Токийская скрипка

– Это Паганини, «Каприс № 24».

Дирижёр ухмыльнулся и остановился. Затем начал играть другую мелодию. Янлинь заёрзала на месте, направив задумчивый взгляд на скрипку. Дирижёр думал остановиться, как она произнесла:

– Это «Чакона», Иоганн Себастьян Бах.

Лицо дирижёра вытянулась, но он сдержал своё удивление, молча начав играть другую музыку. Сёстра, переглянулись довольные ходом событий. Янлинь немного выпрямившись, призадумалась.

Дирижёр посмотрел на неё приподняв бровь, намекая поторопиться с ответом.

– Это Вивальди.

Янлинь взглянула на обеспокоенное лицо сестры.

– Это я знаю.

Дирижёр удостоил своим ответом, с хитрым взглядом.

– Лан Янлинь, назовите нам, какой именно это фрагмент из четырёх концертов.

– Зачем же ты кошмаришь девчонку? Она пришла на вакансию ассистента а не играть в оркестре.

Возразил директор. Янлинь сосредоточено призадумалась и произнесла:

– Это «Гроза». Третья часть концерта «Лето».

Надменное выпадение лица дирижёр сменилось на неподдельную улыбку, он остановил игру на скрипке и захлопал в бурных аплодисментах. Но через мгновенье улыбка пропала с лица дирижёра, все посмотрели в сторону дверей. В дверном проёме стоял концертмейстер, скрестив руки на груди и внимательно разглядывая претендентку, на лице которого невозможно было разглядеть никаких эмоций. Он прокашлялся в кулак заметив что всё внимание обращено сейчас на него.

– Что тут происходит?

Обратился он к директору.

– Мы проводим собеседование в поисках ассистента для тебя. Директор поправил очки и расстегнул первую пуговицу на рубашке.

– Я же сказал, что не нуждаюсь в этом!

Концертмейстер ударил об столешницу ладонью, от чего с неё на пол покатилась ручка.

Янлинь вздрогнула от неожиданности, она кинулась искать ручку на полу. Ей захотелось провалиться сквозь землю, лишь бы опять не оказаться в неловком положении перед концертмейстером.

– Она замечательно разбирается музыке. Успокойся.

Вмешался дирижёр.

– Успокоится?

Концертмейстер переспросил иронично, посмотрев на девушку, что безуспешно искала ручку.

– Мало, что она чуть не угробила мою скрипку, так не успели её взять на работу а она уже шпионит за мной!

Он опустился на корточки рядом, всматриваясь в лицо Янлинь, своми чёрными как уголь глазами. Янлинь уставилась глазами в пол, лишь бы не встречаться взглядом с ним. На лице Тэкуми заиграли желваки а в глазах свекрнул презренный блеск. Янлинь же нашла свою ручку и теперь крепко сжимала её в руке. Не выдержав рядом присутсвия скрипача, она встала и сделала шаг в сторону от него.

– Это же ты, тёрлась у репетиционной?

Спросил Тэкуми.

– Я услышала как играют на скрипке и захотелось посмотреть.

Девушка кинула на него косой взгляд, забирая сумку со спинки кресла.

– Думаю, нужно закругляться.

Директор наблюдавший за происходящим, не выдержал и встал с места.

– Янлинь, ты принята на работу. Иди, твоя сестра потом всё тебе подробно объяснит, —добавил директор.

Янлинь нацеп.ила сумку на плечо и поклонившись всем присутствующим вышла с кабинета. Следом за ней увязалась и Сюли, постукивая каблучками в догонку.

В токийском симфоническом оркестре, работа кипит ежесекундно.

