Безымянное

– Кого «её»? – Аглая удивленно подняла брови.

– Веру… – Мария даже привстала. – Мне надо найти её и попросить прощения… за тот случай… за всё!

– Маша, а если Фёдор говорит правду, и она умерла?

– Тогда её могилу…

– Может, Богдана Богдановича спросить? Он, как-никак, бывший глава сельсовета, всё про всех знает, – задумчиво протянула Аглая. – Знаешь, что? Он просил меня принести ему лекарства от кашля. Я спрошу него!

Мария сложила ладони и посмотрела умоляющим взглядом.

– Глаша! Прошу тебя, узнай у него!

Глава 6

Утром следующего дня Богдан Богданович сидел в очереди у кабинета фельдшера в медпункте, ожидая приема. Очередь была небольшая: Тамара, продавщица из магазина, села на старый деревянный табурет у двери и покосилась на странные санбюллетени, наклеенные на покрашенные известкой и синькой стены.

– Тоже кашель? – спросил Богдан Богданович.

Она утвердительно кивнула и тут же зашлась жутким лаем.

– Дым… будь он неладен… – возмутилась Тамара, наконец откашлявшись. – Зато… вот про это не забыли, – она встала и подошла к столику, на котором лежал фолиант в толстом дорогом переплете.

Богдан Богданович пригляделся: «Как умываться, используя только лапы и язык. Автор – кот Феликс» – значилось на обложке. Он горько усмехнулся. В это время дверь в кабинет с лязгом открылась.

– Входите! – в открытой двери показалась огромная медсестра в колпаке, похожем на поварской и бесформенном, заляпанным жиром халате.

Богдан Богданович прошёл вслед за ней, краем глаза обратив внимание, как Тамара перекрестила его. Медсестра села на своё место и принялась считать ворон. Богдан Богданович робко присел и оглядел санбюллетень, рассказывающий об инновационном лечении бронхита методом игнорирования симптомов.

Фельдшер, здоровенный мужик, больше напоминающий работника крематория, чем врача, внимательно посмотрел на него.

– Слушаю вас! – гулким басом заговорил он.

Богдан Богданович вжался в кресло.

– Так это… кашель у меня. Замучил, проклятый.

Он осторожно кашлянул.

– Кашель, говорите? – спросил фельдшер, надевая очки. – Это хорошо!

– П-п-почему хорошо? – не понял Богдан Богданович.

– Потому что не хуже! – хохотнул фельдшер. – Давно кашляете?

Он порылся в коробке под столом и достал старый, перемотанный синей изолентой фонендоскоп.

– Да, вот… месяц, может, больше, как приболел, – залепетал Богдан Богданович.

Фельдшер жестом показал ему снять рубашку и, подышав на фонендоскоп, прислонил его к спине.

– Ровно шестьдесят семь! – вдруг радостно выкрикнула медсестра. Она только закончила считать ворон и сидела с видом, словно она составила годовой отчет по лекарствам.

– Прекрасно, Катерина Васильевна, – фельдшер повернулся к медсестре. – Упакуйте по коробкам. Вечером курьером отправим.

Богдан Богданович приоткрыл рот. Он потер глаза, глядя как огромная Катерина Васильевна, пританцовывая и напевая что-то под нос, стала носить коробки с воронами в подсобку.

– Температура есть? – фельдшер вернулся к анамнезу

– Не знаю… – Богдан Богданович пожал плечами.

– Надо мерить!

Мужик встал и прислонился губами ко лбу Богдана Богдановича. Раздался громкий «ЧМОК», а на лбу выступило бордовое пятно.

– Тридцать семь и три, – уверенно сказал он.

Он достал ручку и начал что-то писать. Сначала в карточке больного, а потом – в помятых бланках рецептов.

– Выписываю вам рецепт на подорожник. Прикладывайте к больному месту один раз в день. И рецепт на молитвы. Три раза в день после еды. И обязательно меряйте температуру!

– Мерить и записывать куда-то?

Фельдшер посмотрел на него поверх очков.

– Зачем записывать? Просто меряйте и всё.

Он протянул старику листочки с рецептами. Богдан Богданович в недоумении взял их.

– … Подорожник к больному месту… Но у меня же кашель! Куда мне его прикладывать?

