Мои аллюзии

Решаю быть суровой, хотя наряд не добавляет мне нужного куража, и от этого как-то досадно. Нужно было одеться более подобающе, а не в рваные чёрные джинсы в обтяжку на пухлые ляжки. Обычно я обожаю свою чёрную футболку с высовывающим язык Куртом, но сейчас ненавижу её, поскольку считаю неподходящей для деловой встречи. Ещё и эти красные кеды… Необходимой сейчас до крайности деловитости, нет от слова совсем. Но имеем, что имеем. Кручу поочерёдно кольца и перстни на пальцах, шуршу браслетами.

Нестерпимо хочется порыться в сети и узнать хоть какую-то информацию о человеке, предвосхищая нашу с ним встречу, посмотреть хотя бы парочку фото, но сегодня против меня абсолютно всё, даже телефон, который благополучно выключился из-за севшей батареи. Если же рассуждать логически и быть откровенной, вся вина на мне, это ведь я не поставила вчера телефон на зарядку. Выходит, я против себя. Отрицание. Гнев. Торг. Глубокий вдох.

Когда такси прибывает в конечную точку, начинает идти дождь. Закон подлости работает без выходных и проволочек. Матерю не только себя, но и всё на свете. Под нависшими облаками окружающая индустриальная местность становится ещё более мрачной и неприветливой. Вообще ненавижу облака. Особенно ненавижу читать описание облаков в книгах. В конце концов, верно подмечено, что по-настоящему значимым элементом изображаемой действительности облака были только в истории про Ноя с его ковчегом.

Бетон, лужи… Зонта нет, приходится бежать и мокнуть. Капли – холодные предатели, буквально вредители, портят макияж, утяжеляют не только волосы, а ещё и без того тяжёлый момент.

Всё новое приводит меня в особенное чувство неуверенности, от которого становлюсь неуклюжей – приходится пару раз споткнуться на ровном месте и ткнуться не в тот угол здания, прежде чем сообразить, где всё-таки располагается вход, и увидеть ту самую заветную дверь, о которой ранее рассказывал Чарли. Даже думать не хочу о том, в каком ужасном виде сейчас предстану перед публикой.

Тяну дверь и не могу открыть её одной рукой. Тяжеленная. Делаю усилие двумя руками, мну бумаги, и всё же… С трудом, кое-как протискиваюсь в помещение, которое не могу сразу рассмотреть, поскольку мокрые пряди ложатся на лицо и закрывают обзор, добавляя особенной "прелести" дискомфорту, происходящему от затёкшей под линзы туши. Дёргаюсь, пугаясь громкого хлопка непосильной двери, громыхнувшей за моей спиной с силой атомной бомбы. "Прелестно". Не знаю, где оказалась, но тут жарко. Чувствую на своей коже запах дождя, капли которого стряхиваю с документов. Обмахиваюсь бумагой, добавляя воздуха к ветру свободы в намокших волосах.

– Удача всегда была на нашей стороне. – Излишне серьёзно произносит голос.

– Это стёб?

Внутри у меня щёлкает, словно дёрнули рубильник, и становится настолько больно, что из груди вырывается стон. Это судорога сердца. Прикладываю руку к солнечному сплетению и заставляю себя дышать медленнее. Вдруг делается очень страшно. Никогда прежде не испытывала ничего подобного. Стою с минуту в попытке понять, не случился ли у меня сердечный приступ. Инфаркт? Кажется… Нет. Не знаю, как объяснить это болезненное движение внутри (что-то странное), но я всё ещё жива. Диафрагма сжимается. Всё ещё не по себе, хотя и становиться полегче, а спустя секунду даже кайфово – мазохизм чистой воды.

Потираю веки с тающей надеждой, не размазать стрелки. Когда резь в глазах становится не такой мучительной, заставляю себя открыть глаза пошире. Оказывается, всё это время я стояла на входе в грандиозное по своим масштабам помещение промышленного типа. Ерошу мокрые волосы в попытке вернуть им хоть какой-то объём, продолжаю махать документами, стряхивая воду с них, словно бы это поможет предать им прежний вид. Нет. Не поможет.

Осматриваюсь. Глазею на потолок и не пытаюсь скрыть своих сомнений и двойственных чувств: не знаю, удручает меня это местечко или в большей степени всё же вдохновляет.

