Рестарт: Трактат о жизни. Том 1

Я начал повторять. Сначала короткие выбросы – вправо, влево, назад. Я ощущал, как тело учится реагировать. Я старался сохранять равновесие в полете. А когда немного привык, сделал шаг назад, втянул воздух:

– Ulrai Kaldor Yur Orun!

Я подскочил вбок, прокрутился, приземлился на одно колено. Пыль взлетела шлейфом. Ого супергеройское приземление.

Я улыбнулся. Встал, отряхивая колено от пыли. Коленке то было всё равно – а вот мне приятно. Не каждый день делаешь что-то, что выглядит настолько круто.

А что если… комбинировать движения? Не просто один толчок. А два или три подряд в разные стороны. Сменить направление прямо в полёте. Нужно пробывать.

– Ulrai Kaldor Yur Orun!

Рывок влево. Я приземлился, и, не давая себе остановиться:

– Ulrai Kaldor Yur Orun!

Земля проскользнула под ногами, я почти парил над ней. Снова:

– Ulrai… Черт!

Но в этот раз было поздно. Камень под моей ногой скользнул. Меня мотнуло, и я кубарем покатился по траве, съехав с холма и врезавшись плечом в землю.

Глухой удар, немного боли и тишина. И пока я лежал дал ему имя. «Ветер Мудрых Врат». Звучало… странно. Даже я это понял. Следующим моим гениальным названием было «Дыхание Звёздного Ткаля» – звучало красивее, пусть и совершенно непонятно, что оно значит. Потом – «Путь Листопада», «Танец Беззвучной Тропы», «Воздушная Печать»…

Каждое название становилось всё вычурнее, и всё дальше уводило от сути. Но мне нравилось. И даже если я захочу звать её ещё более глупо – кто мне запретит?

Я лежал на спине, глядя в небо, в котором уже виднелся закат. Что!? Сколько прошло времени? Солнце было уже на спаде. Я сел, моргнул. Я что, весь день тут прыгал?

И вдруг до меня донёсся голос:

– Эй, Этан!

Я вздрогнул, инстинктивно обернувшись. Не подалеку от меня стояла Ризлет она дочь офицера, служившего с моим отцом. Мы не были друзьями, но она появлялась в моей жизни с удивительным постоянством. Как будто судьба раз за разом подсовывала нам шанс и смотрела, что мы с ней сделаем. Я замечал что иногда она наблюдает за мной. Но особо этому значения не придавал.

Её длинные, красно-каштановые волосы струились по плечам мягкими волнами. Косы, аккуратно вплетённые сбоку, придавали её облику оттенок деревенской простоты, не лишённой изящества. Нежное лицо с ясными, зелёными глазами светилось добротой. Скромное платье из зелёной ткани с вышитыми вставками подчёркивало её природную красоту. А так же она была старше меня на два года.

– Что ты там делаешь? – Она прищурилась, заметив, что я сижу на земле.

– Просто отдыхаю, – ответил спокойно, будто на автомате. Улыбка была лёгкой, но в животе скручивало.

Ризлет нахмурилась.

– Вечно ты что-то скрываешь.

Она подошла ближе, и я поднялся.

– Неужели у тебя нет других дел? – с усмешкой спросил я, выверенно-небрежно, в надежде, что ей этого хватит.

Она взглянула на меня, вздохнула и развернулась.

– Тебя ищет твой отец. Лучше не заставляй его ждать.

Когда я вернулся в дом, Клауд уже ждал меня. Он сидел за обеденным столом, скрестив руки. Его глаза были спокойны, но я же знал этот взгляд: вроде и не холодный но опасно внимательный.Сказала это как факт, но в голосе… что-то было. Внимание? Беспокойство? Я проводил её взглядом и только потом выдохнул. Если она что-то заметила то мне придётся быть ещё осторожнее. Это не останется тайной навечно. Рано или поздно кто-нибудь это увидит.

– Где ты был? И что делал? – голос чересчур ровный.

– Гулял. Отдыхал, – пожал плечами. Полуправда ведь все ещё правда?