Беготня по коридорам секретарей с папками, непрекращающийся звонки в целях приобрести билеты на концерт, многочасовые репетиции всевозможных произведений искусства, это место где действительно создаются и воплощаются в жизнь новые идеи, в мире классической музыки. Тут работают настоящие приверженцы своего дела, преданные высокому искусству, которые возложили все свои силы, на воссоздание мировых шедевров. Одним из них, являлся дирижёр симфонического оркестра, который в силу обстоятельств был назначен на это ответственное место и весьма удачно. Высокий, статный мужчина лет тридцати, с чёрными волосами и манерой задирать нос, который буквально вчера аккомпанировал в оркестре а сегодня стал его дирижёром в одночасье. Этому обстоятельству, было вполне логичное объяснение. Назначенный на должность дирижёра Тэкуми, решил отдать руководство оркестром в руки Ямамото Юу, из-за частых приступов головных болей, которые мешали бы ему спокойно дирижировать. Вместо этого, он решил занять место концертмейстера и спокойно играть на скрипке. Из-за чего расползлись слухи, что первая скрипка симфонического оркестра страдает частыми головными болями, бессонницей и вспыльчивым характером, моментально облетев все музыкальные журналы и новостные заголовки, предписывая свои версии о страшной болезни скрипача. Но, благодаря изворотливости директора, всё удалось прояснить для любопытных глаз. Нужно было лишь организовать музыкальный вечер, где после виртуозный игры на скрипке, отпали бы все сомнения. Такое происходило периодически, жёлтой прессе постоянно хотелось зрелища без хлеба, чтобы лишний раз подзадорить поклонников таланта и нажиться на поприще чужого труда. Не устойчивый нравом Тэкуми, с ненавистным призрением относился к подобным выходкам журналистов, считая их причиной злосчастий и безрассудства. А так же, он скептически относился к директору, который постоянно подсовывал ему сомнительные знакомства в погоне за золотым дождём. Приступы депрессии мучившие Тэкуми, были последствием его детских страданий, что он пережил в юношестве, которые доставила ему собственная мать, своим постоянным отсутствием а затем и вовсе самоубийством. Хроническая бессонница подтачивала нервную систему Тэкуми, одновременно придавая ещё большую остроту его уму и языку. Не смотря на это, Тэкуми имел тонкую душевную организацию, с некоторым оттенком безумия. Которые выражалось в страстном увлечении музыкой и стремлению к совершенству в игре на скрипке. Чтобы усмирить огненный нрав и совладать со своим телом, Тэкуми выбрал в качестве успокоения кэндо, которое помогало ему сохранить душевное равновесие и поддерживать боевой дух на жизненном пути. Самоотверженная игра на скрипке по итогу сделало его абсолютно безразличным ко всему на свете, но при этом развив в нём удивительную тягу к честности и справедливости. Со временем, Тэкуми начал чувствовать нечто трагическое в своей работе, из-за того что вынужден был находиться в обществе неприятных ему людей. Ощущение трагического не покидало его с детства, вместе с предчувствием грядущего несчастья, что делало из него одинокого изгнанника на долгое время. Но если отторгнуть маску равнодушия скрывавшее лицо его носителя, то можно было поразиться удивительным и прекрасным чертам лица, которые вызывали чувство восторга прекрасных обладательниц женского пола. Таковы были первые и весьма необычные картины образа молодого человека, пьянящего своей харизматичностью что явилось источником популярности наравне с его талантом. На месте которого, другой то и делал, как лишь бы наслаждался грандиозной популярностью и пожимал плоды своего успеха, но лишь не он, который превратил любые чувства в табу, дабы сохранить первые запомнившийся ему ощущения того июньского дня, что не покидало его.

Рабочий день, в оркестре начинался всегда по-разному. Всё зависело от настроения концертмейстера и дирижёра, которые иногда вели себя дружелюбно между собой, но спустя минуту начинали бурно спорить, из-за разных взглядов в интерпретации, одной и той же музыки. В такие моменты, даже сдержанный директор, временами был втянут в их молниеносный конфликт. Ему приходилось метаться с одной стороны на другую, чтобы успокоить двух хищных лис, из-за которых мог пострадать весь оркестр. Инициатором таких выяснений отношений, чаще всего выступал дирижёр, который постоянно цеплял концертмейстера своими неуместными шутками. А тот, в силу вспыльчивости не медля переходил в словесный бой. Весь оркестр боялся каждый раз, что ещё чуток и их словесная драка, перейдёт в настоящую.

