Битва за «Гамалей», или Война ведьм

Она едва удержалась от смеха, прикрыв рот ладонью.

«Какие только мысли не лезут мне в голову…»

И тут её сознание уцепилось за эту фразу.

«Забита голова. Забита… Как будто туда что-то специально нужно набивать. Почему вообще так говорят?»

Эллея снова тихо хихикнула, но тут же осеклась, понимая, что её мыслительный поток снова уносит её не в ту сторону. Она прекрасно знала, как это бывает – можно часами размышлять над странными выражениями, пытаться понять их происхождение, искать в них какой-то тайный смысл… и так и не найти ответа.

«И зачем вообще люди придумывают эти фразы?» – с укором подумала она, стараясь переключиться на происходящее вокруг.

Тем временем Булик, заметив её рассеянный взгляд, наклонил голову, продолжая перебирать лапками.

– Эллея? Ты опять в своих мыслях?

– Эм… да нет, я просто… – она покраснела.

Булик подмигнул ей всеми восемью глазами.

– Ну, главное, что я тебя немного развеселил, – он самодовольно склонил голову набок. – В конце концов, я и герой, и комик, и…

– Волосатая подушка, – тихо пробормотала Эллея, всё же не удержавшись от улыбки.

– Что-что?

– Ничего! – поспешно сказала она, отводя взгляд.

Булик после короткой паузы, заметив, как задумалась Эллея, попытался понять, о чём она думает, но, пожав своими мохнатыми плечами, продолжил рассказ:

– Так вот, я начал кидать в них клубы паутины – да с такой силой и скоростью, что одна из ведьм запуталась настолько, что, падая, потянула за собой Габриэль. Их магический круг рассыпался, и все их усилия удержать рушащийся свод провалились.

Он сделал паузу, довольно фыркнул и продолжил:

– В этот момент я смог выхватить гамалей, спрятав его… в свой кармашек, – с ухмылкой произнёс Булик, многозначительно указав лапкой на свои штаны.

Эллея только сейчас обратила внимание, что его штанишки и правда выглядели весьма необычно: на них было множество карманов всех форм и размеров – одни круглее, другие узкие и длинные, третьи напоминали крохотные мешочки, а в некоторых даже виднелись мелкие блестящие безделушки.

– Подбежал я тогда к Николите, которая лежала обессиленная, – продолжал Булик, – закинул её… в другой карман.

Он снова ткнул лапкой в один из карманов поменьше, на этот раз с совершенно серьёзным видом.

– …И мы благополучно переместились в безопасное место. Ну, как мне казалось на тот момент.

Эллея растерянно моргнула.

«В какой ещё карман? – пронеслось у неё в голове. – И вообще, как можно взрослую женщину, тем более ведьму, которой, как оказалось, триста лет, запихнуть в… карман?!»

Она скосила взгляд на его штанишки, полные карманов, и покачала головой, мысленно напоминая себе, что давно пора привыкнуть ко всем этим странностям.

– Мы перенеслись в город, с которым ты хорошо знакома, – продолжал Булик, теперь более серьёзным тоном. – В Гареш.

Николита, которая до этого молча наблюдала за их беседой, встала и, величественно выпрямившись, подошла к Эллее.

– Вот здесь мы и обосновались вместе с моим спасителем, – прошипела она, скрестив руки на груди, – и спрятали гамалей там, где ты его сегодня и нашла. Точнее, скорее он выбрал тебя.

Эллея стояла молча, переваривая услышанное, и вдруг тихо выдохнула:

– Мама… Что с моей мамой, Николита?

Николита встретила её взгляд. В её глазах вспыхнул жёсткий, даже пугающий огонь, и Эллее на мгновение показалось, что её тётя готова испепелить её одним этим взглядом. Но внезапно выражение ведьмы смягчилось. В нём появилась боль… и скорбь.

– Эх, милая моя Эллея… – прошептала она, опустив глаза. – После разрушения Пантеона я не знаю, что случилось с остальными ведьмами… и с твоей матерью.

Эллея сжала губы, изо всех сил стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями.

– Я знаю, что трое из них заточены во времени, – продолжила Николита. – Я успела наложить это заклинание. Но что с остальными, в том числе с Габриэль… – её голос дрогнул. – Я пыталась узнать. Мы с Буликом пытались вернуться в Пантеон, но что-то… какая-то сила снова и снова возвращала нас обратно сюда, в Гареш.

