Усадьба вурдалака

– Ладно, – буркнул я.

Я сдержал улыбку, заметив, как Михаил от удивления вытаращил глаза. Ради одного его выражения стоило согласиться.

– Чего хотят гости, то и получат, – добавил я, небрежно махнув рукой.

– Верно. Значит ли это, что ты начнёшь питаться? Ты выглядишь, будто разваливаешься. Никто не захочет найти твои седые волосы в супе, – он ухмыльнулся, глаза заблестели.

– Отстань.

Его ухмылка стала шире.

– Она красивая, правда?

Перед глазами мелькнули растрёпанные светлые волосы, аккуратный нос и ярко-зелёные глаза на сердцевидном лице.

– Возможно. Я был занят борьбой с желанием её съесть, чтобы разглядывать её черты.

Я покачал головой, поражённый абсурдностью этого плана.

– Как ты вообще додумался тащить сюда людей?

– Полтора десятка тысяч рублей за ночь за номер, Владимир Андреевич. Вот о чём я думал, – он пожал плечами. – Поешь, и станешь менее сварливым.

– Ты выглядишь как бродяга, которого выгнали из дома престарелых, а я пытаюсь тебя спасти. Помоги мне помочь тебе.

Я ткнул в него пальцем.

– Я тебя убью.

– Пока не начнёшь питаться, не сможешь, – он усмехнулся. – Ты дряхлый и шатаешься по усадьбе, как калека.

Я зарычал от его наглости.

– Я заставлю тебя пожалеть об этих словах, Михаил, – огрызнулся я, впервые за десятилетия жалея, что позволил своему телу иссохнуть.

– Жду с нетерпением, старец.

– Если бы не твои дурацкие планы, этого бы не случилось, – пробормотал я.

Михаил посмотрел на меня, в его глазах мелькнул странный огонёк. Он поправил галстук.

– Может, это и к лучшему. Наконец-то что-то вытащит тебя из спячки последних двух веков. Мне пора готовить комнату для гостьи. Постарайся не рухнуть и не сломать себе что-нибудь по пути на кухню. В холодильнике есть всё для людей… и для тебя.

Дверь за ним закрылась, и я остался наедине с мыслями.

Холодильник полон, говорит он. Наглец. Меня не волнует, что я чахну. Бессмертный веками, я стал пустой оболочкой. Мало что приносит радость, и я хочу лишь покоя, вдали от всех.

Мои губы скривились от злости. Михаил своими интригами загнал меня в угол – мне придётся восстановить силы. Контроль над разумом будет сложно вернуть в таком истощённом состоянии, и я уверен, что этот мерзавец всё рассчитал.

Надо напомнить Михаилу, чтобы гости не заходили в мои покои. Существование Марфы им не объяснить.

– Аххх!

Вот и она, лёгка на помине. Её костлявая рука бросила два пакета с кровью на стол, и в поле зрения мелькнул её череп.

– Марфа, хватит меня нянчить. Оставь меня в покое.

Скрип её суставов эхом разнёсся по комнате, когда она ушла. С резким скрежетом двери я снова остался в тишине. Надо сказать Михаилу, чтобы смазал петли.

Пакеты с кровью. Я поморщился, откусил угол одного и проглотил безвкусную жидкость, допивая со вздохом. Плоть на моих руках начала оживать, слегка засветившись. Люди в моей усадьбе.

Это будет катастрофа.

Глава 4

Аделина

Вибрация телефона разбудила меня. Глаза так пересохли, что казалось, будто я трусь лицом о песок. Я застонала, потирая их. Пожалуйста, хватит мне звонить.

На экране высветилось имя Марка. Ох, нет. Я нажала «Игнорировать», отправив его на голосовую почту, но удовлетворение длилось ровно секунду, пока я не увидела время. Шесть утра? Этот подлец всё ещё портит мне жизнь.

Простыни липли к коже, и я нахмурилась. Почему так жарко? Мысли снова закружились вокруг его измены и того, что родители не поддержали меня, заботясь больше о своей империи, чем обо мне.

