Они пришли из темноты

Я оглядываюсь по сторонам и понимаю, что мы находимся на опушке какого-то леса. Вдали огнями проезжающих машин светится трасса. Шум, исходящий от нее, еле доходит до уха.

Помимо фургона, в котором нас привезли, на небольшой поляне стоит два черных внедорожника. Марки разобрать не могу. Рядом с каждым из них стоит по два человека, одетых в черные куртки и камуфляжные штаны. Эти куда осмотрительнее – лица скрыты черными балаклавами. Из джипа, того, что справа, вылезает человек в деловом костюме. Лица его не видно, но я могу разглядеть, что он без маски.

Крюгер подходит к нему. В его поведении явно прослеживается уважение или страх перед человеком в костюме. А может и то и другое.

Они отходят в сторону и о чем-то переговариваются.

До меня доносятся обрывки фраз: «Да мы не специально… Он выбежал… Да… Ну прямо там было не вариант…».

Люди в масках стоят не шелохнувшись.

Крюгер и человек в костюме возвращаются. Я слышу из уст второго: «Это ваша проблема и вам предстоит ее решить». Он делает знак своим людям и те, двигаясь синхронно, словно два киборга, подходят и поднимают мою Марс с земли. Она пытается вырваться и кричит сквозь кляп срывая голос.

– Там, куда ты попадешь, тебе тоже предстоит кричать, так что побереги силы, – произносит Крюгер. На его лице появляется ядовитая улыбка.

Еще никогда я не чувствовал себя настолько беспомощным. Я с ужасом смотрю, как мою Марс, которая, по сути, стала уже не моей, волокут ко второму джипу, бессовестно и грязно хватая ее за всё подряд. В последний момент она успевает обернуться и посмотреть на меня.

Тогда я и видел ее в последний раз. В ее воспаленных глазах дикий ужас и… Черная дверь захлопывается. Возможно, сквозь тонированное стекло она и видит меня, но я больше не вижу ее.

Люди в масках рассаживаются по машинам. Хлопают двери, ревут двигатели. Тьма на небольшой полянке рвется в клочья от света вспыхнувших фар.

Крюгер подходит ко мне. В его руке блестит нож.

– Прости, парень, ты просто оказался не в том месте и не в то время, – говорит он и приставляет лезвие к моей шее. Я чувствую, как в джинсах становится мокро и тепло. В моей голове проносятся разные образы. Я за секунду понимаю, что прожил в целом-то и неплохую жизнь, полную радостных и ярких моментов.

Конец! Прощай, Марс! – успеваю подумать я.

Внезапно, сквозь шум работающего двигателя я слышу:

– Стой!

Я приоткрываю зажмуренные глаза.

Заднее стекло с водительской стороны джипа, что справа, опущено. Из салона высовывается рука человека в костюме. Он жестом подзывает Крюгера к себе.

Тот подчиняется.

Они говорят каких-то пять минут, но для меня это кажется целой вечностью.

Крюгер подходит ко мне, и они вместе с Призраком рывком поднимают меня и ставят на ватные ноги.

– Повезло тебе, – с ухмылкой говорит Крюгер, а потом добавляет, – наверно.

Они, кряхтя, волочат меня к другому джипу и бесцеремонно кидают в багажник.

– Глаза, – доносится из салона.

Через минуту на мои глаза опускается темнота. С этого момента я могу лишь слышать, что происходит вокруг. Я слышу удаляющиеся шаги, затем глухие, почти синхронные хлопки дверей, шум заводящегося двигателя.

Мы трогаемся.

В багажнике пахнет резиной и машинным маслом. Меня болтает из стороны в сторону, и я бьюсь головой обо что-то твердое.

Ехали долго. Я пытался считать минуты и запоминать повороты, но быстро сбился и бросил эту затею.

Мы остановились. Я слышу, как открывается задняя дверь. В ту же секунду меня подхватывают сильные руки и вытаскивают из багажника.

Пахнет рыбой. Я слышу, как где-то неподалеку плещется вода и чьи-то голоса, которые становятся всё ближе. Я слышу, что говорят на ломаном русском.

– Этого на корабль? Понял.

– Особый груз, отвечаете головой! – доносится справа прямо над ухом. – Договоренности соблюдены.

Меня пихают в спину и тут же другие руки подхватывают. Запах рыбы. Руки, поймавшие меня, сильно воняют рыбой.

Меня снова куда-то волокут.

Лязгают ворота. К запаху рыбы прибавляется запах металла и древесины.