Эллея опустила голову. В её душе вспыхнула крошечная искра надежды, но тут же угасла. Она почти не помнила мать, знала о ней лишь по рассказам, и теперь та крошечная надежда, едва родившись, угасала, как пламя свечи, задутой сквозняком.

Николита заметила это. Она подошла ближе, мягко взяла Эллею за руки, заглянула ей прямо в глаза своим пронзительным, почти пламенным взглядом.

– Знаешь, что самое важное, что объединяет нас всех? – прошептала она.

– Ч-что? – прошептала Эллея, голос которой дрожал.

– Надежда, – тихо, но с силой сказала Николита. – Даже если у человека ничего больше не осталось… всегда остаётся надежда.

– Знаешь, Элая, – произнес Булик, с ухмылкой глядя на камень гамалей, – если бы мне дали этот камень, я бы его точно не спрятал в карман. Может, он и выбрал тебя, но я уверен, что камень просто испугался, что в моем кармане его могут перепутать с какой-нибудь монеткой и засунуть в прачечную.

Элая не удержалась от улыбки и ответила:

– Ну, Булик, ты прав. Камень мог бы выбрать тебя, если бы его привлекали исключительно твои… “необычные” штанишки. Но он, похоже, предпочел более серьезную компанию.

Глава 6 Сестры смерти.

– Улицы Граста растекались, как неведомая паутина, каждый её поворот скрывал всё новые пути, которые начинали и заканчивались нигде. Здесь не было ясных ориентиров – только лабиринты, переплетающиеся, как кровь по венам какого-то древнего и забытого существа. Дороги, которые сначала вели куда-то, потом обрывались, а на месте разветвлений неведомые тени шевелились, словно под землёй скрывалось что-то, что следило за каждым шагом. Город вбирал путников в свои мрак и туман, не давая им шанса вернуться.

– Камни, по которым они шли, были покрыты слизью, а местами – мхом, как если бы город не был простым человеческим строением, а живым существом, которое медленно поглощало всё, что попадало в его сеть. На камнях проступали странные, пугающие узоры, что начинали вращаться, если смотреть на них слишком долго. Туман не отпускал, а холод пробирал до костей, как напоминание, что здесь время не существует, и только этот город живёт своей тёмной жизнью.

– В Грасте исчезали люди. Одни по неведомой причине просто заблудились, а другие исчезали, как тени, оставив за собой только тени которые не успевали уйти в пустоту. Город не знал, что такое забвение – он сам был вечностью, поглощавшей всё, что к нему приближалось. Граст был местом, в котором хранились тёмные тайны, и только те, кто осмеливался проникнуть в его самые потаённые уголки, могли узнать о его настоящей природе.

– Местными властителями этого места были три женщины – Габриэль, Акрель и Бланш, которые стали олицетворением самой смерти. С их приходом Граст исчез с карты мира, его следы стерлись. О нём забыли, и лишь те, кто решался на безумие, шли сюда. Это было место, куда никогда не попадали случайно, и те, кто сюда пришёл, уже не могли вернуться. Город с каждым днём становился всё более странным и чуждым, будто кто-то пытался выжечь его из памяти.

– Граст когда-то был ярким и живым. Здесь царили сады, цветы источали ароматы, а в воздухе витала свежесть. Белоснежные стены цитадели отражали солнечные лучи, так что весь город казался окружённым сиянием. Улицы были украшены фонарями, а люди смеялись и пели. Но потом пришли эти женщины. Не сразу, но со временем всё изменилось. И, казалось бы, их добрые улыбки и тёплые слова были лишь покрывалом, скрывавшим невообразимый ужас.

– Их приход разрушил город. Яркие краски угасли, сады завяли, белые стены цитадели покрылись трещинами и грязью. Грустные тени поселились в домах, а страх навсегда заполнил улицы. Никто не знал, как три сестры это сделали, но Граст больше никогда не был прежним.

– Ужас происходящего заставил старца по имени Серафим отправиться в этот город. Ему предстояло выяснить, что стало причиной столь страшных перемен, и как остановить это зло

– Серафим был магом из города Дуганщит, колдуном, чья мудрость и сила не знали равных. Он первым почувствовал, что сёстры Габриэль, Акрель и Бланш были не просто девушками, а чем-то гораздо более опасным. Его магия, подкреплённая годами изучения таинств, позволяла ему видеть больше, чем другим, и он понял, что тьма, скрытая за их дружелюбными улыбками, была глубже, чем казалось на первый взгляд.

