой?

– Нет, ты же знаешь… – оборачиваясь через плечо, добавляет он и открывает дверь, пропуская меня вперёд. Что-то новенькое. Не могу найти подвох или мыслю слишком банально? Неужели я, как и все девочки, начинаю верить, что со мной он станет лучшей версия себя? Докатилась.

– Знаю, знаю. – Отмахивается пышнотелая дама.

– Хорошего вечера. – Киваю ей на прощание и сосредоточиваюсь на тёмных бетонных ступеньках. Остин быстро захлопывает дверь, так что не удаётся расслышать, что именно мне ответили. Теперь хотя бы ясно, что ни какая он не лучшая версия, и в его копилку забрасываю очередной термин "амбивалентность".

Снаружи всё также неуютно и шумно. Верно говорят… этот город не спит. Смотрю на Остина и прихожу к мысли, что мне очень хочется до него дотронуться – вот и диагноз.

– О чём задумалась? – Мои нахмуренные брови выдают меня с потрохами.

– О своём чувстве по Станиславскому. – Предмет моего обожания совершенно не понимает о чём я, смотрит странно, делает глубокий вздох, выдыхает ртом, поднимает лицо к тёмному небу.

– Пройдёмся? – Смотрю на запущенный им клубочек пара и киваю в согласии.

Холодно, и мне не хочется шататься по улицам, но учитывая, что он составляет компанию, отказываться попросту грешно. Неторопливо идём по тротуару, отходя подальше от шума и вывесок.

– Знаешь, твоё понимание… Не, не так. Ты ни хрена ведь не понимаешь. Короче, твоё чувствование музыки, меня удивляет. Ты не разбираешься и не знаешь её от слова совсем. Блин, в отношении музыки ты – полный кретин. Но ты чувствуешь её крайне тонко и верно. И это бесит невероятно. – Последнее добавляет тихо, как бы между строк. Замолкает на минуту, усмехается и продолжает. – Ты знакома с такими композициями, о которых большинство современных слушателей даже понятия не имеет. Вот же чёрт! Ты уважаешь и шаришь старую школу. Тебя цепляет классика. И у тебя эти твои мурашки от таких вещей… Ты совершенно далека от теории музыки, но ты полностью в музыке. Ты – словно бы последний отзвук той эпохи, которая мне очень нравится. И ты меня напрягаешь. Очень-очень сильно. Но, я поговорил с ребятами, Зак был последним, с кем стоило обсудить ряд вопросов, касающихся тебя. И по итогу все парни не против того, чтобы я поработал с тобой.

– Значит, ты запишешь ещё мелодии?! – радостно восклицаю. Не верится! Вот так удача!

– Ээээм… Ну, не знаю…

– Как это понимать? – Пытаюсь заглянуть в его лицо. Его уголок рта скользит вверх. Почти улыбается! Он прикалывается!

– Теперь Рей должен меня поупраааашивать.

– Да ну тебя! – Смеюсь и толкаю его локтем в локоть, не вынимая руку из кармана. Дело в шляпе! И хор поёт аллилуйя! Утрись Рейнольд! – Так, будешь только ты работать?

– Не совсем. Мне в любом случае нужна будет помощь парней с инструменталом, на аранжировке и трекинге, плюс во время сведения звука и мастеринге. – Смотрю на него большими глазами. – А, ясно, эти слова тебе ни о чём не говорят, – вздыхает, и в воздух вырывается белый пар.

– Не то что бы… Но да, – честно признаюсь и посмеиваюсь, глядя на его высокопробный кадык.

– У меня намечается большая работа вне музыкальной сферы. Так что, нужно будет успевать посещать репы, плюс согласовывать работу с тобой и успевать на съезды. Пизд*ц, во что я ввязываюсь? – Опять трёт переносицу. Всё же эта идея ему не нравится. – Завтра заеду к Рею, обсужу с ним твой контракт и заодно скажу, что музыка за мной. Во всяком случае часть.

– Часть?

– Именно. Я пишу только в паре направлений. Уверен, Рей захочет большего разнообразия и добавит композиторов. И это резонно.