Янлинь, тоже страдала от их рук, так как она являлась теперь ассистентом концертмейстера и после каждой его ссоры с дирижёром, он ходил угрюмый и язвительно себя вёл. Злой и вспыльчивый концертмейстер, изнурял её своей манерой иронично и саркастично говорить, каждый раз указывая на её недостатки в работе. Не смотря на свой молодой возраст, Тэкуми разговаривал и вёл себя, будто ему уже много лет. Всегда одетый в классический стиль одежды, с серьёзным лицом, он напоминал старого преподавателя академической музыки. За месяц работы с ним, Янлинь была свидетелем его перепадов настроения, но ни разу ни видела, чтобы он смеялся или просто улыбался, как например это делал тот же дирижёр, директор или другие музыканты оркестра. Девушка, лёгкая на подъём, не понимала, откуда в таком талантливом скрипаче такая чёрствость, ведь музыка по сути должна окрылять человека а не вгонять в бесчувственное состояние. Концертмейстер был неординарным человеком, в попытках найти несколько вариантов игры одной и той же музыки он мог работать кропотливыми часами без перерыва, от чего бывало забывал даже элементарно поесть. Но бывали дни хуже обычного, когда Тэкуми не выходил из квартиры по несколько дней а то бывало неделями, игнорируя все попытки связаться с ним, упражняясь на скрипке и не обращая внимание на время суток. От чего директор ухитрился выклянчить ключи от квартиры у Тэкуми, чтобы не допускать состояния отрешённости к которому он был склонен время от времени. Но на самом деле, он то и делал, что бесцеремонно лез в его дела, раздавая непрошеные советы и навязывая своё мнение. Тэкуми всегда выслушивал его терпеливо, но по итогу поступал как ему хочется. К тому же в оркестре мало кто мог перечить ему, из-за его непростого характера, да и его гениальность вместе с целеустремлённостью в игре на скрипке, вызывало лишь восхищение у его коллег, которые были готовы закрыть глаза на скверный характер Тэкуми. И то дирижёр, который постоянно любил спорить с ним, по итогу поступал как скажет концертмейстер, ведь не смотря на притирки с ним, он являлся ценителем его музыки. Ну а директор наиграно сдувал с него пылинки, постоянно интересовался его делами, здоровьем и планами, словно являлся верным опекуном для него.

Сама Янлинь очень любила музыку, хоть не умела играть на инструментах. Помнится ей в детстве на день рождение, родители подарили игрушечную скрипку, на которой она играла целыми днями. Звуковые качества у игрушки были не самые приятные, но вполне сносные для своего рода вещи. Увидев её заинтересованность в музыке, родители начали ей включать классические произведения по вечерам, когда вся семья собиралась после ужина в гостиной. В уютные домашние вечера, Янлинь организовывала им небольшие концерты, включала классическую музыку, становилась в центре комнаты, кланялась артистично держа в руке скрипку а затем начинала играть на ней под музыку, будто она знаменитая скрипачка. Родители были в восторге от её выступлений, в конце игры громко хлопали в ладони прося сыграть на бис. Но к сожалению, такое увлечение музыкой осталось лишь развлечением, так как у семьи не было финансовых возможностей, отдать дочь в хорошую музыкальную школу. А сейчас появись возможность, прикоснуться к мечте, она решилась хоть как-то очутиться в ней, согласившись на предложение старшей сестры, пройти собеседование в оркестр.

Стоял великолепный июньский день. Перед открытыми настежь окнами репетиционного зала, простиралось просторное небо, чёткое и ясное, с хаотично разбросанными белыми облаками. Янлинь стояла возле подоконника с цветами, опрыскивая их водой, когда Тэкуми вышел из кабинета направился в репетиционный зал, в поисках ассистентки. Увидев подопечную что расслаблено разглядывает небо, он бросил зоркий взгляд в её сторону.

– Ты!

Тэкуми позвал Янлинь стоя у дверей зала, но та продолжила своё занятие цветами, не обращая внимание на него.

– Оглохла?

Недовольно он спросил, подойдя, к ней ближе. Янлинь почувствовав спиной чьё-то присутствие, испугавшись развернулась к нему.

– Что-то случилось?

Янлинь спросила, делая шаг в сторону от него и вынимая наушники с ушей. Тэкуми сложил руки на груди и заострил взгляд. От чего Янлинь достаточно хорошо изучившая привычки начальника за месяц работы с ним поняла, что сейчас он отчитает её, поэтому тяжело вздохнула.

– Вот это да! Ты хоть понимаешь где работаешь?

– Так что вы хотели?

– Что я хотел? Я хотел сказать, что ты бестолковая!

Тэкуми потряс указательным пальцем перед носом Янлинь.

– Вы утром об этом уже сказали.

Янлинь произнесла, будто смерилась со сказанным.

– Тогда почему ничего не поменялось с утра?

Тэкуми произнёс строго, впившись в неё взглядом. Янлинь почувствовала себя крохотной букашкой, под тяжестью колючего взгляда начальника. Она что-то пробубнила себе под нос на китайском и продолжила поливать цветы.

– Переведи!

