Yellow rose

Спустя несколько минут тишины я всё же не выдержала:

– Куда мы едем? – спросила я, глядя на дорогу, которая уносила нас в неизвестность.

– Ко мне, – спокойно отозвался Карлос, его голос был ровным и умиротворяющим.

– Зачем? – воскликнула я, удивлённо повернувшись к нему.

Он бросил на меня задумчивый взгляд, и уголки его губ едва заметно дрогнули.

– Хочу взять у тебя интервью, – сказал он почти серьёзно

Я не выдержала – фраза прозвучала настолько нелепо на фоне всего, что происходило, что смех вырвался сам собой, облегчая напряжение.

– Интервью? Ты серьезно? – спросила я, чуть прищурившись.

–Более чем, – сказал, он не отворачивая. – Мне интересно узнать твою историю.

Я посмотрела в окно. Да, у меня была история, но это было нечто большее, чем просто набор событий. Это было сожаление, надежда и скука, вплетенные в одну нить.

– И как ты себе это представляешь? – поинтересовалась я, стараясь скрыть волнение в голосе. – Ты будешь задавать вопросы, а я просто…отвечать?

Карлос едва заметно улыбнулся, и в его взгляде вспыхнули искорки тепла.

– Да, но не совсем так, – ответил он. – Я просто хочу, чтобы ты рассказала мне о себе, как будто мы общаемся между друзьями. Без давления, без ожиданий.

С его словами во мне что-то щелкнуло. Я почувствовала, как из глубины поднимается волна воспоминаний – всё то, что я давно прятала от себя самой. И вдруг поняла: может быть, я действительно готова. Хотя бы на немного. Хотя бы сейчас.

Мы с Карлосом подъезжали к какому-то дому. Вокруг царила ночь, темная и глубокая, и лишь звёзды мерцали на небесах. Машина замерла, и мы вышли ом стоял за городом, окружённый тишиной и прохладным воздухом, в котором чувствовался запах деревьев, травы и чего-то неуловимо родного. Здесь не было шума машин, суеты, неонового света. Только звуки ночи – шелест листвы, лёгкий ветер и дыхание тишины. Это было как глоток свободы.

– Добро пожаловать в мой дом, – произнёс Карлос, слегка кивнув и жестом пригласив меня следовать за ним к уютной двери, скрывающей себя в тенях.

Я медленно последовала за Карлосом к двери, окружённой густыми кустами, среди которых мерцали светлячки – они казались крошечными фонариками, танцующими в прохладном вечернем воздухе. Мне казалось удивительным, насколько этот уголок мира отличался от городского шума, что остался позади.

Карлос открыл дверь, и я шагнула внутрь – в пространство, наполненное теплом и покоем. Здесь пахло деревом и чем-то по-домашнему родным – как запах старых книг, ванили и времени.

Небольшой зал был залит мягким светом от ламп с тёплыми абажурами. Он словно окутывал всё вокруг лёгким золотистым покровом, приглушая тени и тревоги. На стенах висели картины с пейзажами – леса, горы, побережье. В углу стоял камин, будто ждал, когда в нём разгорится огонь.

Чувствуй себя, как дома, – сказал Карлос и пошел на кухню. Я огляделась, почувствовав, как напряжение дня уходит. Здесь было все – книги, старинные предметы искусства и даже гитара. Это место, казалось, хранило в себе множество рассказов, готовых к открытию. Я не знала, что нас ждет впереди, но это обещало быть интересным.

Карлос вернулся из кухни, держа в руках бутылку вина и два изящных фужера.

– Ну что ж, миссис Колли, сегодня ваша очередь рассказывать, – произнёс он, наливая вино с почти театральной важностью.

– Я не слишком люблю говорить о себе… – пробормотала я, пожимая плечами. – Предпочла бы обсудить что-то иное. Например… ваш уикенд с Мэри, – бросила я взгляд на Карлоса.

Он опустился рядом, взгляд стал чуть настороженным.

–Ничего интересного, просто она была с родителями, а я лишь… участвовал там

–Как член семьи, – подколола я с легкой улыбкой.

–Колли… – тихо сказал он, ставя фужер на стол. – Я не понимаю, к чему ты клонишь. Хватит, пожалуйста, давай просто посидим и поговорим о чем-то другом.

–Например, как ты обнимался с Мэри? – не унималась я.

Карлос вздохнул, будто сдерживая раздражение.

–А что насчет твоего танца? Ты же с каким-то парнем плясала, – нервно упрекнул он, явно желая изменить тему.

