Сенека. Наставник императора

Наместник выжидающе прищурился. Новость удивила Луция настолько, что сначала он не знал, что следует сказать в ответ. Потом понял, что это подарок судьбы, и, полный благодарности, спросил:

– А можно пригласить с собой двух очень полезных людей?

Наместник улыбнулся:

– Разве я могу отказать любимому племяннику супруги?!

Глава шестая

Два Египта одного Нила

До устья Нила, откуда отправлялась экспедиция, молодой римлянин добирался на верблюдах вместе с попутчиками, которых выбрал сам, – Хайремоном и Бадру.

Служитель Библиона был в восторге, узнав о такой возможности:

– Экспедиция по Нилу – мечта учёного, большая удача! Я правильно понял, что теперь обязан родственнику наместника?

Луций снисходительно отмахнулся.

– Не стоит благодарности! У меня свой интерес – теперь есть к кому обратиться за разъяснениями. – Он обернулся к Бадру: – И для уважаемого врача найдётся работа. А ещё будет очень полезно твоё знание истории Египта.

Среди скопления речных и морских судов с разной осадкой, грузовых баркасов и рыбацких лодок, разбросанных по гавани, особенно выделялась своими большими размерами баржа – судя по переоборудованию, не так давно перевозившая огромные статуи и блоки из каменоломни. Только вместо строительных материалов на палубе возвышались «жилые» навесы из тростниковых ширм и циновок. Если принять во внимание размеры баржи, она вмещала до ста человек команды и пассажиров.

Рядом с судном на берегу суетились грузчики, переносившие в нижнюю палубу вместительные кожаные тюки, рогожные кули и плетёные ивовые корзины. С осторожностью переводили наверх по трапу ослов. От скопления людей и животных в воздухе стоял несмолкаемый гомон.

Луций разглядел на берегу человека средних лет, одетого как римлянин, и угадал в нём начальника предстоящей экспедиции. Среди шумной толпы египтян, одетых в длинные, до пят, галабеи[35], он уверенно отдавал распоряжения сразу нескольким из них. В Александрии наместник сообщил имя этого человека – Атгалий. По происхождению он был греком, но давно уже стал римским гражданином.

Атгалий не стал тратить время на знакомство с Луцием и его спутниками. Поручил кормчему разместить их, как остальных членов экспедиции, на верхней палубе под навесом.

* * *

Постижение Нила у Сенеки Младшего началось ещё с уроков отца, который в юности зачитывался «Историей» Геродота. Теперь загадочная река предстала перед его взором – точно такая, как говорил отец:

«…Главным природным чудом Египта являются разливы Нила и последующие снижения уровня до прежнего состояния. После схода воды остаётся плодородный ил, но часть выносится в море, формируя в дельте беспорядочно намытые острова. Для иноземцев это явление выглядит удивительным, у местных жителей эта особенность Нила вызывает почтительный страх и уважение, как к божеству.

Во время ежегодных разливов долина реки, кроме поселений, фактически превращается в озеро, а поселения, расположенные на холмах или на возведённых насыпях, становятся похожими на острова.

Летом вода держится почти сорок дней, а затем постепенно сходит; за три месяца равнина обнажается и высыхает: чем быстрее идёт высыхание почвы, тем скорее землепашцы приступают к работе. Страна была бы безлюдной, если бы не существование Нила».

Голос Бадру прервал размышления Луция:

– В Риме знают, что геометрия появилась сначала у египтян благодаря Нилу? И только в правление Птолемея Первого грек Эвклид, работая в Мусейоне, написал свои «Начала».

Для Луция этот факт действительно был в новинку. Смещение границ земельных наделов во время разливов Нила, которые подчинены какому-то закономерному порядку, вызвало необходимость новых замеров и разметок. От египтян полезная наука перешла к грекам, затем к римлянам.

Врач, заполняя свободное время перед отправкой судна, продолжал удивлять Луция:

– Никто не знает, откуда истекает Нил, возможно, с далёких африканских гор. Одно известно – длиннее реки в мире нет. А поскольку протекает она через многие земли и разные климаты, вода в ней становится особенной… В отличие от любой другой воды, на нильской воде можно варить еду при половинном огне. А ещё вода и культурные растения, выращенные в долине, полезны человеку. Поэтому египтянки рожают много детей, часто по четыре младенца сразу. Я даже знаю случай, когда женщина родила семерых.

