Рестарт: Трактат о жизни. Том 1

– Этан, пошли прогуляемся.

Клауд. Его голос был ровным, как всегда. Но я сразу понял: что-то не так.

Он стоял в полумраке двора, а плечи напряжены. В глазах не суровость, а грусть.

Я машинально встал. Но тревога уже ползла под кожу. Он не брал меч и не велел идти на тренировку. Просто… пригласил на прогулку. И я понял: сейчас будет что-то важное. Что-то, от чего невозможно будет просто отмахнуться.

Мы шли молча. Узкими улицами Лиора, в сторону реки, к дереву, где я часто сидел один и с каждым шагом его молчание становилось всё тяжелее.

Он вдруг остановился. Стоял, не глядя на меня.

– Этан… – голос был глухим. – Ты когда-нибудь думал… хороший ли я отец?

Я замер.

– Я… – он провёл рукой по лицу, – я всегда знал, как держать строй. Как выжить в бою или как защитить. Мне казалось, если я рядом, если учу, если держу всё под контролем – значит, всё правильно. Значит я справляюсь.

Он опустил взгляд.

– А сейчас смотрю на тебя и понимаю… я, может, и рядом был, но… был ли я тебе такой нужен?

Он посмотрел на меня.

– Знаешь, я не умею жить, когда нет войны. Когда не нужно ни с кем сражаться. Я не знаю, как быть… отцом, когда всё тихо. Когда ты просто растёшь.

Он тихо усмехнулся.

– Мне страшно, Этан. Потому что я смотрю на тебя – и вижу парня, который умнее, тоньше, чем я. А я… я ведь тебя подогнать в свою форму пытался. Чтобы ты стал, как я. Потому что другого не знаю.

Он опустил голову.

– Я многое делал не так. Жёстко даже слишком жёстко. Я думал, если буду требовать – ты действительно станешь сильным. А по факту, просто давил. Потому что боялся, что ты… не справишься. А теперь боюсь другого: что ты однажды посмотришь на меня и подумаешь – "он был ужастным отцом".

Пауза.

– Я не хочу быть для тебя человеком, который только и учил тебя махать мечом. Я хочу… быть отцом. Всегда хотел. Только я не знаю, как.

Он посмотрел на меня – и в этом взгляде было столько отчаяния, что самому стало не по себе. Захотелось отвернуться. Но я молчал не потому, что растерялся. Просто понял: скажи хоть что-то не так – и всё рухнет.

В той жизни я никогда не думал о том, что значит – быть хорошим отцом. Да и с чего бы? У меня не было примера. Отец у меня был… ну, просто был. Жил рядом, ходил по дому, говорил – чаще с раздражением, чем спокойно. Его голос я лучше запомнил в гневе, чем в спокойствии. Его присутствие ощущалось, как вес, как напряжение в воздухе, но не как защита.

Я знал, чего от него ждать. И это точно не было ни теплом, ни поддержкой. В какой-то момент я просто решил, что так и должно быть. Что отец – это что-то вроде мебели. Стоит в углу, молчит, требует. Он вроде рядом, но на самом деле – где-то далеко. Смотрит сквозь, слышит только своё.

И то, что он сейчас стоит передо мной, говорит всё это – для него это, наверное, труднее любого боя. А я? Я ведь сам всё это время молчал. Уходил, избегал, думал, что меня не поймут. Что нет смысла пытаться. И, чёрт, он прав – я и правда слишком мягкий. Может, и в этом тоже была проблема. Но знаешь… мне сейчас даже нравится, что он пришёл. Что у него хватило сил на этот разговор.

Но даже так теперь он стоит здесь. Спрашивает и пытается.

– Я хочу научиться, – сказал он тихо. – Хоть поздно, хоть на ощупь, но хочу. Потому что ты – мой сын.

Он опустил взгляд, будто ищет внутри себя слова, которых его никто и никогда не учил.