–Он был не таким, как ты, – я фальшиво улыбнулась, подставляя бокал под очередную порцию вина. – Мы просто танцевали. Это ничего не значило.

Карлос отставил свой фужер, и его лицо резко посерьёзнело. Его пальцы нервно играли с краем стола. В глазах читалась озабоченность, которая вгоняла меня в еще более игривое настроение. В этот момент мне захотелось пошутить.

–А Мэри как танцевала? – спросила я, подмигнув. – Наверняка, она поразила тебя своей грацией?

Он закатил глаза, но уголки губ предательски дрогнули в улыбке.

– Ты не успокаиваешься, правда?

– Никогда, – парировала я. – Это же так интересно, когда ты не прячешь свои эмоции. Может, Мэри тоже не единственная радость твоего уикенда?

Карлос наклонился ближе, его глаза сверкнули.

– Колли, если ты так и дальше будешь задирать, я тебе расскажу всё о своих выходных, но только в другом свете. Моя версия будет куда более увлекательной.

– Черт возьми, Карлос, ты спал с Мэри? – я уже не выдержала.

Он усмехнулся, пряча губы за бокалом вина. Я знала, что этот разговор мог закончиться тем, чего я не хотела слышать больше всего.

– О, Колли, ты даже не представляешь, насколько захватывающими могут быть выходные с ней, – его голос стал тихим, приглушенным, словно он делился секретом. – Каждый миг был наполнен интригами, тайными встречами…

Я почувствовала, как в груди поднимается волна ревности.

– Ну и что же дальше? – спросила я, с трудом удерживая лицо в нейтральной маске. Внутри – ураган.

Он подошел ближе, так близко, что я почувствовала тепло его дыхания. Лицо было опасно спокойным, глаза – полны провокации.

– Я могу рассказать тебе всё… но только если ты пообещаешь одно: не проболтаешься остальным, – прошептал он, будто мы с ним были на каком-то шпионском задании.

Я наклонила голову, прищурилась и, не скрывая издевки, протянула:

– Да, конечно, ага. Клянусь на библиотечной карточке, что не скажу ни словечка. Можешь спокойно делиться своими великими секретами. Надеюсь, ты хотя бы не потерялся в лабиринте страстей между её кулинарными экспериментами и просмотром семейных фотоальбомов?

Карлос не сдвинулся с места, но уголки его губ дрогнули.

– Ты ведь ревнуешь, – сказал он, и в его голосе была странная смесь удовольствия и предостережения.

– Я? Ревную? Ну нет, просто обожаю слушать, как мой… пациент, – сделала я акцент, – проводит выходные в компании дивных женщин. Особенно если там замешаны "тайные встречи". Звучит как дешёвый роман с супермаркетной полки.

– Возможно, – усмехнулся он, – но, поверь, если бы это был роман, ты бы прочитала его за ночь.

– Или сожгла бы после первой главы, – парировала я и сделала глоток вина, не отрывая взгляда от его лица.

– Ведь ревнуешь, да? – с удовольствием спросил Карлос, словно подлил масла в огонь.

– Кто бы говорил? – я прищурилась. – Там, на парковке, не ты ли устроил мне сцену ревности, как в мыльной опере? Или мне это почудилось?

Он фыркнул, явно пытаясь сохранить лицо, но взгляд выдал – зацепила.

– Да брось… Вот мы с Мэри на уикенде, – попытался он вернуть себе инициативу, – после ужина остались вдвоём… и…

– Карлос, если ты хотел устроить вечер «давай обсудим твой перепихон с Мэри» – пожалуй, я пойду! – резко оборвала я, поднявшись со стула.

Его близость, ещё минуту назад казавшаяся уютной, теперь душила. Вино в бокале дрожало от моей руки. Я чувствовала, как ревность заполняет меня до краёв – липкая, обжигающая.

Карлос тоже поднялся, но не спешил приближаться. Он смотрел на меня внимательно, будто пытаясь угадать, насколько серьёзна моя реакция.

Его рука остановила меня, едва коснувшись запястья. Я посмотрела на него с недоверием.

Он с такой силой притянул меня к себе, что я почувствовала, как его желание заполнило пространство между нами, а его губы жадно встретились с моими. Ощущая горячее дыхание друг друга, мы неумолимо начали разбирать одежду, как будто это был самый важный ритуал в наших жизнях. Я не отставала от него, стараясь ответить на его порыв тем же хмурым восторгом.