– Правда, да? – cпокойно переспросил он. Но этим одним словом выбил у меня землю из-под ног.

– Просто отдыхал, – уже глухо. Почти буркнул.

Он сузил глаза.

– Ты странно себя ведёшь Этан. Постоянно один. Мне это не нравится.

Я почувствовал, как внутри всё сжимается. Да я один и что? Я привык так жить. Мне так комфортно.

– И что с того? – сорвалось раньше, чем подумал.

– То, – отрезал он, – что ты – не какой-нибудь бродяга. Ты – Гестолдия. А нас ценят за поступки. За силу и верность. А не за то, что ты сидишь в углу и ковыряешься в своих книженциях.

Книженциях. Как плевок в мои усилия.

– Значит, магия – это просто ерунда, да?! – вспыхнул я. – Это всё, что ты видишь?

Он спокойно смотрел прямо. Но в его этом взгляде было хуже – разочарование.

– Я уже говорил тебе. Магия – это лишь инструмент и она не делает из мальчишки мужчину.

Кулаки сами сжались. В голове гудело.

– А постоянное махание мечом делает?! Вот это вот всё – приказы, крик, строй – это и есть взросление?!

– Да! – рявкнул он, резко вставая. Удар кулаком по столу. Дерево дрогнуло. – Потому что сила приходит через дисциплину. Через боль и волю. А не через чтение сказок при свече!

– Это не сказки! – выкрикнул я. – Это мир, который ты отказываешься понять! Я не хочу быть тобой – жить в броне, с мёртвыми глазами и делать, как велят!

Он медленно выдохнул.

– Ты ещё слишком мал, чтобы понимать, что говоришь.

– Я достаточно взрослый, чтобы знать, чего я не хочу!

Он резко шагнул ко мне.

– Пока ты под этой крышей, – глухо бросил он, – ты будешь жить по моим правилам. И точка.

Я чуть не задохнулся от гнева.

– Тогда, может, я не хочу жить под этой крышей! – выстрелил я и в ту же секунду пожалел.

Клауд застыл. Он просто смотрел на меня. Но что-то… что-то в нём надломилось. Очень тихо, внутри.

– Завтра с утра тренировка с Лансом, – сказал он. Голос без эмоций. – Хватит слоняться без дела.

Он прошёл мимо меня опустив голову. Остановился в дверях.

– Этан… – голос ниже, глуже. – Я надеюсь, ты не разочаруешь меня.

Он вышел закрыв за собой дверь.

Разочарую ли я его? В этом вопросе было всё. Его ожидания и страх перед сыном, который растёт не таким, как он хочет.

Мне всё ещё снится, как меня убивают. Даже не иногда, а часто. Слишком часто, чтобы это было просто сном. Слишком отчётливо и страшно.

Тот дождь, тот мокрый асфальт, та ночь снова и снова.

Шаги за спиной, хриплый выдох страха. Мужчина с пустыми глазами и… Нож. Я помню каждый вздох. Каждую вспышку боли. Как кожа рвётся под лезвием и как ноет плечо. Как воздух уходит из лёгких.

Иногда сон меняется улица становится длиннее, дождь сильнее, а удары болезненнее. Иногда всё повторяется до мельчайшей детали, как замкнутая петля.

А иногда я не умираю сразу.

Я падаю, лежу, чувствую, как кровь медленно стекает вниз по боку, а над собой вижу только его – того, кто всё это сделал.

После я просыпаюсь с мокрой от пота шеей, с дыханием, будто бежал. Сердце бьётся, как барабан, а в груди тяжесть. И даже когда я сажусь на кровати, обхватываю голову руками, говоря себе, что всё это было только сном. Часть меня все равно не верит. Потому что это не сон… А воспоминание.

И оно не уходит. Оно сидит где-то глубоко, как заноза, как яд. И не даёт мне покоя. Теперь, когда я смотрю на людей даже случайных прохожих, невольно ищу в них что-то… опасное.