– Мне очень страшно, Этан. Не за себя. А за то, что однажды ты посмотришь на меня и увидишь… просто воина. Холод и приказы. И уйдёшь не потому, что захочешь, а потому что не найдёшь во мне ничего человеческого.

Я шагнул ближе. Не потому что нужно, а потому что хотел.

– Ты не плохой, – сказал я. – Просто… не знал, как по-другому. Никто не показал.

Я пожал плечами.

– Бывает, ты и правда был жёстким. Громким. Таким… как будто всё время на войне. Но я знаю – это не от злости. Просто ты по-другому не умел.

Я поднял на него глаза.

– А теперь умеешь или, по крайней мере, хочешь. Ты же не орёшь, не приказываешь. Ты спрашиваешь и слушаешь. И это уже очень много. Идеальных отцов вообще не бывает.

Он чуть заметно качнул головой и выдохнул, как будто отпуская что-то давно сжавшееся внутри.

– Ты не представляешь, как мне это важно услышать, – пробормотал он. – Всю жизнь думал: будь крепким, будь опорой, держи лицо.

Он положил ладонь мне на плечо – аккуратно, не как на тренировке.

– Ты и в правду меняешь меня, Этан. И если у меня есть хоть один шанс быть для тебя… папой – не командиром, не тренером, а папой – я хочу им стать. Пусть с ошибками и пусть не сразу.

Я усмехнулся.

– Я уже называю тебя папой. Просто… немного по-своему.

Он тоже чуть улыбнулся, в уголке рта, как он умеет.

– Странно всё это. Всю жизнь учу тебя быть сильным, а сам только сейчас начинаю понимать, что такое сила. Которая нужна не на поле боя, а вот здесь, – он слегка постучал пальцами по груди.

Он качнул головой, с едва слышным смешком.

– Ирония. Столько лет сражался, а на самый важный разговор с пятилетним сыном… храбрости еле набрался.

Он посмотрел на меня пристальнее.

– Слушай, а ты точно пятилетний?

Я пожал плечами.

– Ну, снаружи – да. А внутри… наверное, чуть-чуть постарше.

Я посмотрел на него с шутливой ухмылкой. Он усмехнулся.

– Так и думал. Ну что ж… тогда давай так. Без строя, без крика, без "я сказал". Просто я – рядом. Учусь вместе с тобой. И постараюсь не тупить.

– Сойдёт, – кивнул я. – Лучше, чем «отжимания до потери сознания».

Он засмеялся.

– Вот с этого и начнём. С честности. Даже если она корявая и криво выходит.

Он замолчал, глядя в сторону. Было видно – внутри что-то щёлкнуло. Как будто он решился ещё на что-то.

– Знаешь, когда узнал, что стану отцом… я испугался. Испугался даже не ребёнка – а того, что это значит.

Он выдохнул.

– И когда ухожу на поле боя, мне страшно. Не за себя – за вас. За то, что могу не вернуться. Оставить вас одних.

Я посмотрел на него и вдруг понял: под всей этой бронёй и суровостью, под его отточенными движениями, прячется человек с таким страхом внутри, о котором он никому не расскажет. Никому. Кроме, может быть… меня.

Всё-таки, чтобы быть рядом с кем-то, мало просто быть рядом. Нужно измениться и пустить человека ближе – туда, где ты сам себя не всегда понимаешь. Нужно уступить что-то внутри: свою правоту, свои страхи, свои старые убеждения.

Том 1. Глава 4

Прошло несколько недель с тех пор, как я впервые заговорил с Ризлет. Наши разговоры стали привычными но отнюдь не скучными. Она появлялась в самые неожиданные моменты: после тренировок, во время прогулок, а иногда даже тогда, когда я прятался, чтобы заниматься магией. Будто чувствовала, где я или даже следовала за мной попятам.

– Опять прячешься? – спросила она, ловко спрыгнув с бревна. – Ты совсем не умеешь прятаться!