К разговору присоединился Хайремон:

– Геродот не зря назвал Египет даром Нила. Вдоль берегов этой реки появлялись люди, которые на протяжении тысячелетий трудились сообща. В результате их общность переросла в государство Египет.

– Хм, интересно знать, каким образом это произошло?

– Несложно провести анализ. Ради того, чтобы справиться со своенравным характером Нила, ежегодными разливами и отливами, предки египтян преднамеренно объединялись для совместного труда. А всякий труд большого числа людей вынуждает подчиняться взаимной дисциплине. Это первое! Затем появились водопользования – чтобы не обделить водой участников трудового сообщества. Это, в свою очередь, привело к выработке законов общения между людьми, затем – к принуждению соблюдения установленных в обществе ограничений. В итоге понадобилась система управления массой народа – централизация власти, после чего стало возможным возведение земляных дамб и сложной системы каналов, сберегающих воду для вызревания урожаев.

Луций внимательно выслушал, затем признался:

– Я вдруг подумал, что среди моих земляков вряд ли кто-то задумывается над тем, какие усилия прилагает египетский крестьянин, чтобы вырастить пшеницу, из которой в Риме выпекают хлеб.

* * *

В первый день плавания по Нилу Луций определил, что в экспедиции задействовано не меньше полусотни человек. Египтяне и греки вместе со слугами, носильщиками, поварами и воинами охраны. Все подчинялись начальнику экспедиции Атгалию, кроме Луция, у которого имелись особые полномочия. Родственник наместника это понимал, предполагая не мешать Атгалию.

Судно с экспедицией отбыло от места стоянки в дельте и направилось к югу вверх по течению. Первое, что спросил Луций у кормчего с обветренным лицом, почему они идут под парусом, как и другие суда в том направлении, а встречные, по течению, двигаются усилиями гребцов.

– Грести против Нила бесполезно, – спокойно, почти безразличным тоном, ответил египтянин. – Никаких сил не хватит. Мы идём на юг, потому что нам в паруса дуют северные ветры. А тем, кто скатывается по течению, лучше грести, если время дорого.

На воде наблюдалось большое оживление. Много рыбаков на утлых камышовых лодках беспечно сновали перед носами встречных баркасов и барж. Медленно проплывали мимо нарядно украшенные лодки богатых египтян, скрывавшихся под навесами от зноя. Две длинные лодки с гребцами, видимо, состязались меж собой: поначалу стремились обогнать друг друга, а потом вступили в шуточную схватку, стремясь опрокинуть соперников в воду. На небольших тростниковых лодках перевозчики за плату перевозили людей с берега на берег. Бадру сказал, что это крестьяне, работающие на полях.

Луций рассмотрел лодку, в которую набилось очень много людей. С величественным видом она несла на себе столь тяжёлый груз, что края бортов едва не касались поверхности реки. По этим причинам кормчий был очень внимателен, не отходил от рулевого весла, чтобы с двумя помощниками маневрировать среди других судов, ведь даже лёгкое столкновение грозило катастрофой.

Луций помнил поручение наместника наблюдать и, выделяя важное, записывать. «Кабинет» он устроил под навесом, где помимо благодатной тени имелась груда тростниковых матов и кожаные подушки. После завтрака, приготовленного слугой, Сенека Младший с интересом посматривал на реку, которая проживала свою жизнь, неразрывную с бурной деятельностью человека.

За три дня плавания Луций узнал от своих попутчиков, что Великий Нил делит страну на две неравноценные части: Нижний Египет, включающий дельту с многочисленными рукавами, болотами и протоками, и Верхний – с остальной частью Нила. Различия между долиной и дельтой велики, но для египтян они несущественные: Нижний Египет кормит всю страну, к тому же из устья Нила расходятся торговые пути в разные стороны Света; Верхний Египет богат ресурсами, которых нет в остальной части страны.

Бадру попытался объяснить это образно:

– Вообрази себе Нил на всём протяжении стеблем лотоса. Дельта – его чудесный цветок. А цветок не может существовать, отделившись от питающего стебля. Вот почему египтянам важны обе части Нила, от дельты до истоков в горах.

