Полная версия
В гараже заголосил петух. Андрей очнулся и обнаружил себя сидящим за столом. Он обернулся, чтобы убедиться, что всё это было лишь наваждением, и в ту же секунду его обдало водой, которая, как из ведра, пролилась откуда-то сверху и растеклась перед его ногами, размазывая по полу пыль и петушиный помёт. На улице рассветало.
***
Шиферная крыша сторожки была довольно пологой, и в комнате, под тем местом, где начинался её уклон, над письменным столом были сооружены полати. Там-то она слегка и протекала при сильном ливне. Кому-то из охранников, видимо, лень было заняться капитальным ремонтом, и он просто-напросто натянул под потолком кусок полиэтиленовой плёнки. В эту ночь воды на плёнку натекло много, и она, туго напузырившись, в один прекрасный момент просто сорвалась одной стороной с креплений и всё своё содержимое вылила на пол. Андрей нашёл в гараже длинную деревянную лестницу и забрался на крышу. Дыра, в которую заливал ливень, была не столь велика. Нужно было растопить немного битума и залить. И всех дел. Только, разумеется, не сейчас. Накормив Геру и петуха (для него нашлись в тумбочке кру́пы), Андрей спешил начать сборы, потому как время пролетит – не заметишь. Прежде всего нужно было определиться с тем, каким образом отсчитывать пятьсот метров от сторожки. Шагами мерить не получится – где-то земля твёрдая, где-то скакать по кочкам, а где вообще без болотоступов не обойтись. Может, оно, конечно, всё сложится и ровно, но надеяться на авось не хотелось: бегать ночью туда-сюда – дело дурацкое. Необходимо всё предусмотреть по максимуму. К примеру, найти крепкую бечёвку, отмерить нужные пятьсот метров и привязать одним концом к тому же крюку у двери, о который он вчера порвал куртку. Моток же взять с собой. Как бечёвка закончится, так и конец первой части. Воткнул крест – и обратно. Таким же макаром и от креста до креста, до самой ляды. Хорошо бы ещё знать, что это такое. Торквемада ничего толкового по этому поводу не сказал, даже направления, если не считать наобум нарисованных на клочке бумаги крестиков, не наметил. Только обмолвился, что по ходу движения всё само собой образуется. Да оно так и к лучшему. Где поставит третий крест, там и ляда.
Ни в сторожке, ни в гараже ничего похожего на бечёвку Андрей не нашёл. Пришлось идти в ангар, тем более что проверить исправность отлаженной автоматики тоже входило в его компетенцию. Все огоньки на пульте управления горели зелёным. Андрей ещё раз прошёлся вдоль оранжереи, рассматривая цветы. Кажется, их стало сегодня больше. Одинокая калипсо заставила внутренне содрогнуться. Теперь она не представлялась такой милой. Даже показалось, что шевельнула своими лепестками. Насмотревшись и нанюхавшись вдоволь, Андрей обнаружил в дальнем углу на стеллаже то, что нужно. Это была катушка полипропиленового шпагата. На бобине было написано: шпагат полипропиленовый, 550 м, 2200 текс, вес 1,21 кг. Самое оно. Даже на пятьдесят метров больше, чем нужно. И не тяжёлая. Крепость на разрыв не имела значения, да и не понимал Андрей ничего в тексах.
