Война потерянных сердец. Книга 3. Мать смерти и рассвета

Мятежный фейри едва успел взглянуть на мою руку, прежде чем не слишком бережно опустил меня на землю и снова улетел. Очевидно, он занимался каким-то важным делом, и я сильно ему помешала, отклонившись от плана. Все давно привыкли к его повадкам. Ишка приходил и уходил, когда ему заблагорассудится, часто исчезал на несколько дней или недель, не сказав никому ни слова. Но мы находились не в том положении, чтобы жаловаться. Наш таинственный союзник и приносимая им информация стали ключом ко многим победам над треллианцами. Ишка считал народ фейри своим главным противником, а каждый удар по Треллианской империи ослаблял ее могущественных друзей.

– Хм.

Саммерин выглядел обеспокоенным. Хотя в последнее время он постоянно так выглядел.

– Чем бы оно ни оказалось, не думаю, что это оружие, – ответила я, с досадой сжав свободную руку в кулак. – Во всяком случае, уж точно не могущественное.

Могущественное настолько, чтобы проникнуть в Илизат.

Мне не пришлось выражать досаду вслух – по крайней мере, Саммерину. Он прекрасно знал, что заточение Макса занимает все мои мысли. Последние несколько месяцев я просто разрывалась напополам. Мятежники нуждались во мне. Я отдала им все, что могла. Встала во главе бунтующих рабов, делилась с повстанцами последними крупицами магии, мечтами о будущем, планами, умением находить общий язык с людьми.

Но оставалось многое, чего я не могла им дать, потому что половина моего сердца томилась в тюрьме за сотни миль отсюда.

– Это ты сейчас так говоришь. – Темно-карие глаза Саммерина смотрели с иронией. – Но мы оба прекрасно знаем, что ты все равно попытаешься выжать из этой штуки все возможное.

Я усмехнулась.

Конечно, он прав. Наедине с ним я могла позволить себе высказывать сомнения, но на людях я надежно держала их в узде. Я постараюсь разузнать все, что возможно, об этом проникшем в меня артефакте, а всех остальных и себя буду уверять, что он поможет освободить Макса. И даже думать не буду об иных вариантах.

Нет, никаких сомнений вслух – слишком много им чести.

– Ты прав, – произнесла я.

– Я всегда прав.

– И я никогда об этом не забываю.

– Умная женщина. Определенно, слишком умная для Макса.

При звуке этого имени в палатке стало нечем дышать.

Улыбка Саммерина угасла. Он спрятал глаза.

Я нахмурилась: выражение лица целителя показалось мне странным. Но не успела я спросить, в чем дело, в палатку вошли Серел с Филиасом.

– Ого, твоя рука выглядит намного лучше, чем час назад, – радостно заявил Серел по-теренски и поцеловал меня в макушку. – Отлично. Больно было?

– Рад, что ты выбралась оттуда целой и невредимой. – Филиас с любопытством уставился на мою руку. – Значит, вот оно.

Я кивнула. После возвращения в лагерь я успела рассказать Серелу и Риаше об артефакте.

– Я расспрошу Ишку, когда он вернется, – заверила я. – Не сомневаюсь, что нам досталось грозное оружие, если фейри так отчаянно хотели его заполучить. Оно принесет неоценимую пользу восстанию. И я смогу использовать его в Илизате.

Я сделала именно то, что и предсказывал Саммерин. В конце концов, уверенность в своих силах была моей единственной защитой.

Храня странное молчание, Серел и Филиас обменялись долгим многозначительным взглядом. В последнее время я часто замечала такие взгляды между ними, словно они говорили на понятном только им двоим языке. Серел еще ни в чем мне не признался, но притяжение между молодыми людьми становилось все очевиднее.

Однако сейчас… этот взгляд не походил на переглядывание влюбленных. Я вопросительно вскинула брови.

Серел сел на стул напротив и уставился на меня полными беспокойства голубыми глазами:

– Нам нужно с тобой поговорить.

Под ложечкой засосало.

– Прошло уже пять месяцев, – начал Филиас. – И три месяца после той ночи, когда ты едва…

– С тех пор как мы начали посылать в Илизат отряды, – резко перебил его Серел, бросив на Филиаса неодобрительный взгляд.

У меня пересохло во рту. Я кивнула.