– Серафим начал следить за сёстрами, используя свои способности. Он призывал магических существ, чтобы те наблюдали за ними в любой час дня и ночи. Но даже эти создания не могли проникнуть в тайну сестёр, словно некая невидимая сила окружала их, защищая от посторонних глаз.

– В попытке открыть их секреты Серафим прибег к тёмной магии. Он вызвал Черную Сферу – артефакт, способный раскрыть самые скрытые тайны, те, что должны быть спрятаны от живых. Но даже эта могущественная сила оказалась бессильной перед загадкой сестёр. Всё, что он смог узнать, – это место их обитания. Они поселились в странном месте – на заброшенном участке у реки, где сходились сточные воды города. Там, среди зловония и нечистот, стоял их дом, а рядом находилось старое кладбище, где души забытых людей пытались обрести покой, но не могли.

– Страх, уже сковавший Граст, с каждым днём становился всё плотнее, словно вязкий туман, пропитанный шёпотом призраков. Жители, давно потеряв надежду, смирились с тем, что их город стал царством смерти. Те, кто случайно оказывался здесь, редко находили дорогу назад, а оставшиеся медленно утрачивали свою человечность. Стены, покрытые зловонной слизью, словно дышали, наблюдая за каждым шагом тысячами невидимых глаз. Граст перестал быть просто городом – он стал живым порождением тьмы, впитавшим в себя магию, которую не осмеливались называть вслух.

– Всё изменилось. Величественные дома, когда-то сиявшие красотой и архитектурной гармонией, покрылись трещинами, словно вены на теле умирающего существа. Их белоснежные стены почернели, утратив отблеск солнечного света. Сады, некогда наполненные пьянящими ароматами экзотических цветов, увядали, а вода в фонтанах сгущалась, напоминая застоявшуюся кровь. Казалось, сама природа отвернулась от Граста: деревья чахли, их корни беспомощно извивались в потрескавшейся земле, птицы покинули небо, а мелкие насекомые исчезли без следа, будто неведомая сила поглотила их жизненную энергию.

– Люди, что остались, превращались в тени самих себя. Их лица стали серыми, голоса – глухими, а глаза утратили искру разума. Они больше не разговаривали, лишь молча двигались по улицам, словно марионетки в чьих-то невидимых руках. Болезни, неизвестные даже самым опытным целителям, медленно разъедали их плоть и разум. Смех, что некогда наполнял городские площади, исчез, а вместе с ним и последние воспоминания о жизни. Граст перестал быть пристанищем для людей. Он превратился в их могилу.

– Серафим, один из немногих, кто ещё сохранял связь с реальностью, отчаянно пытался остановить надвигающуюся тьму. Он чертил защитные круги, читал древние заклинания, возводил барьеры – но всё было тщетно. Город погружался в бездну. Его маленькие помощники – странные зверушки, верные ему с самого детства, приносили дурные вести. Чума, охватившая Граст, зародилась в тёмных водах реки, что пролегала через сердце города. Её воды несли не только зловоние, но и саму смерть. И именно там, в затаившихся глубинах теней, поселились три женщины, чьи имена произносили лишь шёпотом.

– Время приблизилось к полудню, но свет так и не коснулся города. Небо, заволоченное чёрными, тяжёлыми тучами, нависало над крышами, будто готовое разразиться чем-то большим, чем просто дождь. Капли холодной воды уже вторую неделю не прекращали стучать по камням мостовых, пропитывая улицы вечной сыростью. Когда-то чистые дороги превратились в промозглые канавы, извивающиеся, словно живые, наполненные страхом и болью. Казалось, сам город содрогался от каждой капли дождя, точно живое существо, сотрясаемое судорогами ужаса.

– Серафим выглядел старым и болезненным, но его истинный возраст оставался тайной, скрытой за маской времени. Его длинная седая борода всегда была тщательно ухожена, аккуратно вычесана, а одежда, хоть и простая, носила на себе следы магии – тонкие золотые нити переплетались в причудливые узоры, светясь, когда он проходил мимо свечей. Он был невысок, хрупок на вид, и его тело не излучало физической силы. Но вот глаза… Чёрные, глубокие, в которых отражались и знание, и угроза, и какая-то первобытная мощь. Они не принадлежали старику. В них жило что-то древнее, неумолимое.