– Прикладывайте к кашлю! Следующий! – бросил фельдшер.

***

Унылое покосившееся здание Аптеки находилось сразу же через дорогу. Богдан Богданович сразу же направился туда. В зале было пусто. Аптекарь с безразличным видом сидел, опершись щекой на кулак за пустым прилавком и смотрел в телевизор напротив.

Богдан Богданович положил перед ним рецепты. Аптекарь нехотя опустил взгляд на них, даже не вчитываясь.

– Подорожник продаём по записи. Очередь на две недели вперёд. Будете записываться? – он машинальным жестом достал из-под прилавка потрепанную тетрадь.

Богдан Богданович опешил.

– Две недели? Он же растёт на каждом углу! Я просто пойду и нарву его. Зачем ждать?

– Не имеете права. За незаконный сбор подорожника – штраф либо принудительные работы на крематории. А вот это, – аптекарь кивнул на рецепт на молитвы. – Это не ко мне, это к батюшке с ними…

– К батюшке… так церкви же много лет как нет! Самому молитвы читать?

– Самолечение карается штрафом либо исправительными работами… – лениво протянул аптекарь.

– Бред какой-то! Умереть проще…

– Ваше право! Но налог на смерть никто не отменял. Оформляйтесь и умирайте себе на здоровье.

***

Выйдя из аптеки, Богдан Богданович побрёл домой. Он оглядел улицы Безымянного. Дым. Причиной его мучительного кашля был дым, который извергал крематорий. В Безымянном кашлял каждый второй. Он взглянул вдаль и посмотрел на огромные трубы, еле видневшиеся через серо-синие облака. «Ад!» – Богдан Богданович вдруг понял, что именно так и выглядит ад. Дым. Копоть. Мучения и издевательства.

По пути он вспоминал, как раньше, под его руководством, это село процветало. «Тогда все жили и смотрели в светлое, перспективное будущее… А сейчас… впереди страх и безнадега» – думал он, вспомнив, вдруг, тот день, когда все вдруг изменилось.

***

В этот день ничего не подозревающий Богдан Богданович сидел в своём просторном уютном кабинете на втором этаже здания сельсовета. Окно кабинета выходило на площадь и с улицы доносили радостные возгласы – рабочие приводили в порядок газон, попутно шутили и рассказывали какие-то истории.

Стены кабинета били увешаны благодарственными грамотами и вымпелами. Было жарко. Богдан Богданович включил вентилятор. Приятный ветерок ударил ему в лицо. Он размял спину, протер салфеткой очки и продолжил работу над документами. Перед ним среди стопок бумаг и канцелярских принадлежностей стояла фарфоровая статуэтка с футбольным мячом – его гордость. Когда-то он играл в сборной по футболу, и сейчас, в серых чиновничьих буднях, этот трофей напоминал ему о былой славе.

Он уже заканчивал и собирался ставить подписи, когда в коридоре за дверью послышались шаги. Следом в кабинет вошло нечто. Оно было огромного роста, в темном длинном пальто. Лицо было словно выточено из слоновой кости и исполосовано не то шрамами, не то трещинами. Глаз не было – вместо них две жуткие пустоты, как будто художник-абстракционист решил изобразить бесконечность.

Странное существо гулкими тяжелыми шагами прошло вглубь кабинета. За ним зашла девчушка лет двенадцати – тринадцати. Рыжая до неприличия. Даже лицо было усыпано рыжими веснушками, на фоне которых изумрудные глаза казались невероятно яркими. «Такая маленькая, а уже накрасилась, словно на трассу собралась» – недовольно фыркнул Богдан Богданович, разглядывая её угольно-чёрные губы и глаза, подчеркнутые вызывающей чёрной подводкой.

Но взгляд! Она смотрела слишком надменно и высокомерно для ребёнка. На её руках сидел серебристо-серый полосатый кот, во взгляде которого тоже читалось высокомерие и чванство. Девочка, ни слова не говоря, посадила кота на пол, закрыла дверь и облокотилась на неё спиной. Горделиво скрестила ручки на груди.

– Что за цирк? – Богдан Богданович вспыхнул, но покосился на жуткое существо и почувствовал, что тон стоит сбавить.