Раздражённая тем, что мозг явно не собирается отключаться, я отбросила простыню и потянулась, ещё больше злясь на липкий пот на шее. Кошмар.

Через двадцать минут я надела белые пушистые тапочки с кроличьими ушками и спустилась по лестнице в пижаме, бормоча под нос. Тапочки мягко шлёпали по паркету в холле. Господи, какое огромное место.

Тёмно-бордовые стены подчёркивали золотые бра и люстры, но их было немного, что странно.

Как бы я хотела, чтобы аэропорт не потерял мой багаж. Теперь придётся расхаживать по усадьбе в пижаме. Надо постирать одежду после этого долгого и жуткого перелёта.

– Боже, здесь ещё жарче, – пробормотала я.

Я провела рукой по гладким деревянным перилам главной лестницы, и мой взгляд упал на заснеженный пейзаж за окнами вестибюля. Я тут потею, а снаружи настоящая метель.

– Михаил? – позвала я, гадая, где он может быть в такую рань.

– Доброе утро, Аделина, – отозвался он, появляясь внизу лестницы, будто ждал меня.

Я выдавила улыбку, хотя это последнее, что мне хотелось делать. Несмотря на мягкую и удобную кровать, я почти не спала, всё тело ныло. Это, должно быть, отразилось на моём лице, потому что улыбка Михаила угасла, когда он внимательно посмотрел на меня.

– Вы в порядке?

– Да, нормально, – солгала я. – Просто немного не в себе. Слишком много мыслей, чтобы выспаться.

– Может, дело в смене климата, – предположил он. – Это может вымотать, пока не привыкнешь.

– Возможно. Почему здесь так жарко, Михаил? Клянусь, я вся горю, – я отбросила липкие пряди волос, выпавшие из пучка.

Надеюсь, авиакомпания скоро найдёт мой багаж, так как есть большая вероятность замерзнуть насмерть на улице, несмотря на то, что в моей комнате жарко.

Он нахмурился.

– Вам не холодно? – спросил он, глядя так, будто это я виновата в жаре.

– Нет, конечно! Здесь как в бане, – я указала на снег за окном и потянула ткань ночной рубашки. – Похоже, вы вложились в хорошую теплоизоляцию. Но, серьёзно, слишком жарко.

Его бледное лицо побелело ещё сильнее.

– Прошу прощения. Должно быть, проблема с отоплением. Дайте минуту, я всё исправлю.

– Спасибо огромное, вы спаситель, – я улыбнулась. Мой желудок заурчал. – Скажите, а где можно позавтракать? Я не успела глянуть ваш сайт.

Я молилась, чтобы завтрак был. Марк пять месяцев заставлял меня поститься перед свадьбой, но теперь, когда его нет, я собираюсь есть всё подряд. Если слово «диета» больше никогда не прозвучит, я буду счастлива.

– Вниз по коридору и направо, – ответил он. – Мы подумали, что из-за смены климата вы можете встать рано, так что всё готово. Повар сейчас разогревает еду.

– Неужели вам не жарко? Как вы не потеете? – спросила я, но, оглянувшись, поняла, что его уже нет.

Я облегчённо выдохнула, когда прохладный воздух коснулся кожи. Наконец-то я нашла столовую, и мой взгляд поймал огромную люстру над головой. Боже, это место – настоящий дворец! Даже стулья из тёмного ореха выглядят так, будто им сто лет. Наверное, копии.

Я направилась к большому столу с завтраком, за которым открывался вид на заснеженную территорию. Живот громко заурчал.

В голове заиграла мелодия детской песенки: «Приходите в гости к нам». Я улыбнулась, разглядывая резной деревянный потолок. Может, это будет хэштег: #ЛоговоЗверя.

Я села, листая соцсети, готовая съесть всё, что на тарелке, пока не посмотрела на неё. Что за…? Это похоже на… в худшем случае на что-то непотребное, в лучшем – на обугленный кусок мяса. Это точно не завтрак, и я уже не уверена, что хочу нарушать диету.

