Парадоксы свободы (2)

Свобода и воля

Ни одна сила на свете не сравнится с энергией, с которой многие защищают свои слабости.

Карл Краус

Мы думаем, что способность выбирать дает нам свободу. Выбор – это само отрицание свободы.

Кришнамурти

Говоря о триадах, трудно было остаться в рамках термина «свобода», когда речь зашла о взаимодействии и движении. Ведь любая деятельность – это освоение свободы. Самой свободе двигаться никуда не нужно, она первична и самодостаточна. Ее подвижность иллюзорна, свобода проявляется (возникает/исчезает) на фоне движения различных энергоматериальных объектов. Субъекты, взаимодействующие в бытии, через открывающуюся им свободу стремятся достичь каких-то своих целей. Поэтому нам необходимо еще одно понятие, определяющее движения и намерения акторов бытия, служащее диалектическим дополнением к свободе – воля.

Свобода и воля так тесно связаны, что их часто используют как синонимы (по крайней мере в славянских языках). Но не стоит их путать. Что в таком случае означают выражения «свобода воли» или «вольному воля»? Они бы звучали как «масло масляное», если бы свобода и воля не были разными явлениями.

«Почему наши предки называли свободу „волей“? Да потому, что свобода есть полное принятие воли бога как своей. Любое несогласие с этой волей карается немедленно и жестоко, и кара заключается в ощущении, что ты несвободен и несчастен», – пишет Виктор Пелевин. Это спорная концепция, как и весь Пелевин, но в ней есть рациональное зерно – бесспорно, законы природы («воля бога») дают нам свободу, в определенных границах.

Но воля способна менять границы наличной свободы. Если свобода есть пустота, возможность, то воля является актом ее заполнения, работой с границами свободы. Не только акты, направленные во внешний мир (в том числе собственное тело), но и мысли, слова, идеи являются продуктами воли. Свобода «переходит» (на самом деле такой «переход» – результат работы воли с границами воспринятой свободы) в волю, а воля создает новое пространство для свободы (либо не создает – в случае неудачи).

Воля это посыл, месседж, побуждающий к определенному действию или бездействию. Она служит осуществлению замысла или желания, но может быть направлена и на избегание желания, противодействие чужой воле. Воля не тождественна силе и самому движению. Если действие относится к миру энергоматерии, то воля – к сфере информационно-духовной. Акт воли похож на нажатие кнопки, запускающей механизм исполнения задачи. В основе такого акта лежит решение, принимаемое сознанием или низшими слоями психического. Воля осуществляется в действии, которое может быть «выключено» по достижении цели, либо прервано другим нажатием кнопки в «центре принятия решений» в произвольный момент.

В русском языке можно даже проследить связь пустоты, свободы и воли. Так, частица «пусть», связанная с корнем «пуст», указывает на позволение чему-то быть, то есть предоставление свободы. Но частица «пусть» заменима глаголом «пускай» («пусть будет» = «пускай будет»), который отсылает нас к запуску действия, кнопке «пуск» – акту воли. Таким образом, воля запускает некую возможность, делает виртуальное реальным. Но «запустить» может означать также «пустить на самотек» – разрешить развиваться какому-то явлению естественным образом, свободно. Это лишний раз подтверждает связь свободы, воли и пустоты.

Отношения воли и свободы можно также сравнить с дуализмом «инь» и «ян», где активное начало «ян» равнозначно воле, а пассивное «инь» – свободе. При этом свобода первична и самодостаточна, а воля вторична.

Свобода – это о созерцании. Воля – о движении, изменениях. Но сам акт восприятия свободы, а тем более ее фиксации и оценки, тоже требуют воли. В процессе движения меняется угол зрения, открывается новая свобода, а какие-то возможности исчезают. Но даже если возможностей может быть несколько, то реализация – только одной. Нельзя одновременно идти несколькими путями. Можно создать видимость движения по нескольким путям – для разных внешних наблюдателей. И это тоже о воле, но о нескольких разнонаправленных ее актах. Можно выбрать в магазине не один сорт колбасы, а десять. Но съесть их одновременно нельзя. Можно встречаться с двумя и более партнёрами, но нельзя это делать в один момент времени (здесь тоже возможны варианты, но они потребуют отдельных усилий воли, усложняющих конфигурацию ситуации).