Что-то твердое упирается в мою грудь. Сзади раздаются шаги и в следующее мгновение меня поднимают над землёй и куда-то бросают. Я бьюсь плечами и головой. Висок простреливает резкая боль. Я пытаюсь перевернуться на другой бок и чувствую, что плечо вывихнуто.

Подо мной что-то, напоминающее солому. Пахнет древесиной.

Где-то наверху я слышу сбивчивую речь на незнакомом мне языке. Затем раздаётся грохот. Голоса стали глуше. Я слышу, как по обеим сторонам начинают стучать молотки, затем они перемещаются на две другие стороны.

Удары молотков затихают.

Шаги и голоса удаляются. Следом я слышу скрип петель, удар металлической двери и лязг засова.

Я понимаю, что нахожусь в каком-то ящике. Ползу в сторону и упираюсь стенку. Я прикладываю к ней щёку – дерево.

Изучив всё пространство, я сделал вывод, что ящик этот примерно полтора на два метра. Для того, чтобы узнать высоту, нужно встать на ноги, а сделать я этого никак не могу. Привычное понимание страха уходит куда-то на задний план. Сейчас мне важно только одно – выбраться отсюда.

По моим приблизительным подсчетам, я пролежал в этом ящике около суток. Снова сделал по-маленькому прямо в штаны. По-большому, слава богу, пока не хотелось.

За это время кое-что произошло.

Примерно через пару часов лежания в ящике, я услышал откуда-то со стороны возню и еле уловимое мычание.

Я здесь явно не один.

Я тоже начинаю стучать по стенке ящика пятками и кричать в кляп, совсем как Марси тогда.

А может, это она? Лежит в точно таком же ящике и подает признаки жизни, в надежде, что кто-то их услышит и спасет ее. Я четко вижу ее. Вижу спутанные персиковые волосы, смазанный грим, через который проступают ее настоящие черты, опухшие от рыданий глаза…

Я начинаю биться сильнее. Мне отвечают.

Вскоре, я понимаю, что это не Марс. Я начинаю слышат ритмичные постукивания и понимаю, что это азбука Морзе. Марс не знала ее. Кто-то пытался мне что-то сказать, но эту азбуку не знал и я. Такая полезная вещь. Теперь, лежа в деревянном ящике не понятно где, в луже собственной мочи, я горько сожалел, что не уделил внимания ее изучению.

Тот, кто ее настукивал, не услышав ни одного внятного ответа, видимо понял, что это бесполезно и прекратил. Он или она перестал отвечать и на мои спонтанные стуки. Это разумно – лучше не растрачивать силы на общение с идиотом, который не удосужился выучить эту сраную азбуку, а поберечь их. Тем более, брать их было особо неоткуда, кормить нас явно не собирались.

Я потерял счет времени. Я не знал, день сейчас или ночь. Я не видел ничего с той самой ночи, когда на мои глаза легла повязка. Снова перед моим мысленным взором всплывает Марс, но в этот раз она не валяется в деревянном ящике. Нет. Она стоит на остановке, на той самой, на которой мы встретились седьмого августа. Я вижу, как она немного неуверенно выходит из-за поворота. Пока ее лицо ничего не выражает. Я вижу, что она ищет меня среди проходящих мимо людей. И вот она меня замечает. Я улыбаюсь и машу ей рукой. Она отвечает тем же. Мы сближаемся. Я отчетливо вижу ее черты и понимаю, что уже люблю их. Ее длинные волосы, тогда еще без персикового оттенка, падают ей на плечи светлой копной. Я уже хочу в них зарыться… Не познакомься мы тогда, с тобой всё было бы в порядке…

Внезапно, где-то снаружи я слышу низкий гул. Он становится всё ближе и ближе. Он не похож на привычный самолетный гул. Я слышу, как по металлической крыше контейнера (вне всяких сомнений это он) начинает что-то барабанить. Вестибулярный аппарат считывает, что моё тело меняет свои координаты в пространстве. Моя темница начинает раскачиваться из стороны в сторону. Это продолжается несколько минут, точнее уже и не скажешь. Снизу раздаётся грохот. Вместе с этим прекращается и движение.

Тишина.

Затем раздаётся ритмичное громыхание. Вестибулярный аппарат снова регистрирует изменение моего положения в пространстве, а затем всё замолкает на долгие-долгие часы.

В голове снова возникает видение.

