Озеро. Обнажение

Я металась по сну, как загнанный зверёк, босиком по холодным кафельным коридорам, по мостовым, которые вдруг становились вязкими, как песок. Закройщица взмахивала рулоном ткани, словно примеряя меня под выкройку. Ателье с его мерцающими зеркалами вдруг превратилось в гигантский шоу-рум: манекены вели себя как живые, шевелились, глазели стеклянными глазами.

Я нашла плащ! Красный, тяжелый, он сползал с плеч, не желая оставаться на мне. Платон уже ждал меня у выхода, подняв камеру. «Ты всё ещё прячешься», – сказал он, щёлкая затвором. В этот момент пол разверзся, и я полетела вниз, сквозь вращающиеся вспышки фотокамер, сквозь ускользающие образы себя – то одетой, то снова обнажённой. Я падала, падала, пока не очутилась на дне тёмного озера.

Вода обнимала меня, но мне не было страшно. Вдруг я поняла: я могу дышать здесь. Я не тонула. Я была самой собой.

И тут резко – резкий вдох, утренний свет в окно, липкая испарина на коже. Я проснулась, прижавшись к прохладной простыне. Сердце колотилось, но не от страха – от какой-то странной, новой уверенности. Я улыбнулась самой себе в темноте.

Я не модель из мира мод

Для тряпок вешалкой не стану

Чем опечалю женский род

Пренебрежением к обману

Обман, что скрыт слоях одежд

В порядке тканевых препонов

И похороненных надежд

Увидеть истину без оных

Модель я только для себя

Любуюсь я сама собою

И вас ничем не беспокою

В себе нуждаюсь только я

Но без присущего белья

И прочего к тому тряпья

Купание ночью в Озере стало для меня тем, чем для Цезаря стал Рубикон, некой границей до и после. Я вошла в новые воды, пусть не реки, а Озера, за которым простиралась моя империя. Империя моих нежных чувств и моих скрытых желаний, в которой лишь я одна совершенно полноправный властелин и раб.

Под утро пошел дождь, сквозь сон я слышала, как капли стучали по железной крыше. Потом я услыхала шум отъезжающего автомобиля, это Олег отправился так рано на работу. Больше я не слышала ничего. Дождик лил – а я уснула сном праведницы, точно, поскольку грешного в моих поступках или чего-то страшного и предосудительного я не усматривала. Лишь одно блаженство и удовольствие от себя самой, которое было как-то давно потеряно и вот наконец нашлось здесь у Озера.

Далеко от Земли

Земной орбитальный комплекс «Гея-4» остался позади, а звездолёт медленно выходил на заданный маршрут. В пустоте космоса он был всего лишь искрой – металлическим телом, уносящимся в неизведанную даль.

Внутри – тишина. Экипаж полным составом находился в анабиозе. Системы корабля работали в дежурном режиме, отслеживая курс, поддерживая жизнеобеспечение, выполняя рутинные проверки. Бывали редкие моменты выхода дежурных из стазиса только их одиночные шаги раздавались в коридорах.

В этот полет дежурной была только Зоя. Она открыла глаза. Кабина капсулы была тесной, но привычной. Она плавно выскользнула из неё, оставив тонкую медицинскую простыню позади. Она проверила, остановила ли запись ККП. Она натянула свой комбинезон. Новый бейдж блеснул в тусклом свете. Она прочитала свое новое имя – и улыбнулась. Корабль встречал её привычным гулом систем и мягким светом аварийных индикаторов. Она одна. На ближайшие 48 часов она – единственное пробуждённое существо на борту.

В рубке корабля она проверила маршрут, убедилась, что курс верен, проверила все системы. Всё в норме. Затем отправилась вглубь корабля. В пустом коридоре грузового отсека многократное эхо шагов усиливало ощущение одиночества. Гравитация там на нуле, но гравитационные ботинки создали отличную иллюзию земного притяжения. Полированные стены и внешние грузовые отсеки и контейнеры, закреплённые в гравитационных замках, казались нерушимыми. Здесь не было ничего живого, кроме неё.

