Гнев волхва

Но лучше бы она бодрствовала. Новое сновидение оказалось ещё хуже предыдущего. В нём уже сама Нина Осиповна была русалкой и тоже совершенно голой. Она сидела на большом валуне, наполовину уходящем в озеро, стыдливо обхватив руками колени, чтобы прикрыть грудь и живот, и не сводила глаз с луны, от которой по воде бежала к ней трепещущая серебристая дорожка. Нина Осиповна откуда-то знала, что если она ступит на эту дорожку, то сможет дойти по ней до самого неба, и снова испытывала уже знакомые ей страх и непреодолимое желание.

Неизвестно, чем бы разрешились сомнения русалки, но неожиданно за её спиной раздался истошный петушиный крик, приветствующий рассвет. В тот же миг луна скрылась за внезапно набежавшим облаком, и серебристая дорожка пропала. Нине Осиповне стало зябко, до мурашек на коже, и она соскользнула с камня в воду, которая с тихим плеском сомкнулась над её головой…

Очнувшись на этот раз от крика петуха за окном, Нина Осиповна уже не пыталась снова заснуть. Измученная своими снами не меньше, чем бессонницей, она встала с кровати, терзаемая сильной головной болью. Помимо этого, Нина Осиповна ощущала тоскливое беспокойство, словно с ней в этот день должно было случиться что-то очень неприятное, и она заранее знала об этом. Это было крайне неприятное предчувствие. И на работу этим утром она пошла скорее из-за того, чтобы неведомая беда не случилась с ней дома, чем из чувства долга.

В конце концов, думала Нина Осиповна, часто семеня своими маленькими ножками по пыльной улочке, то плохое, что может случиться в рабочем кабинете, будет менее разрушительным для её тела и болезненным для её души, чем домашние неприятности.

Разумеется, это была чисто женская логика. Мысль о том, что нельзя обмануть судьбу, почему-то не приходила ей в голову. И в этом не было ничего удивительного. Нина Осиповна была настоящей женщиной, преданной женой и любящей матерью, в этом не могли бы усомниться даже её враги, если бы они у неё нашлись в Куличках. А, следовательно, другой логики у неё и быть не могло.

Тем более что правоту её размышлений подтверждал жизненный опыт. В их истинности Нина Осиповна со всей очевидностью убедилась за долгие годы своего служения людям, как она сама это называла, которое почти каждый день отрывало её от семьи и принуждало, опять-таки по её словам, к каторжному труду на благо жителей Куличков. Исключением бывали разве только суббота и воскресенье, но и тогда если не она шла к людям, то они к ней, ничуть не сомневаясь в своём праве зайти к Нине Осиповне по-соседски, чтобы обсудить насущные проблемы. В посёлке все знали друг друга, и двери каждого дома были гостеприимно открыты для любого, кто пожелал бы в них войти. Конечно, это правило не распространялось на приезжих, которых исконные местные жители считали представителями чуждого для них мира, и так же дружно сторонились, как привечали соседей. Причём это не было осознанной враждой. Скорее, это можно было назвать инстинктом самосохранения, который в своё время помог Куличкам, несмотря на катаклизмы, потрясающие страну и общество, выстоять и сохранить многовековые традиции, обычаи и даже привычки.

Для Куличков Нина Осиповна была своей, плоть от плоти. Поэтому местные жители заходили в её кабинет запросто, зачастую забывая даже постучать в дверь. Она не сердилась на это, только иногда хмурилась, когда гость был уж слишком бесцеремонен и навязчив, а цель его визита не стоила выеденного яйца, о чём Нина Осиповна была прекрасно осведомлена заранее. Но её раздражение длилось недолго и выглядело скорее комично, чем страшно. Знала же Нина Осиповна обо всём, что случалось в посёлке, благодаря «сарафанному радио», которое в Куличках заменяло и телевидение, и газеты, и прочие современные средства массовой информации. Здесь все новости передавались от одного к другому непосредственно самими людьми, и распространялись они со скоростью, только на самую малость уступающей скорости звука.