Тут пахнет сигаретным дымом, чем-то кислым, гуталиновым московским метро, как ни странно, и пластмассой. Пространство огромное и могло бы быть очень светлым, если бы по периметру под сводчатой крышей располагались не эти грязные стёкла старинных решётчатых окон. Здание – старая фабрика или нечто вроде, явно бывшее в промышленном использовании. Размеры колоссальные. Много бетона, кирпича. Колонны. Винтовая лестница. Скорее всего, в своё время тут было не скромное фабричное производство, а располагался полноценный завод. Жаль, от былого величия, мало что осталось. Выглядит весьма уныло, но перспективы всё же просматриваются. Хмыкаю в голос, морщу нос. Продолжаю зрительную экскурсию. В самом центре помещения (там где потолок повыше) стоит большая сцена с фермой, рядом много разных ящиков, аппаратуры, лестниц, проводов, световых приборов. Это трудно назвать студией. Со ссылкой на слова Чарли я себе всё совершенно иначе представляла. Вообще, тут беспорядок, грязь и запустение. Люди тут явно пьют. И пьют много, об этом откровенно говорит большая барная стойка с мини-кухней, к ней-то и направляюсь первым делом.

Оглядываюсь по сторонам, людей не много, человек 10, и ни одному из присутствующих нет до меня никакого дела, каждый занят чем-то своим и даже не смотрит в мою сторону, ни для кого я не представляю интереса. Что-то гремит, пищит и ужасно фонит. Понимаю, что не только у меня сегодня день не задался, и всё идёт не по плану. Сочувствую этому кому-то.

Хочется уйти, и так и манит мысль, что никто даже не заметит моего исчезновения, поскольку даже не отметил присутствия. Но заглушаю в себе голос дезертира и подхожу к барной стойке, кладу документы на высокую столешницу, продолжаю осторожно глазеть по сторонам: не вижу в упор никого, кто мог бы сгодиться на роль агента. Все в джинсах или спортивных штанах…

– Агент же должен быть (как минимум) в брюках, да? Или я мыслю стереотипами?

Голос в голове мочит…

Осматриваюсь дальше, подмечаю, что мерзавцем-злодеем-байкером-Джо тут тоже не пахнет. Никаких Джонни. К горлу подступает маленький противный комочек негодования. Радует то, что на меня никто не обращает никакого внимания. Трое парней обсуждают что-то на сцене и сидят на стульях спиной ко мне, спорят; четверо парней-пауков монтируют ферму, тянут паутину из шнуров и кабелей; двое других ходят туда-сюда с большими катушками проводов и ведут грубую дискуссию друг с другом. Ещё несколько людей копошатся в дальнем углу, но зрение уже не позволяет их толком рассмотреть. Темновато тут.

Подпрыгиваю, испугавшись хлопнувшей позади двери.

– Отлично! Ты уже здесь! Я – Френк. – Быстрым шагом в моём направлении движется человек примерно моего роста, кажется добрым, или просто это так кажется из-за полноватых щёк?

Человек в брюках и шерстяном пиджаке приближается, и наконец-то получается рассмотреть его получше. Лет сорока. Идеально выбрит. Алчные глазки. Он ещё даже не поравнялся со мной, и только я открываю рот, чтобы произнести приветствие, он игнорирует мой порыв вежливости и издаёт в направлении сцены громкий свистит, отдающийся неприятным звоном в моём левом ухе.

– Эй, Ост! – Пока потираю ухо пальцем, понимаю – толстяк не мягок; приглашает жестом руки кого-то за моей спиной присоединиться к нашей ещё даже не организовавшейся компании.

На этот оклик оборачивается один из парней, восседающих на сцене. Стоило ему обернуться, как по моему телу пробегает холодящая дрожь, хотя мне даже не удаётся разглядеть его. Адреналин? Символично-опасно. Возникает ещё одна необъяснимая странность: из всех людей в зале (если не замахнуться на весь мир) этот человек, которого толком даже разглядеть не могу, ощущается каким-то слишком своим. Очень странно…

С большого расстояния моя близорукость не позволяет хоть как-то рассмотреть причину моей нетипичной реакции, но по его жесту раскинутых в стороны рук становится понятно – парень не очень-то рад тому, что его отвлекают, и явно не намеревается идти на поводу у агента. Напротив, он равнодушно отворачивается и продолжает диалог с парой других парней. У меня отваливается челюсть… Потрясающая бестактность! Так открыто посылать агента (человека максимально значительного) может только очень самоуверенная и эгоистичная личность. Синоним – человек-задница. Ох, я уже в предвкушении, неужели он и правда из числа беспринципных подонков? Внутри меня поразительным образом нарастает непреодолимое желание спорить. Решаю, пока есть время, прокрутить реплики диалога, раз уж с образом байкера прогадала.