Хорошо пообедав, он занялся рюкзаком. Нужно было взять с собой болотоступы, сапёрную лопатку, налобный фонарь (нашёл вместе со шпагатом в теплице), запасной аккумулятор к нему, спички, раскладную пилу и охотничий нож. К рюкзаку он приладил бобину, так чтобы она могла без усилий крутиться. Руки должны быть свободны, потому как крест тащить придётся на плече, время от времени делая остановки для передышки. Сборы выглядели, как подготовка к серьёзному бою. Андрею даже представились кадры из фильмов, где герой застёгивает на молнии и липучки всевозможное своё вооружение. Кадры мельтешат, сменяя друг друга, звучит эпичная музыка. Однако, представив в последнем кадре, как пристёгивает к ногам болотоступы, Андрей рассмеялся. Он было подумал, что можно отмерить эти пятьсот метров прямо сейчас, днём, а ночью просто идти по шпагату к намеченному таким образом пункту, но мысль эту отбросил, потому как идти по маршруту интуитивно, как предполагал Александрыч, можно было, судя по всему, только ночью. Вдруг при луне возникнет необходимость сменить направление, – что тогда делать со шпагатом? Дурь, конечно. Но ночью разматывать нить не настолько сложнее, чтобы так рисковать, пытаясь перехитрить самого себя. К тому же сегодняшний сон в розовых тонах очень уж походил на правду. Сборы были окончены только к шести вечера. За то время, пока они шли, Гера и петух сумели подружиться и носились по двору, гоняя друг друга. Одним переживанием меньше – теперь птицу не нужно никуда прятать. Осталось дождаться, когда взойдёт луна. А взойдёт она… Взойдёт… Приблизительно в двадцать два сорок, если судить по вчерашнему дню.
Уже не терпелось выдвинуться в путь. Боялся не успеть, а получилось наоборот. Как говорится, ждать и догонять – нет хуже. Андрей вернулся в сторожку, достал блокнот пропавшего охранника и снова попытался читать:
«5 мая.
Три дня не мог ничего писать. Психически почти сломлен от навалившихся на это треклятое место несчастий. Недовольство Бориса приездом дочери П. А. теперь мне вполне понятно. Словно он предчувствовал беду. П. А. приехал с тремя своими товарищами, среди которых и известный всем Инженер, некогда наладивший на станции всё необходимое для её работы оборудование. Это помимо дочери. Прихватив Бориса, вся эта компания из пяти человек удалилась третьего вечером на Круглое. Утром четвёртого они благополучно вернулись, усталые и довольные. Дочь была с отцом, это я помню. До обеда они слонялись по территории без видимых целей, изредка заходя в теплицу. Представляю, как бесился Борис от постоянно открывающейся и закрывающейся двери. Его лабораторные орхидеи очень чувствительны к перепадам влаги и температуры; чувствительны к ним и грибы, без симбиоза с которыми многие из цветов вообще существовать не могут. Для того и был Инженером приспособлен к болотоходу ковш – орхидеи в болотах вынимали прямо с толщей земли и в таком виде доставляли к ангару. Инженеру, кстати, идею про метан я поведал, но он посмотрел на меня так, словно я предложил ему отправиться на луну на болотоходе. Неприятная получилась сцена. В общем, между всеми этими хаотичными людскими передвижениями никто и не заметил до самого ужина, что Настя куда-то исчезла. П. А. носился как угорелый, всех расспрашивал, особенно злился на меня, что не могу я сказать ничего толком о том, когда и где в последний раз видел его дочь. Если бы видел, то наверняка запомнил бы, потому что она у него симпатичная, трудно не заметить. Ходили опять на Круглое, но вернулись ни с чем. Потом до самого заката кружили над угодьями на вертолёте, который оставался в деревне всё это время. И опять впустую. Собрали ещё человек семь