Самым достоверным и безотказным источником информации для Нины Осиповны была её подруга, заведовавшая местным почтовым отделением. Звали её Оксана Павловна. Эта миловидная женщина с мнимо беспристрастным лицом благодаря своей должности была посвящена во все тайны Куличков, поскольку через неё проходила вся без исключения корреспонденция, связывавшая посёлок с остальным миром. А Оксана Павловна знала немало способов, как ознакомиться с содержанием писем, не вызывая подозрения адресатов. Кроме того, Оксана Павловна выдавала пенсии старикам и старухам, а взамен те охотно делились с ней тем единственным, чем владели – слухами, в которых ни одно человеческое сообщество, а тем более такое замкнутое, как Кулички, никогда не испытывало недостатка. Того, чего Оксана Павловна не знала о Куличках, и знать не стоило. А, вернее, такого просто не существовало. За эту осведомлённость Нина Осиповна очень ценила свою подругу, впрочем, порицая её за излишнее любопытство, приводящее к вскрытию конвертов. Однако это порицание никогда не переходило в осуждение, и подруги прекрасно ладили.

В это утро Нина Осиповна нарочно вышла из дома пораньше, чтобы по пути на работу зайти на почту. Но не для того, чтобы получить или отправить письмо. Нине Осиповне было необходимо узнать от подруги, что могли означать её сны, всю ночь не дававшие ей покоя. Помимо прочего, Оксана Павловна считалась лучшим в Куличках толкователем сновидений, не уступая ни пяди любому, даже самому древнему и потому заслуживающему особого доверие, соннику. Нина Осиповна была уверена, что получит от неё наиболее достоверные и исчерпывающие сведения относительно своих ночных кошмаров, которые либо успокоят её смятенную душу, либо вооружат против возможных бед. А, быть может, даже подскажут средство, как избежать их.

В столь ранний час посетителей в почтовом отделении ещё не было. Оксана Павловна скучала, сидя в одиночестве за столом и безучастно глядя в окно на храм и безлюдную площадь. Картина была знакомой и не вызывала интереса. Даже покалеченная звонница уже потеряла прелесть новизны. Увидев входящую подругу, Оксана Павловна искренне обрадовалась. В этой радости не было ничего меркантильного или эгоистического, они дружили с детства, и даже избрание Нины Осиповны главой администрации посёлка никак не повлияло на их доверительные отношения.

Оксана Павловна сразу заметила встревоженное лицо подруги и, торопливо поднявшись со стула, подошла к ней, приобняла и заботливо спросила:

– Что случилось, Нинушка?

А поскольку она не могла знать только о том, что произошло со вчерашнего дня за стенами дома Нины Осиповны, остальное же ей было всё ведомо, то Оксана Павловна уточнила, чтобы если не упростить, то ускорить признание:

– Муж? Дети?

И нетерпеливо поторопила:

– Да не молчи ты, как немая! А то у меня сердце в груди разорвётся.

Видя её искреннюю обеспокоенность и чувствуя облегчение от того, что она может поделиться с кем-то своей тревогой, Нина Осиповна поспешила успокоить подругу:

– С мужем и детьми всё в порядке. А вот у меня проблема.

– Рассказывай, – потребовала Оксана Павловна. И придвинула к ней стул. –Чаю налить? С твоими любимыми булочками. Только сегодня утром спекла.

Но Нина Осиповна, с облегчением опустившись на стул, отказалась от предложенного угощения, которому была бы рада в любой другой день. А затем, проглатывая слова и стыдливо умалчивая о некоторых подробностях, она рассказала подруге о своих ночных снах. После чего с затаённой надеждой спросила:

– Оксанушка, и что ты обо всё этом безобразии думаешь?

Оксана Павловна сочувственно посмотрела на неё.

– С мужем в последнее время сорились?

Вопрос был до того неожиданный, что Нина Осиповна растерялась. Не сразу справившись с волнением, она наконец пролепетала:

– А это здесь при чём?

– При том, – отрезала Оксана Павловна. – Если замужней женщине приснилась русалка, значит, плохо дело. Предупреждение это, что не всё у неё ладно в семейной жизни. – Она погладила подругу по плечу, словно успокаивая её. – Судя по всему, Нинушка, предстоит тебе пережить сложную жизненную ситуацию. Возможно, искушение, которое будет чрезвычайно сложно одолеть. Признавайся, есть у тебя кто на примете?

От возмущения Нина Осиповна несколько раз безмолвно открыла и закрыла рот, словно ей перестало хватать воздуха. Потом она чрезвычайно эмоционально произнесла:

– Да ты никак с ума сошла, подруга?!