Мне где-то лет пять, может шесть. Дед подарил мне велосипед на день рождения и настал тот день, когда я учусь на нем кататься. С дополнительными колесами всё проходит без проблем, но вот отец решает снять их. При чем он не снимает сначала одно, чтобы я привык, а спиливает ножовкой сразу оба. До сих пор я не могу понять, почему он именно спилил их.

Я начинаю ехать… падаю! Начинаю ехать, снова падаю. И так продолжается много раз. Колени кровоточат. Кажется, я даже начинаю плакать, но отец просто не дает мне прекратить.

Может всё было предопределено? В моем положении начинаешь задумываться о таких вещах. Думая о своей первой поездке на двухколесном велосипеде, я засыпаю, вернее, просто отключаюсь, вполне возможно, что и от истощения.

Меня будит всё тот же лязг засова. К ящику приближаются чьи-то торопливые шаги. Я слышу речь, кажется, это английский, только говорит на нем не англичанин или американец, а какой-нибудь турок или серб. Язык для этих людей явно не родной и выбран лишь потому, что на нем тебя поймут практически везде, куда бы тебя не занесло.

Так, где же я?

В крышку ударяет что-то металлическое, скорее всего это лом, и кто-то пытается ее вскрыть.

Наконец, ему это удаётся.

Я слышу тяжелое сопение прямо над головой. Снова шаги и тут я чувствую резкий укол в шею. Кажется, это какое-то снотворное или наркотик и введённая доза, судя по всему, лошадиная. Меня почти сразу начинает мутить. Это странное, ни на что не похожее ощущение. Будто я – это вовсе не я. Всё происходящее вдруг становится пустяком, не более чем выкипевший на плите чайник. Я чувствую такую небывалую легкость, что кажется, будто могу летать, если того пожелаю. Ко мне возвращается зрение и внезапно я понимаю, что могу двигаться.

Я встаю на ноги и оглядываюсь. Передо мной на уровне груди заканчиваются деревянные стенки ящика. На полу, как я и думал, лежала примятая солома. На соломе я вижу своё связанное тело. Выгляжу я не очень: весь в ссадинах, одежда растрёпанная, а на джинсах еще не высохли следы моих испражнений.

Тогда как же я сумел подняться?

Да это и не важно вовсе, помните?

Но я не вижу своего спасителя. Оглядевшись, я понимаю, что нахожусь в огромном металлическом контейнере. В таких еще перевозят всякие грузы, чаще по воде.

Вода! Точно!

Я выбираюсь из ящика, попутно бросив взгляд на связанного себя. Выбравшись, я замечаю второй, точно такой же ящик, который стоит метрах в двух от моего. Его крышка сдвинута набок.

Азбука Морзе! Там находится тот, кто настукивал ее.

Я подхожу к ящику, толкаю крышку вбок и заглядываю внутрь. Моему взору предстаёт моя комната. Я вижу ее сверху, будто приклеился к потолку.

Забавно! С такого ракурса я ее никогда не видел.

Я завис прямо над моим диваном. На нем сидим мы с Марси, а в полуторе метрах от нас светится экран ноутбука. Мы смотрим какой-то фильм.

Внезапно Марси вскидывает голову вверх. На ее лице тот самый грим, который она наносила перед той вечеринкой. Она ничего не говорит, а просто смотрит прямо в мои глаза. Это продолжается секунды, минуты, часы, дни, недели, месяцы, года и наконец, я понимаю, что прошли века – а она всё продолжает смотреть.

Передо мной светится прямоугольник экрана. Мы смотрим «Из машины». Моя девушка, с которой я познакомился неделю назад, почему-то не отрываясь, уже довольно долго смотрит на потолок, я вижу это боковым зрением, но вида не подаю. Может ей фильм не нравится? Тогда нужно начинать действовать. Я же не кино смотреть ее звал, верно?

…Я прихожу в себя в странном помещении. Повязки на глазах нет, поэтому я могу видеть, правда изображение плывет и рассыпается, будто смотришь сквозь калейдоскоп.

Немного сфокусировавшись, я вижу, что вокруг меня грязно-белые стены. Потолок, весь в трещинах и потеках, тоже выкрашен в такой же отвратительно-белый цвет. Окна отсутствуют. Обстановка похожа на палату в какой-нибудь богом забытой больнице.

Я пытаюсь пошевелиться и понимаю, что лежу привязанный к плоской металлической поверхности. В глазах всё плывет, поэтому я не сразу замечаю, что от моей правой руки тянется прозрачная трубка, которая подходит к установленному на штативе прозрачному пакетику с какой-то жидкостью.