– Попробуйте.

Моя вилка с грохотом упала на стол.

– Господи, вы меня напугали!

Я обернулась на голос, и мой рот приоткрылся. Матерь Божья.

Передо мной стоял самый красивый мужчина, которого я видела. Он прислонился к боковой двери, которую я не заметила, войдя. Руки скрещены на груди, прикрытой костюмом, губы сжаты в тонкую линию. Он стоял неподвижно, и чем дольше я смотрела, тем сильнее горели мои щёки, но я не могла отвести взгляд.

Тёмно-каштановые волосы падали на лоб, и мне так хотелось их откинуть, чтобы лучше разглядеть его кофейные глаза. Он мог бы сниматься для обложек журналов, заставляя сердца женщин по всей России трепетать. Особенно с этой щетиной, обрамляющей щёки и подбородок.

Боже, Аделина, хватит пялиться! Я мотнула головой.

– Простите, не заметила вас.

Мои губы растянулись в улыбке, но его лицо осталось каменным.

– Я сказал, попробуйте, – повторил он. В его глазах мелькнул странный блеск.

– Эм, хорошо? – неуверенно ответила я, глядя на тёмные комки на тарелке. – А что это?

– Кровяная колбаса.

Мой желудок скрутило.

– Может, я могла бы заказать яичницу и тосты… – сказала я громче.

– Яичницу и тосты? – он закрыл глаза и глубоко вздохнул.

Я вздрогнула, как заяц в свете фар. Когда он успел подойти так близко? Его присутствие будто высасывало воздух из комнаты, а в животе затрепетали бабочки. Я уловила его землистый, чистый аромат, когда он наклонился. Мой мозг начал заикаться, и я понесла чушь:

– Я люблю яичницу и тосты по утрам. Иногда овсянку или кекс. Знаете, завтрак – самый важный приём пищи. Он улучшает работу мозга. Питательные вещества утром влияют на физическую и умственную активность…

Аделина, заткнись!

– Я хотела прогуляться по усадьбе. Хотя, с такой метелью это вряд ли. На улице настоящее безумие, да? – выпалила я.

Его лицо изменилось, карие глаза резко контрастировали с бледной кожей. Он смотрел так, будто у меня выросла вторая голова.

Ох, Аделина, замолчи уже!

Он развернулся и стремительно вышел. Дверь за ним хлопнула, и я наконец смогла дышать. Какой грубиян!

– Мне тоже было приятно познакомиться! – крикнула я в пустую комнату.

Я подперла подбородок локтем и уставилась в окно. Когда дверь снова открылась, холодный воздух ударил в меня, прижав ночную рубашку к груди. Я скрестила руки, надеясь, что Михаил не заметит моего неловкого ёрзания.

– Я убавил отопление. Как прошёл завтрак?

– Честно, я бы предпочла яичницу и тосты, если можно. Тут был молодой человек, он ушёл туда… – я кивнула на боковую дверь.

Лицо Михаила побелело, улыбка исчезла.

– Что?

– Да, он пошёл туда, – я указала на дверь.

Михаил развернулся и быстро ушёл в том же направлении, не дав мне спросить, кто этот сварливый красавец.

– Ну, вот, обзавелась кучей друзей, – пробормотала я, когда желудок снова заурчал.

Глава 5

Владимир

– Похоже, мы зря волновались. Её хрупкое человеческое тело не замёрзнет этой зимой, – бросает Михаил мне в спину. – Я выключил отопление.

Кастрюли и сковородки гремят в раковине, когда я швыряю их туда, раздражённый этой сударыней, что упорно требует яичницу и тосты.

– Яйца и хлеб, Михаил. Почему у людей нынче нет вкуса?

Я оборачиваюсь и замечаю, что он выглядит так, будто попал в бурю: волосы торчат во все стороны.

– В её защиту скажу, что это то, что многие едят на завтрак, – отвечает он.