– Ты можешь сказать, где находятся истоки Нила? Я помню, Геродот сомневался, что они вообще где-то есть.

– В храме Рамзеса жрецы показали мне надпись на стене, начертанную по воле этого фараона: «На юге, в южных землях негров, простирающихся до болот, откуда происходит Нил, начинается царство тьмы». Говорили, что фараон посылал флотилию с задачей обнаружить истоки Нила.

Луций недоверчиво хмыкнул:

– Фараонов интересовал мир за пределами египетского царства?

– Фараоны не только воевали с врагами, они думали о мирной жизни с соседними странами через торговлю. Ради познания мира строились корабли, которые отправлялись в разные концы света.

* * *

Первая рабочая стоянка экспедиции произошла в Навкратисе. Пока Атгалий с командой занимался своими делами, Луций прошёлся по улицам, разглядывая редких прохожих и обветшалые глинобитные дома. Навкратис больше походил на заброшенный людьми город.

Хайремон разъяснил ситуацию:

– Навкратис появился при фараоне Амасисе, шестьсот лет назад. Фараону доложили, что в устье Нила зашли семь кораблей, гружённых товарами: вином, оливковым маслом, керамической утварью, ювелирными изделиями. Иноземцы, представители греческих городов, просили разрешения на торговлю; они готовы были закупать зерно, благовония и всё, что предложит фараон. Ещё просили позволить им устроить в дельте эмпорию, греческое торговое поселение. Так и возник Навкратис, первый в Египте город с преимущественным греческим населением. Фараон дал ему автономию и монопольные привилегии на закупку и продажу товаров, что способствовало обогащению населения и долгосрочному развитию города в целом.

Через триста лет македонский царь Александр назначил уроженца Навкратиса Клеомена номархом (своим наместником в Египте), обязав собирать с населения налоги для достройки Александрии.

Благодаря усилиям Клеомена Александрия была построена и через некоторое время, оказавшись в центре торговых путей, разбогатев, расширила в Египте своё влияние. Навкратису досталась незавидная участь забвения.

* * *

Следующий город – Бубастис – Луций разглядел ещё издали. К пристани то и дело подходили лодки, заполненные празднично одетыми египтянами. Сами лодки тоже выглядели не буднично – они были раскрашены в красный, зелёный и синий цвета. На необычный день указывали тёмные парики на головах – из волос, растительных волокон и верёвок.

На берегу выяснилось, что жители окрестных селений прибыли на ежегодные торжества в честь Бастет – покровительницы кошек. Это обещало зрелища, весьма интересные для несведущего, так что Луций отправился с врачом знакомиться с городом, а Хайремон остался в распоряжении Атгалия.

Ближе к главному храму улицы становились многолюднее. Беззаботные жители приплясывали под звуки флейты, хлопали в ладоши и смеялись. У многих участников веселья в руках были небольшие высушенные тыквы, из которых они что-то отпивали.

– У нас так пьют вино! – перекрикивая уличный шум, сказал Бадру. – Кто сегодня трезв, тот не любит богиню Бастет!

Луций усмехнулся.

– Не знал, что кошки неравнодушны к вину.

Пришлось Бадру объяснить необычное поведение египтян.

– Это божественное опьянение, которое не следует расценивать как пагубную страсть или распущенность. Недавно завершился сбор урожая, а за этим важным событием следует очередная пахота. Чем не повод порадоваться и поблагодарить Бастет?! Ведь она ещё и богиня, оберегающая урожай от мышей в закромах. Я слышал, за три дня в Бубастисе выпивается вина больше, чем до этого за год!

Впереди спутники заметили толпу, наблюдавшую за молодыми танцовщицами. Под звуки флейт девушки в тончайших и потому почти прозрачных накидках, выстроившись в ряд, одновременно и высоко подскакивали, затем ударяли ногами об землю. С каждым разом они прыгали всё выше и выше.

– Девушки просят Бастет помочь колосьям пшеницы вырасти так высоко, как они подпрыгивают, – подсказал Бадру.

На голове ведущей танцовщицы был конус, подвязанный лентой к подбородку. Во время танца под барабан девушка неистово вертелась в центре; удары барабана ускорялись, темп танца – тоже. Сначала зрители с восторгом наблюдали за чувственными движениями, затем некоторые из них стали что-то громко выкрикивать и совершать странные телодвижения, будто оказались охвачены общим безумством, исходящим от девушек.

