Если завтра тебя не будет

Солнцем июльским в ночи первоянварской будет светиться её лицо, в бездонье очей голубого океана небесного расплескалась она – любовь.

8

За предложением руки и сердца Николай, вскоре после свадьбы, сделал Ольге ещё одно предложение.

– Знаешь, милая, – мягко сказал он ей в последний день новогодних праздников, – бросай-ка ты свою работу, наверное! И оставайся дома. Насовсем. Твой экономико-плановый отдел без тебя как-нибудь обойдётся. А я – нет!

Ольга внимательно посмотрела на него.

– Ты действительно хочешь, чтобы я его бросила?

– Кого его? – не понял Николай.

– Не кого, а что. Отдел. Только правильно он называется планово-экономический. И я там работаю. Ты же о работе со мной говоришь? – Она помолчала какое-то время, задумавшись. – Да легко. Брошу, если ты хочешь. Стану – как ты там сказал? – «хранительницей домашнего очага».

«Легко»? Николай не был бы так уверен в этом.

Как и у него, у Ольги была светлая голова. Но, в отличие от его, заточенной обоими полушариями, подобно двустороннему клинку, строго гуманитарно, у Ольги «заточка» была остро-математическая. Цифры, расчёты, выкладки, анализ данных, прогнозы и планы, графики и диаграммы – короче, всё то, при виде чего и даже «слыше» (ну то есть когда Ольга о своей работе рассказывала, а он её просто слушал) у Николая натурально мороз пробегал по коже, как в фильмах ужасов, какие они иногда, желая пощекотать нервы, ходили смотреть в видеосалоны (с массовостью кроликов расплодившиеся в ту пору, как и повсюду, в их южном городе).

А Ольге её работа нравилась! В этих глубинах тёмной для Николая материи она чувствовала себя как рыба в воде, чем приводила того в искренне восхищение. Вот ведь есть же такие люди, как его Ольга, для кого цифры – такие же предсказуемые и понятные в своих действиях милашки, как домашние хомячки или морские свинки (у Светозоровых, к слову, в разное время жил и тот и другая; но хомячок, ввиду короткого хомячьего века, скоро помер, а морскую свинку сожрал кот, как раз в это время проживавший, по случаю, у них тоже). Неудивительно, что, несмотря на свои молодые годы, Ольга занимала на местном машиностроительном заводе должность главного специалиста планово-экономического отдела и по совместительству замначотдела с реальной перспективой через плюс-минус полгода занять место уже и начальника, уходившего на заслуженный отдых (на каковой тот, с учётом его возраста, должен был удалиться ещё лет пятнадцать тому назад).

И (забегая вперёд) при этом …

При этом (изумлению Николая поистине не будет предела!) Ольга, которой он, математичке, как ему казалось, до мозга костей, однажды из «спортивного интереса» даст почитать свой перевод какой-то новеллы, станет с того момента – и в дальнейшем всегда – не только первым читателем, но и первым критиком как его переводов, так и его (написанных им самим) рассказов, и критиком толковым, разбирающимся и крайне – причём всегда по делу! – взыскательным. Парадокс, которому Николай сможет найти лишь одно объяснение: полюбив его, Ольга полюбила и его работу (на взгляд Николая, она немного даже его ревновала к ней), а её глубокий, живой, пытливый ум в сочетании с абсолютно феноменальной «чуйкой»-интуицией,– что позволяло ей и вообще по жизни сходу безошибочно определять, что хорошо, а что плохо, чего бы это ни касалось! – с успехом восполняли недостаток чисто гуманитарного профессионализма (коему, понятно, откуда б и быть?!).

Так вот. Несмотря на открывающиеся карьерные перспективы (и сомнения Николая), Ольга, как и сказала, работу оставила.

Уже на следующий день она напишет заявление на расчёт – и уволится. Уговоры начальника отдела, не видевшего никого, кроме Ольги, в качестве преемника, достойного занять его место, как и настоятельный «отцовский» совет кого-то из руководства завода «не проявлять поспешности и ещё раз всё хорошенько обдумать», эффекта не возымеют.

Ольга останется непреклонна.

Но почему она так поступила? чем диктовалось это её «лёгкое» решение? каковы были мотивы, его определившие? – точного ответа на этот вопрос Николай не знал. Не знал в том смысле, что не услышал его непосредственно от самой Ольги; сразу, как она уволилась, он отчего-то её не расспросил, а сама она разговоров об этом не заводила, и как-то так получилось, что тема «ушла»: незаметно отодвинулась, перекрылась новыми «картинками» жизни, отдалилась и – потерялась в калейдоскопе дней.

И в то же время ответ он знал, был уверен, что знает.

Во-первых, он знал, чего точно не могло быть.

То, что это было её решение (пусть и с его, так сказать, подачи), её выбор, – сомнению не подлежало. Да, Ольга поступила так, как хотел Николай, но не из подчинения, не из пресловутой женской покорности, не из желания угодить или сделать приятное мужу помимо собственной воли. Она никогда не делала и ничего бы не сделала из того, что считала для себя неприемлемым, недопустимым, идущим вразрез с её представлениями-убеждениями, и «прогнуть» её, заставить, склонить к иному, было абсолютно невозможно – для этого у неё был слишком независимый и сильный характер. Характер – как внутренний стержень, как синоним чувства собственного достоинства; бдительный, чуткий и зоркий часовой, что всегда на посту, никогда (на посту) не спит, не теряет концентрации и внимательности и готовый в любой момент, случись что, дать отпор, пресечь действия любого нарушителя, – и эти её внутренние границы потенциальные нарушители каким-то образом сразу чувствовали и не пересекали их. И Николай тоже этот внутренний стержень в Ольге сразу почувствовал и никогда границ дозволенного не переходил, да он и не позволил бы себе перейти. Так же, впрочем, как не позволял переходить их в отношении себя, ибо сполна этими качествами характера обладал сам.

А во-вторых… Если ты любишь, предположим, зелёный чай и предлагаешь его другому, зная, что он тоже любит этот напиток, то излишне, да и просто глупо спрашивать, отчего он легко