Поначалу я часто приходила к Илизату лично, отчаянно пытаясь найти способ проникнуть за его стены. Но после одной неудачной попытки, закончившейся тем, что Серелу пришлось вылавливать мое бесчувственное тело из моря, я согласилась на отправку солдат, а сама сосредоточилась на делах своего народа, которые, кроме меня, не мог выполнять никто.

Тем не менее… Мне не нравился такой уговор, хотя я и признавала правоту друзей.

– Одиннадцатый отряд только что вернулся в Орасьев, – продолжал Серел.

Сердце в груди забилось сильнее, хотя по выражению лица друга я уже понимала, что меня ждут плохие новости.

– И как?

Саммерин соединил еще один нерв, но я едва почувствовала боль. Серел мрачно покачал головой.

– Жаклин Атривас погиб прошлой ночью, – сказал Филиас. – Его убили стражи Илизата, и товарищи не сумели его спасти.

У меня упало сердце.

Жаклина я знала лично. Один из лучших наших бойцов и отличный командир. Именно он сыграл решающую роль в успешном захвате Орасьева. И у него осталось двое малышей.

Я опустила веки, и перед глазами снова появилось бездыханное тело Мелины.

– Ужасная потеря, – пробормотала я. – Выдели его родным все, что им может потребоваться. Еду, деньги. Назначьте им… назначьте им пособие. Я найду способ выплачивать его из своих средств.

Серел и Филиас снова переглянулись. Лицо Филиаса приняло суровое выражение, а большие глаза лучшего друга посмотрели на меня с нежностью.

– Тисаана, нам ни разу не удалось прорваться за внешние стены, – наконец произнес Филиас. – Ни разу.

– У меня однажды получилось, – возразила я. – Я могу пойти с отрядом в следующий раз.

– Наше восстание зашло так далеко только благодаря тебе. Не думай, что мы этого не понимаем. – Серел ласково улыбнулся мне. – У нас так много задач, которые выполнить можешь только ты. Ты – наша самая большая надежда на победу.

– Я не буду и дальше посылать хороших людей и хороших солдат на верную смерть, – твердо заявил Филиас. – Тем более сейчас, когда у нас каждый человек на счету. Прости, Тисаана, я… – Он смущенно отвел глаза и повторил: – Прости.

Я вздрогнула, будто от удара.

Не теряй самообладания. Не раскисай. Смотри вперед.

– Конечно, я все понимаю, – выдавила я. – Тогда я снова отправлюсь в Илизат одна. Не будем рисковать никем, кроме меня.

– Это самоубийство. У тебя почти не осталось…

Серел оборвал себя, но я знала, что́ он хочет сказать. У меня почти не осталось магии.

– Ты не выживешь в Илизате.

– Я уже бывала там.

Он взял меня за руку прежде, чем я успела ее отдернуть.

– В прошлый раз я думал, что мы потеряли тебя, – пробормотал он. – Я не хочу тебя потерять.

Серел смотрел на меня с огромной искренней любовью. И все же в тот момент я была готова его возненавидеть.

«Мне все равно! – хотела кричать я. – Лучше умру, пытаясь спасти его, чем остановлюсь».

– Я готова рискнуть.

Филиас и Серел снова переглянулись, – боги, да пусть уже прекратят это!

– Речь не только о тебе, – заметил Филиас. – Тебе многое известно. Если ты попадешь в руки Нуры…

Меня захлестнуло волной гнева – настоящей ярости. Он посмел считать меня обузой!

Он говорил, что собирается оставить моего любимого в тюрьме и запретить мне попытки спасти его самостоятельно, потому что считает меня – меня, пожертвовавшую всем, пожертвовавшую слишком многим, – проклятой обузой!

Я вскочила на ноги, вырвав руку из пальцев Серела:

– Я не оставлю Макса там! Я согласилась помочь вам. Согласилась остаться здесь, с войском повстанцев. Но я ясно дала понять с самого начала, что я не оставлю его в тюрьме.

– Тисаана, я знаю… – начал Серел, но я не дала ему договорить:

– А ты знаешь, что Макс был единственным, кто помогал мне вытащить тебя из рабства? Единственным? Мы все очутились здесь только благодаря ему. Каждый из нас обязан ему жизнью.

– Нам не хотелось принимать такое решение, – грубовато ответил Филиас.

Я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь совладать с захватившими меня чувствами, и повернулась к Саммерину.

– Ты понимаешь, чего они хотят? – спросила я на аранском.

Он едва заметно кивнул, и что-то в выражении его лица заставило землю уйти у меня из-под ног.