Пытаясь перебороть время, мы еле успели двинуться в спальню, где тени и свет смешивались в сладкой единение. Каждый поцелуй наполнял воздух электричеством, и мир за пределами наших тел затих.

Он опрокинул меня на кровать, и я почувствовала, как мягкие простыни охватили меня, будто приглашая остаться здесь навсегда. Его дыхание было горячим и неспокойным, а взгляд полон желания. Я тянулась к нему, чувствуя, как желание с каждой секундой охватывает всё существо. Наши руки скользили по телам, оставляя за собой пылающие следы. Я запустила пальцы в его волосы, притянула его ближе, не желая отпускать. Мы растворялись друг в друге, не различая границ – всё смешалось в одно: дыхание, касания, взгляды.

Каждый его поцелуй был как ток, пробегавший по венам, сжигая всё лишнее, разрушая страхи. Я ощущала себя по-настоящему живой. Наши тихие вздохи наполняли комнату, превращая её в пространство, где не существует ничего, кроме нас. Я закрыла глаза и позволила себе раствориться в этом моменте, полностью, без остатка..

После страстного союза мы лежали молча, ловя дыхание, и казалось, будто сам мир на время затаился, растворившись в тепле его объятий. В этой тишине было что-то удивительно простое и успокаивающее. Но глубоко внутри я знала: это мгновение – лишь иллюзия, хрупкая вспышка счастья, которая скоро угаснет. Он уйдёт – к другой, той, что уже ждёт его… и чьё имя эхом отдается в моей памяти.

Особую горечь придавал тот факт, что его «невеста» – моя постоянная клиентка. Каждый её визит – как тонкий, почти невидимый, но такой болезненный удар. Она врывается в мою жизнь с улыбкой, не зная, что под ней скрывается трещина, рана, которую наносит сама её близость. С каждым сеансом моя жизнерадостная иллюзия теряет блеск, осыпаясь, как старое золото.

Я цеплялась за это ускользающее мгновение, будто за последний луч солнца перед тем, как его поглотит ночь. Но ветер перемен уже шевелил занавески, и я чувствовала, как его силуэт, такой родной и желанный, становится всё менее осязаемым. Он, как далёкая звезда – светит ярко, но принадлежит другому небу.

И мне остаётся только слушать шёпот воспоминаний – сладких и горьких одновременно. Они останутся со мной. Он – нет.

– Карлос, что между нами? В каких мы отношениях? – спросила я, голос дрогнул от тревожных мыслей, копившихся внутри.

Карлос лишь мирно молчал, оставляя тишину между нами.

– Всё происходит слишком быстро, – продолжила я, не сводя взгляда с потолка. – Я не понимаю, что это… И самое ужасное – ты скоро женишься. Неважно, любишь ты её или нет. Но… это не может продолжаться вечно.

– Колли, ты тоже не свободна, – отозвался он с лёгкой горечью, в голосе прозвучала ирония, будто он защищался от собственной уязвимости.

– Я подала на развод, – вырвалось у меня, и его глаза в миг наполнились искорками радости.

– Если это из-за меня, то не нужно. Хотя я безумно ревную тебя к нему… к каждому… – сказал он, нежно поглаживая мою голову.

– Нет, это не из-за тебя, – произнесла я с тяжестью в душе. – Он меня предал, – тихо добавила я. – Целых два года. Два года лжи и измен.

– Он сам признался? – спросил Карлос, полон заботы.

– Представляешь, его любовница пришла ко мне на сеанс… – я рассказала, как это всё произошло, и в глубине души почувствовала, как открываю новую главу своей жизни.

–Колли, я стремлюсь узнать тебя. Какая ты? Какая была в детстве? Что любишь, о чем мечтаешь? Все это волнует меня, – произнес Карлос, и его слова трепетно затронули мое сердце.

Мне была невероятно приятна его заинтересованность, его желание узнать обо мне все, даже самые мелкие детали. Впервые за долгое время кто-то не просто слышал, а действительно слушал.

–Я боюсь открываться, – призналась я с некой тревогой. – Я никогда не делилась этими тайнами с кем-либо.

–А твой муж? Наверняка он знает о тебе всё – спросил он, искренне удивленный.

–Увы, нет. Он не знает ничего обо мне.

В его взгляде промелькнуло недоумение.

–Ты серьезно?

–Вполне. Он не знает ни о моем детстве, ни о семье.