– Он сейчас спустится. Договор готов? – Суетливо заговаривает Френк, и я отвлекаюсь от повторения заготовленных фраз. Киваю, как дура, несколько раз, хватаю документ.

– Да, вот тут мне передали… – Не дав договорить, агент без церемоний берёт листы из моих рук. Бумага набухла и пошла волной от влаги. Мне стыдно.

– Отлично! – Достаёт из кармашка пиджака крутую ручку и кладёт её на документы сверху, после чего быстрым суетливым шагом идёт к сцене. Кроме как наблюдать, ничего больше мне не остаётся.

Френк грузно поднимается на сцену и подходит к парням, из-за шума расстроенной аппаратуры ничего из сказанного агентом не слышно: Френк размахивает руками и что-то уверено доказывает, двое парней учтиво встают со стульев и смотрят то на него, то на парня, который минутой ранее лениво откликался на "Эй, Ост", а теперь продолжает сидеть на стуле. Имя такое… странное. Мне не нравится!

Студийные колонки начинают звучать лучше, и мне даже удаётся расслышать слова, напевающие под лёгкий мотив:

When you move (Когда ты двигаешься…)

I can recall somethin' that's gone from me (Я вспоминаю то, что ушло от меня… )

When you move (Когда ты двигаешься…)

Honey, I'm put in awe of somethin' so flawed and free. (Милая, я испытываю благоговейный трепет перед чем-то таким порочным и свободным.).

Пока решаю, что песня звучит как-то через чур уместно для ситуации, в которой мне сегодня суждено было оказаться, Френк упирается рукой в спинку стула, на котором сидит человек-задница, и тот неохотно, медленно встаёт и начинает движение по сцене, направляясь к краю. Высоченный. Френк ему в пупок дышит. Движения парня вальяжны, но при этом уверенны и энергичны, это скорее даже не медлительность, а демонстративное дерзкое нежелание выполнять по принуждению несущественную задачку, до которой ему определённо нет никакого дела.

Move like a bird of paradise (Двигайся, как райская птица)

Move like an odd sight come out at night. (Двигайся, как странное зрелище, появляющееся ночью.).

Ритм музыки чудесным образом сменяется. В её самый кульминационный момент мощная фигура пренебрегает ступеньками и легко спрыгивает с возвышающейся сцены: он, словно ниндзя! Складывается ощущение, будто бы эта музыкальная композиция была создана исключительно для этого эпичного момента. Как же шикарно, в такт движется этот парень. Направляется в мою сторону потрясной развязной походкой, трёт двумя пальцами свою переносицу, выражая не то усталость, не то высшую степень негодования. Весь из себя такой прям парень-парень. Припев бьёт точно в яблочко: "You do it naturally. Move me, baby". Твою ж мать, нервничаю, а он всё ближе и ближе.

Лица его толком не вижу, просто потому что не имею физической возможности, но бросаю быстрый взгляд и оцениваю фигуру в общих чертах: весьма атлетичный, не из этих повёрнутых на мышцах вечно-в-зале бодибилдеров, он скорее походит на бога воркаута. Пропорциональный и складный, что редкость для высоких, отличное телосложение: широкие плечи, крепкий торс, красивые ровные спортивные ноги. Ничего сверхъестественного, но вот походка бомбически-классная. Ко мне вальяжно приближаются два метра чистейшей мужской силы, и движется эта сила с завораживающей плавностью огня. Пожар!

Сжимаюсь, как никогда прежде в своей жизни. Набегает чувство страха, ожидание неминуемой опасности, но при этом совсем не хочется бежать. Мне не терпится рассмотреть лицо. Атлет подходит всё ближе, отмечаю, как сильно мне нравятся его густые прямые волосы цвета мокрой пшеницы, длиной они достигают мочек ушей. В России с такими стрижками мало кто ходит, и, как теперь понимаю, – зря! Смотрится классно. Или просто этому подлецу всё к лицу? Небрежные пряди как у серфера, интересно, какие это волны ему приходится тут покорять? А он отнюдь не прост.