– Ты знал, – пробормотала я.

Целитель поморщился:

– Я пытался их переубедить.

«У меня есть отличный друг, намного лучше, чем я заслуживаю, – как-то сказал мне Макс. – И если бы Саммерин оказался в таком положении, я бы ни за что, никогда не оставил его там».

С моих губ сорвался сдавленный, горький смешок.

– Он скорее бы умер, чем оставил тебя в тюрьме. А теперь ты тоже отказываешься от него. Ты же ему как брат.

Саммерин отшатнулся, будто я его ударила:

– Ни за что, Тисаана. Ни за что.

– Мне тоже не нравится такое решение, – продолжал Филиас. – Честное слово. Но мы все теряли дорогих людей. У всех у нас за плечами утраты. И мы не можем потерять кого-то еще только для того, чтобы вернуть одного. Мы просто… не можем.

Серел приподнялся и потянулся ко мне:

– Тисаана, мне очень жаль.

Мой взгляд снова упал на эту про́клятую богами малину. Теперь я все поняла. Они принесли ягоды мне в утешение.

В тот момент я ненавидела – искренне, от души – каждого из них.

– Мне нужно побыть одной, – сказала я. – Пожалуйста.

Никто не стал спорить. Наверное, уходя, они смотрели на меня с состраданием – мне не было до этого дела. Стоило им исчезнуть, как я схватила миску с малиной и с размаху швырнула об стол. Глиняная посуда разлетелась вдребезги вместе с моим самообладанием. Ягоды оказались перезрелыми. Там, где они упали, дерево столешницы окрасилось алыми пятнами, похожими на кровь.

Глава 7

ЭФ

Я ненавидела прогулки по Эла-Дару. Возможно, кому-то он мог показаться приятным местом. Город состоял из затейливых медных сооружений, украшенных витражными окнами, и островков пышной зелени. В нем обитали элегантные фейри, одетые в струящиеся шелковые одежды.

Но я лишь вскользь замечала красоту вокруг: меня отвлекали взгляды местных жителей.

Кадуан притягивал к себе внимание, куда бы ни пошел. Он редко одевался иначе, чем его подданные, и обычно не носил корону. Тем не менее все его знали, приветствовали и склоняли голову. А затем взгляды горожан неизбежно перемещались на меня. Я не знала, как толковать эти взгляды, и такая неопределенность раздражала больше всего. Сквозило ли в глазах фейри отвращение? Любопытство? Ненависть? А возможно, дело было вовсе не в неопределенности. Мне просто не хотелось, чтобы меня рассматривали. Не хотелось, чтобы меня замечали.

К счастью, сегодня Кадуан направился в обход главных улиц города. Мы прогулялись по каменистым тропинкам в густых зеленых лесах позади замка. Несмотря на внушительные размеры и плотную заселенность, в Эла-Даре сотворенное руками жителей тесно переплеталось с природой: северная часть города выступала из скалистого горного склона, а южную – охватывали леса. Замок располагался посередине, возвышаясь как над горами, так и над лесом.

Мы шли под деревьями в молчании, пока не достигли небольшого каменного строения с высокими окнами. Пол внутри был посыпан песком, а вдоль стен стояло разнообразное оружие: мечи, топоры и копья.

Я замерла на пороге, но Кадуан даже не замешкался.

– Что это?

– Зал для тренировок. Сюда иногда приходят стражники, но сегодня нас никто не побеспокоит.

– Зачем ты меня сюда привел?

– Когда-то, очень давно, ты научила меня почти всему, что я знаю об искусстве боя.

– Это была не я.

– Может, в некотором смысле ты и права.

Он перешел на противоположную сторону зала, опустился на колени возле ящика и достал какой-то предмет, завернутый в темную ткань. Затем приблизился ко мне, положил сверток на пол и развернул его.

У меня перехватило дыхание – не знаю почему.

На посыпанном песком полу лежали два клинка. Совершенно одинаковые, слишком длинные для кинжалов, но коротковатые для мечей. Слегка изогнутые лезвия были выкованы из гладкой черной стали.

Их вид вызывал странное чувство.

– Узнаешь? – спросил Кадуан.

– Нет.

Я солгала только наполовину.

– Раньше ты прекрасно владела ими. Не именно этими клинками, но похожими.

– Уже говорила тебе: это была не я.