– Как это возможно? Вы что, совсем не разговаривали по-настоящему? – Карлос, явно не веря в услышанное, спросил.

Я никогда не осмеливалась открыться так глубоко, и сейчас меня пугала эта мысль.

–Не бойся открываться мне, доверься мне, – произнес он, беря мои руки в свои и нежно целуя их. Словно убаюкивая неуверенность, его прикосновение создавало атмосферу доверия. Я рискнула, решившись пробудить глубины своей души и начать рассказывать о себе, о своих мечтах, страхах и тех невидимых оковах, что сковывали мою свободу.

– Ты действительно уверен, что хочешь узнать обо мне? – спросила я, взгляд углубился, а в голосе ощущалась тяжесть.

–Колли, все, что я услышу, унесу собой в могилу, – сказал он, его слова были спокойными, но в них таился какой-то необъяснимый груз.

Я родилась в Бостоне, в семье, олицетворяющей скромность. Мои родители не обладали богатством, и в нашем доме всегда ощущалась простота. Когда мне исполнилось пять лет, отец поддался сладкому обаянию азартных игр, исчезая на недели, забывая о работе, пока его, наконец, не уволили. Мать, трудясь в швейном цехе, порой работала сутками, чтобы поддержать нашу семью. На мой шестой день рождения она подарила мне платье – розовое с ажурным рукавом, словно из сказки. Радости моей не было границ, но счастье оказалось недолговечным.

Ночью вернулся отец, окутанный зловещим алкогольным опьянением. Я слышала, как он ссорился с матерью – её голос стирался, но его крики сотрясали воздух. Вдруг раздался грохот, и страх сковал меня. Я встала и направилась на кухню, где увидела мать на полу, а у отца в руках была ваза. Сердце моё сжалось от испуга, и я бросилась к ней, умоляя её проснуться. Отец, продолжая свою ярость, ревел:

– Где деньги, тварь? Дай мне деньги! Я сейчас найду, либо тебя продам!

После этого он ушел из кухни, оставив меня одну, в объятиях отчаяния, не в силах разбудить маму.

В чувства привёл меня голос моего брата. Он бросился на улицу и вскоре вернулся.

– Колли, не плачь, родная, скорая скоро приедет, – старался максимально меня успокоить брат.

На кухню вошёл отец.

– И ты, шляешься, где попало! Весь в мать пошёл! – закричал он с яростью.

Брат встал, увёл отца в спальню и попытался успокоить его.

– Папа, прошу, ляг, пожалуйста. Отдохни, – говорил, укладывая его на кровать. Отец по-прежнему не успокаивался.

– Твоя мать шалава! Ходит где-то по переулкам, вот так она зарабатывает, ваша любимая мамаша!

– Хватит! Посмотри на себя сначала! Ты вечно пьянствуешь и тратишь наши с матерью заработанные деньги на всякую чепуху! Постыдился бы!

– Ах, ты, сукин сын! Да как ты с отцом разговариваешь!

Брат выбежал ко мне, его глаза полны волнения.

– Колли, давай я отвезу тебя к тете Саманте, – произнес он, поднимая меня с места и уводя в комнату, где с трепетом начал собирать мои вещи, складывая их в сумку.

В этот миг в дверь вошел отец и грубо толкнул брата.

– Я с тобой разговариваю, щенок! – его голос прорезал тишину, и он нанес удар в живот.

Я наблюдала, как брат скорчился от боли, его лицо искажено страданием. Отец, обернувшись ко мне, угрожающе спросил:

– Ты тоже так думаешь? Считаешь, что твоя мать хорошая? Чего стоишь и молчишь? – он начал медленно приближаться.

– Не трогай её! – закричал брат, в ярости ударив отца. Тот рухнул на пол, и брат, быстро схватив меня за руку, направился к кухне.

– Мама… мама… Скоро приедет скорая, потерпи, пожалуйста, – произнес он, в голосе его звучало потрясение. Мама лишь тихо мычала, не в силах вымолвить ни слова.

Мы не заметили, как на кухню вошел отец. Когда брат повернулся, он встретился взглядом с ним.

– Получай, сосунок! – произнес он, чуть шатаясь, и сделал шаг назад. В его руках светился окровавленный нож.

Мой брат опустился на колени. Я подошла к нему и увидела, что его белая футболка пропитана кровью. В тот момент я была парализована ужасом и не знала, что делать.

– Колли, уходи. Пожалуйста, уйди, со мной все будет хорошо, – тихо шептал он, нежно проводя рукой по моим волосам. Я сидела в полном молчании, слезы струились по моим щекам.