Потребовал Тэкуми, почувствовав враждебность сказанных слов.

– Не переводимый фольклор.

Янлинь сделалось неловко и повернулась к нему спиной. Не смотря на беспристрастное выражение лица на сказанные слова, в глазах Тэкуми засверкали расширенные зрачки, словно чёрные угольки. Он схватил грубо ассистентку за локоть, развернув к себе обратно.

– Лан Янлинь! Подзабыла, что ты на испытательном сроке? Может тебе вовсе не нужна эта работа? Или же ты недостаточно хороша для неё?

Тэкуми насмешливо произнёс.

– Что вы хотите сказать?

– Говорю, что нужно добиться совершенства в работе, чтобы поддаваться лени! Скажи, ты добилась совершенства в своей работе Лан Янлинь?!

Тэкуми скрестил руки на груди в ожидании ответа. Янлинь пропустила вопрос мимо ушей и обойдя его, вышла с репетиционного зала. Тэкуми возмущённо взмахнул руками, от откровенного игнорирования, при этом со стороны подопечного.

Между тем работа в оркестре продолжалась в усиленном режиме, перед предстоящим концертом выходного дня. Репетиция шла второй час, оркестр играл без продыху. Тэкуми нервно ходил из угла в угол, держа руки по бокам и временами подглядывая на наручные часы. Когда оркестр закончил играть произведение, дирижёр предложил объявить о завершении репетиции, заметив измотанность музыкантов. Тэкуми на удивление согласился, молчаливо кивнув в ответ. Музыканты потихоньку начали складывать инструменты и черепашьим шагом тянуться к выходу. Дирижёр подошёл к Тэкуми и протянул руку в знак благодарности, пожав другу другу руки, они направились к выходу о чём-то переговаривая дружелюбно.

Янлинь, сидела скромно в уголке, расположившись за пианино, что-то усердно выводя в блокноте карандашом, при этом бормоча себе под нос что-то. Увлечённая своим занятием, она даже не заметила как опустел весь зал, но опомнившись и подняв голову, увидела что все разошлись. Вздохнув устало, Янлинь  встала со своего укромного места неохотно, положила блокнот на крышку пианино и как сонная муха не торопясь начала приводит зал в порядок. Когда групповая репетиция заканчивалась, ей выпадала доля поправлять кресла за всеми, убирать папки с партитурой в шкаф а пюпитры переносить в дальний угол помещения. Также, при объявлении перерыва, ей приходилось бегать между музыкантами предлагая им бутылки с водой или кофе. Янлинь, расставила кресла и собрала все папки, оставалось дело лишь за пюпитрами. Напевая себе под нос мелодию, она начала перемещать тяжёлые оркестровые пюпитры с центра зала на место, неприятно позвинькивая металлическими ножками об паркетный пол. Закончив уборку Янлинь посмотрела в окно, во дворе оркестра было по вечернему темно, вместо того чтобы удивиться, она присела на край репетиционной сцены о чём-то задумавшись, затем встала и поднялась на неё. Закрыв глаза представила, будто стоит посреди сцены огромного концертного зала, где сидят сотни зрителей ждущих её выступление, яркие прожекторы освещают место где она стоит. Янлинь постояла так минуту, затем запела колыбельную песню на китайском, не боясь быть пойманной за своей мечтой.

Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя.

Мне бы вьюгу, чтоб убаюкала.

Мне бы звезды, чтоб осветить твой путь.

Мне б увидеть сон твой когда-нибудь.

Баю-баю-бай.

Ветер, ветер, улетай.

И до самого утра

Я останусь ждать тебя.

Баю-баю-бай…

Баю-баю-бай…

Закончив петь, она рукой вытерла подступившие слёзы на глазах, от того, что ей резко стало грустно и одиноко, до боли захотелось вернуться во времена, когда была маленькой беспечной девочкой, которая вечерами забавляла родителей своими выступлениями со скрипкой. Янлинь сильно не хватало семейного тепла, что любящие родители дарили ей всегда, их улыбки, громкого смеха и аплодисментов. Она устало спрыгнула со сцены и направилась к выходу, выключив свет в репетиционном зале.