Отношения свободы и воли хорошо просматриваются через призму понятий возможное, действительное и необходимое. Возможное это вся свобода, которая открывается в какой-то реальности (времени, пространстве) субъектам этой реальности. Действительное – все то, что ранее реализовано или реализуется здесь и сейчас, формируя уникальную конфигурацию реальности. Возможное плюс действительное составляет бытие, которое не просто определяет сознание, а является частью сознания, находящейся в диалоге с миром. Но возможное всегда будет отличаться для разных субъектов, даже находящихся в общих рамках действительного – в силу разного опыта, особенностей восприятия, интеллектуальных и физических данных. Наконец, необходимое (должное) – это представления акторов реальности о том, как должна выглядеть эта реальность на самом деле. Вот на реализацию должного и направляются главным образом усилия воли. Поэтому, когда определяют свободу как осознанную необходимость, речь идёт о воле. В этом контексте воля выступает антиподом свободы – возможного. Отношения множества воль и свобод, формирующие мириады триад, создают все многообразие узоров (паттернов) бытия.

Насколько корректно говорить о реализации свободы? Под реализацией нужно понимать воплощение возможного в действительное. Все факты бытия являются проявлениями свободы. В какой-то момент они были только возможны, но в результате стечения обстоятельств или действия чьей-то воли из многого возможного реализовалось именно это. В качестве примера можно взять любую индивидуальную жизнь. Рождение каждого сущего – итог цепи обстоятельств. При иных обстоятельствах ваши предки не встретились бы, а мир населяли бы другие люди. Но даже родившись, вы могли бы прожить другую жизнь, если бы сделали другой выбор на том или ином жизненном повороте. Каждый субъект – не только игрушка чужих воль (особенно воль из прошлого), но и творец бытия, меняющий мир, если он уже явился в него.

В некоторых точках времени-пространства свобода предлагает большое количество возможного, а в других возможное почти сведено к единичному варианту, потому наблюдается повторяемость событий и сложно различить какие-то изменения. Но как дважды нельзя войти в одну реку, так не бывает одной и той же свободы на разных временных отрезках. Даже там, где декорации бытия относительно статичны, любое движение совершается лишь однажды. Но восприятие предпочитает пренебречь выявлением этой микроскопической уникальности. Тогда оправданно утверждение, что одна и та же свобода реализуется многократно. Например, я могу изо дня в день выходить и входить в одну и ту же дверь, хотя это всегда будут немного другой я и чуть другая дверь.

Все реализованное из имевшейся у нас свободы – результат работы воли. Но свобода может «утекать» и без усилий воли. Можно лежать на диване, а время жизни при этом также уходит, как если бы мы занимались делом. Воля берет процесс распределения свободы под контроль, меняет конфигурацию возможностей субъекта – делает их либо больше, либо меньше, а также служит перетеканию одних форм свободы в другие – времени в деньги, денег в пространство, сознания во время и так далее. Но оценивать прибыльность или убыточность работы воли нужно с точки зрения «корзины свобод». Нельзя считать время потерянным, если мы заняты игрой, чтением книги, просмотром фильма, общением – чем-то полезным для сознания. На пользу такой деятельности каждый имеет право смотреть со своей колокольни, ведь для одного что-то является открытием, толчком к развитию, расширяя его горизонты свободы, для другого это пройденный этап, а третий там же пройдет мимо, не восприняв информацию. Поэтому работа воли может оказаться холостой, лишенной результата, а значит и воздействия на конфигурацию свободы (за исключением потери времени – этот процесс однонаправленный и линейный).