– Эта сударыня послала тебя сюда?

Его глаза лезут на лоб, а я прячу ухмылку.

– Зачем ты вообще с ней говорил?

– Сегодня утром я три часа крошил ингредиенты, чтобы приготовить ей завтрак, а она отказалась его есть!

Он пожимает плечами, будто это я тут смешон.

– А чего ты ждал? Кровяная колбаса и правда выглядит неаппетитно. Поэтому я заказал блины. Вопрос: что ты с ними сделал? – он оглядывает кухонные столешницы.

Мои глаза закатываются к потолку.

– Боже, меня окружают глупцы.

– Я думал, мы договорились: я занимаюсь гостями, а ты сидишь в восточном крыле? Что с тобой? Разве у тебя нет времени на «нелепых людей»? Этого бы не было, если бы ты согласился нанять повара!

Я лишь хотел узнать, понравится ли ей моя стряпня, раз уж я потратил время на этого человека.

Я делаю шаг к полке со специями, наклоняя баночки, чтобы прочитать этикетки, но тут же ставлю их обратно.

– У нас осталась белладонна? – спрашиваю, зная, что на кухне нет этого яда.

Михаил устало вздыхает.

– Ты не будешь травить гостей, Владимир Андреевич.

– Она дерзкая, – я хмуро смотрю на сковороду, желая, чтобы её яйца превратились в камень.

– Она безобидна и не подозревает, что живёт среди хищников.

– Потому что люди глупы. У них нет инстинкта выживания и чувства самосохранения. Я не виноват, что они плодятся, как овцы, и не умеют себя вести.

Кусок хлеба выскакивает из тостера, и я выкладываю яйца на тарелку.

– Уйди с дороги.

Он скрещивает руки и морщит переносицу.

– Ты выбросил блины, да? Чёрт, Владимир Андреевич, на следующей неделе приедут другие гости. Нам срочно нужен повар.

Я приподнимаю бровь.

– И как ты это сделаешь? Дать объявление? «Усадьба ищет повара с гибким графиком. Желательно первая отрицательная группа крови, без сердечных болезней»? – я смотрю на него с сарказмом.

Ох, как он заблуждается. А его блины так и останутся в мусоре.

– Будь серьёзен, – тянет Михаил.

– Я серьёзен. Как выглядят её яйца? – спрашиваю, показывая тарелку.

Он смотрит и кивает.

– Нормально, вроде.

– Отлично. Надеюсь, она ими подавится.

Я обхожу его, пока он хихикает.

– Ты ржёшь, как гиена. Тебе заняться нечем?

– По крайней мере, я не похож на голодную гиену, – парирует он.

– К слову, я уже не похож на неё. Выпил весь твой холодильник с этими мерзкими пакетами крови. Интересно, смог бы кто-нибудь изобрести пакеты с текстурой плоти? Может, они были бы повкуснее.

Михаил, к счастью, молчит, пока я иду относить этой королеве еду. Ей бы стоило оценить мои старания, иначе я сам её отсюда выгоню.

Я поднимаю взгляд и замираю.

Она стоит, моргая, как растерянная сова, её волосы струятся льняными волнами, рот приоткрыт. Когда ночная одежда стала такой… соблазнительной? Боже. Сквозь тонкую серую ткань проступает её грудь. Мой рот наполняется слюной, клыки скрипят, ногти удлиняются. Ад уже здесь. Мне нужно, чтобы она ушла. И чтобы её грудь исчезла из виду. Немедленно.

Я сдерживаю волчий скулёж, но гнев захлёстывает меня.

– Где остальная ваша одежда, сударыня?

– Что? – она моргает, хмурится и смотрит на себя.

– Прикройте свои… розовые бутоны!

Её крошечные кулачки сжимаются – это почти мило.

– Прошу прощения?!

– Аделина! Я как раз хотел узнать, готовы ли вы к экскурсии по усадьбе, – Михаил протискивается мимо, толкнув поднос с едой по столу, и я сверлю его взглядом.

