Предостережение

– Я все это тебе дам, только поклянись мне!

– Отойди от меня, Сатана.

– Я дам тебе власть над всеми земными царствами, если только ты мне поклонишься.

– Отойди от меня, Сатана! Только Богу следует поклоняться и служить одному ему.

Дьявол от него отошел, и ангелы стали служить Иисусу.

Возникает вопрос: какой из моментов показывает на картине ее автор? Макс был уверен, что именно «прикажи, чтобы эти камни сделались для тебя хлебами».

Он подумал: «А смог бы я не искуситься едой и отвергнуть ее?»

И ответ пришел однозначный: в обществе армян – точно нет.

Чуть позже, когда Макс пересказывал этот диалог с Вачиком, Кореш резко оборвал его и сказал:

– Макс, извини, конечно, но у меня здесь рисуется другая картина.

– Какая?

– «Тайная Вечеря», давай возьмем самую распространенную и красивую версию Леонардо Да Винчи из Миланского храма.

– А она тут каким боком?

– Нет, давай лучше «Тайную Вечерю» Тинторетто возьмем.

– Почему?

– Она темнее, она больше создает пространство, из которого нет выхода, за исключением выхода в Гефсиманский сад. За этим сюжетом следует ночной арест, истязание и смерть на кресте. Несмотря на то, что эта картина – трапеза, по факту – это картина-эпилог. В ней запечатлен конец всего. Эта картина трагическая. На нее смотришь, и с языка срываются слова: «Прощай!». Это пророческая картина, говорящая тебе: «Не садись кушать с армянами». При любом раскладе конец печальный, несмотря на вкусный шашлык.

– Ты практически повторил фразу Христа при этой трапезе. «Один из вас предаст меня». И вот миг после этой фразы, когда слова сошли с уст, но еще не переварились мозгом, и запечатлен у Леонардо. Его версия мне все же больше нравится. Апостолы в смятении, эти слова застали их врасплох и вызвали самые разные реакции. Вот и сейчас я застыл, смотрю на тебя и недоумеваю.

– Ты лучше не в беспорядочном забытье пребывай, а мозгами шевели. Вот тебе цитата из свежей прессы: «По воспоминаниям Битмамы, проблему тогда решили. Однако в один день Гулакян попросил взаймы: он сообщил, что это нужно для будущих сделок, оформления кредита в банке и заключения контракта на полсотни тонн золота. Предприниматель пообещал, что все долги и расходы покроются в сентябре. По версии Федякиной, она дала полтора миллиарда рублей, но позже поняла, что ее обманывают: после ухода Степаняна из общего дела Гулакян снова начал с опозданием переводить деньги. Мужчины стали перекладывать ответственность перед ней друг на друга. При этом они вывели с общего счета все собственные средства и инвестиции, и свои сделки совершали за счет средств Федякиной». Вот в этих строках вся классика армянского бизнеса. Да, до какой-то раздачи они играют честно, иногда даже скидывают хорошие карты, чтобы интересно было, чтобы банк поднять. Но потом, по договоренности между собой, молниеносно разыгрывают свою партию и забирают банк. Так всегда было и так всегда будет.

Наталье не нравились выводы Макса.

Наталья была чистокровной армянкой. Их семья приплыла из Трабзона в 1904 году в Сочи – на плоту, в период турецкого геноцида армян. И они не просто перебрались в Адлер, они смогли обосноваться, организовать совхоз и достаточно безбедно жить огромной диаспорой. «Верхне-Хостинский Чай Совхоз» в советские времена входил в ТОП лучших совхозов страны.

Наталье, видимо, передалась генетика деда и его коммерческая жилка. Ей были свойственны все армянские черты, хотя она пыталась это мастерски скрывать. У нее имелась деловая хватка и хорошая интуиция.

А у деда была очень интересная история. Она случилась задолго до известного случая Беллы Бородкиной. Она в начале восьмидесятых заведовала Сочинским общепитом, считалась уважаемым человеком. И тут внезапно ее арестовали, и приговорили к высшей мере наказания. Так поступали с женщинами в период после сталинских репрессий всего дважды, да и то только с серийными убийцами.

Дед Миртад, по-русски Миша, начал свой путь с руководителя Полянского сельпо в 1949 году. Его туда привезла жена, бабка Натальи. И там он нашел свою жилку – в отличие от Макса, которого туда тоже привезла жена, но свою жилку он там так и не отыскал.

Карьера деда развивалась стремительно: за девять лет руководства Полянским сельпо он построил большой красивый дом и сумел выбить себе должность начальника «овощеторга» в Адлере. Именно благодаря деду за «овощеторгом» закрепилось название «Армянторг».