Зоя остановилась у обзорного люка. Перед ней – бездонная чернота с крошечными вкраплениями звёзд. Она вспомнила книгу, воспроизвела в памяти сцены из истории, в которую погрузилась стоило только заснуть в капсуле, ещё тогда, когда их корабль только отходил от «Геи-4», её первой отправили в анабиоз.

Она оказалась в другую реальности, она как героиня ККП обретала свободу через преодоление страха, через принятие себя, через полное раскрытие своей сущности.

Зоя шагнула назад, стянула с себя комбинезон, затем сбросила с себя всё остальное – даже бельё, и осталась наедине с тишиной корабля, со своим телом, со своей свободой. Освободилась от ботинок. Поплыла. Холод воздуха заставил кожу покрыться мурашками, но внутри разлилось странное тепло. Не страх, не стыд – осознание. Теперь наконец Зоя окончательно проснулась от анабиоза. Пробудилась не только ото сна. Она проснулась.

4-й день

Утренний завтрак, купание, ночные приключения.

Оля уже суетилась по хозяйству, слышны были её шаги по веранде и грохотание посуды, которую она принесла из кухни. Солнце, пробившееся из-за туч и разогнавшее сырость и скуку дождя, уже ярко светило. Я выглянула в окно. Мой сарафан, конечно, намок ещё сильнее вместе с другими вещами, висевшими на верёвке. Копаться в своей сумке в поисках альтернативы было глупо – во-первых, потому что сарафан был единственным уместным здесь предметом гардероба, а во-вторых, мне больше не хотелось одеваться. Совсем. Здесь, среди природы, одежда казалась чем-то неестественным, ненужным.

Вчера мне показали явный пример – обнажённость не проблема, не стыд, не нечто запретное. Перед Олей можно позволить себе свободу. К черту глупые приличия и условности! Я поняла вчера своё простое искреннее желание насчет одежды и белья. Я посмею быть просто собой. Оля дала мне правильный импульс, подтолкнула к осознанию. Я – голая, но не слабая и забитая проблемами. Я голая и сильная, бесстрашная. Я принимаю своё желание, и кто мне теперь помешает?

Оля, по сути, вчера оставила меня без одежды и тем самым дала прекрасный повод здесь и сейчас начать новую жизнь. Пусть терпит и расхлебывает свою опрометчивость в отношении моего поведения, раз разбудила во мне зверя. Нет, не зверя – первобытную свободу. Животные не носят одежду, это люди их одевают, надеясь навязать им своё миропонимание. Даже в мультиках они почти всегда одеты! Но я не хочу больше быть персонажем чьей-то истории, мне нужны не иллюзии, а реальность.

Конечно, сомнение было. Можно одеться во что-то и пойти на завтрак, а потом снять, если представится случай. Но какой такой случай? Нет, если уж решилась, нужно идти до конца. Или пока рано? Вдруг меня не поймут? Хотя, вряд ли…

Я решила подстраховаться и покопалась в вещах, надеясь найти что-то вроде лёгкого переходного одеяния. В комоде было много дачного барахла, которое сюда свезли из города – вещи, которые рано выбрасывать, но носить уже не хочется. Мне попались несколько старых вещей, и я представила себя в них. Конечно, можно было бы прикрыть наготу, но хочу ли я этого? Ответ был очевиден.

Если начинать – то сразу, без компромиссов. Неизвестно, хватит ли мне решимости потом. А сейчас я хочу одного – больше не заморачиваться. Я могу это. Осталось понять, как отреагирует Оля. Момент истины. Шок? Осуждение? Неприятие? Или сдержанное равнодушие? А может, даже одобрение… хотя последнее кажется маловероятным. Посмотрим.

Оля позвала меня снизу очень громко, подумав, наверно, что я еще сплю или что меня утащили злые духи. Так громко, чтобы, если это духи, наверняка их испугать или отогнать.

– Ты думаешь просыпаться?

– Я уже встала. Не кричи так!

Я ещё стояла наверху, но слышала, как Оля на веранде разливала чай по кружкам.

– Ну, спускайся!

Уже чуть потише.

– — Ты одна?