деревенских (кто пьян, кто хром) и всю-то ночь с фонарями рыскали по болотам. Разумеется, и меня привлекли. Накувыркался я там и весь промок с ног до головы. С утра ещё заморосил мелкий противный дождь. Руки сводило и ноги подкашивались от усталости и нервного истощения. На П. А. страшно было смотреть – позеленел весь, губы трясутся, гляди и убьёт кого ненароком. В общем… Не стал бы я так подробно писать, если бы девчонка нашлась. Нехорошо всё это. Только сегодня в полдень улетели все в город. Остались мы опять с Борисом вдвоём. Борис сам не свой, к нему лучше и не заходить. Тут в ночь перед приездом П. А. случай со мной прикольный произошёл. Вспомнил сейчас, запишу, чтоб потом кого-нибудь позабавить. Ближе к утру уже слышу – в гараже кто-то скребётся. То зашуршит, то вроде как по стене постукивать начинает. Аж пот холодный меня прошиб, ну, думаю, болотоход пришли угонять. Встал, подошёл к двери в гараж, а сам очкую, зайти боюсь. Дробовик хоть и прихватил, но ведь палить из него, если что, тоже дело незаурядное, тем более, если вдруг в человека. Позвал с улицы Геру. Дверь в гараж приоткрыл и говорю ему, давай, дружище, иди проверь, кто там так шебуршит. А он смотрит на меня и типа возражает, а чего это, мол, я-то, ты тоже охранник, и вон у тебя ствол даже есть, вот ты и иди. Не переубедил его, в общем. И пошёл сам. Быстренько свет включаю, дулом по периметру шарю. Никого нет. Прошёлся, в каждый уголок заглянул. Всё спокойно. Опять спать лёг. И снова эти звуки. Да ёлки зелёные. Снова вскакиваю – и прямиком в гараж. Пусто. Трижды я эту операцию по захвату призрачных угонщиков провернул. Пока наконец не понял, что это между печкой и стеной гаража мотылёк барахтается в целлофановом пакете. Вот он меня, бедняга, перепугал. Вызволил я его из ловушки и на улицу отпустил. А самому и сейчас смешно, хотя, в общем-то, дела такие, что не до смеха. Так-то вот…»
Первая ночьАндрей наспех пробежал глазами по другим страницам, пытаясь найти что-нибудь о розовых огоньках. Может, и пропавшему охраннику они снились. Но ни «розовый», ни «огонёк» и ни «сон» ему не попалось. Вдруг что-то привлекло его внимание ближе к середине блокнота. Это было слово «зомбяки». Точно – зомбяки!
«10 мая.
Это что-то невероятное. После вчерашних теней на улице, за которыми я, как сумасшедший, гонялся с дробовиком, я полагал, что ничему уже не удивлюсь. Как же я ошибался! Борис два дня как ушёл в угодья на поиски орхидеи-призрака. Это такой эпифит, который растёт на коре деревьев, безлистная орхидея Дендрофилакс Линдена (надеюсь, правильно записал). В широтах выше тропиков встретить её, в общем-то, невозможно. Но Борис утверждал, что видел её, когда рыскали по болотам в поисках Аси. Её невозможно спутать ни с чем другим. Он даже картинку мне показал. Действительно очень оригинальная, похожа на притаившуюся на дереве лягушку. Её иногда так и называют, – «орхидея-лягушка». Но как по мне, то призрак звучит таинственнее и лучше. Однако вот вам о призраках. Оговорочка… Кому вам? Даже не знаю. Дневник этот вёл исключительно для себя. Но чем больше пишу, тем яснее осознаю, что получается какая-то книга. Сами вот посмотри́те. Просыпаюсь я этой ночью часа в два оттого, что колокол в деревенской церкви звонит. Думаю, какой колокол, если в советские времена его утопили в болотах и до сих пор колокольню не восстановили. Подбегаю к двери, распахиваю её… Смотрю – а там шеренгой люди стоят. Прямо вдоль берега стоят и бессмысленно пялятся на мою дверь. И не просто люди. Оборванцы какие-то, тряпьё на них рваное, как у бомжей, а кое-кто и совсем голый и, как свинья самая настоящая, грязный. Протираю глаза, щипаю себя, колочу