По сути, все местные столовые, кафе и рестораны находились в его ведении. Распределение продукции шло исключительно через его цепкие руки. Когда в Адлер наведывались высокопоставленные гости, угощать их доверяли только Миртаду. Ведь только он умел так распорядиться на кухне, что столы просто ломились от яств и деликатесов. Миртад входил в команду Медунова. В материалах одного дела даже была такая формулировка: «Это были самые близкие ему люди, которые весь период работы с ним составляли его экономический тыл, и зная, кто стоит за его спиной, могли творить в овощеторге все, что им вздумается».

В обмен на такое «хлебосольство» Миртад получал высокопоставленных покровителей, закрывавших глаза на махинации, которыми занимался хозяин базы общепита. А ведь там было на что обратить внимание. Но дед не раз выпутывался из лап ОБХСС и даже судебных процессов по растрате. Он был гениальным «шахматистом».

Когда в «овощеторге» наступал кризис, покровители сразу же проводили реорганизацию, которая состояла в том, что они то разъединяли структурные подразделения в самостоятельные компании, то объединяли их, но опять-таки под эгидой «овощеторга». И все это находило поддержку у руководства горкома и горисполкома, в главке Министерства торговли РСФСР.

И в отличие от Беллы Бородкиной, дед Натальи до конца своей жизни занимал важный административный пост в Адлере. Но сердце, видно, не выдержало таких хитросплетений, и он умер от инфаркта в довольно молодом возрасте.

Максу очень хотелось изучить и применить на практике эти дедовские методы работы, но, к сожалению, никаких документов не сохранилось, а поговорить было не кем. Родственники не дотягивали до его уровня от слова совсем.

Приходилось все изобретать заново самому. И все изобретения касались проекта «Восход».

Один из первых выкупных участков принадлежал Оксане. Денис просто скомандовал – «фас» и не хотел погружаться в детали работы, хотел услышать по результатам положительный отчет. И Макс его предоставил:

– Ну мне выговориться нужно! Поэтому сразу – прости за слэнг, но по-другому не могу пересказать случившееся. Если общаешься с нормальными людьми, то даже когда тебе отвечают «нет», можно превратить «нет» в «да» с помощью волшебного слова «почему?» или хотя бы «сколько?». На нашей же горке эти вопросы не объясняют причину несговорчивости и всеобщего кретинизма.

Но, во-первых, Оксаночка отсидела за убийство первого мужа приличный срок. Второго поселила на ПМЖ в диспансер. С третьим пока ходит, но надолго ли?

Принесли Оксане пятнашку – на, смотри, считай. Поехали на сделку.

Собирается, бодро так, быстро. Улыбается.

– Документы взяла? – спрашиваю.

– Конечно, вот, – отвечает уверенно.

– А согласие Толян сделал? – спрашиваю, этот третий муж.

– Ой, а зачем, мы его потом донесем, – отвечает.

Я говорю:

– Ты чего, дура? Без его согласия нам не зарегистрируют сделку!

И понеслось. В общем, семья у них специфическая. Как я уже ранее говорил, они наркотой балуются. Толик в Краснодаре лечится, а Оксаночка уже другого «мужа» нашла, четвертого. С Толиком поругалась, ну а он в обиду ушел. Хрен вам, а не согласие, и точка!

Все, думаю, хана. Беру Севака с «Лексусом», Оксану, Вачика для подмоги – и в Краснодар, к Толяну. Ну, дорога понятно, блюешь дальше, чем видишь, но Оксанина болтовня – это что-то.

Четыре часа она не закрывала рот и постоянно что-то рассказывала.

«Я начала вести дневник в шестнадцать лет и до сих пор веду. Я отражаю там все свои сексуальные фантазии. В погоне за новыми ощущениями я и попробовала легкие наркотики». Ну и так далее. Почти про всех своих любовников рассказала. Когда ее девственности лишили, как она в техникуме в групповушке участвовала. «Их было семь, а я с подружкой вдвоем» – и так далее, и тому подобное.

Надо было все на диктофон писать.

Доехали, в конце концов, нашли медицинское заведение. А это наркодиспансер. Туда вход по спецпропускам и то два раза в неделю.

Когда нельзя попасть через забор, включаются армянские терки. Вачик как-то там опять брата на воротах нашел. «Вах, брат, ты этого знаешь? Он двоюродный брат моей тети, которая была у нас на свадьбе с Ануш, ты что, забыл?»