Я улыбнулся краем губ:

– Может, я просто не особенно стараюсь.

И уселась рядом. В её голосе никогда небыло насмешки. И это даже удивительно, учитывая, чья она дочь. Но с ней рядом всё казалось… немного проще.

– Ты снова весь в грязи. С папой тренировался?

– Угу, – выдохнул я, потирая плечо. – Теперь он больше учит, а не просто колотит.

– Правда? – удивилась Ризлет.

Я посмотрел на неё, потом в сторону:

– Да. Раньше я просто терпел, считал это по большей части наказанием. А теперь… стараюсь. Ведь он как будто впервые стал видеть во мне сына, а не будущего солдата.

– Он стал добрее?

– Намного. Он теперь объясняет, показывает. Иногда даже улыбается. Это немного странно… но приятно. И ещё… теперь он разговаривает со мной. Даже за ужином. Первый раз, когда он спросил, как прошёл мой день, я чуть не подавился – всерьёз подумал, что ослышался.

Ризлет серьёзно кивнула.

– А ты хочешь стать воином?

Я чуть усмехнулся и покачал головой:

– Не особо. Мне бы просто жить спокойно. Без драк и криков.

Она задумалась, а потом тихо сказала:

– Мне кажется, это потому что ты добрый.

Я посмотрел на неё и чуть улыбнулся:

– Может быть.

Я не люблю, когда разговор заходит обо мне. Особенно когда начинают хвалить. Не потому что я скромный – просто… не считаю, что заслужил. Она ведь не знала всего, что творилось внутри. Да и знать не должна была. Но в её простых, немного наивных словах вдруг прозвучало что-то важное – как будто кто-то наконец увидел то, что я сам давно не замечал.

Мы просто молчали, слушая, как шумит лес.

– А ты правда умеешь делать огонь? – спросила она, глядя на меня снизу вверх, широко распахнув глаза.

Я кивнул.

– Ну, да.

– А он не жжётся? – Она нахмурилась, будто представляла себе это.

– Если не держать его долго, то нет, – ответил я.

– А как ты его создаешь? Просто… так?

Я замолчал на миг.

– Нуу… Раньше я произносил заклинания вслух. А сейчас у меня получается без слов.

Я зажёг пламя на ладони. Оно дрожало в воздухе, отбрасывая золотистые отсветы на её лицо.

– Ого… – прошептала она. – Он как живой…

– Ну наверное можно так сказать.

– Красиво, – сказала она.

Ризлет протянула руку.

– Можно посмотреть?

Я сразу же, не дожидаясь её реакции, погасил пламя и мягко взял её за руку чтобы остановить.

– Это опасно.

– А я не боюсь, – заявила она твёрдо, почти вызывающе.

Я заглянул ей в глаза – и правда, ни тени страха.

– У меня есть тайное место! Хочешь? Я покажу! – вдруг вспыхнула она и, не дождавшись ответа, уже потянула меня за руку.

Я пошёл с ней – не из любопытства. Просто она сама захотела меня туда привести. Это было странно… Обычно приходится проситься, а тут – тебя ведут, потому что по-настоящему хотят, чтобы ты был рядом.

Мы пришли в рощу скрытую от глаз людей. Там, под большим старым деревом, между корней, царила особая тишина. Не гнетущая, а мягкая, будто мир затаил дыхание.

Ризлет села у ствола, обхватив колени, и с серьёзным видом заявила:

– Я сюда никого не привожу. Только самых-самых. Ты кстати первый.

Это так просто сказано, но как же много в это значило.

– Спасибо, – ответил я. – Я это ценю.

Она наклонила голову, посмотрела на меня:

– А ты всегда такой… спокойный?

– Нет. У этого нет особой причины, по большей части привычка.

И усмехнулся.

– А я раньше притворялась. Чтобы все думали, что я такая как они хотят. Но теперь не хочу. Я хочу быть собой. Даже если это очень странно.

– Ну в этом есть своя смелость, – сказал я.