Теперь я вздрагиваю, если кто-то идёт слишком близко сзади. Я не могу просто идти по улице, не прислушиваясь к шагам. Это не страх и не паранойя.

Это где-то внутри меня звучит один страшный вопрос:

"А если всё повторится?"

Утро встретило меня холодным ветром. Я стоял на тренировочной площадке, сжимая в руке деревянный меч.

Напротив меня стоял Ланс Алерия. Мы уже были знакомы. Высокий, сухопарый, с хищной грацией человека, привыкшего к быстроте и точности. Его движения были лениво-расслабленными лишь на первый взгляд, но в каждом повороте головы, в каждом шаге читалась скрытая острота, как у клинка, только на мгновение спрятанного в ножны.

Светлая кожа, будто выгоревшая от солнца, подчеркивала резкие черты лица высокие скулы, прямой нос и узкий, чуть насмешливый рот, всегда готовый к едкому замечанию. В уголках губ то и дело мелькала полуулыбка.

Горящие зелёные глаза одновременно, с вечной насмешкой, будто мир для него нескончаемая шутка, которую он понимает лучше всех. Когда он смотрел, создавалось ощущение, что он уже всё о тебе знает и всё это его слегка забавляет.

Шрам, пересекающий скулу, выглядел не устрашающе, а органично как подпись, оставленная прошлыми историями, о которых он никогда не заговорит.

Длинные светлые волосы были собраны в небрежный хвост на затылке, несколько прядей выбивались и ложились вдоль лица, создавая эффект намеренной небрежности, тщательно не тронутой рукой. На скулах и подбородке темнела ровная, короткая щетина – не запущенная, а скорее оставленная нарочно, как часть образа, в котором нет ничего случайного.

– Клауд говорит, что ты не слишком любишь меч, – протянул Ланс лениво, крутя его в пальцах, будто это была не тренировка, а скучное утро на базаре. В голосе – как всегда насмешка, от которой хотелось сжать кулаки. – Посмотрим, не любовь ли это… или просто страх перед тяжёлой деревяшкой.

Я молчал. Потому что… что тут говорить? Что каждый раз ощущаю в руке не оружие, а груз ожиданий, которого не просил? Что с этим клинком я не чувствую себя сильным?

– Давай, нападай, юный герой. Может, удивишь меня. Хотя бы для разнообразия.

Я бросился вперёд. Сердце стучало в висках, ноги подогнулись на первом же шаге. Ланс спокойно шагнул в сторону, и, почти лениво, ударил меня в бок. Боль вспыхнула под рёбрами. Я скрипнул зубами, чтобы не застонать.

– Слишком прямолинейно, – хмыкнул он. – Ты что, книжек перечитал? В жизни так не работает.

Я с трудом выпрямился.

– Ну? Где твой пыл? Где сражение за честь, за мечту, за… – он сделал вид, что подыскивает слово. – За обиженное эго?

Я сжал рукоять крепче.

– Не думай, что если сжать зубы и махать мечом, то каким-то образом станешь героем, – продолжал он, обойдя меня по дуге. – Это не сказка и ты не избранный. Пока что ты просто мальчик с больным боком и лицом, полным обид.

Он остановился, глядя прямо мне в глаза.

– Ты думаешь, на поле боя кто-то будет разбирать, почему ты не хочешь сражаться? Всем плевать, Этан. Ты либо держишь меч, или ты труп. Вот и вся философия.

– Я не… – начал я, но тут же замолчал.

– Ах, заговорил, – прищурился Ланс. – Всё, теперь я точно должен дрожать от страха.

Он усмехнулся. И как же эта усмешка уже бесила.

– Ещё пара неудачных выпадов – и, глядишь, ты станешь легендой.

Я снова бросился вперёд.

– Думай, когда двигаешься. Не бей воздух, Этан.

Я стиснул зубы и кивнул.

– Готов, – выдохнул я.

Но прежде чем он сделал шаг, раздался быстрый топот. Сначала я не понял, кто это – и только потом увидел: к нам бежала Ризлет.