Боже, при каждом её движении её грудь колышется. Она же понимает, как действует на мужчин, правда? Я шагаю в комнату, ставлю её яйца и тосты на стол.

– Посмотрите на себя, сударыня! – не обращая внимания на Михаила, я хватаю её, подвожу к старинному зеркалу и киваю на её резкий вздох. – Вот именно!

Она поспешно прикрывается рукой, щёки алеют. От этого вида клыки заныли.

– Хватит пялиться на мою грудь! – она моргает перед зеркалом. – Погодите… Где ваше отражение?

Я хмурюсь, когда Михаил оттаскивает её от зеркала.

– Это декоративное зеркало, знаете, для антуража. Нашли на рынке, – он натянуто хихикает.

Что за рынок, чёрт возьми?

Её глаза расширяются, она кивает, явно впечатлённая.

– Ух ты, не знала, что такие делают. Зачем вам такой реквизит?

– Просто задумка для открытия усадьбы, – Михаил улыбается, и мне хочется стереть эту улыбку кулаком. – Я хотел спросить, не желаете ли экскурсию. Интернет скоро подключат, но техник предупредил, что из-за удалённости могут быть перебои.

Улыбка расплывается по её пухлым губам, она взволнованно хлопает в ладоши и тянется обнять его. Моя челюсть сжимается, клыки удлиняются. Когда я снова попал под чары её груди? Я вдыхаю аромат полевых цветов, заполняющий ноздри.

– Я покажу ей усадьбу, – выпаливаю я, не успев себя остановить.

Тревога мелькает на её лице.

– Ох, не стоит, – отмахивается она.

– Ерунда. Михаил занят, я проведу экскурсию, – настаиваю я, не отрывая взгляда от её вздымающейся груди. Я мог бы смотреть на неё часами. Днями.

Она тычет пальцем в своё лицо, глядя исподлобья.

– Знаете, мои глаза здесь!

– Я прекрасно знаю, где они.

Она скрещивает руки, разрушая своё колдовство, и я перевожу взгляд на её лицо, заинтригованный огнём в её глазах.

Её щёки алеют от ярости.

– Пойду поем в комнате. Дайте знать, когда будет интернет, Михаил.

– Держитесь подальше от восточного крыла, – предупреждаю я. Не хватало, чтобы она и её соблазнительная грудь совались туда, где не надо.

Я приподнимаю бровь, когда она закатывает глаза, хватает тарелку и уходит, задрав нос. Мой взгляд невольно задерживается на её округлых ягодицах, едва прикрытых белыми шортиками с рюшами. Боже, я едва сдержал стон.

– Почему она так одета? – рычу я себе под нос.

Михаил качает головой.

– Ты не можешь указывать женщинам, куда прятать грудь, Владимир Андреевич. Куда они её денут? Она сказала, что в аэропорту потеряли её багаж.

– Верно, потеряли. Найди ей другую одежду.

– Уверен? – он виляет бровями. – Я наслаждался видом.

Иррациональная ревность вспыхивает во мне, маска невозмутимости трескается.

– Ты её не тронешь.

Я проглатываю слова, не понимая, почему так реагирую.

Михаил вскидывает подбородок и приподнимает бровь.

– Ты должен был держаться плана. А теперь готовишь ей еду и вызываешься быть гидом?

– Планы меняются. Я не могу вечно сидеть в восточном крыле.

Боже, она интригует. Она очаровательна – от ярко-зелёных глаз до милых ножек в кроличьих тапочках. А как она выпалила: «Мои глаза здесь!» – настоящая разъярённая богиня.

– Владимир Донской, великий вурдалак, пал от первой же девушки, что встретил за века. Кто бы знал, что хватит пары женских грудей, – иронизирует Михаил.

Я ухмыляюсь.

– У неё и правда исключительная грудь. И теперь тебе запрещено на неё смотреть.

– Будто у меня есть время на женщин. Но, Владимир Андреевич, гостей не кусают, ясно?

