Рестарт: Трактат о жизни. Том 1

Я надеваю рубаху тёмно-вишнёвую, мягкую от времени, которую мама зашивала уже дважды. У неё простая вышивка по краю тонкая линия, почти незаметная, но я знаю каждый стежок. Поверх надеваю жилет. Кожаный, тёмный, чуть потёртый. Его дал мне дядя Лорс сказал, что он крепкий и упрямый, «прямо как ты». Он пахнет старой мастерской, железом и почему-то дорогой. Ремень широкий, с круглой пряжкой. Я затягиваю его на одну дырку туже. Сбоку болтается маленькая сумка с пуговицей. Там я храню всякие безделушки. Штаны у меня холщовые, коричневые, местами уже немного вытертые на коленях, но ещё крепкие. Такие не жалко испачкать и удобно бегать.

На ноги сапоги почти до колена. Кожа плотная, не новая, но всё ещё держит форму. По бокам ремни для утяжки, чтобы не сползали и не хлопали при ходьбе. Я затягиваю их потуже так надёжнее.

Я вышел из комнаты и направился к лестнице, но вдруг решил остановиться у зеркала по пути. Как же я изменился с тех пор, как в последний раз смотрел на себя? Глаза… Они кажутся слишком большими для моего лица серо-голубые, как пасмурное небо перед дождём. Мне нравится, что они такие же, как у Фирен такие же мягкие и тёплые, словно отражение её доброты и спокойствия.

Волосы у меня светлые, чуть золотистые, взъерошенные, светло-русые, как у Клауда. Мама говорит, что они мягкие, как пёрышки воробья, когда он только вылупился. Не знаю, правда ли это. Я не трогал воробьёв. Но когда ветер играет с моими волосами, мне кажется, я понимаю, что она имела в виду.

Лицо у меня тонкое, без острых черт, и от этого я часто выгляжу ещё младше, чем есть. Щёки чуть румяные, губы светлые, в принципе – обычные. Я смотрю себе в глаза ещё несколько секунд. Делаю вдох. Киваю. Пора.

Мне нравится гулять по Лиору в одиночку. Особенно утром, когда деревня только просыпается, и всё вокруг медлит, будто не хочет слишком быстро входить в день. Осень окрашивает деревню в тёплые цвета: медные листья шуршат под ногами, воздух прохладный, но ещё не колючий, а тонкий туман цепляется за крыши, не спеша растворяться. Влажная земля под сапогами, аромат свежего хлеба из печей, лёгкий дым из труб… Всё это создаёт ощущение, что ты не просто идёшь, а куда-то возвращаешься. А куда – не так важно. Главное, что возвращаешься.

Я почти всегда иду по одной и той же тропинке. Мимо старой мельницы, давно неработающей, крыльчатка её застыла навечно, как фрагмент прошлого, застывший в настоящем. Через мост скрипящий, подрагивающий под ногами, будто вспоминает каждый шаг, который по нему проходил. А потом и вдоль берега реки. Там растёт старое дерево. Одинокое, раскидистое, корнями уходящее прямо в воду, будто ищет, за что зацепиться в этом зыбком мире. Листья на нём шепчут даже в полный штиль. И я каждый раз ловлю себя на мысли: оно помнит. Помнит всё, что видело. И не осуждает, а просто помнит. Я часто сижу под ним. Иногда читаю. Иногда думаю, а иногда и просто дремаю. Это кажется глупым, но с возрастом начинаешь ценить не разговор, не действие, а именно возможность быть рядом с чем-то обыденным. Без лишних слов и рассуждений.

Иногда я ухожу дальше к старому храму. Он стоит на пригорке, поросший мхом и забвением, с облупившимися колоннами и трещинами в камне, будто сам мир на нём оставил свои следы. Это xрам Элунары. Здесь проповедуют Свет, истину, путь. Элунара Светоносная как я недавно узнал божество, которому здесь поклоняются, она заменила крест из моего прошлого мира на круг света.