– Паааап! – выкрикнула она, размахивая чем-то в руке. – Пап, посмотри!

Ланс опустил оружие. В одну секунду лицо его изменилось. Насмешка исчезла, как будто её и не было. Он посмотрел на Ризлет – и на губах появилась улыбка не та тонкая, ироничная, а искренняя, широкая.

– Что там у тебя? – спросил он. Голос тоже изменился. Раньше в нём был металл, а сейчас – будто ребёнок.

– Я сделала сама! – Ризлет протянула ему платочек, испещрённый кривыми швами. – Видишь? Почти ровно!

– Почти ровно? – переспросил он, бережно беря вещицу в руки. – Это же почти идеально!

Он рассматривал её работу, как будто это был артефакт с древних руин. Потом поднял взгляд.

– Завтра пойдём на рынок. Только не надевай снова корону из палок, как в прошлый раз. Я их потом из тебя целый день вытаскивал.

– Это не палки, – фыркнула она. – Это были волшебные ветки! Королевские! Я же лесная принцесса!

Ланс засмеялся. Я даже чуть ослабил хватку на мече.

– Не подумал бы, что ты умеешь разговаривать нормально… без язвы, – сказал я, наклоняя голову к плечу и пряча усмешку. – Может, мне тоже тебе платочек с сердечком сшить? Вдруг ты начнёшь меня хвалить.

Он повернулся ко мне – взгляд у него всё ещё тёплый, но бровь уже приподнята.

– Попробуй, Этан, – протянул он, – Только шей аккуратно. Домохозяюшка.

Я цыкнул, не сдержавшись. Он, конечно, услышал – и это только добавило усмешки в его взгляд.

Ризлет звонко засмеялась. Но тут же, поймав мой взгляд и поняв, что тренировка возобновляется, махнула рукой и убежала – легко, почти вприпрыжку. Платочек остался у Ланса в руке, и он даже не подумал его выкидывать.

– Ну что, маменькин мастер? – обернулся он ко мне. – Или всё-таки покажешь, что у тебя внутри не только иголки, но и хотя бы крупица духа?

Он перехватил меч и вновь встал в стойку – теперь серьёзнее, как будто с уходом Ризлет он вернулся в привычную роль. Я вздохнул. Всё – снова.

– Готов? – спросил он, вскинув бровь.

– Готов, – выдохнув ответил я. И шагнул вперёд.

Мы продолжали снова и снова. Он бил, я падал. Он говорил, я молчал. И только где-то внутри, где уже начинало гореть от усталости, клокотала злость. Не на Ланса и даже не на Клауда. По большей части на себя. Потому что, несмотря на всё. Я всё равно продолжал подниматься.

Но через час я лежал на земле, как сломанная кукла. Всё тело гудело, мышцы ныли, а в глазах рябило.

– Ну что ж, – Ланс убрал меч на пояс. – Выносливость у тебя есть. А вот техника… как у затравленного кролика.

Я с трудом поднялся. И услышал:

– Завтра в это же время. И без опозданий, рыцарь поневоле.

Он ушёл, насмешливо махая рукой, не оборачиваясь словно знал, что я всё равно смотрю ему вслед.

На следующий день, после очередной тренировки, когда руки уже не поднимались, я всё время бурчал себе под нос различные ругательства. Злился и скрежетал зубами от раздражения, хмурился, скалился на воздух, на землю, на каждый криво стоящий камень.

Злость бурлила где-то под рёбрами, и я не особо пытался её сдерживать. Ланс протянул мне флягу и мы сели на край скамьи. Я отпил, сплюнул в сторону и буркнул:

– И все же я ненавижу этот меч. Ну не моё это.

Он чуть повернул голову, но ничего не сказал. Я продолжил, уже почти срываясь:

– А отец всё твердит – "Стань мужчиной", "Будь сильным". Будто я пустая оболочка, куда можно впихнуть клинок и вырастет солдат. А я этого не хочу. Но выбора, видимо, у меня нет. Он решил – значит, так и будет.

Ланс наконец вздохнул:

– Гонишь на отца. Ну, не новость, – наконец сказал он, негромко.