– А что значит "обсудишь контракт"?

Остин загадочно кривит губу в усмешке и ничего не отвечает. Вижу, он задумал что-то, и от этого мне не по себе. Не то чтобы предчувствие, но я не любитель перемен и конфликтов, а корректировки в контракте скорее всего изменят или наши отношения с Рейнольдом, или мою роль в процессе создания картины. Меня в любом случае не устраивает эта коварная хитрая ухмылка. Он меня до инфаркта доведёт!

– Твоя загадочность слишком давит мне на нервы.

– Отлично! – самодовольно заявляет он. Не могу не закатить глаза. Проходим ещё пару поворотов и выходим к небольшому скверу.

– Union Square Park.

– Тут так тихо. —Удивительно. Фонари прячутся в чуть-желтоватой листве ранней осени. Красиво.

– В этом месте нью-йоркцам напоминают, каково на самом деле яблоко на вкус. Здесь с чётко-заявленной периодичностью разворачивается Farmers Market, и в эти моменты именно тут город действительно меняет свой цвет в зависимости от сезона. Нью-Йорк, ведь, когда не в огнях, отражается в East River всеми оттенками серого, а это – особое место в городе. В цвете. Фермеры с севера Штата привозят сюда самые яркие краски природы: оранжевые тыквы осенью, зелёные рождественские венки зимой, белоснежные цветы весной и алую клубнику летом.

– Твоё место силы. Угадала?

– Порой у меня возникает ощущение, будто бы ты никогда ничего не угадываешь, а знаешь всё наверняка. Смотри. Вон с той фермерской палаткой у меня сложились особенно теплые отношения – Our Daily Breadfrom Chatham. Они продают самые вкусные Chocolate chip cookies, которые мне когда-либо приходилось пробовать. Жаль сейчас закрыто. Эх… шоколадная ностальгия по детству. Когда нам было лет по 13 (кому-то чуть больше, кому-то меньше), нас собралась небольшая банда, и, когда мы впервые выбрались из гаража, именно здесь сыграли пару песен на публику.

– И как прошло?

– Полный п*здец! – заявляет, ностальгируя. – Даже копов вызвали.

– Настолько плохо? – удивляюсь и не могу не засмеяться.

– О, даааа, – протягивает и выдыхает пар в холодный воздух ночи, морщит нос. – Мы были уверены, что лабаем в стиле гранж-рок. Как Foo Fighters или Nirvana. На деле же мы тогда хреначили шум, а не музыку. Но в тот день мы считали себя великими гениями и были счастливы.

– А теперь у тебя концерты, контракты, поклонницы. И полицию не вызывают.

– Да, но я больше не чувствую себя счастливым.

Не знаю, стоит ли тут что-то говорить, не знаю, как подбодрить, поэтому просто молчу. Загорается огонёк, дымит сигарета, с которой у него создаются идеальные отношения, ведь она для него сгорает.

– Пойдём через ту улицу обратно, отвезу тебя в отель.

В глубине сознания понимаю, что он действительно привёз меня сюда не просто поесть. Привёз показать своим друзьям? Показать место силы? Зачем? Не знаю почему, но мне как никогда хочется всем понравиться. В особенности ему.

– Почему ты решил связать свою жизнь с музыкой?

– Музыка определённо меняет человека, помогает на всех жизненных этапах и вехах. Следуя этим наблюдениям, мой юношеский максимализм повёл меня к идее: через каждого отдельно-взятого человека изменить весь мир всецело. Вот на чём базировался выбор моего жизненного пути.

– Считаешь этот выбор опрометчивым поступком? – стебу его почему-то без опаски.

– Охо-хо, даааа! Определённо! Без сомнений! – посмеивается. – Но ни сколько не жалею о нём.

Его жизнь и весь он сам, как громкая музыка – раздражает пульсирующей смелостью и вызывает дрожь на коже. Его окружение (я, к примеру) – тихий фон. Его приятели…

– А что за странный вопрос был про авто?