После репетиции Тэкуми сидел в своём кабинете. На фоне постоянных головных болей с бессонницей, он чувствовал себя измождённым. Всё из-за того что, перед каждым выступлением с оркестром, он сильно переживал, не мог спать и спокойно существовать, временами засиживаясь на работе до глубокой ночи, в попытках скоротать время за работой. Сидя за рабочим столом, он пытался сочинить музыку к новой пьесе для театра «Кабуки», с которым подписал контракт директор, но ничего толкового у него не получалось. Тэкуми, приметилось что в последнее время его совсем не баловало вдохновение. Его музыка становилась мрачнее и холоднее, будто являлось проекцией его настроения. Он прекрасно знал что к чему, но при этом мог дать этому жизнь. На полу кабинета валялись скомканные листы бумаги, некоторые были порваны безжалостно на кусочки. На столе лежали поломанные на части карандаши со стружками от их заточки. Тэкуми сидел откинувшись в кресле, с закрытыми глазами, его дыхание было таким тяжелым, будто что-то сдавливает ему грудную клетку.

Тэкуми всё не мог успокоится. Обхватив руками крепко и сжав голову, ему захотелось закричать от пульсирующей и нарастающей головной боли. Вскочив с кресла, он схватил вазу с цветами со стола, бросил её об стену, от чего она разлетелась с шумом вдребезги. Тэкуми зашагал по кабинету быстрыми шагами, хрустя осколками стекла. Затем резко остановился, направив оцепенелый взгляд на дверь в кабинете. Подойдя к двери он прислушался к звуку, который слабо доносился из репетиционного зала. Выйдя в коридор, Тэкуми быстрыми шагами пошёл на звуки песни, чтобы проверить не галюциналиция ли это. Дойдя до дверей репетиционного, он не решился зайти туда, чтобы не спугнуть того, кто пел. Это был женский голос, который звучал так мелодично и непринуждённо, напевая колыбельную песню. Тэкуми закрыл глаза и прислушался к невероятному звучанию, его дыхание с сердцебиением успокоилось, впервые за долгое время он почувствовал как пульсирующая головная боль притихла. Ему захотелось, чтобы голос не прекращал петь, будто если песня перестанет звучать, то боль снова вернётся к нему.

Баю-баю-бай…

Баю-баю-бай…

Когда песня закончилась, он открыл глаза и сделал шаг вперёд, чтобы посмотреть на хозяйку прекрасного голоса. Но послышались неторопливые шаги идущие к двери, Тэкуми не захотев оказаться пойманным за подобным, спрятался за стойкой с цветами возле дверей. В полутёмном коридоре, показался силуэт девушки, она медленно пошла по коридору, затем зашла в лифт. Тэкуми вышел из укрытия, простояв так минуту и смотря в пустой коридор. Только что, он стал свидетелем чьей-то мечты.

Утро в симфоническом оркестре началось как обычно, только не у Янлинь. Директор завалил её работой на целый день, так ещё в придачу велел съездить забрать лекарства для Тэкуми из рецептурной аптеки. Решив первым делом добраться до аптеки, она выбежала на улицу в поисках такси, но когда автомобиль остановился, какой-то молодой человек выскочил перед ней, открыл дверь и уселся на заднее сиденье. Но не успел её закрыть, как Янлинь которая решила больше не терпеть хамства в свой адрес ни от кого, подбежала и уселась рядом с ним наглым образом.

– Девушка, что происходит? – Молодой человек обратился к ней.

– Не видели? Я первая остановила такси! – Янлинь окинула парня со смуглой кожей не добрым взглядом.

– Извините, я спешил, поэтому не заметил вас.

– Пожалуйста, куда едим? – Вмешался водитель такси.

– В ближайшую рецептурную аптеку, – ответила Янлинь.

– Вот совпадение, мне тоже именно туда. – Улыбнувшись сказал молодой человек.

Янлинь, отвернулась от незнакомца и посмотрела через окно автомобиля на небо, затягивающийся ливневыми серыми облаками. Хоть июньский сезон дождей для Токио начался как и предполагалось, ей совсем не хотелось таскать с собой зонт. Где-то в дали послышались раскаты грома, после которого величественно засверкала молния золотого оттенка, рассекая серые тучи в небе пополам. Налетел лёгкий прибрежный ветер раскачивая всю листву вокруг. Забыв про сидящего рядом незнакомца, Янлинь думала лишь о том, как бы ей успеть обратно и не попасть под ливень. Из-за запланированной репетиции, чтобы не вызвать бескрайнее недовольство у концертмейстера. Не смотря что он был против брать её к себе в ассистенты, концертмейстер не пренебрегал ею услугами, когда дело доходило до чашки кофе, расписания распорядка дня или же отвертеться от назойливых журналюг, что постоянно крутились у здания оркестра.