Я смотрел в сторону и не ответил. Но он продолжил, всё тем же спокойным голосом:

– Слушай, я знал Клауда задолго до того, как он стал твоим отцом. Мы вместе росли. Одним хлебом делились, одни шишки набивали. Я видел Клауда, когда у него ещё голос ломался, а не мечи. Так вот – он всегда был упрям, но не холодный. Просто…

Он на секунду замолчал, нахмурился, вспоминая:

– Просто его отец, Гоэль, был настоящей военной машиной. Тот не воспитывал – а третировал. Подъём на рассвете, тренировка до упада, ужин – если заслужил и никаких разговоров о чувствах. Однажды я увидел, как Гоэль швырнул в Клауда деревянным мечом – "Мол, держи, раз уж не сдох – учись". И тот просто поднял и продолжил. А кровь стекала по щеке. Вот так его и лепили.

Я молчал. Ланс усмехнулся криво:

– Так что да, Клауд стал жёстким. Но не потому что хотел. В нём до сих пор живёт голос его отца, кричащий "стой", "бей", "выживай". И теперь, глядя на тебя, он просто не знает, как иначе. Боится, что если ослабит хватку – ты пострадаешь.

Я отвернулся, проговорив сквозь зубы:

– Если я ему так важен, почему он смотрит на меня, как на бойца, а не как на сына?

– Да потому что не знает, как иначе, – Ланс пожал плечами. – Он сам ни разу не был чьим-то сыном в нормальном смысле. Только солдатом. Но поверь мне, ты для него не просто наследник. Ты – его второй шанс. Он просто… не умеет мягко. Он бронёй тебя обнимает, как может. Да тупо, грубо, но это – всё, что он умеет.

Он на мгновение замолчал, потом хмыкнул:

– Когда он приехал в Лиор, он был, мягко говоря, в хлам. Ничего за плечами, только Фирен и глаза, в которых поселилась пустота. А я уже жил здесь. Мы не кидались обниматься, не вспоминали былое. Просто встретились взглядом: "Ты жив?"– "Ага."– "Ладно, начнём заново."

Он улыбнулся с тоской:

– Я помню, как он с Фирен в ещё гнилом доме жили. Крыша текла, стены сыпались, плесень жрала углы. А они – таскали балки, доски, строили. Не жаловались. Просто делали. Ради чего-то нового. Фирен потом назвала это "временем тишины". Когда жизнь пахла хлебом, а не металлом. Когда можно было жить, а не выживать.

Он вдруг фыркнул:

– Я до сих пор помню, как она мне сказала, что ждёт тебя. Я выплюнул воду. "Серьёзно? Клауд? Отец? Да он же скорее человека зарубит, чем ребёнка заведёт!"А она только улыбнулась: "А когда, если не сейчас?"

Он посмотрел на меня уже почти с грустью:

– Так появился ты. Не по расчёту. И он… старался. Сломанный, глухой на чувства, но старался. Просто вообще не теми словами.

Я выдохнул. В груди всё спуталось. Как будто кто-то вскрыл старый ящик, куда я годами запихивал обиду и злость. И теперь всё это дымилось наружу.

– Я… всегда думал, что он просто равнодушен, – прошептал я. – А теперь… теперь даже страшно думать, что всё не так. Потому что тогда… я сам был несправедлив.

Ланс встал, потянулся и протянул:

– Да вы оба упрямые как два осла. Один молчит, другой грызётся. А между вами – пропасть, набитая догадками и болью.

Он оглянулся на меня и прищурился:

– Знаешь, с чего начинается взрослая жизнь?

– С боли в плечах? – буркнул я.

– С шагов. Не от, а к. Даже если страшно. Даже если язык прилип. Подходишь и говоришь: "Тут это, нужно обсудить кое-что"и разговариваете. Только вот не надо вот этого "я ненавижу меч", а то опять загонит тебя на пробежку. И на этот раз – в доспехах.

Я усмехнулся.

– Спасибо, Ланс.