Избыток свободы может пагубно сказаться на развитии воли. Как писал Сергей Левицкий (1908 – 1983), автор книги «Трагедия свободы» (впрочем, традиционно не различавший волю и свободу), «самое мучительное – необходимость выбирать, и чем больше предметов выбора, тем интенсивнее это психологическое ощущение несвободы». Но множественность предметов выбора не ограничивают свободу, а парализуют развитие воли. Несколько простых примеров. Животное, находясь в неволе и получая вдоволь пищи, теряет навыки охоты, добычи пропитания, которые, хотя и закладываются природой, но требуют тренировки. Большой ассортимент колбасы или сыра в магазинах – не тот случай, ведь при этом выбор будет определяться вкусами и финансовыми возможностями субъектов. А вот изобилие бесплатной и доступной в несколько кликов информации в интернете действительно ставит нас в позицию животных в стойлах. «Вся ирония в том, что люди будущего могут страдать не от отсутствия выбора, а от парализующего обилия выбора», – писал Э. Тоффлер в «Шоке будущего». Если мы не прилагаем усилия для получения информации, откуда взяться аппетиту к ее усвоению, как будет развиваться воля? Поэтому люди как завороженные серфят по новостным лентам, превращаясь в информационных буридановых ослов, боясь пропустить что-то «важное». Единственная возможность, открывающаяся при помощи усвоения, выбора информации – развитие сознания. Но для этого нужно учиться не только искать необходимые данные, но и отсекать ненужное, избегать информационного шума (см. сенсорная депривация, о которой говорилось ранее). При информационном изобилии легко стать информационно сытым, но не умным. Поскольку ум – такой же инструмент, как и мышцы. И ум, и мышцы обслуживают волю, которая направляет их в мир на приобретение (схватывание) тех или иных благ. Когда же блага валятся в кормушку сами, развиваются лишь физическая дряблость и интеллектуальная тупость.

Единицей измерения воли можно считать транзакции или акты синтеза. Транзакция – процесс передачи энергетических или информационных «пакетов», «импульсов» от одних элементов триад другим. В процессе такой передачи меняются обе стороны своеобразного диалога. Но не всегда отдающая сторона в результате транзакции становится слабее принимающей. Хотя бы в силу того, что принимающая может оказаться во власти передающей, попасть в зависимость от донора энергии или информации. При распаде триад также могут возникать всплески воли, поскольку освобожденные элементы будут искать новые конфигурации порядка.

***

Остановимся на отношениях воли и власти. Известное выражение «воля к власти»5 является еще одним примером «масла масляного». По сути воля и есть власть. Только волей обычно называют власть над собой, собственной природой (телом, страстями, настроениями), а властью – управление другими. Технически же это один и тот же феномен.

По Марксу, свобода – «господство над обстоятельствами со знанием дела, а не обстоятельств над человеком». Но раз речь идет о господстве, речь идет о воле, а не о свободе. От успехов воли зависит и свобода субъекта. Имеющий больше знаний, более свободен, а значит уровень и качество принятия решений у него будет выше. При этом факт, что любое знание неполное, можно отчасти игнорировать – как иллюстрацию «горя от ума». Если действовать нужно, то стоит полагаться даже на неполное знание.

Суть власти заключается в коммуникации, а не в насилии, утверждал социолог Никлас Луман. То же самое мы уже определили как сущность воли, относя ее к информационной реальности. Поэтому грубое насилие, произвол не является властью. Даже если психопат, насильник, маньяк совершают насилие, они обычно вначале подавляют волю жертв при помощи определенных символических посылов. Таким образом коммуникация, работа с волями других – приоритет для любой (гуманной или враждебной) власти. «Насилие, если оно позволяет себе помедлить, становится властью» (Элиас Канетти). Но отложенное (обещанное) насилие уже есть коммуникация. Чтобы повелевать, воля должна быть правильно понята, эффективная власть строится на знании законов семантики и психики.

