Последний чекист

В этот период сотрудники НКВД только накапливали опыт разоблачения и задержания агентуры, диверсантов и террористов из спецслужб противника, пособников немецких оккупантов, других подозрительных лиц, в отношении которых имелись данные об их связях с немецкой разведкой. По мере приобретения навыков работы основные результаты стали приносить преимущественно агентурно-разыскные, чекистско-войсковые и другие оперативные мероприятия.

Свидетельством участия Макара Григорьевича в таких мероприятиях в прифронтовой полосе служили подшитые в личном деле воспоминания его сослуживцев и пять пожелтевших от времени, истрепанных удостоверений, где зафиксированы его служебные перемещения.

В удостоверениях сообщалось, что предъявитель сего, сотрудник М.Г. Кленов, направляется для выполнения специальных заданий на освобожденной территории Ворошиловградской области. Согласно одному командировочному удостоверению, он убывал в распоряжение УНКГБ УССР по Сталинской (ныне Донецкой) области в составе группы. И больше никаких подробностей.

Чтобы хоть как-то восполнить пробелы в познаниях о чекистской работе дяди Макара Григорьевича в указанный период времени, Сазонову пришлось вспомнить лекции по истории разведки, которые читал слушателям на курсах повышения квалификации при Высшей школе КГБ полковник в отставке и известный писатель Михаил Петрович Любимов – отец того самого молодого журналиста, который в пору перестройки вовсю расшатывал устои СССР в телепередаче «Взгляд».

В одной из лекций М.П. Любимов рассказывал о заданиях, которые давались немецким агентам, оставленным на советской территории.

Сазонов законспектировал тогда их перечень: «1) Осуществление террористических актов против крупных партийных, военных работников, и в первую очередь против работников НКВД, используя бесшумные пистолеты, яды, толченое стекло и так далее. 2) Осуществление диверсионных актов, как-то: взрывы мостов, стратегически важных железных дорог, взрывы железнодорожного полотна в момент прохождения воинских эшелонов, подрывы водонапорных башен, электростанций, заводов оборонного значения, поджог колхозного имущества. 3) Антисоветская агитация среди колхозников, рабочих и красноармейцев. Антисоветскую агитацию среди колхозников вести в разрезе невыполнения хлебозаготовок государству и о роспуске колхозов; среди рабочих в разрезе саботирования ими госплана; среди красноармейцев своей агитацией добиваться, чтобы последние отказывались воевать далее границ СССР 1939–1940 годов. 4) Вести шпионскую работу, интересоваться прежде всего политико-моральным состоянием военнослужащих, имеют ли стремление продвигаться вплоть до Берлина, какими резервами располагает Красная армия, дислокацией воинских частей, наличием оборонных предприятий и их производственной мощностью. 5) Проводить дискредитацию крупных партийных, советских, военных работников и работников НКВД. Для этой цели использовать метод посылки провокационных писем в их адреса. Антисоветскую агитацию рекомендовано осуществлять путем личного общения с населением, с лицами из числа неблагонадежных практиковать вербовки. Распространять листовки антисоветского содержания через завербованных лиц путем расклейки на витринах в общественных местах или якобы случайного оставления в этих местах. Агитацию проводить в основном в населенных пунктах со значительной плотностью населения».

Главными противниками чекистов в ту пору являлись: абвер – немецкая служба разведки и контрразведки, полевая жандармерия и Главное управление имперской безопасности РСХА, а также военные разведки союзников гитлеровской Германии. Это были профессионалы своего дела, дотошные, опытные. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на инструкцию, выданную агентам по правильному пользованию документов прикрытия. Сазонов законспектировал и ее в свою тетрадь во время учебы на курсах, как будто знал, что когда-то она ему пригодится…

«Примечания: 1) На удостоверениях личности, в вещевой книжке и расчетной книжке – должна быть личная подпись владельца книжки или удостоверения. 2) В удостоверении личности необходимо пометить огнестрельное оружие: система, номер, когда и кем выдано – не обязательно. 3) В вещевой книжке иногда практикуется расписка владельца книжки об им полученных вещах – расписка за каждую вещь. 4) Компостерную пометку прокалывать одновременно на командировочном предписании и воинском билете – ставить (прокалывать) число выезда в командировку со станции. Справка о санитарной отметке необязательна для начальствующего состава. 5) Все документы надо делать на вид поношенными, в зависимости от того, как долго они находились у владельца. Для чего необходимо поносить их в кармане, немного засалить, измять и загрязнить. 6) Расчетную и вещевую книжки предъявлять только при надобности. Они только дополняют другие документы, а именно – удостоверение личности и командировочное предписание».