Это был самый глупый вопрос, который я могла ей задать сейчас. Конечно, она была совершенно одна, я это знала прекрасно, но нужно было как-то подготовить мой выход.

– Я вечером постирала там свой сарафан. Можешь его принести?

– По-моему, он ещё мокрый, ночью был дождь. Спускайся так!

– А Олег уехал? Мы одни?

– Да! Ну, ты идёшь, а то каша стынет!

Будто бы я не знала, уехал он или нет, был ли дождь или нет. Это была моя игра. Теперь был мой ход.

– Мы же точно одни?

Нужно сыграть вынужденную оплошность.

– Одни! Кого ты боишься? Ты идёшь?

– Иду… а ты не будешь против? Можно я так?

– Как?

– Налегке, как спала!

– Спускайся, как спала! Хоть голой, каша ждёт!

С языка слетело ради красного словца, но тем самым и у меня пропали все сомнения в правильности моего поступка. И я пошла так. Я спустилась на веранду, не надев ничего на себя. Без одежды, без пижамы, без какого-нибудь белья. Конечно, это было замешательство. Слабенький, но шок! Оля лишь немного обалдела от моего вида. Она явно не ожидала такого от той ещё вчерашней зажатой девушки, которая боялась оголиться, стремилась прикрыться как можно скорее. Вначале Оля старательно избегала смотреть в мою сторону. Чего она боялась? Может, полагала, что ей это причудилось? Не знаю.

– Так ты так, ты голой спишь?

– Нет, обычно нет. Но этой ночью… не спалось.

– И долго не спалось? Мы там ворочались тоже. Наверное, слышно было.

– Нет, я вас не слышала. Уснула сразу!

– Ты же сказала, не спалось!

– Ну, сбросила пижаму и сразу уснула.

– Хорошо.

Оля немного успокоилась, наверно, переживала, вдруг я расслышала их упражнения любви.

– Ну, конечно, можешь вот голышом утром вставать… но если это из-за вчерашнего? Хочешь мне что-то доказать?

– Нет! Вовсе не из-за этого!

– Ты, может, под душ собралась так? Извини, только я почти всю тёплую воду на себя уже спустила. А полотенце вон там свежее, возьми, оно большое, можешь им завернуться.

Она показала на полотенца, лежащие на полке в углу.

– Можно я потом в душ? Может, позавтракаем?

– О, ты так готова завтракать?

– Что? Да! Я же могу так завтракать? Конечно, если тебя это не сильно беспокоит. Ты возражаешь?

– Нет! А ты точно ничего мне этим не демонстрируешь?

– Ничего. Только новую голую себя!

– То есть ничего! И между нами всё нормально?

– Всё совершенно прекрасно, ты даже не представляешь, как это здорово.

– Здорово?! Ладно, раз всё отлично! Будешь кашу, голышонок!

– Да, называй меня так! Голышонок! Буду!

– Голышонок, я просто боюсь, что это всё из-за моих вчерашних выступлений. Не знаю, что на меня нашло – и с этими съёмками, и с купанием. И то, что я так глупо пошутила… Прости, если я тебя задела. Ты не обязана ничего доказывать и демонстрировать, можешь уже одеться! Ещё раз прости за вчерашнее!

– Ну и зачем ты так? Мне правда очень хорошо и комфортно здесь! Меня же здесь никто не видит! Вот и прекрасно! Спасибо тебе! Я вчера кое-что поняла и приняла. В смысле, себя приняла такой! Ты совершенно права, я очень зациклилась на своей истории. Вот сейчас я просто решила немного расслабиться, поменять жизненные настройки. Может, это покажется круто, но я просто немного хочу пошалить на природе, здесь у тебя на даче… если ты, конечно, не против моих бзиков. Мне кое-что открылось в самой себе. Спасибо тебе, и я тебе очень благодарна за вчерашнее! Правда, совершенно искренне говорю. Спасибо! Ты совершенно права: нужно просто жить дальше и радоваться этому, и каждому дню, и плевать на всякие условности и предрассудки прошлой жизни!