Этот Ост…

Ну, он одет совсем не так, как представлялось. Намного лучше. Никаких браслетов. Никаких бандан и кожаных жилеток. Его минималистичный стиль сводится к классным свободно сидящим хипповым чёрным карго, супер-стильным моно-черным Конверс, простой серой футболке без принта, надетой поверх чёрной водолазки. Ткани свободной одежды плохо скрывают рельефность его накаченного тела.

Ему явно не сорок. И никакой бороды. На счёт татуировок не знаю, не видно ни одной. В любом случае, картина совсем не та, что рисовалась ранее у меня в голове. Ко мне приближается не старый байкер, а опрятный стильный молодой человек, даже не знаю, хорошо это или плохо. Стараюсь рассмотреть его получше, но плохое зрение портит мне жизнь.

Когда он подходит достаточно близко, убирает руку от переносицы, и мне наконец-то удаётся разглядеть его лицо, меня тут же бросает в мурашечный холод, и становится опять больно внутри. Щёлк! Да, он – красавчик! Настолько, что мгновенно впадаю в депрессию, мне никогда не добиться его расположения, не привлечь внимания даже самую малость, для такого, как он, я всегда буду третьесортной. Его красота причиняет боль, как любая прелесть, которой мне не суждено обладать. Принимаю этот приговор залпом, от чего становится тошно, буквально чувствую, как позывами из меня рвётся наружу суровая данность. Ощущаю себя гадкой, испытываю к себе отвращение. Вот мерзавец!

Меня никогда не подкупала чья-либо внешность, но он хорош сверх ожиданий. Высокий лоб, точёные скулы, сексуальный мужественный чуть островатый подбородок, аккуратный прямой нос, в меру полные губы, треугольник светлой щетины под губой. Потрясающе красивый парень, иначе и не скажешь. Он поражает своей выдающейся внешностью и пугает силой гнетущей энергетики. Настораживает, словно хищник приближается. В его природе читается суровость и холодность безразличия, и это (признаю с ужасом) привлекает. Завораживает. Производит гипнотическое действо. Ох, он – сумасшествие с первого взгляда, из-за него во мне активируются все нейротрансмиттеры и все химико-биологические процессы.

Сильнее сжимаюсь нутром, когда встречаю колючий надменный взгляд. Такой красивый цвет. Свинцовый. Тёмный. Кажется, весь блеск мира отражается в переливах, оттенках и гаммах металлических хитросплетений цвета его глаз. Нахально смотрит в упор, заглядывает прямиком в душу. Понимаю, что и сама нагло пялюсь на него, но ничего не могу с собой поделать, хочу отвернуться, а совладать с собой не в силах. Надо бы сказать "Привет" или что-то подобное, но вместо этого замираю в молчании и не отвожу взгляда. Чувство тошноты от самой себя нарастает до неимоверности.

Парень выгибает бровь, заставляя меня ощутить себя ещё и конченной идиоткой. Головой понимаю весь дебилизм своего поведения, но чисто физически не могу отвести глаз от этого сверхчеловека и произнести короткое английское "Hi", теряюсь между согласной и гласной, ненавижу себя. Сегодня мне предстоит отчаянно слушать самую грустную инструментальную музыку своего плей-листа, и всё из-за этого красавца. Странно, но этот безжалостно-загадочный и нечитаемый человек сразу же рождает во мне неожиданное чувство вдребезги разбитого сердца. Посуда всегда разбивается на счастье, но вот с сердцем дело обстоит иначе. Молчу о самооценке, с ней дела ещё хуже, хуже просто некуда, она разлетается вдребезги. Восстановлению не подлежит…

Виновник всех моих осколков, вальяжно подходит, ставит бутылку и опирается на стойку, цепляет меня острым взглядом. По резковатым движениям и непроницаемому выражению лица, понимаю, что в нём бушует ураганом раздражение. Сам на распашку, душа в затворе? Он в этот момент, глянув на мои руки, быстро переводит взгляд на бумаги и забывает о моём существовании. Чувствую, как в миг усугубляются во мне все симптомы беглеца без исключения. Его образ врезается в память, погоняет кнутом моё сердечко и заставляет бедолагу биться чаще.

Нахожу в себе силы вздохнуть и на секунду отпустить глазами этого грубияна. Всё совершенно не так, как представлялось и рисовалось в воображении. Совсем не так. Не тот! В этот раз моё воображение оставило на мне ссадины.