Прочитав эти инструкции, Сазонов не смог сдержать усмешку. Все вроде бы предусмотрели педантичные немцы: что предъявлять, что не предъявлять, что показывать, а что не показывать… Только одно упустили из вида – скрепку, которой скреплялись документы: красноармейская книжка и удостоверение личности. Специалисты абвера, готовя документы прикрытия, использовали немецкие стальные нержавеющие скрепки, а в РККА скрепка была обыкновенной, железной и обязательно оставляла ржавый след на бумаге… На этом и попадались бдительным советским чекистам заинструктированные до предела немецкие агенты.

Вот и полковник Любимов, читая лекцию, обратил на этот пример особое внимание, давал понять слушателям, что в оперативной работе чекиста и в годы войны, и в мирное время мелочей не бывает!

Глава третья

1

Полковник Трубицын, начальник политотдела авиационного полка, где лейтенант Сазонов начинал службу помощником по комсомолу, заглянув поутру в кабинет и не увидев в руках подчиненного газету, выходил из себя:

– Запомни, лейтенант! Утро у настоящего политработника должно начинаться с чтения главной партийной газеты «Правда»!

Любил Трубицын Сазонова по-отечески, растил и продвигал его по карьерной лестнице. Потому и осерчал зело, когда узнал, что его выдвиженец, к тому времени уже замполит авиаэскадрильи старший лейтенант Сазонов, переходит служить в особый отдел погранотряда. Посчитал такой шаг Сазонова предательством не только лично его, своего благодетеля, но и всей партийно-политической работы в целом. Трубицын долго не мог успокоиться и даже порвал в сердцах наградной на Сазонова, который сам же накануне и подписал, да не успел отправить в округ…

А в особом отделе молодого сотрудника Сазонова – на службе всегда так: куда бы ни назначили, будь хоть капитаном, хоть майором, хоть самим генералом, но пока шишек не набьешь на новой должности, все молодым будешь считаться, – учили совсем другому:

– Утро у настоящего оперативника начинается с обхода территории! – наставлял старший опер Александр Морозкин.

А начальник особого отдела майор Середа гнул свою линию и строго требовал:

– Утро у настоящего оперативника начинается в кабинете с изучения оперативной обстановки по подведомственным частям, по противнику и по окружающей территории при помощи донесений и шифротелеграмм…

Так оно в самом начале чекистской карьеры и складывалось: пронесется, бывало, Сазонов по территории военного городка, как лось в период гона, обмолвится несколькими фразами с кем нужно, попинает спичечный коробок на плацу, давая тем самым сигнал своему источнику, что готов к встрече с ним и что встреча состоится в заранее условленном месте, заглянет к дежурному по части и бегом к себе в кабинет: пока не явился Середа, надо прочесть все сводки и ориентировки и усвоить, как Отче наш, оперативную обстановку, дабы перед лицом начальства не выглядеть круглым идиотом и незнайкой. Но это, так сказать, на заре оперативной работы.

В центральном аппарате Конторы к ежедневному утреннему прочтению сводок и ориентировок добавилось еще и прослушивание звуковых записей, просмотр видео- и фотоматериалов, поставляемых техническими службами по той или иной разработке.

Как только усаживался Сазонов в свое кресло и начинал читать, слушать и просматривать эти материалы, так к месту или не к месту ему вспоминалась песенка, исполненная артисткой Московской оперетты на концерте в клубе Дзержинского. В свое время слушателей курсов повышения чекистской квалификации при Высшей школе КГБ не только снабжали необходимыми профессиональными знаниями, но и водили на разные экскурсии по выставкам и музеям, устраивали им концерты и творческие встречи с известными людьми…

– И было три свидетеля: река зеленоглазая, черемуха душистая да звонкий соловей… – во все горло распевала артистка популярную эстрадную песенку…

Вот и у Сазонова тоже имелись три главных «свидетеля» – «наружка», «прослушка» и «видеонаблюдение», – другими словами, спецмероприятия, проводимые службами и подразделениями поддержки и взаимодействия. Данные от этих служб стекались к нему – разработчику и инициатору.