Счастливые трусы не одевают

Для счастья они просто не нужны

Пускай такой тебя повсюду принимают

Все только радоваться тем должны

И улыбаться, восхищаясь сразу

Лишь увидав отсутствие трусов

Не обвинять, не попрекать ни разу

И избегать небрежных бранных слов

И радоваться милому событию

Как всё в порядке принятых вещей

Способствовать дальнейшему развитию

Свободы в отношении людей

Не принимающих обычного порядка

Навязанного давностью веков

Присущего печального упадка

Принудившего всех носить покров

Скрывать себя, природное создание

В личинах непотребного тряпья

Тем замутнять исконное сознание

В теориях иного бытия

В надуманности сложных представлений

Простого отношения к себе

В порочности привычных заблуждений

Лежащих на виду, не в глубине

Оля кивнула.

– Слушай! Ничего такого тебе не говорила и не навязывала! Но если это поможет тебе, то делай так, как хочешь! Нравится тебе так – ходи так и сколько тебе угодно. Но если это просто ответка за вчерашнее, то я очень сожалею. И прошу прощения за свою глупость, у меня с шутками не всегда получается. Ну, прости!

– Всё правильно, всё это такая ерунда, эти мои предрассудки. Я думала этой ночью, я просто решила сама для себя! Я хочу вот так же, как ты! Не бояться! Я решила немного попробовать вот так! Мне нравится не смущаться. Почувствовать себя немножечко другой. Хочу быть совершенно голой, как бы заново рождённой. Я была слишком погружена в своё прошлое, в саму себя. Просто буду и забуду всё, что не нужно. Выплесну и выкину старую оболочку вместе с одеждой. Это такой приём из психологии.

– Нет такого приёма, врёшь, наверно!

– Может и вру! Плевать!

– Прости за Платона? Ну, прости дуру! Зачем я вчера полезла к тебе с этим!

– Нет, Платон со мной. Он уже в полном покое. И теперь покой и со мной. Успокойся и не думай ничего! Просто не обращай на мои глупости особого внимания. Это просто… это моя игра, и Платон, и дача. Меня ведь здесь никто не видит, и ты же никому не расскажешь про моё крайне вызывающее поведение. Если ты мне позволяешь такое поведение? Или ты мне это не позволяешь?

– Да ради бога, ходи, как тебе нравится! Но только здесь, когда мы одни!

– Конечно, здесь, когда одни!

Я стала есть остывшую немного овсяную кашу, бутерброд с сыром. Все было просто великолепно, будто открылись новые запахи и ощущения вкуса. Потом, пробуя, насколько горячий чай, отхлебнув немного, поперхнулась и чуть не пролила его из чашки. Оля на меня посмотрела, мне показалось, что она пожалела о своих словах и разрешении на мой такой вид.

– Вот сарафан высохнет, и если хочешь, я оденусь.

– А знаешь что?

– Что?

– Я, пожалуй, тоже с тобой немного или полностью обновлюсь! Что-то очень жарко мне стало!

Оля расстегнула пуговицы на своём халате. Под халатом, конечно, не было никакого белья. Она бросила свой халат на стул и села на него.

– Ты тоже подстели под попу что-нибудь, кто на этих стульях тут только не сидел.

Я подстелила предложенное чистое кухонное полотенце.

– Вот! Это хорошо, что ты немного отошла, а то была совсем зажата, как пружина.

– Что, совсем? Ну да, глупые мои комплексы, попробуем оставить их в прошлом.

Мы завтракали, как-то перестали замечать свою наготу. Оля смотрела на меня, как будто ничего странного не случилось. А я просто любовалась ею. Мы расстелили пляжную подстилку и одеяло во дворе и улеглись загорать. Оля, правда, воткнула зонтик от солнца и пряталась под ним. Загорать – это здорово, просто лежать, подставляя себя под солнечные лучики.

Солнце разморило нас и особенно Олю. Мы засыпали, две такие плюшечки. Мы были на равных, мы вдвоём голышом валялись на травке и сквозь дремоту вновь и вновь болтали о самых глупых пустяках, но больше молчали, пытаясь немного уснуть. Забегали под душ, брызгались друг на друга. Тогда был чудесный день. Первый мой чудесный день на даче.