– Он шагал по комнате медленно, едва касаясь пола, бормоча себе под нос слова – возможно, остатки забытого заклинания или осколки мыслей, сливающихся в ритуальный шёпот. В полутьме его фигура казалась призрачной, но даже в этом приглушённом свете было ясно: он напряжён. Ожидание сжимало воздух в комнате.

– Внезапно громкий стук в окно разорвал тишину. Серафим резко замер, но не обернулся сразу. Он повернул голову в сторону противоположного угла, где не горел ни один огонёк, но где, он знал, всегда что-то пряталось. Затем, бесшумно ступая, он направился к тёмному углу, и в одно молниеносное движение схватил небольшой предмет. Несмотря на возраст, его движения были быстры и точны, словно годы – лишь тонкая оболочка, скрывающая за собой настоящую сущность.

– Он продолжил поиски. Открыв шкафчик, он аккуратно вынул несколько амулетов и магических предметов, пробежался по ним взглядом, словно взвешивая их значение, а затем уложил в небольшой мешочек, висевший на поясе. Закрыв глаза, он на мгновение замер, прислушиваясь к чему-то за пределами комнаты. И снова – стук. На этот раз резкий, нетерпеливый.

– Серафим медленно повернулся к окну и тихо, но твёрдо произнёс:

– Ну что ж… посмотрим, что скрывает дом на реке.

– В следующий миг он сорвался с места. Легко, без лишних движений, словно подчиняя сам воздух своей воле, он скользнул к окну, распахнул его и прыгнул в темноту.

– Снизу, из мрака ночного неба, его уже ожидала огромная птица. Сокол. Чёрно-золотое оперение мерцало в свете луны, распахнутые крылья выглядели словно живые знамена, разрезающие ночь. Серафим приземлился точно на его спину, обхватил поводья, и в тот же миг птица устремилась вверх, взмывая в облака.

– Внизу раскинулся Граст. С высоты город казался игрушечным, словно забытая детская поделка, чьи контуры смазал дождь. Серафим на миг позволил себе насладиться полётом, этим ощущением безграничности, когда мир подчиняется лишь силе ветра и крыла. Но, стоило ему взглянуть вниз, к городу, как радость исчезла.

– Граст, некогда сиявший светом своей цитадели, теперь выглядел, как чёрная дыра, поглощающая всё живое. Где-то в его глубинах пряталась тьма, распространявшаяся, будто болезнь.

– “Куда ушла жизнь?” – пронеслось в мыслях.

– Серафим сжал поводья, его пальцы побелели от напряжения. Чувствуя его тревогу, Сокол вздрогнул и резко спикировал вниз, как хищник, почувствовавший запах жертвы.

– Серафим уже собирался приземлиться, когда внезапно воздух вокруг наполнился омерзительными звуками. С разных сторон на него устремились мерзкие крылатые существа – кожистые, уродливые, с раздутыми брюхами и жадными пастями, полными клыков. Их крики резали слух, как вопли самой тьмы.

– Сокол резко дёрнулся в сторону, маневрируя среди нападающих, его крылья рассекали воздух, выполняя невозможные пируэты. Но твари не отставали. Они тянулись к нему, к чародею, извиваясь в воздухе, как змеи, жаждущие утолить голод.

– Ещё немного, и Серафим останется без своего транспорта.

– Не теряя времени, он резко распахнул мантию, его пальцы скользнули к тому, что он так тщательно прятал в углу своей комнаты. Посох. Белоснежный, изогнутый, словно коряга, увитая старинными символами, едва различимыми под пеленой времени.

– Он взмахнул им, и воздух вокруг сгустился.

– Шёпот древних слов сорвался с его губ – язык, старше самого мира. Его голос вплетался в пространство, становился ритмом, пульсом земли.

– В воздухе разверзлась невидимая пасть – огромный стеклянный вихрь, всасывающий в себя крылатых тварей. Они выли, извивались, их тела ломались под неведомой силой. Последнее существо, корчась, исчезло в этой бездне, и в тот же миг ловушка взорвалась на тысячи осколков, разлетевшихся по небу светящейся пылью.

– Тишина.

– Сокол замедлил полёт, его перья слегка вздыбились. Он повернул голову, глядя на Серафима – и в этом взгляде читалась благодарность.

– “Приземляемся, мой друг”, – голос чародея дрожал, но не от страха. В нём было предвкушение.

– Они опустились к земле.

– Серафим слез с птицы, и первым делом его настиг запах.