Она задумалась.

– А чего хочешь ты?

Я посмотрел сквозь листву, на кусочек неба.

– Прожить жизнь достойно. Не ради какой-то славы или силы. Просто… так, чтобы в конце не было стыдно.

Она кивнула как будто поняла.

– Тогда… давай стараться вместе.

Она протянула мизинец.

– Обещаешь?

Я на секунду колебался, а потом сцепил мезинец с её.

– Обещаю.

Мы ещё немного сидели в тишине. Лёгкий ветер прошелестел в кронах, оставив после себя запах сырой земли и листьев. Где-то вдали щебетала птица.

Ризлет молчала, но было ощущение, что в ней что-то движется, как будто внутри неё зреет вопрос, который она не решается задать.

Наконец, она повернулась ко мне.

– Этан…

Она сделала паузу.

– Можно я у тебя кое-что спрошу? Но ты не злись.

– Спрашивай. – Я чуть улыбнулся.

Она колебалась ещё пару секунд, а потом всё же решилась:

– Почему ты прячешь, что ты маг?

Я отвел взгляд и задумался.

– Особой причины нет, – сказал я. – Просто я не знаю как относятся к магам в мире.

Я чуть пожал плечами.

– А вдруг магов бояться. А если так, то я не хочу быть тем, от кого шарахаются. Пусть лучше будут знать только те кому можно верить.

Ризлет опустила взгляд.

– А мне можно? – спросила она тихо. – Мне… можно верить?

Я посмотрел на неё.

– Тебе – можно, – сказал я.

Ризлет вытянулась, легла на бок, положив голову на сложенные руки.

– Знаешь, – сказала она, глядя в траву, – если кто-то когда-нибудь захочет обидеть тебя из-за магии… мне всё равно. Я всё равно не брошу тебя.

Я улыбнулся. Не широко – едва-едва.

– Спасибо, – сказал я просто.

Я лёг на спину, уставившись в небо, где уже бледнели краски заходящего солнца. Ризлет просто лежала рядом. Её дыхание было ровным, спокойным.

– Этан… – тихо сказала она после долгой паузы.

– М?

– Обещай, что ты тоже не бросишь меня. – В её голосе был тихий страх, который слышен только у тех, кто уже знает, какого это.

Я чуть повернул голову и кивнул.

– Обещаю.

Она кивнула в ответ. Несколько секунд молчала, потом проговорила:

– Знаешь… мама умерла, когда я была совсем маленькой. Мне тогда было… ну, может, три или четыре. Папа про это почти не говорит. Он только сказал, что она болела и… потом просто не проснулась.

Я молчал. Просто смотрел на неё.

– Я почти не помню её, – продолжила она. – Только то что волосы были как у меня. А потом… просто нет её. Как будто никогда не было. Только папа остался.

Она говорила это так спокойно, как будто давно это держала в себе и теперь просто выпускала наружу.

– Он всегда старается делать так, чтобы мне было весело. Разрешает сладкое перед ужином, покупает всякие глупости. Иногда даже сам начинает играть, как будто он ребёнок, а не взрослый. Наверное, потому что… думает, что мне снова станет одиноко.

Она слабо улыбнулась и, не говоря больше ни слова, положила голову мне на плечо.

Так вот оно что. Вот почему Ланс ей так потакает. Почему балует. Потому что не может позволить себе ещё одну потерю. Потому что боится, что однажды она тоже уйдёт или снова останется одна.

Шумела листва, а вдали щебетали птицы. Через некоторое вермя её дыхание стало ровным и тихим – Ризлет уснула.

Я не шелохнулся. Пусть так. Пусть этот миг длится. Её тепло, лёгкий вес на моём плече, тишина леса – всё это будто удерживало время.

Я закрыл глаза всего на миг и тоже уснул – рядом с ней, в тишине.

Прошла неделя. Роща стала для меня с Ризлет местом уединения.