по щекам. А они уже не просто стоят, а стеной надвигаются на сторожку! Вот те ж на! Зомбяки, думаю. Это только они этим макаром ходят, коврятаясь всем телом так, что, гляди, напополам треснут! Ну не из деревни же все местные разом нагрянули надо мной поиздеваться, переодевшись в лохмотья. Зачем бы это им, тем более, что я там вообще никого и не знаю, кроме толстого одного… Забыл имя… Бегу к сейфу. Набираю код, достаю оружие – и во двор. Ору, как положено, типа «стой, собаки! стрелять буду!». Не реагируют ни одним мускулом. Ну что делать… Я предупредил, если что… А внутри паника, сердце колотится со скоростью вентилятора. Палю в башку первому же попавшемуся. Башка в кашу. Вонища на всю округу тухлятиной. Ну точно они, человек живой так смердеть не может. Палю ещё и ещё, пока патроны не кончились. Они вроде как притормозили. И тут Гера выбегает из-за гаража и кидается на них с лаем. Там у него вольер небольшой, но дверь всегда оставляю открытой. Я ему «фу» кричу. Сам перезаряжаю. Жалко собаку, если заденут. Но Гера молодцом, ловко уворачивается от них и в болото уводит. Те, кто возле меня остались, полегли все. И ещё в спины уходящим успел залепить. Рассосались. Гера только к утру вернулся. Ничего. Всё с ним нормально. Можно сказать, спас меня. Один бы я точно не отбрыкался. А как солнце выглянуло, все трупы трупные в пыль обратились, и ветром их унесло в вечность. Как я ещё рассудок не потерял – не знаю. Сегодня твёрдо решил, что со станции валить надо. Невмоготу мне все эти напасти. Рассказать кому – за сумасшедшего примут. А мне ни позвонить (деньги на карте кончились), ни за помощью обратиться. А Борис, если живой вернётся, тем более не поверит. Он же человек науки. Решил – оставлю дневник под подушкой в назидание тому бедолаге, который приедет на моё место. А сам – как можно дальше отсюда».
На этом, собственно, дневник и заканчивался. Андрей почесал затылок. Парень точно сбрендил. Какие ещё зомбяки в конце двадцатого века? Конечно, с его сознанием тоже творилось что-то неладное. Но то было совершенно другого рода. То есть, если сравнивать эти две нереальности – его и этого охранника, – то нереальность Андрея была куда реальней, а нереальность Сергея Анатольевича Макшина тянула на почётное место в палате номер шесть. Бред. Ну вот просто бред – и всё. Может, так и бывает, но только в кино. В жизни это выглядело бы очень уж неестественно. Противоречило это как-то природе, что ли. Андрей не мог чётко сформулировать свой скепсис, но внутреннее, глубинное его «я» понимало это довольно чётко. Когда-то в стародавние времена дагомейские колдуны, возможно, и могли возвращать к жизни умерших недавно людей, превращая их в своих рабов. Но это ведь из практических соображений. Так же как голем, которого каббалисты воплощали (как говорят) из какой-нибудь стихии типа земли или огня. Или тот же гомункул. Если можно вдохнуть жизнь в глину или камень, то уж в свежий труп, у которого уже сформирован весь механизм движения, поместить эту магическую искру жизни ещё проще. Но опять же, тут важна не сама возможность, а целесообразность. В толпе бессмысленно бродящих по болотам мертвецов нет никому никакого прока. А магия – она вся насквозь практична. Она и есть, может быть, самый наивысший аспект такой практичности в самой себе, без каких-либо иных идей, кроме утилитарных. Если мозг не справляется с задачами, которые перед ним ставит реальность, то он все проблемы переводит в другую плоскость, то есть, говоря проще, съезжает немножечко набекрень. И бекрень эту стоит держать в уме, если вдруг что-то пойдёт не так. Андрей небрежно забросил блокнот на полати и посмотрел на часы. Пора.