Мы все ещё валялись под солнцем. Нужно было уже обедать, наверное, но нам ещё не хотелось. Тогда я предложила пойти купаться на Озеро и там устроить небольшой пикник. Оля согласилась. Мы собрали в корзинку всё, что нам показалось подходящим для нашей трапезы: немного хлеба, колбасы, помидоры, яблоки и сливы. Взяли бутылку минералки, чтобы запивать, чтобы не совсем всухомятку было.

Нужно было одеваться. Мой сарафан высох, и, по идее, следовало бы надеть сначала купальник, а уже потом сарафан. Но это показалось мне жестоким по отношению к моей новой реальности. Я просто надела сарафан, решив, что если что, купальник можно будет надеть уже у Озера, а в воде его обязательно снять.

Мы собрались и пошли.

На Озере я очень надеялась на уединённость буднего дня, но на пляже царил дачный бомонд, целая толпа народу. Может, хорошая погода стала тому причиной. Неужели мне придётся надеть купальник? Оля, видимо, тоже рассчитывала на безлюдье. Может, чуть позже мы настолько станем бескомпромиссными, что полезем в воду голыми на виду у местных тёток с их детьми и на виду разновозрастных компаний мальчишек и девчонок. Но пока не стоило так глупо рисковать своей репутацией, а главное – Олиной, ведь ей тут ещё жить на глазах у местной публики.

Я предложила прогуляться вдоль берега в надежде найти то самое уединённое место, которое мне привиделось вчера вечером. Мы начали поиски – больше я, конечно, ведь Оле уже всё надоело, и она просто надеялась вернуться к народу и купаться в купальнике. Но я её тащила дальше, и, конечно, кто ищет, тот находит. Я обнаружила почти неприметную тропинку к берегу Озера, ведущую к тому самому чудесному месту. К счастью, оно не было никем занято. Судя по всему, здесь бывают либо рыбаки, либо стеснительные парочки. Мы тоже парочка, но не по этой части, хотя и искали уединения.

Здесь деревья и кусты полностью скрывали нас от посторонних взглядов, и это решило всё – мы смогли полностью раздеться. Хотя, что мне было снимать? Я просто сбросила сарафан и первой попробовала войти в воду. Здесь было не так комфортно, как на пляже, но вполне безопасно. Я волновалась за Олю и как могла страховала её, пока она не погрузилась в воду и не поплыла. Мы отплыли немного дальше и увидели тех людей на пляже – наверняка они тоже наблюдали за тем, что кто-то плавает вдалеке. Оля сказала, что есть маленький островок, где песок под солнцем накаляется так, что обжигает ступни. От пляжа туда никто обычно не заплывает, но сейчас мы могли попробовать. Она хорошо плавала, и мне тоже нравилось долго плавать. А теперь, наверное, я могла бы плыть бесконечно. Что со мной произошло? Я всего лишь сбросила с себя все привычные оковы.

Оля пыталась меня обогнать.

– Как ощущения? Когда вот так плаваешь без всего?

– Супер! Всё иначе! Не знаю, просто здорово!

– Почему мне это в голову раньше не приходило?

– Просто восторг.

Я тоже так думаю. Когда я в воде, эти купальники жутко мешают. Мне всегда хочется всё с себя немедленно стянуть, потом, правда, приходится одевать, но когда плаваешь – это волшебно!

Я не стала рассказывать о своём возникшем нестерпимом желании этой ночи, ни тем более о блаженной прогулке под луной голышом к озеру. То непередаваемое ощущение волшебного блаженства, испытанное ночью, я перенесла на сейчас, на наш этот заплыв.

– Да, ты права, это чувство свободы. Полная гармония, я полностью растворилась в воде. Люди – это порождение воды.

– Это точно! Знаешь, я просто счастлива, во мне новая жизнь. Это так странно. Я в воде, во мне вода, а в тех водах мой ребёнок.

– Он там совершенно голенький, и мы тоже сейчас голые. Я не представляю себя беременной, но во мне тоже что-то новое родилось. Может, это я? Новая я заново родилась этим утром!