«Господи, меня хотят продать на органы!» – приходит внезапное осознание. Ну а для чего еще это кустарное медицинское помещение?

Я поворачиваю голову вправо и вижу прямо перед собой металлический поднос, он похож на те, которые обычно бывают в общей столовой. На подносе стоят кроссовки. Я стараюсь напрячь зрение, чтобы рассмотреть их получше и понимаю, что это мои кроссовки. Я обувал их, когда собирался к Марс тем вечером. Такое ощущение, что это было лет сто назад.

Решили прикарманить мои кроссовки, ублюдки? Органов вам мало что ли?

И тут я замечаю, что из кроссовка торчит что-то белое. Я не могу понять точно, хотя мозг уже всё понял, просто пока мне не сообщил.

Мое сердце начинает бешено колотиться. Из кроссовка торчит отрезанная по щиколотку стопа. Кожа ровной каёмкой обволакивает розоватое мясо, а в центре белеет ровный край кости. Эту странную и пугающую находку выловит какой-нибудь рыбак на побережье, названия которого я даже не знаю.

Мой взгляд моментально перемещается на ноги. Я, заледенев от ужаса, вижу, что мои голени превратились в два обрубка, как у ветерана войны, подорвавшегося на мине.

В глазах стремительно темнеет и я теряю сознание.

5

Я поворачиваюсь к ней. Ее голова, как я и думал, запрокинута вверх. Я же видел это, помните?

– Тебе не нравится фильм? – спрашиваю я Марс и тут же веду себя как полный идиот, потому что добавляю, – можем включить какой-нибудь другой.

Она продолжает смотреть вверх, а затем спрашивает:

– А это всегда там было? – и указывает рукой на потолок.

Я поднимаю голову и вижу вросшие в потолок кости. Приглядевшись, я понимаю, что это человеческий скелет, весь поросший мхом. Кости, темные от времени, торчат, будто мачты затонувшего фрегата.

Я вспоминаю «Остров погибших кораблей».

– Понимаешь, – начинаю я, – Там – я из будущего. Нас похитят 29 октября этого года в канун Хэллоуина. С нами произойдет нечто ужасное. Вот, погляди, – и я выпрямляю ноги. На них отсутствуют ступни. Обрубки наспех зашиты и превращены в неровные культи, которыми я дрыгаю над полом.

Марси продолжает смотреть на скелет в потолке, не обращая внимания на мои изуродованные ноги и слова о том, что нас похитят примерно через месяц. Господи, ты что? Совсем дура?

– Он и впрямь похож на тебя, – говорит она, всё так же не опуская головы, – но есть у будущего тебя один плюс – у тебя пропал «лишок» и теперь ты выглядишь стройным и подтянутым!

– Господи, Марс! Очнись же! Твоя мать может попросту не выдержать того, что с тобой произойдёт!

Она наконец поворачивает ко мне своё лицо. Она немного выше меня, поэтому и смотрит тоже свысока. На ее лице нанесен грим, только он смазанный, весь в потеках, я отчетливо вижу дорожки от слёз.

– Ты допустил это! – кричит она. – Ты допустил то, что с со мной сделают!

Кости на потолке приходят в движение. Руки вытягиваются и хватают Марс за плечи. В этот момент я не могу даже пошевелиться и хоть как-то повлиять на происходящее.

Скелет затаскивает ее на потолок и укладывает рядом с собой. И тут, будто включается быстрая перемотка, которая покрывает весь цикл разложения человеческого тела. Сначала истлевает кожа, грим на лице сморщивается и выцветает. Слегка пухлые щечки, которые я так обожал, вваливаются, обнажая сухожилия и связки. Острые скулы с быстротой землеройки прогрызали себе путь на поверхность. Груди сровняло с грудной клеткой. Мумия-Марс повернула голову к скелету рядом и будто бы влюблённо уставилась на него пустыми глазницами. В быстрой перемотке все ткани исчезли за какие-то секунды. Кости, поначалу белые, быстро потемнели и покрылись точно таким же зеленоватым мхом, как и кости скелета рядом.

Моего?

Тогда как же я всё это наблюдал?

Я перевожу взгляд на ноги «своего» скелета и вижу, что у него не хватает ступней.

…Передо мной снова палата, но уже другая. Она белее и ухоженнее своей предшественницы.

Я по-прежнему пристегнут ремнями к кровати. Пытаюсь оглядеться, выходит с трудом. Я замечаю какое-то движение слева от себя. Одними глазами пытаюсь посмотреть, что там происходит, но у меня ничего не выходит: слишком острый угол.