Но Оксана Павловна была не из тех женщин, которых можно было смутить бурным отрицанием очевидного факта. Она верила в то, что сны посылаются человеку свыше, и отвергать их вещую природу глупо и даже безрассудно. Каждый сон несёт в себе определённую информацию. В классификации, которую разработала сама Оксана Павловна, русалка, явившаяся во сне, была разлучницей и соблазном. И менять свою точку зрения она не собиралась даже ради лучшей подруги. Поэтому, пренебрегая оскорблением, Оксана Павловна настойчиво посоветовала:

– Ты хорошенько подумай, прежде чем принимать опрометчивые решения. Не стоит потакать своим низменным желаниям.

Нина Осиповна сдержала свои чувства только благодаря неимоверному усилию воли. И подозрительно кротко спросила:

– А как же тогда понять второй сон? Тот, в котором я уже сама была русалкой.

Но Оксана Павловна знала ответ и на этот вопрос.

– А это означает, что в скором времени тебе, возможно, предстоит сменить социальную роль. Была женой – станешь любовницей. Как говорит отец Климент, не искушай, да не искушён будешь.

Этого Нина Осиповна уже стерпеть не смогла.

– Оксана Павловна, перестаньте нести чушь! – воскликнула она, от возмущения переходя на официальный тон. – Это, в конце концов, невыносимо! Приходишь к лучшей подруге за помощью, а получаешь плевок в лицо.

Оксана Павловна обиделась.

– Ну и ладно, – сказала она сухо. – Не нравятся мои слова, обратись к хозяину Усадьбы волхва.

– А он-то здесь при чём? – искренне поразилась Нина Осиповна.

– На то он и язычник, – туманно ответила Оксана Павловна. Но не стала ничего пояснять, а язвительно посоветовала: – А то иди прямо к бабке Ядвиге. Она, говорят, большой специалист по русалкам. Сама печёт их как пирожки. Кому как не этой ведьме и толковать твои сны.

– Не наговаривай на старуху, – неуверенно сказала Нина Осиповна.

Но Оксана Павловна только возмущённо фыркнула.

– Да ты у кого угодно спроси, – заявила она. – Тебе любая бабка расскажет, что в давние времена, когда Ядвига была молодой, она в посёлке никому спуску не давала. Если кто из баб на неё косо глянет, или выскажет что плохое, она обидчицу в ту же ночь обращала в русалку и поселяла в Зачатьевском озере. А через несколько дней снимала своё заклятие и отпускала. И те после этого ничего не могли вспомнить, сколько их ни расспрашивали, но языки прикусывали. Бабы её боялись, как огня. Да и мужики тоже. Она их портила, своими заговорами мужской силы лишала. Хотели даже её прогнать из здешних мест, да кому охота связываться с ведьмой? Просто начали обходить стороной.

– Сплетни всё это, – печально вздохнула Нина Осиповна, вставая. – Бабки почём зря врут, а ты уши развесила. Постыдилась бы!

Оксана Павловна возмущённо всплеснула руками.

– Гляньте, люди добрые! Лучшую подругу поносит последними словами, а старую ведьму защищает. Вот наведёт она на тебя порчу – тогда и поймёшь, кто врёт, а кто истинную правду говорит. Только учти, придёшь ко мне плакаться – на порог не пущу.

– И не пускай, – согласилась Нина Осиповна. – Ты всегда такая вредная была. Одно слово – злыдень. И как я могла с тобой столько лет дружить?! Сама не понимаю!

С этими словами она вышла из комнаты, оставив Оксану Павловну в слезах, и сама едва не плача.

Ссора с лучшей подругой только усугубила ситуацию. Оставалось одно – с головой уйти в работу и постараться забыть обо всём. Решив прибегнуть к этому испытанному средству, Нина Осиповна побрела в администрацию, которая находилась буквально в нескольких шагах от почты.

«На душе словно кошки нагадили», – подумала Нина Осиповна, входя в свой почти по-домашнему уютный кабинет, стены которого украшали фотографии с живописными видами посёлка и его окрестностей. Она достала из стола бухгалтерский отчёт и углубилась в его изучение, изредка делая пометки красным карандашом. Вскоре рутинная работа отвлекла её от тяжких мыслей. Но ощущение, что непременно должно случиться что-то неприятное, осталось и не давало ей покоя.