– Поблагодаришь, когда Клауду скажешь. А ещё лучше – когда он тебе в ответ хоть что-то скажет, кроме "встань в стойку".

Прошло пару дней с тех пор, как Ланс рассказал мне это, но я до сих пор не набрался духу подойти к Клауду.

И после того, как Ланс снова выбил из меня дух на площадке. Я задержался, просто сидел, глядя, как рассвет медленно окрашивает небо. Воздух был свежий, влажный, почти прозрачный. Такой бывает только между ночью и утром, когда всё замирает.

Ланс уже ушёл. Я остался один. Я сел на поваленное бревно, глядя в закат, и задумался об образной магии.

Как бы выглядел огненный шар, если представить его не как магию, а как… физику? Как природный процесс?

Я прищурился, уставившись в свою ладонь. Огонь это ведь не просто пламя. Это химическая реакция. Чтобы появился огонь, нужны три вещи:

Тепло, кислород, топливо. Классический "треугольник горения", как в школьной химии. Кислород – есть он повсюду. Топливо? Может, сама мана – это и есть топливо.

Тогда остаётся тепло…

А если я представлю, что сжимаю частицы в одной точке? Создаю давление, как в двигателе. Если мана может усиливать процессы, то можно представить, как она ускоряет движение этих частиц, разогревает их, пока не вспыхнет.

Представим что внутри моей ладони – невидимая камера сгорания. Давление растёт, температура поднимается… и вспышка. Огненный шар – не как фокус, а как результат условий. В голове то всё складывалось логично. Но при этом… слишком механистично и сухо. Мне кажется, что я почти нащупал суть, но как будто чего-то не хватало.

А потом – шаги. Лёгкие, почти неслышные.

– Выглядишь так, будто собираешься пнуть весь мир, – сказала она, с лукавой усмешкой. Голос – дерзкий, почти весёлый.

Я дернулся и поднял голову. Ризлет. Она стояла, словно воплощение весеннего утра, с ласковым светом в глазах и тихой уверенностью в каждом движении. Взгляд чуть прищурен она всегда смотрела, будто знала больше, чем говорила. На губах хитрая улыбка.

– Просто устал, – буркнул я.

– А может, тебе просто всё надоело? – она опустилась рядом, подогнув ноги. Как будто сидела со мной каждый день.

Я промолчал. Потому что я все ещё размышлял о магии.

– Лови! – вдруг сказала она и кинула что-то.

Я инстинктивно поймал. И тут же дёрнул руку. Её обожгло. Ладонь вспыхнула жаром и небольшая веточка превратилась в чёрный уголёк.

Я замер. Это произошло само, без заклинаний. Да я размышлял об этом. Но все же. Как будто мысли, которые я перебирал до этого каким-то образом выстроились в образ, и он сработал.

Ризлет смотрела на меня, как кошка на мышь, но без злобы. Только игра.

– Вот это да… – прошептала она, захлопав в ладоши.. – Я знала! Ну, не точно… Но чувствовала!

Я замер.

– Пожалуйста, не рассказывай никому…

Она пожала плечами.

– А зачем? Это ж твой секрет. Но ты бы поосторожней, ладно? У тебя аж волосы на руке чуть не сгорели.

Я посмотрел на руку. Там ещё шёл пар и остался лёгкий пепел на коже. Я вытер его, не зная, что сказать. Страх не отпустил. Я не привык доверять людям. Но ещё было неловкое удивление. От того, что не потребовала объяснений.

– А ты чего здесь? – пробормотал я, чтобы сменить тему. – Тебя же не гоняют с утра до вечера.

– Неа, – ответила она, поёжившись от лёгкого ветерка и поудобнее подтягивая колени к подбородку. – Папа говорит: «Хочешь – тренируйся, не хочешь – не надо».

– И ты всё равно тренируешься?

– Ага, иногда. Просто… хочу быть сильной. Как папа. Он ведь рыцарь. Настоящий. Ну, почти. У него даже шрам есть! Прямо вот тут! – она ткнула пальцем в подбородок и гордо кивнула. – Я спросила – говорит, что это он порезался. Но я уверена, он обманывет.