– Воздух был тяжёлым, густым, пропитанным зловонием разложения. Дорога, когда-то вымощенная камнем, превратилась в болото из скользкой, живой слизи, которая будто двигалась, шевелилась под его ногами. Зловонный туман стелился низко, проникая в лёгкие, обволакивая всё вокруг, как паутина.

– Серафим замер.

– Его взгляд скользил по изуродованной земле.

– А сердце… оно сжалось.

– Здесь было что-то… живое.

– Это место дышало. Оно изменялось с каждым его шагом.

– Теперь он знал наверняка.

– Эта земля была проклята.

– Деревья, которые Серафим когда-то знал как величественные, теперь походили на жалкие тени самих себя. Их стволы были искривлены, словно их долго и мучительно гнули неведомые силы. Ветви напоминали иссохшие конечности, утонувшие в зловещей зелёной трясине, что облепила их, как гниль.

– Но была ли это просто трясина?

– Слишком живая, слишком плотная, она двигалась на ветру, словно прорастала сквозь кору, опутывая деревья, как щупальца древнего чудовища. Возможно, это была болезнь. Возможно, сама смерть.

– С каждым днём она становилась всё сильнее.

– Когда-то могущественные деревья теперь дрожали в немом отчаянии, словно беспомощные существа, просящие о спасении.

– Серафим сплюнул на землю, не в силах смотреть на этот мертвый лес. Затем, крепче сжав посох, шагнул вперёд.

– Где-то впереди, в доме у реки, тускло светилось одно-единственное окно.

– Он шёл осторожно, его движения были плавными, почти бесшумными. Посох мягко раздвигал заросли, как если бы они были не просто растениями, а живыми преградами, неохотно пропускающими его дальше.

– В полумраке взгляд его задержался на силуэте.

– Сгорбленная фигура… или сидящая тень?

– Что-то в ней настораживало.

– Серафим приблизился.

– Теперь он видел её.

– Женщина.

– Она была прикована к огромному полену, словно сама стала частью этого умирающего леса. Голова её была зафиксирована так, что она не могла поднять её вверх. Спина согнута в неестественной позе, одежда – изношенные лохмотья.

– Она двигалась. Слабо, беспомощно.

– Губы её шевелились, но слова…

– Слова тонули в ночи.

– Серафим подошёл ближе.

– И тогда понял.

– Её нос был застрявшим в деревянной колоде.

– Казнь.

– Или проклятье.

– Словно сама природа решила наказать её.

– Серафим замер.

– Что вы тут делаете? – его голос был полон тревоги, но в нём звучала и настороженность.

– Что привело вас в это проклятое место?

– Он сжал посох.

– – Как мне к вам обращаться?

– Женщина вскрикнула.

– Голос её был срывающимся, искажённым болью… но не только.

– Акрев.

– В этом имени было что-то, от чего воздух стал плотнее.

– Зови меня просто Акрев! – выкрикнула она. В её тоне сквозило раздражение, осуждение.

– – Ты бы лучше помог мне выбраться, милок, а не засыпал вопросами!

– Она усмехнулась – язвительно, нервно.

– Серафим сжал зубы.

– Но подошёл ближе.

– Он ещё не знал, чего ожидать.

– Но что-то в этой женщине казалось ему… неправильным.

Серафим, не теряя времени, вытащил из своего мешочка пузырёк с розовой жидкостью. Он осторожно вылил его на древесину, в которой была застряла женщина. В тот момент дерево начало изменяться. Оно словно обрело жизнь, его формы начали плавно меняться: ствол извивался, ветви сгибались, и вскоре оно приняло облик величественной птицы. Птица, с громким шорохом крыльев, взметнулась в воздух, оставив женщину стоять на месте, как корягу, в скрюченном и неподвижном положении.

Женщина оставалась на месте, не двигаясь, как замерзшая в этом ужасном положении. Серафим не выдержал молчания и тихо пробормотал:

– Теперь я могу получить ответ?

Тишина повисла в воздухе на несколько долгих секунд, но затем женщина начала смеяться. Смех её был одновременно странным и пугающим, как раскат грома в пустом лесу. Он был эхом чего-то тёмного, что просыпалось в её душе. Постепенно её голова поднялась, и она взглянула в глаза Серафиму. В её глазах горел холод, они были ледяными, почти нечеловеческими.