Я улыбаюсь, вспоминая, как быстро она прикрылась. Как её кожа пахла, когда она злилась. Интересно, каков её аромат, когда она… возбуждена?

– Ничего не обещаю.

Странное чувство пронзает грудь – волнение? Из-за неё? Я отгоняю эту мысль. Скорее всего, она интересна лишь потому, что первый человек за два века.

– Алексей сойдёт с ума, – бормочет Михаил.

– Пусть леший занимается своими делами и не лезет в мои, – я облокачиваюсь на стол, скрестив руки.

– Он только и делает, что беспокоится, бедняга. Мы все знаем, что никто не должен узнать, кто мы. Но если ты сможешь держать себя в руках, проблем не будет. С твоим контролем я не вижу причин для беспокойства.

– Именно. Я перестал нападать на людей за века до твоего рождения, щенок. Найди её чемодан и привези его.

Его плечи опускаются.

– Будь я проклят. Словно мои слова до тебя не доходят. Наверное, чемодан уже нашли в аэропорту.

– Просто привези его и перестань дуться, как ребёнок, которого пора отшлёпать.

Он уходит, ворча, а я смотрю в пустое зеркало и вздыхаю. Одним махом она показала, как мне не хватает женской близости. Мысль о том, как моя рука касается её ягодиц, вызывает жажду.

Господи. Прошли десятилетия.

Глава 6

Аделина

Я прокручиваю в голове слова этого ворчуна, кажется, уже в сотый раз за последние полчаса. Не могу поверить, что он посмел так говорить о женской груди! И с таким смакованием, будто наслаждался каждым словом. Чудак.

Боже, найти кухню в этой огромной усадьбе – целое приключение. Я даже не знаю, как вызвать обслуживание номеров – телефона в комнате нет. Не хочется оставлять пустую тарелку перед дверью спальни.

Кажется, усадьба не совсем готова принимать гостей. Может, Полина ошиблась с датой брони? Я заметила это в аэропорту, вылезая из того самолёта смерти. Думала, придётся умолять или притворяться дурочкой, чтобы меня не оштрафовали за неудобства. Но ничего такого не случилось. Странно, что кроме Михаила и этого господина Нервозности я не видела других сотрудников. Наверняка их больше, просто я ещё не встретила.

Я пожимаю плечами, отгоняя эти мысли, и наконец добираюсь до кухни.

Кухня необычная, но очаровательная. На одной стене – большая кирпичная печь, на другой – арочное окно и современная плита из нержавейки.

Ставлю пустую тарелку на столик у кирпичной стены и вздыхаю, раздражённая. Никогда в жизни мне так не хотелось треснуть кого-то, как этого типа, с первой же встречи.

– «Я прекрасно знаю, где они», – передразниваю я, задирая нос, как он. Какой наглец! Наглец в чертовски привлекательной оболочке.

Достаю телефон, чтобы проверить соцсети, но сигнала нет. Раздражённая, поворачиваю за угол и врезаюсь в кого-то. Грубые руки хватают меня за плечи, и всё тело будто оживает, как в жаркий июньский день.

– Ой, простите, я не смотрела, куда…

Конечно, это он – высокий, темноволосый ворчун.

– В вашем городе женщины всегда выставляют себя напоказ?

Его хриплый голос заставляет меня скрипеть зубами, но я не позволю этому типу испортить мне отпуск. Выставляют? Его глаза прикованы к моей груди, как магнитом, а я сжимаю телефон так, что пальцы белеют.

Я расправляю плечи и упираю кулаки в бёдра.

– Вы всегда так стараетесь быть грубияном? Если моя пижама вас так бесит, не смотрите!

Я не дам ему заставить меня чувствовать себя неловко, даже если он похож на греческого бога. Удовольствие наполняет меня, когда на его лице появляется растерянность. Никто не должен заставлять женщину чувствовать себя хуже, особенно когда ей и так паршиво. Я качаю головой и пытаюсь пройти, но он загораживает путь.