– Прошу, Колли, сейчас приедет Саманта. Подожди её на улице, – сказал он, придерживая руки живот. Половина футболки уже была в крови. Я встала и бросилась к выходу. Увидев скорую, мир вокруг меня затемнел, и я потеряла сознание.

Открыв глаза, я с удивлением заметила рядом тетю Саманту, которая тихо сидела и держала мою руку. В ее взгляде читалось столько волнения, что я почувствовала, как информация, которую я должна была услышать, тяжело нависает в воздухе.

– Колли, дорогая, – произнесла она с нежностью и беспокойством, – ее голос напоминал шёпот весеннего ветра.

– Где мама? – спросила я, и в ответ меня окутало мрачное молчание, стесняющее пространство вокруг.

– А мой брат? – добавила я, ощущая, как страх сжимает мое сердце. Словно в этой тишине скрывалась правда, которую я не хотела знать, но загадка оставалась неразгаданной. Время растягивалось, и в этот момент мне стало ясно, что вопрос о маме и брате уходит далеко за пределы простого любопытства. Я искала не только ответы, но и утешение в нежных руках тети, её присутствие давало надежду, хоть и такой хрупкой.

Я узнала, что моя мама ушла из жизни там, а мой брат скончался в реанимобиле, не дождавшись больницы от ужасной потери крови. С того мгновения моя речь замерла – как будто мир вокруг погрузился в мрак. Тетя Саманта, великолепная женщина, приняла на себя заботу обо мне, оформив опекунство. Она увела меня к психотерапевтам, осознавая, какую глубокую травму я перенесла, и искренне желая помочь мне справиться с болью.

Тетя Саманта была источником света в моем смятенном мире. Ее любовь и поддержка окутывали меня нежностью, словно тёплый плед в суровые зимние дни.

Моего брата звали Кевин, он был всего лишь на шаге от своего двадцатилетия – добрый, заботливый, он никогда не позволял никому обидеть меня. Он был светом моей жизни, но тот, кто должен был его защищать, стал его палачом. Так горька судьба, что нежность и любовь порой переплетаются с безжалостной реальностью.

Я старалась окружить себя воспоминаниями о Кевине, но часто они оборачивались яркими вспышками боли. Его смех, его шутки, которые могли осветить даже самый мрачный день, преследовали меня в тишине. Я знала, что не могу позволить себе погрузиться в горе, которое могло погубить меня, как это сделал с ним. Тетя Саманта всегда была рядом, напоминала, что жизнь продолжается, хотя и не без трудностей.

С каждым днем я училась находить новые способы справляться с утратой. Психотерапия помогала, хотя иногда давала лишь временное облегчение. Я начала вести дневник, где записывала свои мысли и чувства – это стало моим личным катарсисом.

Каждая страница становилась свидетелем моих слез и смеха. Это был мой способ сохранить память о Кевине живой, рассказывая ему о всем, что происходит в моей жизни.

Тетя не оставляла меня наедине с моими переживаниями. Мы проводили вечера, обсуждая книги и фильмы, которые он любил. В такие моменты я чувствовала, как наши сердца соединяются, превращая боль в нежность. Жизнь уже не была прежней, но в ней появилась новая надежда – надежда на то, что даже в тьме можно найти свет.

Я окончила школу и поступила в университет в Нью-Йорке. Тетя осталась в Бостоне, и мы постоянно созванивались, так как она сильно переживала. Я тоже испытывала тревогу, но старалась её успокаивать, чтобы не усугубить ситуацию для обеих. Безмерно скучала по ней, ведь она заменила мне маму и Кевина. На мои предложения переехать в Нью-Йорк она всегда отказывалась, привязанная к дому, где прошли её детские годы. Я часто навещала её во время каникул.

В Рождество я приехала, чтобы провести праздничные дни вместе. Она приготовила самые вкусные блюда и пироги, которые согревали душу. Мы вместе гуляли по магазинам и наслаждались спа-процедурами. Перед сном она крепко обнимала меня и с интересом слушала мои рассказы о жизни в университете.

Однажды утром, проснувшись рано, я решила приготовить ей завтрак – ведь чаще всего готовила она. Завершив приготовления, я отправилась разбудить её. Но она не проснулась…

Я подошла к её кровати и тихо произнесла: «Тётя, время вставать!» Но в ответ – лишь гнетущая тишина. Меня охватила тревога, когда я не услышала её дыхания. Я прижалась ближе, тревожно тряся её за плечо, надеясь, что она просто погрузилась в глубокий сон. Каждая секунда тянулась бесконечно, внутри разгоралась паника.