Воля требует физического участия субъекта, но будучи частью информационной реальности, она может давать кумулятивный эффект при взаимодействии сознаний. Писатель, поэт, философ через слова, музыкант через песню могут доносить свою волю (мысли, эмоции) до многих. Можно говорить одновременно с миллионами, используя СМИ, соцсети, хотя в голове каждого слушающего/смотрящего/читающего эти послания будут вызывать разные реакции. Тем не менее, понимание одного сознания другим принципиально возможно. И хотя монолог не способен заменить диалога, он эффективен при донесении своей воли до других, позволяя сэкономить время и усилия. Вот почему для любой власти так важны медиа.

Суть власти заключается в навязывании оценки. Вынося оценку, определяя отношение к предмету или явлению, сознание осуществляет власть над телом и низшими этажами психики. Как писал Д. Кришнамурти, «когда вы смотрите в качестве одного фрагмента, разглядывающего другие, этот фрагмент присваивает себе авторитетные полномочия, чем и становится причиной противоречия, а значит и конфликта». Нирвана – видимо такое состояние, когда сознание не выполняет работы по оценке и определению смыслов и целей. Потому в нирване субъект исчезает, поскольку не знает пределов своей свободы. А значит не знает вообще ничего. Ведь знание строится на определении границ, оценивании реальности. Нирвана есть блаженное неведение, специфическая форма отрешенности от мира, эскапизма. Такое мистическое погружение в свободу, вызывающее океанические переживания с восприятием безграничности пустоты, не предполагает никаких проявлений воли.

Можно рассматривать власть как искусство взаимодействия с другими волями. Это искусство похоже на работу хорошего педагога, который способен не вбивать знания в головы учеников путем репрессий, а заинтересовывать, подключая их волю. Такая власть строится на любви. Там же, где обличенные властью лица и институты полагается на устрашение и силу, речь идет о грубой, «неотесанной» воле, которая берет начало из недр психики, видевшей страх и репрессии как норму.

Популярна мысль, что во власть обычно проникают люди непорядочные, психопаты, стремящиеся подавлять других. «Самая явная односторонность, даже дикая фантастическая узость параноиков ведет их к успехам в жизни и к верхушкам общества и власти» (И. Ефремов, «Лезвие бритвы»). Это можно объяснить тем, что люди, сталкивавшиеся с психологическими проблемами, имеющие сильных демонов внутри, были вынуждены (обычно в детстве) им противостоять, что выработало у них сильную волю. В процессе попыток обуздать себя, они пришли к выгодному открытию, что для достижения своих целей можно подчинять волю других. Поэтому во власти часто оказываются люди, которым проще управлять другими, чем собой.

***

Некоторые называют собственно свободу «свободой от» (отрицательная), а волю – «свободой для» (положительная)6.Такие определения только углубляют путаницу. Так как в обоих случаях речь может идти о воле, только разнонаправленной. Все волевые акты можно свести к центробежным (избегание, «свобода от») и центростремительным (притяжение, «свобода для»). Сама по себе свобода ничего не желает, она – всегда нечто внешнее (или глубоко внутреннее, см. нирвана) для нас. Это верно даже когда речь идет о собственном сознании, которое во многом остается белым пятном.

«Свобода для» более известна под именем Эрос (Любовь), а «свобода от» – Танатос (Страх), но и та, и другая чреваты смертью «Я», пусть не всегда полной и буквальной. Только в случае любви эта смерть нам приятна, а в ситуации страха – неприятна. Здесь уместно вспомнить теорию тифоанализа, утверждающую единственным вектором, по которому устремляется все живое, смерть, Танатос. Всякое удовольствие и разрядку тифоанализ рассматривает как смерть.

Страх и Любовь являются программными принципами, управляющими всеми организмами. Только если животная особь руководствуется предустановленными инстинктивными программами, то человек может выступать самонастраиваемым духовным организмом. Поэтому для нас, разумных существ, одни и те же программы (идеи) могут восприниматься то как Эрос, то как Танатос; то влечь к себе, то отталкивать. Например, для христианина Библия, распятие и прочие ритуальные атрибуты, сакральные в данной традиции, являются вдохновляющими, благими, «эротическими». А для воинствующего атеиста эти символы – средоточие зла, Танатоса, страха.