Луций неожиданно для себя вовлёкся в это действо. Он приблизился к танцующим девушкам настолько близко, что вдохнул всей грудью одурманивающий запах, исходящий от них. Ему захотелось войти в круг, стать партнёром ведущей танцовщицы в её безумном вращении… В какой-то миг он уже не смог сдерживать себя, голова закружилась, дыхание участилось… Реальность исчезла…

Бадру схватил римлянина за руку и насильно вывел из круга. Отойдя от возбуждённой толпы паломников, он привёл Луция в чувства.

– Не знал, что Сенека Младший настолько впечатлителен, что его смогла увлечь служительница богини, – посочувствовал египтянин. – Хотя вины твоей здесь нет. Причина в том конусе на её голове. Он специально изготовляется из воска с миррой[36] в смеси с маслом корицы и благовониями. Во время танца конус тает, оказывая воздействие на зрителей ароматической магией. Ты стал жертвой милой египтянки, римлянин!

В сопровождении мужчин и отдельно от них, группами, мелькали женщины. Со слов Бадру, замужние женщины направлялись в храм, чтобы просить богиню о родовспоможении. На территории храма находился древний колодец со священной водой и статуей Бастет. Главный жрец черпал кувшинчиком воду, поливал ею голову паломнице, после чего разбивал кувшинчик об землю. Для следующей просительницы использовалась новая посуда.

* * *

За монументальными колоннами храма Луций рассмотрел огромную статую полуобнажённой женщины с головой кошки; в одной руке она держала музыкальный инструмент под названием систрум, похожий на детскую погремушку с ручкой, а в другой – зеркало. У ног лежали четверо котят.

Паломники приносили в дар глиняные и бронзовые статуэтки богини, которые покупали у вездесущих торговцев вблизи храма. Всем, женщинам и мужчинам, приходилось подниматься по ступеням храма с осторожностью, так как всюду бродили, сидели, лежали и спали кошки. Много кошек, не обращавших внимания на людей, словно они понимали своё преимущественное положение при храме.

Пока Луций разглядывал людей и кошек, появился жрец с кормом. Завидев его, животные, приветственно задрав хвосты, сбежались к кормильцу с разных сторон. Их оказалось гораздо больше, чем можно было предположить.

Луций полюбопытствовал у жреца, много ли в храме кошек, о которых он заботится.

– Сколько их есть – все угодны Бастет. Приходится подкармливать.

Римлянин понравился жрецу, и он решил поделиться с ним рассказом о своих делах:

– С давних пор при храме существует каста жрецов, ухаживающих за священными кошками. Права и обязанности по уходу за ними передаются от отца к сыну. Кошек кормят молоком с хлебом, а также рыбой, не имеющей чешуи. Этих рыб разводят в водоёмах при храме. К кошкам здесь относятся с особым почитанием. Жрецы внимательно наблюдают за их поведением в разное время года и суток, затем толкуют его. Всё воспринимаются божественными знаками… Кошки находятся под охраной богини и людей. Если кого-либо уличат в дурном обращении с ними, могут забить до смерти камнями. И законом это не воспрещено.

В завершение знакомства жрец показал место захоронения священных кошек.

– Когда умирают кошки чёрной масти, их мумифицируют и с почестями хоронят в бронзовых гробиках в специально отведённом для них некрополе, – сообщил жрец. – Рядом кладут мышей – чтобы кошки находили чем развлечься и питаться в загробном мире. В знак траура скорбящие по кошкам люди обривают себе брови. Траур длится семьдесят дней – время всей мумификации.

Последние сведения о священных кошках удивили Луция. Хайремон нашёл слова, чтобы объяснить причину столь трепетного отношения к ним египтян:

– Если бы не кошки, люди остались бы без продовольствия. После сбора урожая земледельцы сохраняют зерно в кладовых, где часть поедается мышами и другими вредителями. Люди приметили, как ловко их истребляют дикие кошки. У них стали забирать котят, содержать в домах, получая приплоды. Так появился культ Бастет-Кошки.

– Богини плодородия?

– Нет, плодовитости! Известно, что одна кошка за семь лет своей жизни приносит двадцать восемь котят. Чем не символ плодородия! А ещё кошки видят в темноте, за что их признают «добрыми духами жилища». Они всегда рассмотрят опасность в виде поселившейся в доме тёмной сущности.