После мучительных минут беспокойства я схватила телефон и, дрожащими руками, набрала номер скорой помощи. Сердце в груди бешено стучало, когда я излагала произошедшее. В тот миг меня охватило непреложное осознание: я могла потерять самого близкого мне человека. Когда медики прибыли, я старалась сдерживать внутреннюю бурю, хоть душа и гремела от боли. Их слова прозвучали как удар молнии: «Смерть констатирована». Всё вокруг погрузилось в космическую пустоту. Так я осталась одна.

Завершив обучение в университете, я осталась в Нью-Йорке и устроилась на работу психологом. Сначала было трудно: конкуренция жестокая, а коллеги порой ставили подножки. Но, преодолевая трудности, я боролась за своё место в этом мире. Четыре года спустя, набравшись опыта и уверенности, я стала одним из лучших специалистов в своей области. Люди начали обращаться ко мне за советом, и я почувствовала: я действительно помогаю.

Постепенно в моих мыслях зарождалась новая мечта – представить, как было бы замечательно работать на себя. Возможность совмещать любимое дело с помощью другим, создавая пространство для искренних разговоров и глубокого понимания. Эта идея манила меня, даря надежду на самостоятельность и творчество. В какой-то момент я поняла: пришло время сделать шаг навстречу мечте, выйти из привычного ритма и взять ответственность за своё будущее.

И через год я встретила Френка. Он начал ухаживать за мной, но я согласилась выйти за него замуж, охваченная одиночеством. Боялась сойти с ума от тоски. Он ввёл меня в свой мир, познакомил с семьёй, но их холодные взгляды ясно дали понять: я была нежеланной гостьей. Особенно после того, как призналась, что осталась сиротой. Френк, не ведая правды о моём детстве, полагал, что я росла у тёти.

Он любил меня искренне, но мои чувства к нему были иными. На протяжении десяти лет я оставалась в плену привязанности. Однако его предательство стало ударом, который разорвал мою душу на куски. Этот момент глубоко напоминал предательство, испытанное отцом.

– А что стало с твоим отцом? – спросил Карлос, стремясь освободить меня от оков тяжёлых воспоминаний.

– Тётя Саманта рассказала мне, что после того страшного инцидента его задержали и отправили в тюрьму. Но он устроил бунт, избив одного из охранников и, к ужасу всех, убив своего сокамерника. После этих кровавых событий его перевели в одиночную камеру, где, казалось, пришёл конец его бесчинствам. Однако однажды, во время купания, его жизнь оборвалась. В этом безмолвном месте тревоги и страха он встретил свою судьбу, – ответила я.

С каждым словом я чувствовала, как тяжёлые тучи сомнений отступают, открывая светлое небо моей внутренней вселенной. Он слушал, затаив дыхание, и в его глазах светились понимание и тепло. Всё, что я когда-то скрывала, постепенно обретало голос. И несмотря на хрупкость моих откровений, я ощущала, как в нас зреет невидимая связь, переплетающая наши жизни.

Этот миг стал волшебным: в нём сплелись доверие и уязвимость, создавая уникальную гармонию. Я знала, что, открываясь ему, обретаю не просто слушателя, но спутника – человека, готового разделить со мной как радости, так и горести, давая каждой истории новую жизнь.

– Я разделяю твою утрату, Колли, – произнёс он, обняв меня с нежностью.

Немного поболтав, мы уснули на рассвете, когда первые лучи солнца нежно пробивались сквозь занавески, окрашивая комнату в золотистые оттенки. Засыпая, мы не заметили, как расцвела жизнь вокруг. Ветер, играющий с травами, тихо напевал свою мелодию, а мы, уставшие от разговоров, окончательно погрузились в мир снов.

Я проснулась от сладкого аромата, наполняющего пространство вокруг. Встав из теплой постели, я направилась на кухню. Карлос был у плиты, погруженный в музыку, а на сковороде жарились яйца с ароматным беконом. Он достал апельсиновый фреш из холодильника и, заметив меня, улыбнулся.

– Доброе утро, – сказал он, осторожно ставя стакан на стол.

– Уже не утро, – улыбнулась я, взглянув на часы. – Уже обед. Но всё равно доброе утро, – добавила я, заворачиваясь в простыню.