Разработчик – персона в Конторе уважаемая. Это человек, который собирает весь материал о преступной группе или объекте, попавшем в поле зрения спецслужбы. Таким лицом может быть персонаж, который подозревается в ведении шпионской или иной противоправной деятельности, в руководстве устойчивыми преступными сообществами, в подготовке и совершении террористических акций. Им может оказаться и сотрудник подконтрольных Конторе силовых ведомств, замешанный в коррупции. Разработчик тщательно изучает этого персонажа и его связи. Если им разрабатывается группа лиц, то он определяет роль и место каждого в инкриминируемых им преступлениях, в том числе выявляет организатора – главаря. Как правило, разработчиком назначается наиболее опытный, инициативный и упертый в достижении цели офицер из числа старших оперов или консультантов, у которых пара-тройка сотрудников в подчинении имеется. Разработчик дает указания младшим коллегам и офицерам, приданным ему из других отделов. Он ставит задачи агентам и выдает поручения доверенным лицам, на специальном бланке расписывает задание наружному наблюдению – кого вести, за кем следить… По его инициативе получают задания специальные подразделения для проведения ОТМ – оперативно-технических мероприятий, а проще говоря, кого им прослушивать, чью переписку отслеживать, какие технические каналы (факс, ксерокс) проверять. Все взаимодействующие службы работают на него, и только он один знает все и об объекте, и о ходе разыскной деятельности. По результатам всей этой работы следствием возбуждается уголовное дело, и группа, возглавляемая разработчиком, ведет оперативное сопровождение его вплоть до суда.

Словом, разработчик – это высший уровень доверия в Конторе. Говоря армейским языком, это и командир полка, и начальник штаба, и начальник разведки в одном лице: к нему сходятся все нити, он планирует всю работу, он же несет всю полноту ответственности за принимаемые решения, выданные указания и возможные неблагоприятные последствия.

Разработчиком был Сазонов в деле «оборотней». Разработчиком оказался он и в деле Сатрапа.

Это новое дело свалилось на него внезапно, не успел он даже выдохнуть после завершения предыдущего.

С утра, как всегда стремительно, ворвался в кабинет Виктор Леонардович:

– Собирайся! Поехали! – даже не поздоровавшись, с порога приказал он.

– Куда? – от неожиданности задал Сазонов глупый вопрос, забыв, что начальникам такие вопросы не задают – это только их прерогатива.

– Не тупи! Все в свое время узнаешь, – вдруг рассердился Виктор Леонардович, но тут же сменил гнев на милость. – Едем к моему источнику… Он обещает информацию для будущей премии дать, а может, и госнаграды… Впрочем, – начальник тут же снова заменил пряник на кнут, – бабушка еще надвое сказала, получим ли мы по итогам премию или вместо этого огребем…

Сазонов, не сделав даже малой попытки огрызнуться, что служит не за награды и не за премии, а следуя долгу перед Отечеством, и поэтому не стоит ему, как эскимосской лайке, мозговую косточку перед мордой держать, тут же вскочил со своего места, закрыл сейф, не забыв засунуть туда лежавшие на столе бумаги со служебным грифом, двинулся вслед за начальником.

Источником оказался весьма важный чин из подведомственной Конторе силовой структуры.

Усадив Виктора Леонардовича и Сазонова в массивные кожаные кресла в углу просторного, на цековский лад, отделанного полированными панелями кабинета, важный чин вышел из-за своего необъятного рабочего стола, тяжело плюхнулся в третье кресло напротив и, скорчив озабоченную физиономию, обратился к ним едва ли не панибратски:

– Тут такое дело, мужики…

Это обращение заставило Сазонова напрячься. По собственному опыту он знал, что если важные чины таким образом начинают служебный разговор, то это ничего хорошего в дальнейшем не сулит…

А важный чин продолжил излагать диспозицию в столь же доверительной манере:

– Позвонила мне на днях бывшая одноклассница. Она – кандидат химико-технологических наук и старший сотрудник одного закрытого НИИ. Сынок у нее, раздолбай великовозрастный, по глупости, как она говорит, попал в передрягу: оказался задержан на бандитской разборке с гранатой Ф-1 в кармане. Гранату, как заверяет меня его мамаша, ему более опытные дружки сунули… Дескать, ты молодой и без судимостей, тебе ничего не будет. И он, великовозрастный дурак, тут же подтвердил, дескать, граната – его… Поскольку разборка была с пальбой и несколькими ранеными с обеих сторон и милиция сработала четко – всех задержала на месте, и все улики – налицо: и гильзы, и оружие, и пресловутая граната и отпечатки на ней, то дело тотчас же и возбудили, и сынку этой моей знакомой светит немалый срок…

Сазонов и Виктор Леонардович переглянулись, не понимая, они-то здесь каким боком: бандиты, перестрелка, оружие – это дело того самого ведомства, в котором хозяин кабинета занимает не самое последнее положение. Мог бы и сам все разрулить, зачем ему Контора?

Словно почувствовав этот немой вопрос, важный чин разъяснил:

– Одноклассница моя, конечно, заерзала, тут же наняла адвоката, которого ей подельники сынка посоветовали, а тот, как мне известно, эту группировку давно обслуживал. Адвокат сделал ей предложение, подкупающее своей новизной, – дать взятку судье и назвал посредника, который сможет все это организовать, естественно, не даром… Вот этот посредник, как мне кажется, вас и должен заинтересовать. Он – из системы исполнения наказаний, майор, служит в московском областном ГУИНе. Но человечишко не простой, а мутный и скользкий, как сазан… Фамилия его Сафронов, а зовут так же, как вас, Михаил Иванович, – усмехнулся важный чин, повернув крупную, тыквообразную голову в сторону Сазонова.

Сазонов от такой параллели заерзал в своем кресле, а Виктор Леонардович, все еще не до конца понимая сути дела, поинтересовался:

– И чем же нам этот Сафронов должен быть так интересен?

Важный чин выложил свой главный аргумент:

– Он, этот Сафронов, до ГУИНа, служил в уголовном розыске и там из уголовников создал банду, которая под его «крышей» грабежами и разбоями промышляла. Их пару лет назад повязали и посадили, а он верткий оказался, стал писать во все инстанции, мол, это все подстроили спецслужбы, оперчасть и его бывшие начальники, это все – подстава, провокация и так далее, и тому подобное… Так как в обращениях к прокурору этот умник использовал такие термины, как «спецслужба» и «агентура», то дело тотчас засекретили и передали в военный суд Московского гарнизона. А там у этого Сафронова родственник судьей служит. Нетрудно догадаться, что военный суд вскоре Сафронова оправдал! Компенсацию даже назначил и на службе восстановил. Но поскольку в угрозыске его все как облупленного знают, перешел этот деятель в управление исполнения наказаний. И там, как вы уже поняли, не успокоился, стал разными темными делами заниматься… К этому Сафронову мою одноклассницу и направили, а он с нее такие деньги запросил, что она за голову схватилась, тут обо мне и вспомнила. Позвонила, рассказала все, слезно о помощи просила. А чем я помогу в таком коррупционном вопросе? Вот и решил вам позвонить… У вас лучше получится с межведомственной коррупцией разобраться!

«Интересно, как это он себе представляет нашу помощь потенциальной взяточнице и ее сынку-отморозку?..» – подумал Сазонов.

– Ну, не мне вас учить, – заключил важный чин. – Пообещайте заполошной мамаше решить вопрос с ее сынком, если поможет прижучить вам этого Сафронова… Полагаю, что она согласится – у нее выхода иного нет! – важный чин написал на листочке адрес своей одноклассницы и сунул его Виктору Леонардовичу, давая понять, что аудиенция окончена.

Сазонов и его начальник вышли из важного кабинета.

Виктор Леонардович, повинуясь присущей ему быстрой смене настроений, включил Чапаева совсем как бывший начальник Сазонова: «Где должен быть командир в бою? Впереди, на лихом коне!» Не мудрствуя лукаво выхватил Виктор Леонардович чапаевскую шашку, пришпорил коня и погнал Сазонова и себя самого прямо по указанному в записке адресу, надеясь с ходу, с лету смять «вражеские заслоны», наскочить на убитую горем мамашу, кандидата химико-технологических наук, и принудить ее к немедленной сдаче коррупционера Сафронова. В Конторе это называется взять на «хапок», то есть без особых усилий, с лету добиться желаемого результата!