Внезапно надо мной склоняется чье-то лицо, скрытое медицинской маской и большими пластиковыми очками, наподобие тех, что используют стоматологи, когда сверлят гнилой зуб.

Я замечаю только то, что кожа у этого незнакомца смуглая, а глаза карие. Белки глаз будто воспалены, они покрыты красной сеточкой сосудов.

Карие глаза внимательно изучают меня. Затем незнакомец достаёт карманный фонарик и светит мне в глаза. Странно, но свет будто проходит насквозь, и я ничуть не щурюсь от него.

Незнакомец выключает фонарик, поднимает голову и кивает кому-то за кадром.

Я пытаюсь произнести хоть слово, но наружу вырывается лишь сдавленный хрип. Человек в маске замечает это и прикладывает указательный палец к губам под маской. Затем он уходит.

Я поднимаю глаза вверх и вижу над собой два штатива с закрепленными на них пакетами, которые наполнены синеватой жидкостью. От пакетиков тянутся прозрачные трубки и исчезают где-то внизу. Я пытаюсь пошевелить руками или ногами. Они слушаются с большим трудом, словно я умудрился каким-то образом отлежать себе всё тело.

Надо мной снова маячат тень, а затем возникают руки, обтянутые синими латексными перчатками. Участки кожи между краем перчатки и манжетами белого халата сплошь покрыты густыми черными волосами. Руки сжимают кислородную маску. Маска приближается к моему лицу и накрывает его. Я слышу пронзительный визг моторчика. Чувствую, как мой пульс преодолевает все возможные пределы. Глаза расширены настолько, что еще немного и кожа вокруг них начнет рваться. Я пытаюсь биться, но тело не слушается. В глазах всё начинает плыть и множиться. Визг доносится словно из глубокого колодца. За момент до того, как сознание вновь меня оставило, я слышу, как визг становится глухим и чувствую покалывание где-то внизу. Палата начинает вращаться с бешеной скоростью.

Темнота.

…«Из машины» заканчивается. Я слышу стук в дверь, поднимаюсь на свои обрубки и падаю.

Тут я замечаю кресло-каталку, которая стоит в углу.

Кое-как добравшись до него, сажусь и руками вращаю огромные колеса.

Повернув фиксатор отворяю дверь. За дверью стоит Марси. Но она какая-то другая. Гораздо старше, чем я видел ее в тот последний раз. Ее волосы теперь были темного, каштанового цвета, осталась только пара сантиметров светлых кончиков. Черты лица стали глубже и выразительнее, появились морщины, которых раньше не было.

Она смотрит на меня сверху вниз. В глазах читается печаль и сожаление, но она улыбается.

– Ну что? Ты готов?

– К чему?

– Ну как же? Ты разве не помнишь? Каждый год, в этот день мы ходим на место нашего первого свидания.

– Ааа, – протягиваю я.

– Давай помогу.

Она протискивается в дверной проём и становится у меня за спиной.

Я чувствую, что у нее вкусные терпкие духи. Она никогда прежде не пользовалась такими.

Мы выходим из подъезда.

На улице очень тепло. Ярко светит солнце, везде зелень.

Марс катит мое кресло перед собой, а я наблюдаю за проплывающими мимо деревьями и детской площадкой.

– Послушай, – спрашиваю я, – а какой сейчас год?

– С тобой всё нормально?

– Да, всё в порядке. Просто ответь – какой год?

– Сегодня седьмое августа 2024 -ого, – отвечает Марси. – Ты точно там не падал нигде?

Я молчу.

– Значит ты – та самая Марс. Если ты помнишь наше первое свидание, то ты – она, верно? Господи… значит ты выжила… мы выжили…

– Стой, стой, – слышу я ее голос из-за спины, – ты о чем это? Не пугай меня так, ладно?

– Останови меня, – прошу я.

Она прекращает катить кресло и обойдя его опускается передо мной.

Я жадно смотрю в ее глаза. Господи, это правда она! Она пережила ту ужасную ночь и я тоже.

Марси смотрит на меня. Ее серые глаза бегают то влево, то вправо. Как же она прекрасна! Гораздо взрослее, хотя прошло не так много лет. Немного заострившиеся черты лишь придают ей выразительности. Я хочу поцеловать ее, но прежде спрашиваю:

– Как мы спаслись? Той ночью, 29 октября 2018? Это был наш первый совместный Хеллоуин.

Она продолжает непонимающе смотреть на меня.