– Вы ошибаетесь, – говорит он.

Теперь моя очередь хмуриться. Я понятия не имею, о чём он.

– Что?

Он откашлялся.

– Меня не пижама беспокоит, если это вообще можно назвать одеждой.

– Тогда перестаньте пялиться!

Он рычит, и от этого звука в животе разливается жар.

– Прикройтесь, пока мы не купим вам одежду в посёлке. Выезжаем через час, – он суёт мне одеяло, неизвестно откуда взятое.

Какого чёрта? Кем он себя возомнил?

– Нет, спасибо. И здесь всё ещё жарко.

Его карие глаза вспыхивают яростью, и я гадаю, когда его в последний раз осмеливались ослушаться. Простите, господин, но я больше не принимаю приказы. Всю жизнь я угождала другим: одевалась, как велели подруги мамы из высшего общества, согласилась на свадьбу ради чужого счастья. Его властная манера вызывает мурашки, но я улыбаюсь, не сдаваясь. Впервые я буду делать что хочу, начиная с этого отпуска.

– Наденьте это.

Я ухмыляюсь.

– Нет!

Его лицо темнеет, он толкает одеяло ко мне.

– Чёрт возьми, женщина, надень!

Так, теперь он на «ты»? С меня хватит!

– Нет! Я даже имени твоего не знаю, варвар, и твоё отношение мне плевать! – я тычу в него пальцем, голос повышается. – Я в отпуске и буду носить, что хочу!

Кто-то откашлялся, и я закатываю глаза. Михаил протягивает мне спортивные штаны и толстовку, старательно глядя куда угодно, только не на меня.

– Вот, Аделина. Они великоваты, но подойдут, пока не привезём одежду из посёлка, – говорит он, бросая на Владимира прищуренный взгляд. – Или не постираем вашу.

– Спасибо, Михаил, это так мило, – я улыбаюсь. За полдня здесь я ни разу не заметила, чтобы он пялился на мою грудь, в отличие от некоторых.

– Сударыня, меня зовут Владимир Андреевич Донской. Я владелец усадьбы, и либо мы выезжаем через час, либо я зашью тебя в это проклятое одеяло, – рычит он, отталкивая Михаила и уходя.

Я стою, ошеломлённая, глядя ему вслед.

Михаил кричит:

– Владимир Андреевич, ты куда?

– К лешему, Михаил! – его слова эхом разносятся по коридору.

Я смотрю на Михаила, который ухмыляется, будто наша перепалка подпитывает его. Очевидно, они лучшие друзья, что не укладывается в голове, ведь Михаил такой милый, а Владимир… нет.

Я киваю в сторону ушедшего Владимира.

– В чём его проблема?

– Перечислить по алфавиту или по категориям? – отвечает Михаил.

– Хм.

Он улыбается, затем смеётся.

– Не берите в голову. И, кстати, интернет скоро заработает.

– Ох, Михаил, спасибо! Я готова вас расцеловать. Вы ведь поедете с нами, да?

– Эм… – он выглядит удивлённым, но я решила, что лучше ехать с Михаилом, чем остаться наедине с господином Нервозностью.

– Нет, он не поедет. И надень уже что-нибудь! – рычит Владимир, вернувшись на кухню и указывая на одежду в моих руках.

– Серьёзно? Я никуда не поеду, пока ты не научишься себя вести. Лучше дождусь Михаила, так что веди себя прилично или пеняй на себя.

– Милая сударыня, ради моего здравомыслия, прикройся. Пожалуйста, – Владимир тяжело вздыхает, будто вежливость причиняет ему боль.

Ах, если бы он был хоть немного приятнее!

– Не моя вина, что тут жарко, – я закатываю глаза, накидываю толстовку, чтобы он не начал пускать слюни, и натягиваю штаны.

Михаил улыбается, а в глазах Владимира мелькает голодный блеск, от которого по спине бегут мурашки. Его челюсть дёргается, и Михаил хихикает.