* * *

После Бубастиса экспедиция направилась вверх по Нилу, на берегах которого отсутствовали крупные поселения. Вблизи реки паслись коровы и овцы, а рыбаки ставили с берега плетёные тростниковые ловушки.

Днём Луций укрывался под навесом и старался по памяти восстановить впечатления о посещении удивительного «Города кошек». Когда отрывался от письма, поглядывал на берега, заросшие густым высоким тростником, откуда порой с шумом вылетали испуганные птицы – гуси, пеликаны, ибисы, цапли… Возможно, их потревожили хищные звери?.. Путники проплывали мимо непролазных зарослей колючих акаций, рощиц финиковых пальм и садов и виноградников, что указывало на близость жилья.

Вот показалось какое-то селение. Луций заметил там хорошо ухоженные поля, защищённые дамбами. Бадру, как всегда внимательный к «любознательному римлянину», уточнил, что феллахи делают подобные укрепления всего лишь из глины и камыша. Во время разлива в них открывают «ворота»: вода пропускается, затем надёжно закупоривается ради того, чтобы сохранить определённый уровень в «озере». На поля, расположенные выше уровня реки, вода подаётся посредством шадуфов, колодезных «журавлей».

Бадру показал на длинную цепочку каналов, ведущих к полям.

– Большого труда стоит прорыть каналы. Но этого мало. Каналы нужно всегда содержать в порядке. Почва настолько глубокая, мягкая и рыхлая, что легко смывается наводнениями. Каналы наполняются илом, который, с одной стороны, даёт плодородие, а с другой – затрудняет поток воды. Приходится постоянно расчищать.

По ходу судна на отмелях нежились мирные на вид огромные крокодилы, на безопасном от них расстоянии отсиживались в воде зухосы, гиппопотамы, отличавшиеся злобным нравом.

В конце каждого дня, ближе к закату солнца, начальник экспедиции приказывал кормчему пристать к берегу. Выбирали место, остерегаясь диких зверей. Часть команды устраивалась на ночлег: устанавливали шатры и разжигали костры, чтобы всю ночь прислушиваться к пугающему рыку пришедших на водопой львов, пронзительному хохоту голодных гиен и душераздирающим воплям павианов.

Вставали с первыми лучами солнца, готовили еду – и вновь в путь. Поскольку молодой римлянин не входил в подчинение Атгалия, он имел возможность наблюдать жизнь на Ниле, набрасывал короткие заметки в дневник, на будущее. Ему представлялось невероятно интересным даже наблюдать, как на поверхность выскакивали рыбы, спасаясь от зубастых пастей юрких дельфинов[37]. Конечно, лучше бы побродить своими ногами по суше… Но… опасно! Всюду таилась смерть – от хищных зверей и змей, которыми кишели ямы и впадины, влажные от недавнего разлива. И всюду – вечное комариное царство мокрых зарослей и болот.

На одной из стоянок Луций всё-таки отважился немного пройтись. Он заметил кустарник, усыпанный цветами ярко-красного цвета. Сорвал ветку и показал Бадру.

– Ты правильно угадал цветок! – расплылся в улыбке врач. – В медицине от него большая польза – отварами лечат желудок, ревматизм; он также хорошо заживляет раны. Это тамариск. Египтяне посвящают его Озирису. Когда он цветёт, выделяется белый сладкий сок: на ветру он застывает. Блуждающие в пустыне люди пользуются небесным даром, едят его с удовольствием.

Глава седьмая

Непонятый Сфинкс

О загадочных пирамидах, стоявших на Плато Гиза с древнейших времён, Луций впервые услышал от отца, а после прочитал в трудах Диодора Сицилийского и Геродота. Часто темой споров с товарищами по учебе были вопросы, для чего, когда и каким образом возводились египетские пирамиды.

Узнав, что судно экспедиции проходит мимо Гизы, Луций уговорил Атгалия остановиться у рыбацкого селения. Тем более нужно было пополнить запасы продовольствия. Сопровождать Луция согласились Хайремон и Бадру. Но сначала нашли проводника.