– Конечно, теперь я могу ответить тебе на твой вопрос, Серафиммм, – произнесла она, и её голос стал зловещим, с едва скрытым ехидным оттенком, как будто она уже знала, чем закончится их встреча. Женщина приподняла голову ещё выше, её глаза были черными, как самые глубокие бездны ночи.

Серафим инстинктивно отступил назад, его сердце пропустило один удар. Он не ожидал увидеть того, что видел. Хотя опыт и мудрость позволяли ему сохранять хладнокровие в самых страшных ситуациях, то, что он сейчас ощущал, было за пределами его понимания. Тело женщины изменилось. Это уже не была просто жертва, скованная колодой. Нет, она была чем-то иным – древним, ужасным. Каждое её движение, каждый взгляд нес в себе не только боль, но и неописуемую угрозу. Серафим понял, что его жизнь, а возможно, и жизнь всего города, висела на волоске.

Изуродованная старуха с носом, который вытягивался до полуметра и, как зловещая вуаль, скрывал её лицо. Этот длинный нос был покрыт мхом, из него распускались отвратительные болотные растения, казавшиеся живыми. Всё это создавало ощущение, что старуха – не просто жертва какого-то заклятия, а существо, сотканное из самой гнили и разложения. Пока Серафим рассматривал внешность Акрев в какой-то момент она просто испарилась.

Внезапно Серафим услышал странный шорох. Повернувшись, он увидел нечто ужасное – ползущую фигуру, длиной почти три метра. Она извивалась, как гигантская змея, но вместо головы змеи болталась голова старухи, с безумными глазами, грязными, спутанными волосами. Руки её хватали всё, что попадалось под руку, двигаясь с невероятной силой и скоростью, как если бы само зло обвивало её тело.

Серафим отступил назад, инстинктивно пытаясь избежать яростной атаки, но в этот момент его взгляд упал на гигантское дерево, чья крона начала нависать над ним. В мгновение ока оно могло бы раздавить его, как беспомощную букашку. Серафим понял, что оказался в ловушке.

Старуха с длинным носом продолжала что-то бормотать под нос, её слова были нечёткими, но они несли в себе невообразимую зловещую силу, как будто сама магия сгущалась вокруг неё. Серафим осознал, что это может быть его последний момент. Не медля, он взмахнул посохом, и верхушка его вспыхнула ярким голубым свечением, как молния. В ту же секунду огромный кусок дерева, готовый уничтожить его, был отброшен в сторону, прямо к ведьме.

Старуха, с нечеловеческой силой, ловко схватила летящий обломок дерева своими длинными, иссохшими руками. Она с лёгкостью раздавила его, будто это был только мелкий сучок. Но её сила не оставалась незамеченной. Серафим, понимая, что не может позволить себе ждать, резко провёл посохом в воздухе, рисуя воображаемый круг. Перед ним открылся портал. Он стремительно прыгнул в него, надеясь оказаться в другом месте, за спиной ведьмы.

Однако это было лишь временное спасение. Как только Серафим подумал, что он на мгновение выиграл передышку, он ощутил ужасающий удар в спину. Удар был такой силой, что Серафим потерял равновесие, и его посох вырвался из рук, упал в заросли. Он не успел увидеть, куда исчез его последний шанс на выживание.

Сердце его забилось быстрее, взгляд метнулся в сторону зарослей, где тускло мерцало знакомое свечение. Это был его посох, всего несколько шагов. Но времени, похоже, у него не было.

Внезапно перед ним выросла гигантская змея. Её слизистое тело извивалось в воздухе, словно что-то живое и зловещее. На вершине змеи было человеческое лицо – мерзкая голова старухи, с безумными глазами и иссохшей кожей. От неё исходил такой ужасный запах, что Серафим почувствовал, как желудок сжался от тошноты. Он знал, что если он не погибнет от удара или магии, то, возможно, его смерть будет вызвана этим чудовищным зловонием, которое уже почти заполнило воздух вокруг.

Серафим сильно ударил кулаком по земле, прокричав слова заклинания: Totis viribus tuis eam terram suscipe (Земля, прими её со всей своей силой). Его голос прогремел по округе, и на мгновение казалось, что деревья, в листве которых ещё сохранились последние листья, начали сбрасывать их, словно сам лес откликался на его призыв. Земля под его ногами вздрогнула, и из неё, как черные корни, начали пробиваться тысячи прутьев. Они, скручиваясь, обвивали тело ведьмы, сковывая её.