Я не удержался и чуть заметно улыбнулся.

– Знаешь, – продолжила она, теперь уже немного тише. – Тебе не надо быть одному. С этой своей… мрачностью. Она вот тут, у тебя, – она осторожно ткнула пальцем мне в грудь. – Не сердись. Просто… видно же.

Я усмехнулся, глядя в землю.

– Иногда помогает просто болтать, – добавила она, с лёгкой задумчивостью, словно говорила не со мной, а с собой.

– Может быть, – пробормотал я.

– Вот! – вдруг щёлкнула она пальцами. – Тогда давай так: я никому не скажу, что ты умеешь… ну, вот это! – она сделала загадочный жест руками, изображая магию, – а ты будешь иногда… ну, чуть-чуть весёлый! Или хотя бы не такой хмурый. А то правда как дед какой-то.

Эй, чего так грубо то. Да, внутри мне давно не пять. Но неужели я так выгляжу со стороны? Но с другой стороны, она ведь не знала что мне уже тридцатник.

Она прищурилась.

– А вдруг тебе уже сто лет?

Я усмехнулся, не сдержавшись.

– Не сто.

– Ну ладно… девяносто пять.

Я снова усмехнулся.

– Слушай, а может, ты проклят? Или ты типа принц в изгнании? Или вообще дракон, который забыл, что он дракон, и стал мальчиком?

– Я… не знаю.

– Я бы всё равно хотела с тобой дружить, – уверенно заявила она. – Даже если ты дракон. Только не ешь меня, ладно?

Что? Дружить… со мной? Это слово ударило будто тихим колоколом где-то внутри меня. Я не знал, как на него реагировать. Не знал, можно ли. Не знал, умею ли вообще. Мне никто так не говорил. Ни в этом мире, ни в том.

Я отвёл взгляд, будто боялся, что она прочитает всё это по моему лицу и покачал головой.

– Я не ем друзей.

– И не сожги.

– Не сожгу.

– Обещаешь?

Я поднял глаза и серьёзно кивнул.

– Обещаю.

Она на секунду замолчала, словно что-то важное решила про себя, а потом подвинулась ближе, совсем рядом.

– Тогда слушай. Если ты когда-нибудь захочешь просто поболтать. Про всякое или порисовать палочкой на земле – приходи. Я умею слушать. Ну… или делать вид, что понимаю, – поправилась она и кивнула, будто ставила подпись под договором.

Я медленно кивнул в ответ. Не потому что надо, а потому что действительно хотел. В этот момент… мне вдруг показалось, что я неожиданно нашёл… друга.

– Хорошо, – сказал я.

– Тогда договорились! – радостно выпалила она и в тот же миг вскочила на ноги, стряхнув с юбки траву. – У меня, кстати, есть тайник с яблоками. Завтра покажу, если ты не забудешь быть не таким серьёзным!

И прежде чем я успел что-то ответить, она уже убежала – легко, стремительно, будто ничего важного не произошло.

А я остался сидеть. Смотрел ей вслед. И почему-то улыбался.

Уже ночью, когда все спали, я тихо выбрался через окно и пошёл в своё привычное место – за сарай.

Я остановился, вдохнул ночной воздух и вытянул руку. Сегодня у меня получилось вызвать пламя без заклинания. Я должен был попробовать ещё раз. И убедиться, что это не случайность.

Я вытянул руки и представил маленькую область воздуха перед ладонью. Вообразил, как частицы начинают ускоряться, как мана, текущая сквозь меня, сгущается в этой точке, придавая движение, как молекулы сталкиваются всё чаще, как растёт давление, как становится всё жарче…

Я почувствовал лёгкое тепло на коже. Над рукой парил огненный шар.

Получилось! Я не мог в это поверить – просто стоял, глядя на результат, и улыбался, как дурак. Радость подступила к горлу. Но не успел я как следует обрадоваться, как позади раздались шаги. Я вздрогнул и резко обернулся.