– Ты меня волнуешь, правда, – отвечает она. Ее лицо становится серьёзным. Это выражение я уже видел прежде, только на лице ее более молодой версии.

– Ты разве не помнишь? – спрашиваю я. – Если ты – та самая Марс, то ты обязана помнить! Такое просто невозможно забыть!

– Да, я помню, мы собирались на вечеринку, но ты внезапно передумал, и мы остались дома. Кажется, так всё и было.

Мои глаза расширились от удивления.

«Как же так? Это что, параллельная реальность или что?»

– Тогда как я потерял ноги? – спрашиваю я.

– Господи, ты меня и впрямь пугаешь! – она сжимает мои руки. Ее серые глаза пронзают меня насквозь. Я не могу не отметить ее повзрослевший взгляд. Под этим взглядом я ощущаю себя нашкодившим подростком.

– Расскажи, – прошу я, – пожалуйста.

Она вздыхает.

– Где-то через месяц, – начинает она, – мои друзья приглашают нас в поездку в область. По дороге мы попадаем в аварию. В нас въехал огромный грузовик. Ты сидел с водительской стороны. Удар пришёлся туда. Водитель, муж моей подруги, погиб на месте, мы с ней отделались синяками, а ты… твои ноги зажало и…

Из ее глаз побежали капельки слёз. Я потянулся к ней и обнял. Это так странно. Вот она, моя Марси, вот только я четко помню, что произошло той ночью. Может я получил второй шанс? Пусть не идеальный, но всё же.

– И ты осталась со мной? – спрашиваю я.

Она отстраняется от меня и глядит зареванными глазами.

– Я, я думала… Господи, я совру, если скажу, что не думала уйти… – выдавливает она сквозь слёзы.

– Почему не ушла? Кому нужен инвалид?

– Потому, что среди множества причин уйти, я нашла причину остаться, – утерев слезы отвечает она и улыбается.

– К тому же, бывает и гораздо тяжелые последствия, – говорит она.

– Верно, – отвечаю я. – Лишится ступней или жизни? Выберу первое, пожалуй.

– Ступней? – ошарашено смотрит она на меня. – Да у тебя же…

Марси смотрит на мои ноги. Я, леденея перевожу взгляд вниз и вижу, что ноги отсутствуют почти полностью. Лишь два обрубка, скрытые под тканью, беспомощно шевелятся из стороны в сторону.

6

Я выныриваю…

В первые секунды я вижу лишь темноту, но через какое-то время глаза начинают немного привыкать. Я нахожусь во всё той же белой комнате. Сверху надо мной нависает какой-то темный круг, выделяющийся на фоне белого потолка. Присмотревшись, я понимаю, что это осветительный прибор с множеством круглых лампочек. Такие приборы я часто видел в фильмах, когда проводили операции или ставили на ком-то опыты.

Какие органы во мне еще остались?

Сердце и легкие, вероятно на месте. Хотя, кто знает. Неужели я настолько ценный экземпляр, что мое бездыханное тело не выкинули сразу же, как только извлекли то, что им было нужно.

Сколько прошло времени? Чувство такое, что я вышел из анабиоза.

Я смутно помню, как разговаривал с Марс. Она плакала. Было ли это по-настоящему? Или же это был очень правдоподобный сон?

Я лежу в темной палате. На моём лице всё так же закреплена кислородная маска. Жалюзи на окнах опущены, но сквозь небольшие щелочки я вижу пробивающийся внутрь лунный свет. Он падает на пакетики с жидкостью, висящие немного позади меня, отчего те начинают серебриться и отбрасывать причудливые блики на стены.

Очередная попытка пошевелиться.

Удаётся только немного двигать руками. Всё, что ниже груди будто заморозили. Перед глазами сразу возникла картинка ванны со льдом. Обычно в такие бросают тело, когда извлекают органы в кустарных условиях.

Внезапно я слышу звук, похожий на скрип петель. Я собираю все усилия и пытаюсь приподняться, чтобы посмотреть на дверь и мне каким-то чудом удаётся это сделать.

Я вижу, как дверь плавно открывается вовнутрь. За ней виднеется пустой коридор. За дверью никого не оказывается, но мое внимание привлекает темный силуэт, который стоит в углу слева. Он отдаленно напоминает силуэт человека. Я не вижу глаз ночного гостя, но чувствую, что тот внимательно меня разглядывает. Это продолжается где-то минуту, а затем шея больше не может выдержать напряжения, и голова вновь опускается на подушку.

Раздаётся всплеск.