Я учил её читать и писать, а она в ответ – поднимала мне настроение, и болтала без умолку. Так мы быстро поняли, что это – наш тайный уголок, где никто не ждёт от нас ничего особенного. Где можно смеяться, молчать или просто сидеть в траве, не чего никому не доказывая.

С обучением у неё, правда, шло не слишком гладко. Ризлет быстро теряла интерес, постоянно находя что-то повеселее – то стрекозу погонять, то на деревья полезть, то придумать мне новое прозвище. Порой казалось, что каждую букву мне приходилось завоёвывать, как крепость. Но, странным образом, мне это даже нравилось.

– Ну и зачем мне это? – морщилась она, лежа на животе в траве и чертя в земле палкой. – Лучше бы ты научил меня прыгать, как лягушка. Или магии!

– Магии? – смеялся я. – А это тебе не пригодится, если будешь лягушкой.

– Тогда я просто сделаю вид, что не умею говорить, – гордо заявила она и поджала губы.

Но всё же, иногда, совсем неожиданно, она начинала шептать вслух то, что уже запомнила. Не для меня, а для себя. И все же она запоминала больше, чем казалось. Просто училась по-своему. И как учитель я был невероятно горд.

На следующий день я в одиночку пошел к реке. Даже Ризлет сегодня не пошла – у неё были какие-то дела с отцом. А я… я просто хотел тишины. Вода шумела, листья шелестели, полный релакс.

Но сегодня я тут был не один.

Невысокий парень сидел немного в стороне, на коряге. Прятал руки в рукавах, ссутулившись, будто хотел исчезнуть. Синяк под глазом, локоть в ссадинах, одежда оборвана на плечах – история была написана прямо на нём. Я сразу понял, что он тут не отдыхать пришёл.

Мы молчали. Несколько долгих минут. Я раньше его не видел, и молчание начало казаться глухим. Я первым нарушил его:

– Привет, – сказал я негромко, почти спокойно, как будто мы просто случайно пересеклись.

Он чуть вздрогнул, поднял голову. Глаза у него были красные. Он быстро вытер лицо рукавом, глядя в сторону.

– Привет… – пробормотал. Голос дрогнул, но не сломался. – Ты тут часто бываешь?

– Почти каждый день. Место хорошее. Но тебя раньше не видел.

Он кивнул – еле заметно, но кивнул. Вдохнул, как будто собирался что-то сказать, но снова сглотнул и замолчал.

– Что случилось? – спросил я осторожно.

Он открыл рот, но голос сорвался. Тогда снова вдохнул, глубже.

– Он опять… вчера. И до этого тоже. Маму – сильнее. Я… я встал перед ней, чтобы прикрыть, но он меня просто откинул. Я ударился об угол. Мама кричала, а он… он только злился сильнее.

– Кто? – спросил я, уже зная ответ.

– Отец. – он сказал это, будто выплюнул яд. – Когда трезвый, то просто злой. Когда пьёт становиться как зверь.

Он опустил глаза. Дышал тяжело, будто боялся заплакать снова.

– Мы хотим сбежать. Я говорил маме. Но он всегда следит. И говорит… если сбежим, он нас найдёт. И убьёт. А он солдат.

Я кивнул. Не из вежливости – я знал, что такие угрозы часто не пустые.

– Понимаю.

Он посмотрел на меня с лёгким удивлением. Видимо, не ждал, что кто-то не спросит «ты уверен?», не начнёт спорить.

– Я – Тарел. – Он сказал это чуть увереннее.

– Этан. – Я подвинулся чуть ближе. – Рад знакомству, хоть и не при лучших обстоятельствах.

Я почесал затылок, пытаясь придумать, как спросить помягче… но в итоге просто решил спросить прямо:

– С чего все это началось?

Тарел глубоко вздохнул, потом начал говорить, будто выдавливая каждое слово через боль.