И когда в её кабинет, предварительно требовательно постучав, вошла затянутая в кожу молодая женщина, Нина Осиповна даже почувствовала облегчение. Предчувствие начинало сбываться, и это было лучше, чем томительное ожидание неизвестного.

Глава 3. Удачная идея

Карина не стала дожидаться, когда её снова перепутают с сестрой-близнецом, которая в Куличках работала учительницей начальной школы, и сразу представилась:

– Меня зовут Карина Викторовна Селезнева. Вас должны были поставить в известность о моём приезде.

– Рада вас видеть, – неуверенно сказала Нина Осиповна. – Но меня никто ни о чём не предупреждал.

Карина нахмурилась и резко спросила:

– Вы сообщали в район о том, что православный храм в Куличках подвергся атаке вражеского беспилотного летательного аппарата?

– Да, – ответила Нина Осиповна. – Как только…

Но Карина не стала её слушать, продолжив расспрашивать:

– Что вам ответили?

– Ждите, пришлём кого-нибудь, – пролепетала Нина Осиповна.

Её смущал суровый тон молодой женщины. Она невольно чувствовала себя виноватой. Нине Осиповне казалось, что её обвиняют, а в чём – она не могла понять. Однако не решалась спросить. Жёсткий взгляд Карины не только не располагал к откровенности, но даже предостерегал от неё.

– Вот и прислали, – сказала Карина. – Меня.

Она достала удостоверение и показала его Нине Осиповне.

– Я представляю Общественный патриотический комитет. Уверена, что вы знаете о нашей деятельности.

Нина Осиповна впервые слышала о такой организации, однако она не рискнула заявить о своей неосведомлённости и на всякий случай кивнула.

– Тогда не будем терять времени на пустые разговоры, – удовлетворённо произнесла Карина. – Для начала я хотела бы узнать от вас, что вы делаете в Куличках, чтобы приблизить нашу победу.

Этот вопрос явно поставил Нину Осиповну в тупик. Она перевела растерянный взгляд на бухгалтерский отчёт, лежавший перед ней на столе, словно надеялась найти ответ в нём. Но стройные, как воинские ряды, колонки цифр ничем не помогли ей. Бюджет Куличков был скуден, и в довоенное время в нём не была предусмотрена графа «благотворительность». А до того дня, когда в посёлок залетел вражеский беспилотный летающий аппарат и нанёс повреждения храму, о войне в Куличках почти не вспоминали. Сражения, кровь, смерть – всё это было где-то там, далеко, а говорить об этом значило бы навлекать на себя беду. Как говорится, помяни чёрта, он и появится. Местные жители испокон века были суеверны. Даже отец Климент порой грешил этим…

Вспомнив о батюшке, Нина Осиповна приободрилась.

– Мы молимся, – сказала она. – Отец Климент каждое воскресенье читает в храме молитву о победе русского воинства.

Карина саркастически усмехнулась.

– И это всё?!

Нина Осиповна уже и сама поняла, что этого непозволительно мало, и что лучше ей было бы промолчать. Дав себе обещание впредь думать, прежде чем говорить, она спросила:

– А что ещё мы могли бы сделать?

Карина посмотрела на свою собеседницу с таким видом, словно от неё требовали объяснять прописные истины.

– Многое, – сказала она. – Например, поставлять в армию гусиный пух. Зима не за горами. Нашим воинам будут нужны тёплые вещи. А гуси в Куличках есть. Я сама только что видела целую стаю на площади. Бросаются под колёса как припадочные.

– Это гуси бабки Матрёны, – почти виновато пояснила Нина Осиповна. – Она не позволит их ощипывать. Они для старухи как дети.

– Поживём – увидим, – заметила Карина. – Неужели бабка Матрёна не патриот своей страны? Вот уж не поверю в это! – Её взгляд стал острым, как лезвие, а в голосе проскользнула угроза. – Плохо вы думаете о своих земляках, Нина Осиповна, как я погляжу. Или у вас есть на то свои причины?

Нина Осиповна уже собиралась резко ответить на этот недоброжелательный выпад, но вовремя прикусила язык, вспомнив о только что данном самой себе обещании.

Не дождавшись ответа, Карина продолжила говорить нравоучительным тоном:

– Также наша армия нуждается в маскировочных сетях. Почему бы в Куличках не организовать производство подобной продукции? И, кстати, если бы маскировочную сеть накинули на храм, то БПЛА мог пролететь мимо, не повредив его.