Но, как потом проанализировал итоги их неподготовленного «похода в адрес» Сазонов, Виктору Леонардовичу иногда хорошо было бы вспоминать собственный совет: «Сядь и подумай», а не нестись сломя голову туда, где тебя не ждут.

Взять одноклассницу важного чина с кавалерийского наскока не удалось, несмотря на рекомендацию и на громогласные заверения, что они пришли помочь решить вопрос, который ее так волнует.

Накрученная адвокатом и криминальными дружками сыночка, дама встала в дверях квартиры в боевую стойку и даже за порог их не пустила. Идти на контакт она наотрез отказалась, заявив, что лучше ее сыну спокойно отсидеть свой срок, чем весь век потом ходить и оглядываться, что никакого посредника Сафронова она знать не знает и никто ей решить вопрос с судьей не обещал, и никому она взятку не предлагала, потому что у нее никаких денег нет, и что вообще она требует, чтобы ее саму и ее сына оставили в покое…

Несолоно хлебавши они вернулись в Контору, и Виктор Леонардович, которого неудачи только подзадоривали, у двери своего кабинета отдал Сазонову знакомый приказ:

– Сядь и подумай! Чтобы завтра с утра у меня на столе был детальный план оперативной проверки Сатрапа…

– Какого Сатрапа? – приподнял брови Сазонов.

– Ну, этого твоего тезки из ГУИНа…

– А почему Сатрапа? – спросил Сазонов, хотя уже все понял: кличку объектам пристального интереса Конторы принято давать по аналогии с фамилией: Сафронов – Сатрап.

– Михаил Иванович, что ты все вопросы задаешь, как будто первый год служишь? Сказано, что по делу Сатрапа, значит, будет дело называться так и не иначе.

– Есть, по делу Сатрапа! Так и не иначе! – мысленно глухо пристукнул пятками кроссовок Сазонов и отправился думать.

2

Методы агентурной или оперативно-разыскной деятельности стары как мир. Сазонову как-то пришла в голову крамольная мысль, что сам Спаситель человечества, посылая Апостолов для проповеди христианства на новые, неизведанные земли с сочными пастбищами и тучными агнцами, говоря профессиональным языком, маршрутировал источники, то есть направлял своих агентов по определенному пути с традиционными разведывательными целями: осмотреться на месте, собрать необходимую информацию о будущей пастве, проанализировать ее, сделать необходимые выводы, обзавестись апологетами и последователями…

Методы ОРД, конечно, стары как мир, а вот способы получения необходимой информации значительно усовершенствовались, появились новые технические возможности. Впрочем, три источника и три важнейших составных части оперативной работы уже много десятилетий остаются неизменными: «наружка», «прослушка» и агентура…

Но никто не отменял и личный оперативный сыск. Как твердил Сазонову его первый начальник в особом отделе Середа, настоящего опера, как и волка, ноги кормят. А вот другой наставник, подполковник Алехин, учил прямо противоположному: ноги кормят только плохого опера, а хорошего – голова и надежные источники информации! Личный сыск хорош в большей степени для начинающих сотрудников. Но Сазонов никогда им не пренебрегал, особенно в начале нового дела.

Действовать приходилось под неусыпным контролем руководства. А оно бывало разным. Одни начальники давали подчиненным свободу в принятии решений, другие норовили все контролировать. Скажем, Виктор Леонардович сам покоя не знал и офицерам отдела продыху не давал. Не успел Сазонов завести дело на Сатрапа, как начальник стал нетерпеливо теребить:

– Давай, Миша, давай! Срочно тетку эту, кандидатку химико-технологических наук, додавливай, уговаривай, чтобы она нам Сатрапа слила…

Но Сазонов посчитал уговоры перепуганной мамаши бесперспективными и даже опасными – сегодня на нее надавишь, а завтра она тебя тому же Сатрапу и сдаст. Он решил достоверные данные по своему преступному тезке Михаилу Ивановичу Сафронову получить методом личного сыска и отправился в суд Московского военного округа, где, рискуя засветиться перед судьей – родственником Сатрапа, взял несколько уголовных дел. Используя документы прикрытия, по которым он представился соискателем академии МВД, собирающим материалы для написания диссертации, изучил дело Сафронова.