– Вот же душнила.

Янлинь пробурчала себе под нос, вспомнив как Тэкуми обозвал её бестолковой.

– Вы это мне?

– Нет, просто вспомнился кое-кого.

– Меня зовут Хига Хару.

Незнакомец протянул руку, чтобы поздороваться.

– Лан Янлинь.

Янлинь ответита, но не стала пожимать его руку.

– Приятно познакомится. Ты китаянка?

– Это так важно?

– Прости. Это прозвучало грубо?

Хару сделал дурашливое лицо и почесал себе лоб.

– У меня японские корни.

– Теперь понятно.

Хару кивнул улыбчиво. Таксист затормозил возле аптеки, Янлинь достала кошелёк, чтобы оплатить поездку, но новый знакомый опередил её, вручив деньги водителю.

– Спасибо за поездку!

Сказал Хару таксисту. Янлинь вышла с машины а следом Хига Хару сново опередив её, чтобы открыть дверь в аптеку.

– Пожалуйста Мисс Янлинь.

Хару поклонился как это делают дворецкие. Такое поведение вызвало улыбку у Янлинь. Она зашла в аптеку, следом зашёл и дворецкий.

– Добрый день, чем могу помочь? Спросил немолодой аптекарь.

– Мне велено забрать заказ.

Янлинь отдала рецепт. Аптекарь повозился почитав назначения в рецепте и удалился в небольшую дверцу, что располагалась за кассой, затем вернулся с небольшим свёртком и распаковал его.

– Тут тридцать таблеток снотворного и двадцать обезболивающих. Это инструкция к ним. Не пренебрегайте ими и следите за дозировкой. Янлинь кивнула в ответ и забрала заказ. Аптекарь с интересом посмотрел на Хару.

– Ой, у меня нет проблем. Я тут сопровождающий.

Аптекарь понимающе кивнул. Янлинь и Хару вышли с аптеки.

– Тебе плохо спиться?

Спросил Хару удивлённо,

– Это для моего начальника.

Янлинь посмотрела на улицу и подставила ладонь к небу, на которую упали несколько капель дождя, она поспешила убрать лекарства в сумку.

– Что с ним не так, раз пьёт столько снотворного?

– У него плохой характер.

– Наверное тяжело с ним работается?

Янлинь промолчала. Ей вовсе не хотелось говорить об этом с незнакомым человеком.

– Нужно бежать. Благодарю за поездку!

Помахала Янлинь новому знакомому, увидев такси.

– Кончается дождь – забывается зонтик!

Хару крикнул вдогонку, улыбнувшись широкой белоснежной улыбкой.

По возвращению, Янлинь направилась к зданию оркестра, из окон репетиционного зала послышалась громкая музыка, одновременно с которой загремел гром, будто предостерегая о чём-то. Бурча на весь мир, она направилась внутрь здания.

Поднявшись на второй этаж, столкнулась с Сюли, которая стояла в коридоре, развешивая на стенде информацию о парочке новых сотрудников, принятых в оркестр. Заметив сестру, Сюли позвала её:

– Ты где бродишь? Репитиция уже началась.

– Директор загрузил меня, ещё в аптеку велел съездить. Только ты не ругайся, мне хватает ругани концертмейстера.

Янлинь вякнула старшей и убежала в репетиционный зал. Сюли цокнула ей в след и продолжила своё дело.

Янлинь словно змея, беззвучно проскользнула в полуприкрытые двери репетиционного, пытаясь не отвлекать занятых работой музыкантов. Она прошла к дальнему углу, где Тэкуми сидел в кресле, угрюмо перелистывая папку с партитурой, молча поклонилась и протянула свёрток с аптеки. Тэкуми исподлобья посмотрел на свёрток не прекращая перелистывать папку.

– Что это?

– Ваши лекарства.

– Заберу потом.

Янлинь закатила глаза, убирая свёрток обратно в сумку. Тэкуми заметив это захлопнул папку и шумно кинул его на журнальный стол.

– Янлинь! Быстрее найди ещё кресло!

С дальнего конца зала закричал

дирижёр. Янлинь окинула зал взглядом и раздражённо кинула сумку на стол, затем пошла искать кресло. Тэкуми посмотрел ей в след, наблюдая затем, как она бубня на китайском и топая ногами, пошла выполнять поручение. Спустя минуту она вернулась, так же причитая раздражённо.