– Но как? – растерянно развела руками Нина Осиповна. – Ведь мы не знаем, как эти сети делаются. Кроме того, в посёлке нет помещения, в котором могло бы разместиться подобное производство.

– Знания – дело наживное, – заметила Карина. – А что насчёт помещения… Помнится, в Куличках начинали строить новую школу. Её достроили за то время, что я здесь не была?

Нина Осиповна осторожно кивнула, не понимая, куда клонит её собеседница.

– Думаю, что в условиях военного времени дети могут продолжать учиться в старой школе, – сказала Карина. – А новую надо отдать для нужд фронта. На первом этаже будет располагаться сам цех, а на втором можно разместить специалистов, которые будут плести маскировочные сети.

– Каких ещё специалистов?! – удивлённо воскликнула Нина Осиповна.

– Ведь вы сами сказали, что среди жителей посёлка нет знающих людей, – спокойно ответила Карина. – Значит, мы доставим их. Можете не сомневаться, это будут люди работящие, исполнительные, дисциплинированные. На первое время хватит человек сто. Не исключено, что кто-то из них захочет приехать со всей семьей. Плюс жёны, дети, старики родители…

Она ненадолго замолчала, мысленно подсчитывая. Потом продолжила:

– Как минимум, это человек пятьсот – семьсот. Как вы считаете, Нина Осиповна, им всем хватит места в школе или надо будет строить новый дом?

Однако Карина не стала дожидаться ответа, а решила сама.

– Лучше построить. Желательно многоэтажный. Заодно мы решим и демографические проблемы посёлка. Ведь рождаемость в Куличках, как я догадываюсь, на крайне низком уровне…

Карина увлеклась своими рассуждениями и не замечала, как глаза Нины Осиповны наполняются влагой, готовой пролиться слезами. Глава администрации воочию представляла картину, которую на словах рисовала перед ней гостья, и ей становилось страшно за родной посёлок. Однажды Кулички уже переживали подобное, и тогда только случай спас их.

Назвать его счастливым Нина Осиповна не рискнула бы – всё-таки хозяина компании, который собирался развернуть грандиозное строительство в окрестностях посёлка, нашли мёртвым в Зачатьевском озере, – однако в глубине души она благодарила провидение. Нина Осиповна знала, что все жители Куличков вздохнули с облегчением, когда посторонние убрались из посёлка. В те дни, когда посёлок заполонили строительные рабочие родом из ближнего зарубежья, приехавшие с жёнами и детьми, спокойное течение жизни местных обитателей было нарушено, а будущее пугало. И вот сейчас всё это может повториться…

Ужаснувшись, Нина Осиповна не выдержала и запротестовала:

– Я не могу одна принять такое решение! У меня недостаточно полномочий.

Карина задумчиво посмотрела на главу администрации, осмысливая её слова, и неожиданно согласилась.

– Правильно, надо создать комитет из числа наиболее уважаемых жителей посёлка. Это очень удачная идея, Нина Осиповна! Только вы понимаете, надеюсь, что необходимо ввести в него людей, которые не будут вставлять палки в колёса? Таких, для которых лозунг «всё для фронта, всё для победы» не пустой звук.

– Понимаю, – твёрдо ответила Нина Осиповна. В её голове уже созрел план, и она не собиралась от него отступать, надеясь на успех. – У меня есть подходящие кандидатуры.

– И кто это? – с подозрением посмотрела на неё Карина. Ей не понравился тон, которым отвечала глава администрации. Он был какой-то неестественный, как это бывает, когда честный человек пытается лгать. В бытность своей работы в газете Карина в поисках материала для печати встречалась со многими людьми и научилась распознавать, кто из них говорит откровенно, а кто лукавит, пытаясь ввести её в заблуждение. Мало кому удавалось её обмануть. – Вы можете сейчас назвать их имена? Обсудим вместе.

Нина Осиповна замешкалась с ответом. Она знала, что её список едва ли понравится гостье из города. Она собиралась включить в состав нового комитета тех, кто не позволил бы Карине осуществить задуманное. Нина Осиповна печально посмотрела в окно. В голубом, без единого облачка, небе сияло солнце, слепила глаза позолоченная маковка храма, одинокая ворона чертила зигзаги над площадью, играя с ветром в им одним ведомую игру…

«Хорошо ей», – подумала Нина Осиповна, глядя на птицу. – «Летает, куда душа пожелает, и ничего не боится. Вот бы и мне так…».