Может сложиться впечатление, что «свобода от» должна ходить в паре со «свободой для», но они способны гулять сами по себе. Вполне возможно желать избавиться от какого-то давления без замены удаленного элемента другим, который будет тоже давить, но как-то иначе. Желание освобождения вполне самоценно. Это стремление расширить свое пространство, время, сознание (приобретение знаний, даже без очевидной пользы), приобретение большей финансовой независимости (без определенного плана трат этих средств).

Негативная воля, «свобода от» часто направлена на отказ от навязанного выбора, которым может быть и психическая зависимость, и страх, и чувство долга, и другие социально поощряемые ограничения. «Свобода от» как правило порождает стремление удалиться от общества. А это почти наверняка означает приближение к природе – как собственной естественности, так и природе внешней. Потребность в свободе почти всегда выражается в эскапизме. Бегстве либо внутрь себя, либо в мир физического одиночества.

Что касается «свободы для», то есть воли позитивной, она также может осуществляться без акта освобождения. Навязанная властью, пропагандой повестка может стать симулякром личной воли. Рабы могут быть воинами и неистово сражаться за удвоенную похлебку ради славы и трофеев для своих господ. Толпа, устраивающая погром, не освобождается, а лишь подкармливает свои темные желания и страхи. Это очевидные акты воли, но чьей? Можно ли считать ее принадлежащей субъекту-погромщику? С одной стороны, конечно нет, ведь по сути погромщик – раб страсти, причем социально подогреваемой. С другой стороны, этот субъект вряд ли способен мыслить себя вне этой страсти, не быть погромщиком пусть не на деле, но хотя бы в самоощущении. Впрочем, это отдельная тема. Отмечу лишь, что неразвитость сознания – главная причина и признак несвободы. Человек массы или стада (в данном случае это не синонимы, а разные исторические формы социальной организации в несвободе, которую человек добровольно принимает или безропотно наследует) довольствуется своим скудным сознанием, поскольку мало сталкивается (вернее – коммуницирует) с Другими, иными, а всецело принадлежит «обществу своих», где ему вполне комфортно.

***

Свобода, в форме времени и пространства, существует изначально, как условие бытия. Допустимо ли существование изначальной воли, возникшей вместе со свободой или даже до нее? Многие философы, как и теологи с мистиками, предполагали наличие перводвигателя – творческой силы в основе мироздания. Кто-то называл ее божественной волей, Абсолютом, или дао, у Аристотеля это энтелехия, а сегодня к этому списку добавилась Матрица. Свой вариант всеобъясняющей идеи в форме всеобщей Воли представил и в книге «Мир как воля и представление». Остановимся на его теории подробнее.

Согласно Шопенгауэру, мир имеет две стороны – представления и волю. Тот, у кого много представления, с высокой вероятностью, обладаем малым запасом воли. Шопенгауэр считал, что за каждым актом бытия лежит безличная мировая воля. А частные воли – лишь орудия всеобщей, которая является «вещью в себе» и действует иррационально.

Шопенгауэр утверждает, что мы живем в мире, который сами создали своими иллюзорными представлениями, которые не столько отражают жизнь, сколько скрывают ее, создают дистанцию между нами и жизнью. А «жизнь как она есть», по Шопенгауэру – это бурление страстей, столкновение желаний. Поэтому надо уметь отбросить свои представления и просто проживать жизнь. Мир как воля для Шопенгауэра – подлинная реальность. Это флуктуации спонтанных, иррациональных импульсов. Мир воли ощущается интуитивно, не может быть выражен в понятиях. Лучше всего, по мнению Шопенгауэра, волю выражает музыка, вызывающая в нас беспокойство и смятение чувств.

Однако, если опираться на физику, а не метафизику и мистицизм, за событиями физического мира стоит не воля, а необходимость. Камень катится с горы под действием гравитации, которая не является волей, поскольку там нет акта принятия решения, как нет и актора, субъекта.