Ровно в положенный срок луна появилась на востоке. Ночь обещала быть ясной и тёплой. Туман в ложбинах в этот раз не таился; так, лёгкая дымка стелилась по траве, выдыхаемая нагретой за день землёй. Андрей привязал к крюку конец шпагата, закинул за спину рюкзак, натянул на ботинки болотоступы и, взгромоздив на плечо крест, вступил в царство болот. Комары облаком окружили его фигуру. Вот кто точно был настоящим вампиром. Нескромная мысль о Христе, поднимающемся на Голгофу, будоражила ум. Андрей отгонял её, как назойливую муху, понимая, что она в его ситуации не уместна. Ни он не готов взять на себя грехи человечества, ни человечество не ждало его пришествия в этих болотах. Он просто жертва чьей-то дурной идеи и своего маленького греха, совершённого в тот миг, когда он возжелал жену ближнего своего. Да и какой ему Торквемада ближний?! Более дальнего и представить сложно. И чем дальше, тем лучше. И возлюбить его он не мог. Ну вот хоть убей, но не мог. И потому он никак не Христос и даже не самозваный апостол. Так, человечишко с крестом на плечах, идущий под луной по мрачным тысячелетним топям. С этими мыслями он успел пройти метров двадцать, когда на горизонте стали отчётливо проявляться те же самые розовые точки, которые снились ему прошлой ночью. Он, конечно, краешком сознания допускал, что это могла быть вполне себе и реальность, только ходу своим фантазиям не давал. Так что нельзя сказать, что он сильно теперь испугался. Бекрень у себя в голове он зафиксировал чётко и понимал, что лучшая от неё защита – это продолжать делать то, что уже начал. Новое обстоятельство распугало только комаров и остатки мыслей, которые судорожно взялись было объяснить происходящее с рациональных позиций. Всё, чем с недавнего времени занимался Андрей, вообще было далеко от рационального. Так что одним штрихом больше, одним меньше – это не станет преградой его работе. Да и навязчивый евангельский сюжет оставил его в покое. Точки приближались быстро, образуя для него коридор. Явилась и та самая калипсо. Она крутилась вокруг него, как фоторепортёр, выискивающий лучший момент для кадра. Андрей окрестил её Бригадиром. Приятная безмятежность разлилась по всему телу, и непонятно уже было, почему вчера эти летающие орхидеи его пугали. Ноги стали как будто крепче, походка сделалась упругой и ровной. Первую передышку он сделал метров через двести. Одной рукой опираясь на крест, другую он протянул навстречу калипсо. Минуту она словно смущалась, а потом осторожно коснулась лепестком ладони. Лёгкий приятный разряд пробежал через запястье и плечо до самой спины. На соседнем дереве, похожем на иву (в зеленоватом свете луны он точно не мог разобрать) вспыхнул другой цветок – это была та самая орхидея-призрак, о которой он прочитал в дневнике, белое чудо, лишённое листьев и похожее на притаившуюся лягушку. Впрочем, она же не настоящая? Что теперь считать настоящим, представлялось не ясно. Можно было принять это и за случайное появление, а можно – за проекцию встревоженного историей о зомби сознания. Андрей ущипнул себя; впрочем, так, для соблюдения протокола реальности. Само собой, он не спал, сомнений никаких нет. Вслед за одной вспыхнули на ветвях и другие призраки. Покачавшись на лепестках-лапках, они оторвались от коры и высоко подпрыгнули в воздух, кружась в замысловатом танце и радуя розовых, которым нельзя было выбиваться из стен коридора. Подлетать близко к человеку они не решались, хотя про себя Андрей призывал их сесть на ладонь. Сколько он простоял, очаровываясь этой фантасмагорией, трудно сказать. Нужно было продолжать путь. Крест стал тяжелеть и упругость походки таяла на глазах. К тому же ещё через сто метров дорогу перегородила довольно широкая протока, ни конца ни начала которой не было видно ни с какого края. На этой стороне к берегу был причален плот, привязанный толстой, наполовину сгнившей верёвкой к шесту. Ну это уже хорошо. Аккуратно Андрей расположил крест посередине плота, срезал ножом верёвку, которую не смог распутать, забрался на свой паром сам и оттолкнулся от берега. Плот, покачиваясь и захлёбываясь водой то с одного конца, то с другого, нехотя начал движение. Глубина протоки оказалась метра полтора, если мерить шестом, но дно было словно из масла, прави́ло увязало в нём и не давало толчковой опоры. В какой-то момент потеряв равновесие, Андрей излишне накренился на правый бок, и крест, соскользнув, оказался от плота метрах в пяти. Хорошо, что это была не река. И всё же пришлось повозиться, прежде чем беглец снова оказался на борту.