– Я помню. – Уголок его рта пополз вверх. – Что ж, справедливо. Но я подумал, вдруг тебе захочется размяться.

Я не двинулась с места.

– Видимо, нет. – Кадуан небрежно дернул плечом. – Тогда пойдем, раз ты хочешь вернуться в свою комнату.

Я не хотела возвращаться в свою комнату, не хотела снова идти через Эла-Дар. И вероятно, Кадуан прекрасно об этом знал.

Я подобрала клинки.

Стоило ладоням сомкнуться на рукоятях, как меня охватило знакомое до боли чувство, настолько пронзительное, что по спине побежали мурашки. На мгновение показалось, что очень давно я держала это самое оружие в городе из черного камня. На долю секунды я почти вспомнила, кем когда-то была.

А затем, еще через миг, пронесся поток других воспоминаний. Воспоминаний о тысяче других клинков в сотнях тел, о разном оружии, которым мне пришлось научиться владеть – пришлось стать – в других жизнях.

Тело требовало движения, а душа – выплеска гнева. Неподдельного гнева.

Кадуан внимательно наблюдал за мной, и мой бросок не стал для него неожиданностью. Он успел подготовиться – выхватил меч и с легкостью отразил мой удар. Ему и стараться особенно не пришлось. Мои выпады были неуклюжими, нерешительными. Я пока и собственным телом управляла с трудом.

И тем не менее дух захватывало от удовольствия, когда напрягались мышцы, когда металл лязгал о металл. Когда все чувства словно улетучивались.

Кадуан выглядел странно довольным:

– Я знал, что ты вспомнишь.

Оружие в наших руках со звоном столкнулось.

– Даже тогда, – продолжал он, – не думаю, что ты наслаждалась насилием. Тебе просто нравилась физическая мощь.

С каждым выпадом мое сердце билось быстрее, ярость кипела все жарче, словно я открыла проход, который уже никогда не удастся закрыть.

Зачем он говорит о той, кем я была раньше? Зачем напоминает обо всем, что у меня отняли? Неужели не понимает, что мне никогда больше не стать той женщиной? Что я не смогу вернуть ее, даже если попытаюсь? Зачем ему понадобилось унижать меня, окуная лицом в недостижимое, словно в грязь, да еще втаптывая туда сапогом?

После очередного ожесточенного удара наши лица оказались в нескольких дюймах друг от друга, а оружие завибрировало между нами.

– Зачем ты вернул меня к жизни? – сорвалось с моих губ против воли.

– Потому что ты ее заслуживаешь.

– Не пытайся лгать мне.

Я отступила и ударила снова. Быстрее и хитрее. Кадуан слегка пошатнулся: ему пришлось поспешить, чтобы блокировать удар.

– Потому что с тобой поступили несправедливо. – Его губы скривились.

Несправедливо? Это называется несправедливо? Ярость хлестнула через край; от ее напора я замешкалась и споткнулась – Кадуану удалось оттолкнуть меня.

Снова лязг – наше оружие опять столкнулось. Моя одежда пропиталась жарким потом. Я чувствовала прилив сил, и он помогал обозначить границы моего тела – горящие от напряжения мышцы, прерывистое дыхание. Я взмахивала клинками с необузданной силой, от которой перехватывало в груди. Несколькими свирепыми выпадами мне удалось оттеснить Кадуана назад, и он врезался спиной в стену. Он уже едва держался на ногах.

– Я тебя пугаю? – тяжело дыша, спросила я.

Его меч со звоном упал на пол.

А затем все вокруг остановилось, и в мире, где остались только мы двое, мое лезвие прижалось к его шее под подбородком. Тепло разгоряченных тел согревало воздух между нами. Глаза Кадуана заблестели, в них разгоралась ярость. Что означало их выражение?

– Да, – выдохнул он. – Ты пугаешь меня. Но не так, как ты думаешь.

«Да, ты должен быть от меня в ужасе», – подумала я.

– Ты вернул меня, чтобы использовать в своих целях, – бросила я, будто нанося самый быстрый и самый жесткий удар. – Ты вернул меня, чтобы я стала твоим оружием.

– Неправда.

– Не лги мне! Ты притворяешься, что лучше других. Притворяешься, что у тебя благородные цели. На самом деле ты всегда поступал так же, как и остальные.

– Эф…

– Почему ты просто не дал мне умереть? Я всего лишь хотела умереть!

И тогда я увидела этот взгляд. Взгляд, полный жалости и сострадания.