– Зак с недавних пор во всём ищет положительные моменты, и с теми, кто не может найти таковых, старается дел не иметь. Это ему его мозгоправ посоветовал. "Не будет портить среду", ну ты даёшь. – Качает головой.

– Странно, что Зак с тобой общается. Вы с ним давно знакомы? Он тебя успел проверить?

– Я не прохожу ни одну из проверок, так что меня давно уже не проверяют. А что, это действительно так странно, что такой весельчак и добряк имеет дело со мной?

– Нет. – Решаю всё же не врать. – Дааааа, очень, – смеюсь, как дура.

– Зато честно, – улыбается. – Мы с Заком работаем вместе уже много лет, а за долго до этого пересекались по малолетке, познакомились в те временя, когда я ещё с басом стоял. Он – отличный ударник, но и человек порядочный, так что у нас с ним не получилось дружбы как у Никки Сикса и Томми Ли, но… – посмеивается. Себя прошлого он, явно, ассоциирует с главным автором песен и бас-гитаристом группы Mötley Crüe, который имел особую страсть к наркотикам. Что же, забавно, но всё же решаю уводить тему подальше от пилюль и порошков.

– У него забавная мама.

– Хлоя? Да. Растит его одна.

– Всё ещё растит?

– Да, всё ещё. – Смеюсь.

Располагаемся в авто, и пока катим по городским трассам лично для меня всё складывается как в песенке Complicated – OliviaO'Brien: мне Остин нравится таким, какой он есть, без притворства. Просто нравится, как звучит его голос, как играет мимика его лица, как то появляется, то исчезает едва заметная чуть уловимая полуулыбка, от которой я уже успела стать зависимой. Вся трепещу, когда он чуть посмеивается. И никак не могу на него насмотреться.

До отеля доезжаем быстро, поскольку дороги ночью заметно опустели, а беседа выдалась особенно увлекательной. Он успел рассказать мне о том, как познакомился с Заком, как они постоянно собачились и дрались. И как потом однажды в участке, разговорившись по душам после очередного мордобоя, начали ладить. Ну и сдружились впоследствии. Из всего услышанного понимаю, что Остин вспыльчив, агрессивен и не любит знакомств, да и в принципе не любит людей. И от этого мне ещё теплее внутри, ведь он общается со мной. Это очень лестно быть его знакомой. Буквально расцветаю от этой мысли. Чувствую себя четырнадцатилетней девчонкой в компании очень взрослого парня. Невероятного парня.

– Почему ты со мной общаешься? Ты явно не любитель поболтать и не ищешь новых знакомств.

– Сам не знаю, – тяжело вздыхает. Не такого ответа я в глубине души ожидала. Благо, машина тормозит у центрального входа, и я не успеваю расстроиться. – Увидимся, – безучастно произносит он.

– Пока. ЧуднЫх снов!

– Это как?

– Ну, ты видел сон про фиолетового слона? – Остин выгибает бровь.

– Нет.

– Обязательно посмотри. Классный. – Усмехается. Дебильная шутка, но я не могла оставить её при себе. Выпрыгиваю из машины и иду к двери, заставляя себя не оглядываться. Не знаю почему, но уверена: именно так нужно, так правильно. Не оборачиваюсь.

Входя в номер, каменею на пороге. Я рассчитывала на смену постельного белья и уборку пыли, но горничная уничтожила все мои старания: больше нет птиц. Нет воздуха. Нет ничего, кроме разочарования.

Пожалуй, являюсь единственной, кто не спит в отеле. Хоть и клонит в сон, понимаю, что буду то и дело просыпаться с желанием заново изучить музыкальные альбомы группы. Скулы сводит от непрерывного зевания, глаза жутко слезятся, а всё же стойко продолжаю знакомство с творчеством ребят. Самый ранний альбом хоть и кажется динамичным, но ощущается несколько аляповатым и шумным. В первых песнях много ударных и грязных гитар, качество записи тоже весьма сомнительное. Тексты касаются тем курения, выпивки, наркотиков, красивых девчонок и свободы. Словом, пропитаны нотками бунтарства и кичливой юности. Следующий альбом не впечатляет разнообразием текстов, но звучит гораздо лучше. Качество записи и проработки звука скаканули в уровне. Шум сменился красивыми рифами. Ударные притихли и стали чище.