Принимая концепцию мировой воли Шопенгауэра, мы должны признать некий вечно неудовлетворенный, но безличный Абсолют, не имеющий ни сознания, ни целей. Но наш опыт говорит, что воля всегда чья-то. За ней стоит субъект, его цели, интересы, желания. Безличная воля Шопенгауэра – противоположность первобытному антропоцентризму, в котором боги, духи ведут себя подобно людям, только обладают большей силой, знаниями, но и страстями. Людям оставалось лишь преклоняться и подражать этим сверхсуществам. В этом ключе и развивалась вся человеческая культура, стимулируя индивидуальные качества, поощряя волю, ум, смелость.

Трудно согласиться с идеей Шопенгауэра об иррациональности мировой воли и ее противоположении представлениям. Ведь воля необходима не только для движения, изменения, распада, но и для созидания, и даже для сохранения созданного порядка. Значит, представления тоже включают волю. Для того, чтобы «творить хаос», никакая воля в принципе не нужна, а значение индивидуальных воль, формирующих собственные взгляды, противостоя безликому хаосу, очевидно. Мир как представление – отражение реальности в нашем сознании, способ космической воли увидеть саму себя через наше сознание. Признаком свободы воли служит многообразие представлений (культур, философий, индивидуальных сознаний), возникающих по поводу общего мира.

Интуицию Шопенгауэра можно было бы прочесть иначе: мир как энергия и информация. Энергия действительно играет роль иррациональной силы во вселенной. Но равнозначна ли воля энергии? Нет. Энергия – часть материальной реальности, а воля – информационной. Хотя энергия нужна для реализации целей, но постановка и удержание цели не входит в компетенцию энергии, это уже продукт воли. Сугубо физические процессы притяжения и отталкивания предметов происходят в силу природных законов, без участия воли. Она здесь – лишний элемент, отсекаемый «бритвой Оккама». Нужно различать движение естественных сил и осознанное, упорядоченное волей движение субъектов. Понятие «энергия» не дает такого различения. Поэтому в той форме, в какой Шопенгауэр представляет мировую волю, это может быть только энергия. Если бы миром заправляла играющая без смысла и цели воля, мы не видели бы качественного отличия сознательной деятельности и бессознательной, а все разумное оказалось иллюзией. Тем не менее, это не так, если на промежутках своей жизненной активности субъекты, благодаря успешному использованию знаний и воли, достигают тех или иных задач, которые сами определяют. А это значит, что субъекты, даже принадлежа миру, могут обладать определенной свободой, противопоставляя хаосу иррационализма личный рационализм, созидая в океане неопределенности свои, пусть и кратковременно существующие острова порядка.

Для Шопенгауэра воля иррациональна, импульсивна. Но мы знаем только рациональную волю, которая служит выживанию и успеху субъекта как отдельного от мира актора (каждый «Я» – отдельный мир). Способность эффективно воспринимать информацию и работать с ней (в чем и заключается сущность сознания) – вот задача свободной воли как технологии постижения реальности. Эта технология направлена как на энергосбережение (ресурсов тела и сознания), так и на расширение свободы. Ведь любое представление (информация) требует воли и энергии для формирования и удержания этого представления. И чем меньшей ценой это дается, тем эффективнее такая воля. Тот факт, что воля может выступать энергосберегающей технологией, также свидетельствует, что она не равна энергии.

Свобода, воля и границы

Единственный способ установить границы возможного – это слегка выйти за них в невозможное.

Артур Кларк

Распространено мнение о свободе, что она не признает границ. Но свобода в ее восприятии выражается в выявлении границ. Ведь границы существуют благодаря пустоте между предметами и явлениями. Любое понимание явлений и вещей приходит через свободу. Чтобы что-то разглядеть, нужно быть на расстоянии от этого. Чтобы что-то понять, необходимо время для анализа и сбора данных.

Свобода – условие и потребность существования. Все существующее мы можем считать проявлениями свободы. Быть свободным значит быть отдельным.