По гладкой бледной шее скатилась струйка лиловой крови. Как легко я могла сейчас убить его. Было время, когда из таких вещей я черпала силу. Я могла убить его прямо здесь, отомстить, избавиться от неприятного взгляда. Убить его, а затем броситься с самой высокой башни замка и уничтожить это хрупкое, одинокое, бесполезное тело ударом о скалы.

Я могла обрести свободу.

«Разве это свобода?» – прошептал другой голос.

Теплая ладонь сомкнулась на моем запястье и рукояти клинка. Мои пальцы задрожали.

– Убей меня, – тихо сказал Кадуан. – Если именно так ты хочешь поступить, тогда сделай это.

Сделай это. Сделай это. Сделай это…

Я так сильно стиснула зубы, что затряслась челюсть.

В конце концов я опустила оружие. Посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

– Я тебя ненавижу.

Его рука потянулась к горлу, коснулась пореза. Он сделал два шага вперед, приоткрыл рот, и тут от двери раздался крик:

– Ваше величество!

Там стоял перепуганный стражник.

– Вам нужно идти. Как можно быстрее.

Глава 8

ЭФ

Гонец провел нас в крыло замка, принадлежащее лично Кадуану. Двойные двери стояли закрытыми. При приближении к ним хрупкие смертные чувства во мне содрогнулись от какого-то узнавания, которое пробудило обрывки старых воспоминаний.

Я замешкалась; Кадуан заметил мои колебания и остановился, положив руку на дверь.

– Могу попросить кого-нибудь проводить тебя в твою комнату, – предложил он.

Я сама не поняла, почему его вежливые слова показались мне оскорблением.

– Не хочу возвращаться в комнату.

– Поверь, тебе не понравится то, что ты здесь увидишь.

Я понимала, что, скорее всего, он прав. Обрывки ощущений, что бились внутри, слишком сильно напоминали о кошмарах, которые мучили меня по ночам. И все же… каким-то образом они взывали ко мне.

– Я останусь, – твердо ответила я.

На секунду показалось, что Кадуан собирается поспорить. Но он лишь одарил меня долгим взглядом, который я не смогла истолковать, и, не сказав больше ни слова, распахнул дверь.

Мне еще не доводилось бывать в этой скромно украшенной круглой комнате. Через множество окон свободно лился свет заходящего солнца, и лужи лиловой крови на блестящем беломраморном полу искрились в солнечных лучах.

Как много крови.

Вся она стекала с единственного стола в центре комнаты. На нем лежал фейри, накрытый по шею некогда белой простыней. Вокруг стола столпились Луия, Вифиан, два целителя и несколько солдат. Казалось, тут прогнил сам воздух – на меня накатила тошнота.

Лицо Кадуана помрачнело. Он подошел к столу и откинул простыню. Луия потрясенно выругалась.

Огромная глубокая рана тянулась от пупка мужчины до основания горла. Рану зашили, но из нее все еще сочилась кровь. Плоть вокруг покрывали черные и фиолетовые пятна. Под золотистой кожей от живота и почти до плеч налились темные вены.

Мужчина плакал. Когда простыня зашевелилась, он издал нечленораздельный крик и задергался. Целителям пришлось удерживать его.

Я не могла двинуть ни рукой, ни ногой.

Гниль, висевшая в воздухе, чувствовалась все острее. Мой желудок грозил вот-вот извергнуть содержимое. В ушах стоял пронзительный крик, хотя я понимала, что он раздается за пределами звука – исходит не из перекошенных губ изуродованного фейри, а откуда-то глубже.

– Как ему удалось вернуться живым? – негромко спросил Кадуан.

– Мы позаботились о том, чтобы он выжил, – ответила одетая в фиолетовую форму женщина-солдат с бледным лицом. – Ваше величество, вы должны своими глазами увидеть, что творят люди. Что они делают с теми из нас, кого им удается захватить в плен.

– Он попал в руки к аранцам?

– Клянусь тенями. Ему поручили доставить сообщение нашим треллианским союзникам на юге. Вскоре после выполнения задания он исчез.

– Он подобрался слишком близко к форпосту аранцев в Трелле, – пояснила Луия.

– Мы не думали, что сможем вернуть его, но…

Взгляд женщины в форме упал на тело на столе, и она, казалось, лишилась дара речи.

Губы Луии скривились от ненависти.