Дальнейшие метров сто, начавшиеся после рощицы, пришлись на топкое место. Но на помощь пришли орхидеи-призраки. Как кузнечики, они прыгали с одного безопасного пятачка на другой, показывая, куда ступать. Безотчётно Андрей доверился их подсказкам. С крестом на плече прыгать было проблематично, да и болотоступы оказались обувью неудобной, часто слетая с пяток и комично шлёпая по подошве. Пришлось его волочить, метр за метром подтягивая к себе. Слава богу (и всем фантастическим существам, что его сопровождали), – Андрей, наконец, достиг нужного пункта. На катушке осталось совсем немного шпагата. Воткнуть крест в рыхлую почву с одного маха, как он предполагал, не получилось. Корешки перегнивавших тысячи лет растений сплетались в настолько плотную массу, что разорвать их ударным способом не представлялось возможным. Пришлось вначале подкопаться сапёрной лопаткой. Тем временем стрелки часов уже застыли на трёх.
Установив крест, Андрей покачал его, проверив на прочность. Стоял жёстко. Призраки, покружив ещё минуту в радостном хороводе, улетели обратно. Пришла пора возвращаться и Андрею. Однако маневры со шпагатом он продумал не до конца. Наматывать мокрый и цепляющийся за каждую травинку шнур на катушку оказалось делом нелёгким. Добравшись кое-как до плота, Андрей сел на рюкзак отдохнуть. Аккумулятор налобного фонаря стал садиться, и луч тускло высвечивал чёрную гладь протоки. Андрей закурил, стараясь дымить в сторону от Бригадира. Подумал, что вдруг ему табачный аромат не по нраву. Но безотвязная орхидея особо никак эмоций не проявила, если в ней вообще можно было заподозрить наличие таковых. В этот момент чуть левее плота всплыл огромный пузырь, громко булькнув и явно заинтересовав Бригадира. Андрей затушил сигарету и подошёл ближе к протоке. Ему показалось, что какое-то белое пятно поднимается из глубины на поверхность. Через секунду он в ужасе отпрыгнул от воды. Отшатнулась даже орхидея, и вся стена из розовых звёздочек вздрогнула, встряхнув воздух. Это было человеческое лицо. Мраморное, холодно-бледное, с пустыми глазницами и с язвинами на скулах и подбородке. «Вот тебе, Андрюша, и зомби». И Сергей, каким бы диким это не представлялось, мог оказаться прав. Если бы тело вдруг ожило и потянулось к Андрею, то в этот раз он наверняка потерял бы сознание, – такой ужас навела на него эта картина. Но лицо оставалось неподвижным, дырами от сгнившего носа чмокая по воде. Что это? Зачем? А чего бы хотел он сам? Иллюзии? Или реальности? Хм… Как будто существовал выбор. Медленно приходя в себя, Андрей решал, что ему делать, если утопленник окажется реальностью. Оставить его тут? Или вытащить и перенести на станцию? Пусть он и не судмедэксперт, но очевидно, что труп достаточно свежий. Он не мог быть Асей, – лицо, хоть и изуродованное животными и водой, но всё же не девичье. Это был довольно крупный, с тяжёлой челюстью череп. И даже… Даже может оказаться тем самым любовником Леры, пропавшим, по слухам, в этих болотах! И если это так, а он притащит его на станцию, то тогда получается, будто он свидетель убийства! А что делают преступники со свидетелями? Правильно, то же, что и с жертвами. Если всё, что говорят о Торквемаде, правда, а личность утопленника окажется тем, о ком он подумал, то