Поздние альбомы следующих лет звучат более зрелыми текстами о преданности, о трудностях выбора, о ссорах и примирениях, о честности и вере в себя. Помимо текстов по-настоящему хорошей стала и сама музыка. Красивые гармоничные мелодии, с отличными контрастами и переходами. Классные чёткие ударные, хороший вокал и потрясающие, невероятные партии соло гитары, от которых идут мурашки, эти партии немного выпадают из общего тона и контекста мелодии, и берут на себя порой слишком много внимания, но они виртуозны и эмоциональны. Следующий альбом удивляет глубокими текстами и проникновенной музыкой с легким налётом альтернативного рока. Соло гитара стала ещё боле дерзкой и повысила уровень до стадии "Божественно". Прекрасные ритмы. Высокий класс записи. Это уже профессиональная музыка, над которой, очевидно, трудилась не только команда творческих людей, но и специалистов звукозаписи. Их хочется переслушивать и добавить в плейлист, чтобы они остались под рукой. Последний год творчества группы ознаменовался выходом альбома, провального как по мне, поскольку в нём содержится несколько каверов на композиции прошлых лет и несколько новых песен, которые не изменились в высочайшем качестве записи, но заметно потеряли в атмосфере: стали более грубыми, с налётом тяжёлого металла, соло гитара продолжает удивлять своим виртуозным звучанием, хотя партии заметно сократились по продолжительности и стали более суровыми и жёсткими. Ритм гитара заметно потеряла в технике. Сменился вокалист, теперь пел не бархатный баритон, а более высокий и стройный голос. Звучит вроде бы неплохо, но как-то не так. Непривычно. В добавок ко всему, опять многовато ударных. Тексты в своём смысловом наполнении тоже потускнели.

Крайний альбом стоит контрастом по отношению ко всем предыдущим. Почитав некоторые рейтинги, прихожу к выводу, что он не был признан провальным, но и не стал кассовым для группы, туров с ним не было. Более того, изучив фан-группы, понимаю, что большое количество старых поклонников остались далеко не в восторге от смысловой нагрузки песен, многие даже высказывались негативно и разочаровано, но с другой стороны, группа привлекла к себе внимание новых поклонников из числа тех, кто отдаёт предпочтение тяжёлой музыке. Отзывы неоднозначны и во многом противоречивы. Музыкальные критики говорят о закате для группы. При этом находятся те, кто пророчит группе новую веху развития и предрекают успешность в новом жанре. Фанаты же сетуют на изменённый формат и высказывают своё разного рода негодование.

Напрашивается вывод, что в творческом и рабочем процессе у парней уже давно случилась полнейшая каша и неопределённость, и они до сих пор переживают трудный период, исход которого остаётся всё ещё до конца не ясным.

Очень грущу из-за того, что нет ни одного клипа или хотя бы годной записи с концерта. Сейчас мне очень хочется посмотреть на него в процессе игры на струнах, но… Увы.

Продолжая на повторе прослушивать понравившиеся композиции, просматриваю картинки предложенные поисковой системой. Тут и фотографии с концертов, и рекламные постеры, фото сделанные фанатами. К сожалению, Остин в кадре попадается крайне редко.

Проследив хронологию фотографий от самых ранних, до самых последних, прихожу к выводу, что Остин не любитель фотографироваться и что он не всегда был таким хмурым, как сейчас. Поэтому не могу не засмотреться на редкую фотографию с ним, где в его руках красуется бас-гитара, а сам он умиротворён и доволен.

Сдаюсь, когда небо начинает светлеть рассветом. Закрываю ноутбук.

Глаза просто слипаются, подушка кажется такой мягкой и приятно прохладной… А всё же, перед тем как провалиться в сон, всецело отдаюсь мыслям о нём нынешнем и адресую ему вопрос, не произнося ни слова: "Почему же в последние годы на всех фотографиях ты не просто хмур, а уж слишком суров и печален, что с тобой случилось, красивый мальчик?"