Мне редко приходилось видеть настолько "укомплектованных" людей даже в кино или в инстаграме, уж точно не в реале. И вот сейчас один из победителей генной лотереи располагается примерно в паре метров от меня, и примечательно, что в данном случае нет никакого фотошопа или ретуши. Слишком хорош собой. Мне всё ещё трудно поверить в то, что он настоящий.

Больше он не удостаивает меня даже коротким взглядом, увлекается бумагами, берёт длинными аккуратными пальцами ручку и, просматривая страницы одну за другой, проставляет подписи в указанных полях.

Он не смотрит в мою сторону, а вот мои глаза то и дело бросаются на него, взгляд так и липнет, суперклей не идёт ни в какое сравнение, липнет так, что не отодрать. Наблюдаю каждое его движение и просто не могу заставить себя прекратить это безумие. Словно задумав добить меня окончательно, он подтягивает рукава к локтям и оголяет красивые запястья, а затем и предплечья. Сексуально. Замечаю чёрный напульсник с логотипом фирмы Nike, в произношении американцев звучащий как "Найки". В любом случае, "Just do it" – это точно про него.

С трудом, с титаническим усилием отворачиваюсь в сторону от парня и смотрю на свои пухлые коленки, медитативно перебираю перстни, пытаюсь проглотить тошноту. Заготовила столько крутых фраз, но вот в итоге сижу, ковыряю дырку на джинсах и не решаюсь произнести хотя бы слово. Этот ходячий кремень крушит все заготовленные мною сценарии, поскольку попросту молчит и тем самым не даёт мне ни единого шанса вставить яркое заготовленное словечко или остроумно парировать. Вот блин! Какая же у него тяжёлая энергетика! Буквально душит. Что с ним не так? Меня бесит то, какой он чужой, при том что он свой! И не нравится, что я для него всего лишь незнакомка на мгновение жизни. Парадоксально, но факт, и моё раздражение нарастает по мере осознания нашей с ним категоричной и катастрофично-масштабной несовместимости. Мне до него никак.

В нём нет никакой резкости, напротив, какая-то намагниченная апатичность. Он вызывающе игнорирует меня и всё вокруг. Этому человеку не то что бы совершенно плевать на окружающий мир, но дела до простых смертных (вроде меня) ему точно нет. Дуюсь и хмурю брови. Он мне совсем не по зубам, поэтому пожираю его глазами. Подмечаю, как ловко он расправляется с документами и достигает последнего листа.

Ерзаю на стуле в нетерпении поскорее сбежать подальше, кусаю щёку изнутри и считаю грёбаные секунды, разглядывая бетонный потолок, моя единственная цель сейчас – убраться подальше отсюда. Тяжело выдыхаю, после чего парень тут же медленно поднимает голову, и я опять встречаю не просто холодный, а леденящий все мои внутренности взгляд убийственно-ртутных глаз, такой суровый, что намеренно вступаю в зрительное состязание с ним и не отворачиваюсь. Этот злодей опять выразительно ведёт бровью, словно я творю какую-то несусветную глупость, переводит взгляд и смотрит на мою футболку. Жалею, очень жалею, что согласилась приехать сюда в таком виде, более того, взгляд парня заставляет меня сожалеть вообще о моём появлении на этот свет.

Могу в очередной раз вздохнуть только после того, как он перестаёт с прищуром смотреть на меня и, стукнув пару раз ручкой по листу, молча отворачивается и возвращается к содержанию документа. Так не было игры? Неужели показалось? Пялюсь на него, как дура, пристукивая ногой в такт новой композиции, в которой удалось расслышать только:

When I was a child, I heard voices… (Когда я был ребенком, я слышал голоса…)

Some would sing and some would scream (Кто-то пел, а кто-то кричал)

You soon find you have few choices. (Вскоре вы обнаружите, что выбор у вас невелик.).

Потом динамики опять хрипят и фонят, от чего виски у меня начинают пульсировать. Вот поставит последнюю подпись, и бегом бегу отсюда хоть куда. Поскорей бы только. Притворюсь его пустой бутылкой, гулко закачусь в тёмный угол, чтобы больше меня никто не видел и не трогал. Покроюсь пылью… Да здравствует фрустрация!

Мне становится дурно. Оглядываюсь по сторонам, ерошу мокрые волосы. И чего тут так душно? Начинаю снова ерзать на стуле и внимательно рассматриваю свои руки в попытке отвлечься.

– Relax. (Расслабься).