– Всё это началось… не сразу, – сказал он, глядя в воду. – Сначала он просто орал. Потом начал толкать маму. А потом всё пошло по кругу. Она всё прощала. Думала: «наладится». А он становился всё злее. Потом и меня стал бить. Просто потому что я рядом. Иногда просто за то, что я смотрю не так.

Я слушал. Не вставлял ничего. Не «бедный ты», не «как ужасно». Просто – слушал.

– После этого мама стала прятать меня. Старалась не оставлять одного. Но я видел, как она с каждым днём всё больше уставала. Как теряла надежду. Мы пытались уйти, но он следил. У него свои люди, знакомые – никто нам не помогал.

Тарел глубоко вздохнул, сжав зубы.

– Мы как будто в клетке. Я чувствую, что если останемся – он… он нас когда-нибудь просто убьёт. Но уйти тоже страшно. У нас никого нет. Никакой защиты.

Он замолчал на мгновение, глаза начали блестеть от слёз.

– Я боюсь за маму. Он может прийти в любое время. Мы прячемся, но это как игра в кошки-мышки. Я знаю, что если мы останемся – он рано или поздно сломает нас. А если уйдём то рискуем быть пойманными.

Он резко повернулся ко мне, голос стал тверже.

– Вот почему я хочу сбежать. Просто исчезнуть. Начать новую жизнь где-то далеко, где он нас не найдёт. Но я не знаю как.

Я смотрел на него, чувствуя, как тяжесть его слов ложится на меня.

– Теперь ты не один, – сказал я наконец.

Тарел слегка кивнул, впервые ощутив, что есть кто-то, кто готов помочь.

– У вас есть сарай? Или подпол? – спросил я.

Он поднял взгляд, и я увидел в нём искру надежды.

– Есть. А зачем?

– Вещи туда. Только нужное. По чуть-чуть, не сразу, чтобы не заметил. Потом – ночью, когда он в стельку, уходите. Не по главной дороге – там может кто-то заметить. За старой мельницей есть заросшая тропа, она выведет на тракт, там никто не увидит.

Он уставился на меня.

– Ты… откуда ты всё это знаешь?

Я пожал плечами.

– Просто знаю. Скажем так… исследовал тут все.

Он кивнул, впервые немного расслабившись.

– Спасибо, Этан. Мне раньше… никто не предлагал помощь. Никогда.

Я кивнул.

– А тебе… сколько лет вообще? – спросил он вдруг, не глядя.

Я чуть улыбнулся. Вопрос простой, но в нём звучало что-то большее – будто он не про возраст спрашивал.

– Пять, – сказал я. Голос вышел спокойно, почти буднично.

Он повернул голову, уставился на меня.

– Пять?! – почти рассмеялся, но как-то устало. – Ты серьёзно?

Я усмехнулся.

– Ага. Разочарован?

Тарел слегка улыбнулся, будто эта тема была для него необычной.

– Ты звучишь, как взрослый. Не как все эти дети, которые только и ноют, что им яблоко не дали. А ты… ты прям как будто знаешь, как всё устроено.

Я пожал плечами, глядя в воду:

– Наверное. Иногда жизнь не даёт выбора – взрослеешь не по годам.

Он кивнул, будто это ему было очень знакомо.

– Мне девять, – сказал он. – Но чувствую себя… как будто мне уже сто. Словно каждое утро не просто просыпаешься, а пытаешься выжить.

Я повернулся к нему:

– Ты не должен был это всё нести. Ни ты, ни твоя мама. Ни один ребёнок не должен жить в страхе. Это… неправильно и ненормально.

Он долго молчал. Потом тихо сказал:

– Я каждый день жду, что кто-то придёт и спасет нас. Но никто не приходит.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Может, никто и не придёт. Кроме нас самих.

Он тихо выдохнул. Взгляд его стал тише. Словно впервые за долгое время он чуть-чуть отпустил страх.

– Слушай… – проговорил он, чуть тише, – а если всё получится? Если мы сбежим… куда потом?