Неожиданно её сердце радостно дрогнуло. Она увидела местного участкового, входящего в администрацию. Вероятно, вездесущего капитана Трутнева заинтересовал мотоцикл, стоявший у входа в здание, и он решил узнать, кому тот принадлежит. Это был человек, несомненно, заинтересованный в том, чтобы жизнь в Куличках текла мирно и спокойно. И уж он-то точно не пойдёт на поводу у всемогущего Общественного патриотического комитета, даже если это будет грозить ему неприятностями по службе. Для него намного хуже было осуждение жены. А Полину, его супругу, Нина Осиповна знала с детства, и была уверена в ней, как в себе.

За дверью кабинета раздались шаги, и Нина Осиповна дождалась, когда в её кабинет войдет капитан Трутнев. После чего она спросила, показывая на него:

– Надеюсь, против кандидатуры Ильи Семёновича вы не будете возражать?

Участковый был слегка полноватым мужчиной лет пятидесяти, с добродушным выражением лица, которое случайному наблюдателю могло бы показаться даже наивным. Но Карина хорошо разбиралась в людях. Кроме того, она была знакома с капитаном Трутневым, не раз встречалась с ним раньше. И знала, что под его густыми лохматыми бровями прячутся проницательные глаза, а сам он обладает двумя бесценными профессиональными качествами – цепкой памятью и безошибочной интуицией, которые делают его хорошим полицейским. В Куличках участковый имел заслуженную репутацию человека, который видит других людей насквозь и его невозможно обмануть.

Поэтому Карина улыбнулась капитану Трутневу. Никто не заподозрил бы, что эта улыбка была фальшивой. Карина ненавидела этого человека не меньше, чем отца Климента, но пока была вынуждена скрывать свои истинные чувства.

– Разумеется, нет, – сказала Карина. – Достойная кандидатура.

– Я так понял, что без меня меня женили? – спросил Илья Семёнович, с удивлением переводя взгляд с Нины Осиповны на Карину и обратно. – В таком случае, может быть, поведаете мне, что за свадьба затевается?

Но у Карины не было желание с ним общаться, поэтому она нетерпеливо ответила:

– Нина Осиповна вам всё расскажет, уважаемый Илья Семёнович. А я, извините, спешу!

Уже на пороге она обернулась и обратилась к Нине Осиповне:

– Первое заседание комитета назначаю на восемь часов вечера. Постарайтесь успеть и всех оповестить.

Сказав это, а, вернее, приказав, она быстро вышла из кабинета, оставив участкового в сильном недоумении, которое явственно читалось на его лице. Зато Нина Осиповна не могла скрыть своей радости. Поспешный уход нежданной гостьи избавил её от необходимости называть имена остальных членов будущего комитета. Это была удача, на которую она уже и не надеялась.

– Вы мой спаситель, Илья Семёнович, – весело воскликнула она. – И не только мой. Ещё никогда вы не появлялись так вовремя. Если бы на то была моя воля, то я наградила бы вас медалью «За спасение Куличков». Предварительно учредив её.

– А вот с этого момента поподробнее, – попросил капитан Трутнев, подходя к её столу и садясь на стул. – От чего я вас спас, а главное, чем Куличкам грозит появление этой особы в вашем кабинете?

– Особы, – повторила Нина Осиповна, словно пробуя это слово на вкус. И поморщилась, как будто ей в рот попала перчинка. – Судя по всему, вы её тоже недолюбливаете, Илья Семёнович.

– Скажу честно, что я её опасаюсь, – признался участковый. – Причём сам не понимаю почему.

– Говоря с ней, я чувствовала себя подопытным кроликом, с которым она могла делать всё, что ей заблагорассудится – задумчиво проговорила Нина Осиповна таким тоном, будто сама удивлялась этому. – А, казалось бы, кто эта девица, чтобы я перед ней заискивала?

Илья Семёнович промолчал, не зная, что ответить и надо ли вообще отвечать. Он не любил говорить о людях за глаза и теперь раскаивался в своей нечаянной откровенности. Меняя тему, он произнёс, пряча смущение за шуткой:

– А теперь, когда мы перемыли косточки всем, кому смогли… Расскажите мне всё-таки, уважаемая Нина Осиповна, о чём таком важном для Куличков вы говорили до моего появления в вашем кабинете.