Слышу в моей голове английскую лексему. С приездом в Америку голос, живущий во мне уже ого-го сколько лет. вдруг начал говорит на английском? Ну и дела. Нашёл время! Такой билингвистический сдвиг забавляет. Это словечко прозвучало очень классно. Неожиданно сексуально даже. И так чётко, что на секунду показалось, будто бы слышу его вне своей головы. Хмыкаю звучно. Кажется, окончательно схожу с ума от духоты. Ещё и этот индивид с неимоверно-тяжёлой аурой давит морально. Хотя, совершенно очевидно, ему до меня нет никакого дела, абсолютно безучастный, а при этом буквально вдавливает меня в омерзительную реальность, в которой он – вот такой весь из себя, ну а я – вот такая я.

Глубоко вдыхаю и выдыхаю разок. Рядом с ним неуютно, словно оставили один на один с огромным смертоносным животным со словами: "Он не кусается". Ага, а почему тогда скалится? Выглядит устрашающе! Безусловно, прекрасное, но агрессивное существо! Боже, от желания поскорее сбежать у меня немеют конечности.

– Are you working for Ray? (Работаешь на Рея?) – Понимаю, что всё же слышу голос извне. Слишком отчётливо слышу! Хлопаю ресницами и встречаюсь с внимательными высокорадиоактивными глазами цвета плутония. Удивительно, как что-то столь металлически-холодное заставляет мою душу пылать. Но ведь и лёд порой обжигает не меньше огня, да? Как бы там ни было, я в адовом пекле. – So..? (Итак…?)– медленно произносит он. Перевожу для себя с английского и с ужасом осознаю, что голос действительно звучит вне моей головы.

Он исходит от этого Эндимиона. Это его голос?! Так и есть! Мне не показалось. Его губы двигаются, издаётся звук, произносятся слова. Его голос. Это мой голос! Точнее голос из моей головы! Это его голос! Один в один. Тон в тон! Необычно до того самого полуобморочного состояния. В один миг то, что было во мне всё время, вдруг обрело собственную форму. Да ещё какую! В лучших традициях Э.А. По, я в смутном волнении готова уверовать в сверхъестественное, поскольку столкнулась с настолько поразительным совпадением, что мой разум отказывается признавать его лишь игрой случая. Разум вообще отключается на миг.

Моё шоковое состояние настораживает парня, он прищуривается, внимательнее всматривается в лицо хищным взглядом, и мне горячим льдом колет в лёгкие и живот. Теряю весь запас английских слов, не говоря уже о заготовленных фразах. Киваю положительное "Да", хотя следовало бы качать "Нет": я ведь лишь наблюдатель, а не работник Рея. Чувствую, как моё лицо надувается стыдом и краснеет.

"Собеседник" тем временем с лёгким отвращением мрачнеет и теряет ко мне всякий интерес, лениво отворачивается, ставит последнюю подпись, после чего откидывает ручку в сторону и отшвыривает мне бумаги. Не прощаясь, разворачивается с явным намерением возвращаться обратно на сцену и уходит шаг за шагом всё дальше, но тут во мне щёлкает в третий раз:

– Нам нужны ещё такие композиций! – произношу громко. Слишком громко. Готова проглотить свой собственный язык. Далее вся надежда только на мою отказоустойчивость…

Музыкант сбавляет темп своих шагов и оборачивается. Вижу оскал-усмешку: к его привлекательности добавляется дерзость и опасность. Держите-меня-семеро.

– Да, – Немного иронично выпучивает нижнюю губу, как бы говоря: "Не вопрос", кивает разок и, легко разводя руки в стороны, добавляет, – без проблем. К пятнице будут готовы! – Разворачивается и удаляется. Провожаю его взглядом… Какая же у него обалденная походка, ноги, спина, плечи, затылок. А голос… Не могу до конца осознать всё произошедшее. Невероятно! Становится жутко. Мистика какая-то. А может у меня действительно проблемы с головой? Поехала крыша? Надо отдышаться, без его "компании" полегче, кислород снова поступает в лёгкие.

Ко мне больше никто не подходит и не обращает на меня внимания, Френк куда-то исчез, парни оживлённо разговаривают, каждый из присутствующих занят своим делом. Считаю тупым и унизительным продолжать оставаться здесь, а ещё очень боюсь и не хочу встретиться взглядом со злодеем. Хватаю бумаги, неуклюже соскакиваю со стула, с трудом отпихиваю дверь и выхожу на холод улицы.