– Туда, где вас не найдут, – сказал я. – Желательно в столицу. Чтобы затеряться среди людей. Но сначала нужно выбраться. Главное, чтобы ты не оставался в этом аду. Не ты, не твоя мама.

Он медленно кивнул.

– Ладно… – сказал он. – Тогда мне придётся поверить тебе. Хоть немного.

Я слабо улыбнулся.

– Этого хватит. С малого и начинается доверие.

– Тебе точно пять? – прищурился он с полуулыбкой.

Я посмотрел на него.

– А если бы нет – ты бы поверил?

–Уже поверил, – ответил он и отвернулся обратно к реке.

Вдруг Тарел резко встал. Лицо у него было сосредоточенным, но в глазах что-то новое. Что-то, чего раньше не было. Решимость.

– Пойду поговорю с мамой, – сказал он, почти шёпотом. Но голос немного дрожал. Он звучал… как у человека, который впервые за долгое время почувствовал, что может что-то изменить. Я только кивнул, не говоря ни слова. И он просто развернулся и побежал. Лёгкий топот его босых ног растворился в траве, а через мгновение и он сам исчез между домов.

На следующий день, когда я только вышел во двор, Ризлет уже ждала у ворот. Она стояла, скрестив руки на груди, и нетерпеливо притопывала ногой, глядя на дом с выражением, которое бывает у детей, слишком долго ждавших обещанное лакомство.

– Ну ты и долго! – нахмурилась она. – Я уже думала, ты заснул опять!

Я окинул двор быстрым взглядом, удивлённо моргнув.

– Ты… вообще-то пришла рано.

Она фыркнула и поджала губы.

– Этан, ты чего, совсем забыл? Сегодня же у тебя день рождения!

Я замер. Не потому что не знал – а потому что только в этот момент вдруг вспомнил, что не вспоминал. Мне действительно исполнилось шесть. Странное чувство. День рождения должен что-то значить. Но в моей памяти – ни одного праздника. Ни торта, ни гостей. Только дни, похожие один на другой. Иногда с тренировкой, а иногда с пустотой.

– Правда? – спросил я тихо. – Я как-то не привык его отмечать.

Ризлет уставилась на меня, как будто я только что сказал, что никогда не ел сладкое.

– Не праздновать день рождения?! Так нельзя! День рождения это важно! Это же… день, когда ты появился! Ну… когда ты стал ты!

Я пожал плечами.

– В прошлом году я вообще про него практичкески забыл. И в этом тоже. Просто день.

Она поджала губы и решительно поставила руки на бёдра:

– Тогда я буду праздновать за тебя! Всё сама сделаю!

– Не стоит, – пробормотал я. Хотя уже знал – спорить бесполезно.

Она схватила меня за руку и дёрнула вперёд.

– Пошли! Это не обсуждается!

Мы шли к реке. Её радость была почти осязаемой – как искорка, перескакивающая с ветки на траву, с травы – на меня. Я чувствовал, как она наполняет собой всё: утренний воздух, пение птиц, даже шорох её шагов.

У воды она присела на траву, ловко и с каким-то детским достоинством, будто репетировала этот момент заранее. Потом протянула мне свёрток, завёрнутый в тёплую ткань.

– На! Подарок.

Я развернул ткань. Внутри лежала деревянная фигурка волка – грубоватая, но удивительно красивая.

– Ты сама это сделала? – спросил я, не поднимая глаз. Голос немного дрогнул – слишком много чувств в этом простом предмете.

– Ага, – гордо кивнула она. – Папа показал, как резать, а я сама старалась. Очень долго!

Слово «старалась» ударило неожиданно сильно. Она тратила время не на что-то полезное, не на игрушку себе – а на меня. Просто так.

– Это… очень красиво. Спасибо, Ризлет.

Она немного покраснела, но широко улыбнулась.

– Теперь у тебя есть хоть один нормальный подарок! А то… день рождения без подарка – это вообще не день рождения.