И даже крестное знамение здесь другое: рука идёт от сердца к лбу, затем скользит вбок, описывая полный круг. Жест, символизирующий единство света, разума и души.

Но когда я слушаю проповеди, мне становится странно спокойно. Потому что я уже слышал это раньше. Чем то похоже на Христианство. Это как читать старую книгу в новом переводе. Ты знаешь, чем всё закончится, даже если не знаешь всех слов.

Но я не верю. Не потому, что сомневаюсь. А потому, что вера это не знание. Это чувство. А у меня его нет. Ни здесь, ни там, в прошлом. И я больше не виню себя за это. Не всем нужны ответы.

Фирен, кстати, верит. Не на показ. Не навязчиво. Иногда я слышу, как она шепчет слова, когда думает, что я сплю. И в этих её шепотах столько личного, столько тёплого… Я не понимаю этого но уважаю. Наверное, именно так и выглядит настоящая вера: не как знамя, а как пульс. Тихий, но постоянный.

Но за храмом есть место, которое для меня особенное. Старая каменная скамья, почти вросшая в землю. Оттуда открывается вид на поля, лес, на дальние дома Лиора будто на рассыпанные по полотну штрихи художника, который не любил симметрию, но знал, что такое тепло. Тут ты можешь просто смотреть. Просто слушать, как ветер касается деревьев. И это вполне достаточно.

По дороге я здороваюсь с людьми. Дядя Лорс с вечно пыльными руками, который точит ножи и морщится так, будто весь мир это тупой клинок. Сайла торговка хлебом с руками, пахнущими корицей и углём. Она всегда улыбается одинаково как будто хочет продать не хлеб, а надежду. Дети с мячом, крики, грязь на сапогах, визг кошки, ворчание пса и всё это вместе звучит как… жизнь. Не идеальная. Но такая живая.

Иногда я замечаю странные мелочи. Трещину в стене, которой вчера не было. Новый узор, вырезанный кем-то на лавке. Кошку, сменившую забор. И это всё по факту ничто. И одновременно почти всё. Мир не стоит на месте. Даже в самой застывшей деревне. Он живет и меняется. И если ты не замечаешь этих мелочей то ты теряешь самое главное: момент.

Я сел на скамейку за храмом, поджал ноги, разложил на коленях новую книгу. Это оказался обычный сборник.

"Летописи о малых родах Элизиума."

Ничего магического в названии. Ничего подозрительного. Но иногда самые важные вещи прячутся в самых обыденных местах. Я медленно перелистывал страницы. Имена, даты, гербы. Кто когда с кем породнился. Кто с кем враждовал. Кто и за что продал землю или клятву. Сухая ткань мира. Крошечные швы на огромном плаще истории. Я искал между строк. Может, мельком. Может, в случайном упоминании. Хоть что-то о тех, кто был "другим". О тех, кто чувствовал мир иначе. Раз за разом я скользил глазами по строчкам.

"Гилмеры заключили союз с домом Келарн…"

"Дочь Бореала Торна поклялась на алтаре Невенарии…"

"Род Альбрек обвинён в тайных практиках и изгнан…"

Я остановился. Тайные практики? Быстро вернулся назад. Перечитал. Но увы нет. Без подробностей и деталей. Лишь короткая фраза в списке судебных решений: "за связь с неестественными практиками и нарушение клятвы рода."И всё. Будто нарочно стерли. Опять. Везде одно и то же. Намеки, пустота. Молчание. Я вздохнул, закрыл книгу и положил её рядом. Ветер шевелил высокую траву. За стенами храма слышались песнопения. Я сидел один. Среди шёпота трав и камней. Почти не расстроенный.

Том 1. Глава 4 (В процессе написания)

Вернувшись с прогулки, я решил поставить книгу на полку в библиотеке.

Книг зд