двух вариантов уже не будет. Но оставить тело здесь – значит ещё как минимум дважды встречаться с собственной совестью в этой протоке. «Да пошёл он к чёрту! – удивившись своей смелости, подумал вдруг Андрей. – С какого рожна я должен бояться этого маньяка? Пусть хоть как-то отвечает за свои поступки! Не перед судом, так перед самим собой и перед этими болотами. Непременно перенесу тело на станцию и вызову контуженного по телефону. В конце концов, я не знаю, что это за тип. Может, какой местный любитель ягод или сталкер из городских. По-человечески похоронить нужно. Опознать и похоронить. И понаблюдать за реакцией Торквемады! Если он ещё хоть как-то способен, после смерти дочери, реагировать на этот мир. Да. Так и сделаю. И нет больше места страху!». Казалось, Бригадир и вся его огромная команда одобрили это его внутреннее решение, потому что огоньки, бегающие в их лепестках, сделались ярче и подвижнее.
Переправив утопленника на другой берег протоки, Андрей бросил собирать шпагат на катушку и, взяв тяжёлое, в обрывках камуфляжной одежды, тело на руки, так и нёс его до самой сторожки. У порога его встретил петух, огласив предрассветную тишину своим криком. Стена из орхидей медленно уплыла в сторону дальнего леса, обнажив унылую туманную пустоту топей. Андрей подумал, что и труп сейчас растает в его руках – и всё окажется сном. Он проснётся, как и вчера, за письменным столом, а на колени упадёт какая-нибудь истлевшая под потолком подпорка. Раз… два… три… Нет. Теперь всё иначе. Теперь это его реальность.
В сторожке труп ему ни к чему. В парнике оставить – тоже не дело. Андрей отнёс находку в гараж и аккуратно уложил в широкий ковш, набросав сверху каких-то тряпок. Теперь нужно было поспать хотя бы часика два, иначе никаких моральных сил не останется на звонок директору. От решения своего он не отказался. Позвонит. Непременно позвонит. Поспит – и прямиком в деревню. Но пока отдохнуть надо. Отдохнуть… отдохнуть…
Странный разговорДеревню Андрей отыскал без проблем. Туда вела единственная дорога, в стороне от той, по которой он прибыл на станцию. Пересекая ЛЭП, она крутым подъёмом резко брала вправо, а влево обрывалась неглубоким оврагом, в центре которого, чуть подтопленный, одиноко топорщился треугольником старый колодец. По склону оврага, пыхтя и ругаясь, взбирался круглый по всем осям человек, в котором Андрей без труда узнал Ивана. Тот тоже, прищурившись, его распознал. Как-то неловко улыбнувшись, словно его застали врасплох, Иван поприветствовал Андрея. Андрей поздоровался и подождал, пока толстяк доползёт до дороги.
– Вот, видишь, – извиняющимся тоном сказал Иван, – без своего драндулета как без ног. По ягоды ходил на болота. Так, по краешку побродил. Сам понимаешь, с моим весом, – для наглядности он попрыгал, – занятие это так себе.
– А что здесь за ягоды в конце мая? – поинтересовался Андрей.
Иван убрал тряпицу с лукошка:
– Вот, смотри. Морошка в основном. Попробуй. Вкус у нашей морошки особый.
Андрей попробовал пару ягод. Никогда раньше морошки он не ел, потому вкус сравнить было и не с чем, разве что с малиной.
– И как?
– Вкусно. А чёрненькие что за ягоды?
– Водяника. Но она пресная, больше для варенья пригодна. А я почки ей лечу. Её ещё ссыхой называют. Никогда не видел?