Его звали Мансу, что означает «смелый». Он успел сообщить, что у него трое детей и жена скоро ещё родит. Всех нужно кормить. Поэтому за свои услуги он долго торговался с Бадру и, только удовлетворившись платой, деловито принялся искать в селении верховых верблюдов.

Возглавив небольшой караван, проводник доверился вожаку, старому верблюду с клочьями рыжей шерсти на тощих боках. Животное, казалось, самостоятельно выбирало дорогу, обходя россыпи щебёнки и песчаных горок.

Мансу часто поворачивался к Луцию и рассказывал пришедшие ему на ум истории о фараонах, о каких когда-либо слышал. С гордостью заявил, что бывал у пирамид, ходил с другими любопытствующими чужеземцами, из греков. А ещё говорил, что внутри пирамид до сих пор скрыты усыпальницы древних богов-царей.

Луций не понимал проводника, а Бадру, чуть приотстав на своём верблюде, пересказывал всё, что тот говорил, по-гречески.

Мансу махнул рукой в сторону долины, похожей на вздыбленное от волн море.

– Он говорит, что давным-давно здесь находился дворец небесного бога, ставшего для людей первым царём, – сообщил Бадру. – Дворец имел тысячу комнат, соединённых тысячей коридоров и проходов. Случайному человеку выбраться было невозможно. Он погибал от голода и страха.

Луций улыбнулся.

– Я читал у Геродота, что подобный дворец греки называли Лабиринтом. Был ещё один такой дворец, на Крите. Возможно, оба строили одни и те же люди. Я помню, что критский Лабиринт разрушился в результате землетрясений. Спроси, что Мансу слышал об этом. Куда делось египетское чудо?

Вопрос не смутил проводника.

– Я слышал от старейшин, что дворец разрушил бог после того, как люди перестали приносить ему дары. В один день не оставил камня на камне и поднялся на огненной колеснице в небо. Ветер времени, дневная жара и ночной холод превратили каменные обломки в песок.

Шаг за шагом небольшой караван преодолевал пустыню, и узнаваемые очертания Великой пирамиды и двух других – меньших размеров – возникли на горизонте. А когда люди приблизились, их встретил строгий страж Гизы – скальное изваяние Сфинкса, рядом с которым Луций почувствовал в груди смятение. Показалось, будто каменный монстр спросил: «Зачем потревожили мой покой?»

Хайремон, заметив состояние компаньона, попытался отшутиться:

– Смотришь – и сразу вспоминается Софокл. У него в «Эдипе» на дороге к Фивам поселилось крылатое чудовище с головой человека, телом льва и хвостом быка, убивавшее путников. Не этот ли Сфинкс? Ведь если верить великому поэту, чудовище исчезло, как только Эдип разгадал его загадку.

– Думаю, он самый, Хайремон! Под Фивами Сфинкс от отчаяния кинулся со скалы и разбился. – Луций вознёс руки к изваянию. – Теперь вот он!

– Но если для греков имя Сфинкс означает «душитель», для египтян он – Хор-Эм-Акхет, иначе «живой образ Гора», – вступил в разговор Бадру. – Он первый, кто приветствует восходящего бога солнца Гора. Видите? Лицо его смотрит на восток.

Луций неспешно обошёл вокруг обветренной скалы, обозначавшей узнаваемый силуэт Сфинкса. Юноша представил, сколько труда пришлось вложить людям, чтобы осуществить то, что было зачем-то и кем-то задумано. Сначала делали глубокую траншею вокруг скалы, оставляя нетронутой наибольшую часть по центру. Откалывали от этой части кусок за куском, тщательно соизмеряя удары медными зубилами и молотами, отпиливали двуручными пилами…

Мансу, видя интерес римлянина к каменному изваянию, заговорил. Бадру перевёл:

– Хор-Эм-Акхета сотворили небесные боги, когда поняли, что люди стали забывать дорогу в храмы, почитать богов и вместо этого устраивать войны ради выгоды. Боги хотели, чтобы дурные нравом люди, увидев Хор-Эм-Акхета, вспомнили об их заветах. Каждый раз, когда случаются войны, под грузом разрухи, бед и несчастий Хор-Эм-Акхет становится тяжёлым и погружается в песок. Чтобы спасти мир от большой беды, людям приходится с трудом откапывать его. Но однажды может случиться, что он скроется окончательно, и тогда боги отвернутся от людей.