С фотографии из дела на Сазонова взирал толстощекий мужчина средних лет, лысый и в очках. Про таких бабушка Сазонова говаривала – мурдастенький. И хотя на нем был милицейский мундир с майорскими погонами, ничего харизматичного, властного и уголовного в Сатрапе не было. Разве что маленькие, глубоко посаженные глазки. Сазонов сразу представил, как они бегают и меняют окраску как у хамелеона. Да, объект оперативной разработки был явно не из простых. Во-первых, он сам – бывший опер уголовного розыска и, значит, хорошо осведомлен о методах и способах оперативно-разыскной деятельности. Во-вторых, проживал Сафронов в милицейском доме по улице 8 Марта, где все жильцы – или действующие сотрудники, или БС: все знают друг друга как облупленных, и у всех глаз профессиональный – наружное наблюдение за кем-то из своих соседей на раз срисуют, и прослушивающую и видеотехнику там запросто не установишь. Сазонов в этом убедился лично.

Он выехал на адрес и попытался заговорить с сидящими у подъезда старушками, которые вместо обычной старушечьей откровенности забросали его самого встречными вопросами, а кто он такой и с какой целью интересуется их соседом из квартиры на первом этаже. В-третьих, связи у объекта его оперативного интереса остались не только в МВД, но и в прокуратуре, и в судах, о чем свидетельствует то, как ловко Сатрап выкрутился из дела, где вина его была полностью доказана. Примечательно, что он не только вышел сухим из воды, но и на службе восстановился, и хотя перешел в другое ведомство МВД, но на хорошую должность инструктора отдела воспитательной работы и спецучета службы по исправительным делам и социальной реабилитации ГУВД Московской области. Значит, и в исправительной системе у него все теперь схвачено…

Через своих знакомых в уголовном розыске Сазонов разыскал нескольких бывших сослуживцев Сатрапа. Выдавая себя за кадровика ГУИНа, получил от них несколько независимых характеристик. Все собеседники подтвердили, что за невзрачной личиной Сафронова скрывается умный, хитрый и осторожный человек. И уж совсем неожиданной стала для Сазонова информация, что этот толстячок и коротышка заслужил славу этакого донжуана и покорителя женских сердец.

«Вот ведь ни рожи, ни кожи, а любимец женщин! – с невольно промелькнувшим чувством мужской ревности подумал Сазонов. – И чем только внимание к себе привлекает? Неужели деньгами? Но ведь к Сафронову, судя по рассказам бывших сослуживцев, вполне приличных женщин как магнитом тянуло…»

Интересно, а что бы сказала о нем Маркиза? Она однажды обронила, что главный эротический орган у мужчины – это его мозги… Только вот повернуты они у Сатрапа были явно в преступную сторону.

Виктор Леонардович согласился с Сазоновым:

– Да, Сатрап – тертый калач! Поэтому, Михаил Иванович, не расслабляйся, помни: это тебе не шереметьевские сержанты-«оборотни»! Против нас с тобой воюет совсем не дурак, а противник опытный и изворотливый! У него небось и собственная контрразведка имеется, и свои конфиденциальные источники информации… Не исключаю, что даже в нашей Конторе кто-нибудь ему стучит. Так что, смотри, будь поосторожней и чаще проверяйся, если куда-то выходишь…

Что такое «проверяться» при выходе, Сазонов знал хорошо. Еще в старом отделе по борьбе с оргпреступностью кто-то один выходил из подъезда дома два, а другой по подземному переходу перебегал в дом один/три и выныривал на улицу с противоположной стороны, чтобы посмотреть за товарищем со спины. Потом обгонял его и подставлял свою спину сослуживцу. Так и двигались, друг за другом, в сторону метро, останавливаясь и проверяясь, нет ли «хвоста». И это была не шуточная игра, а суровая необходимость. Виктор Леонардович был прав: в деле Сатрапа, со всеми его связями в системе правоохранительных органов, такие проверки явно не были лишними.