– Эта аранская правительница – мерзкая тварь. Кто знает, как долго она поддерживала в нем жизнь? И все ради своих извращенных опытов.

Кадуан со скорбным видом склонился над телом:

– Он не выживет.

Позади нас раздался новый голос. Я обернулась, да так и застыла.

На мгновение я увидела другого фейри – того, кого знала давным-давно. Мужчину с золотистыми волосами, которого я ненавидела так сильно, что ненависть испепеляла меня изнутри. Мужчину, который предал меня.

Прошлое и настоящее смешались, но потом я поняла, что передо мной не он.

В комнату вошел совсем другой фейри. Глаза немного крупнее, черты лица резче, а волосы короче, хоть и спускаются на плечи. А от одного серебристо-золотого крыла остался лишь неровный обрубок сустава.

Тем не менее против воли я сжалась и краем глаза заметила, как Кадуан бросил на меня обеспокоенный взгляд.

Мужчина приблизился, криво улыбаясь нам. Выражение его лица показалось мне глубоко несчастным.

– Судя по всему, я опоздал. Прошу прощения, если пропустил твое сообщение.

– Тебе, Меджка, не обязательно здесь находиться, – сказал Кадуан.

– Я твой заместитель. Я должен быть здесь.

Меджка подошел к столу, и при виде мучений лежащего на нем улыбка исчезла с его лица.

– Не слишком ли жестоко было оставить его в живых, только чтобы привезти сюда? – тихо спросил он, ни к кому, в частности, не обращаясь.

– Долг любого солдата – попробовать спасти товарища, – ответила Луия.

Стоявшая радом целительница посмотрела на нее с жалостью.

Даже я все понимала. Раненого уже не спасти. От его души разило гнилью.

– Друг, посмотри на меня. – Кадуан склонился над ним.

Глаза мужчины медленно открылись, как будто это движение стоило ему неимоверных усилий.

– Эла-Дар в неоплатном долгу перед тобой, – продолжал Кадуан. – Я никогда не забуду твой подвиг, совершенный ради нашего дома. Ты сделал жизнь нашего народа безопаснее. Ты понимаешь меня?

Мужчина едва заметно кивнул.

Дальше Кадуан заговорил решительно, но мягко:

– Сейчас ты умрешь. Не бойся смерти. Смерть – это дверь. Никто из нас не может последовать сегодня за тобой, но, переступая порог, ты будешь знать, что оставил по себе достойную память. Смерть – еще не конец.

Судороги мужчины прекратились. Даже агония, которую я ощущала в запредельном мире, утихла, словно убаюканная словами Кадуана.

– Не бойся, – тихо повторил Кадуан.

Мужчина сглотнул и кивнул. По окровавленным щекам катились слезы.

– Ты готов?

Тот снова кивнул.

Кадуан нагнулся к раненому и поднес ладони к его вискам:

– Благодарю тебя.

Тело мужчины сильно дернулось, а затем его конечности обмякли.

Меджка отвернулся.

Несколько секунд прошли в молчании. Кадуан выпрямился. Он не отводил взгляда от трупа на столе и не вытирал кровь с кончиков пальцев.

– Проследите, чтобы его семья была обеспечена. Скажите родным, что он погиб в бою. Им не следует знать, как он страдал.

– Возможно, жителям Эла-Дара стоит узнать, – возразила Луия. – Если они наконец-то поймут, на что способны люди, то потребуют повести их в бой с человеческой армией.

– Последнее, что нам сейчас нужно, – это чтобы отдельные наши соплеменники совершали необдуманные поступки и глупые ошибки в порыве гнева.

– Кадуан, она не успокоится. Она так и будет отлавливать фейри на нашей южной границе. И остальные ее сородичи ничуть не лучше. Люди только и способны, что разрушать. Даже треллианцы творят ужасные вещи со своими соотечественниками. Мы пустили змей в собственную постель! С каждым днем эта тварь все ближе к тому, чтобы совершить нечто, способное обернуться катастрофой для всех нас. Что произойдет, когда ее опыты приведут к успеху?

Луия с силой ударила ладонью по столу. Труп выглядел… странным, бесформенным, как будто уже начал распадаться.

– Если мы пошлем сотню тысяч фейри на поле боя, их гибель ничего не изменит, – ответил Кадуан.

– Нам не нужно посылать сотню тысяч фейри на гибель, – парировала Луия. – По крайней мере, если вы решитесь использовать всю силу, которая есть в нашем распоряжении.