Мы доплыли до островка. Песок не был таким уж горячим, но тёплым. Я вся закопалась в него. Он налип на мокрую кожу, прилип ко всему, залез во все мои складки и в волосы. Оля смотрела, как я, грязная и довольная, смеюсь и катаюсь по нему, как я закапываюсь в него. Сама же она лишь просто присела, стараясь даже ладони не пачкать.

– Тебе нравится вот так?

– Совсем голой? Да, мне это сейчас жутко нравится! Мне это просто безумно нравится! Так нравится, что пока даже не знаю почему. А тебе?

– Я так не могу, вот мне хочется спрятаться от всех. Ну, позагорать или поплавать. А так постоянно… Не знаю, может, это сейчас такой комплекс из-за моей беременности. Голой я себя ощущаю просто такой огромной. Может, ещё поэтому я не могу, как ты.

– А мне хочется, если бы это было возможно, всё это оставить – я про одежду и бельё. Я больше не хочу совсем одеваться.

– Вообще?

– Да.

– Нет, хотя бы до дачи дойди одетой, а то тут будет неизвестно что твориться.

– До дома? Ладно, а там, на даче, я хочу всё время быть совсем голой и ничего не надевать на себя.

– И кто тебе это не даёт?! Вот только ещё раз прошу: при Олеге этого не надо, при других тоже. А когда мы одни, то делай, что хочешь! Только совсем с ума не сходи!

– Я же не совсем. И мне это тоже не надо кому-то себя демонстрировать, особенно знакомым. Это же между нами. Ещё не хватало тебе по этому поводу переживать. И ты ему про меня никому не рассказывай! Хотя мне всё равно уже.

– Кому мне рассказывать? Олегу? Что я совсем?.. Понимаю! Совершенно глупо про это кому-то говорить! Но мне всё равно!

– Ты думаешь, будет ещё погода, чтобы плавать?

– Надеюсь. Но я хочу вся полностью загореть, без каких-либо следов от купальника.

Я развернулась к солнышку животиком, предоставив полный доступ для солнечного загара. Я даже, как смогла, раздвинула широко колени. Оля, наоборот, сжалась.

– Но я только плавать, ну и загорать может быть чуть-чуть, конечно.

– Ну, а как же фоткаться?

– Ну, тоже может быть. Если получится.

– Обязательно. Может даже тут.

– А как мы сюда камеру?

– Не знаю, придумаем!

Было безумно здорово. Я так распласталась на песке, что чувствовала каждую песчинку на теле и во всех своих складках.

– Поплыли обратно, пока наши вещи не утащили, а то точно пойдем так домой совсем голыми.

Эта мысль пронзительно отозвалась в моем сознании. Сердце заколотилось. Я почти задрожала, представив такую картину. Мы идем и совершенно не обращаем внимания на то, что происходит, или наоборот, дрожа от страха, пугаясь каждого шороха, крадемся по кустам к нашей даче. Мне захотелось попробовать, но пока мне было страшно. Страшно и приятно от желания совершить подобное.

Я засмеялась и бросилась в воду, нырнула с раскрытыми глазами. Песок растаял, словно сахарный. Вода была прозрачная, слегка коричневатая. Я смотрела на Олю – её тело блестело в переломленных лучах света, проникавших сквозь границу стихий.

Мы приплыли обратно к поваленному дереву. Я вылезла первой, помогла Оле выбраться. Дала ей полотенце. Она вытерлась и укрылась им. Я высохла сама. Мы расстелили подстилку, которую брали для пляжа. Оля подложила под попу полотенце и скромно уселась на него. Я не стала церемониться – скрестила ноги, демонстрируя, скорее всего, самой себе свою полную раскрепощённость. Мы достали наши припасы и жадно приступили к еде. Жевали бутерброды, запивали водой. Помидоры лопались, и капельки сока текли по нашим телам. Грызли яблоки и сливы – сочные, мягкие, они проливали на нас свою сладкую влагу. Блаженные струйки сбегали по ложбинке на груди, на живот и ниже, засыхая в моих зарослях на лобке.