В общем, я не знаю, что бы мы делали, если бы не этот кавказец, ставший очень добрым после пяти тысяч рублей, вложенных Вачиком в его мозолистую ладонь. Он нас по-тихому провел в административный корпус.

Но это было еще не все. Оксана не знала ни номера палаты, ни корпуса. Территория огромная – пара гектаров, и уже темнеет. Одни дурики ходят, закурить просят. Я только потом понял, что они не табак хотели.

В общем, нашли еще одного молодого кавказского санитара. Он журнал посмотрел, сказал, где наш «пассажир» обитает.

Ты, наверное, думаешь – зачем мы к нему поперлись без нотариуса? Но по закону нотариус в этом диспансере не может провести необходимую процедуру по установлению дееспособности.

Пока мы преодолевали диспансерский забор, Наталья на телефоне связи старые поднимала. У нас подружка одна в Сочи жила, потом второй раз замуж вышла и уехала в Краснодар. И как раз работает секретарем у нотариуса.

Наталья ее и так, и сяк уламывала. «Миленькая, дорогая, за любые деньги вези шефа в диспансер!».

И деньги сделали свое дело.

Продолжу. Пока мы Толяна искали, Наталья организовала нотариуса к воротам этого диспансера. Приходим – постель застелена, а Толика нет. У меня аж земля из-под ног чуть не ушла. Оказалось – педант аккуратный, чистюля, покурить отошел.

А мы этой дуре сразу: не уговоришь – хана тебе точно!

В общем, сцена: Толян по коридору ковыляет, а там запах, вонь и эти рожи психов. И Оксаночка наша со всего разбегу как на Толяна кинется! «Толечка, любимый, дорогой, живой! Люблю, хочу, не могу, твоя навеки…» – ну и так далее.

Десять минут лобзаний в коридоре и слез ведро. Вачик аж прослезился.

В общем, хорошо то, что хорошо кончается.

Согласие получили, не поверишь, прямо в машине, с печатью и на бланке. Только нотариус попросил день на регистрацию, типа не светить пока, но это уже детали, они тебе точно не интересны.

Толяна еле оцепили от Оксаны, он ее чуть в машине не взял. Сказали, завтра сделку проведем и привезем ее тебе, твоя навеки будет. Только Вачику поверил, отцепился.

Ну Севак газ в пол, и помчали в Сочи. Потом сообразили, что, если так гнать будем, приедем под утро и Оксану придется домой везти. Нет, думаем – сразу в минюст, он с девяти и банк тоже. В общем, не торопясь, останавливаясь почти у каждого кафе, доехали без приключений до Сочи.

Ну а дальше все по отработанному плану. В банк – деньги проверять, в минюст – регистрацию в ускоренном варианте, и участок с кадастровым номером 1059 наш!

Вот такая история.

Дальше был Гена. Денис вел себя стандартно: «ничего не хочу слышать, хочу результат и отчет о выполнении». И такой отчет по Гене в письменно виде он получил:

Денис, привет!

Не хотел тебе подробности приключений с Геной рассказывать до положительного результата, но ты сам настаиваешь. Вот, рассказываю, читай.

Писать буду о вранье и лжи. Русское вранье – это песня! Это такое восторженное, безудержное самовыражение. Яркие образчики и примеры вранья есть у многих персонажей русской литературы. Как там люди потрясающе фантазируют, изобретательно лгут, а порой – просто нагло врут.

Федор Михайлович Достоевский писал: «У нас, в огромном большинстве, лгут из гостеприимства. Хочется произвесть эстетическое впечатление в слушателе, доставить удовольствие, ну и лгут, даже, так сказать, жертвуя собою слушателю. Деликатная взаимность вранья есть почти первое условие русского общества – всех русских собраний, вечеров и проч. В самом деле, только правдивая тупица какая-нибудь вступается в таких случаях за правду».

Да и не только в литературе, в живописи тоже масса примеров. Вот, например, безобидные «Охотники на привале», о которых отзывается сам Достоевский:

«Один горячо и зазнамо врет, другой слушает и из всех сил верит, а третий ничему не верит, прилег тут же и смеется. Что за прелесть! Конечно, растолковать – так поймут и немцы, но ведь не поймут они, как мы, что это русский враль и что врет он по-русски».

У нас тоже деликатная взаимность вранья получилась.

Участок принадлежит Курякиной Светлане Николаевне. Гена приходится ей гражданским мужем, то есть сожителем.

Когда осенью прошлого года мы на него вышли, он вопрос продажи не рассматривал. Потом несколько раз встречались, Гена рассказывал, что жена больна раком, плоха очень и так далее.

Позже, ближе к декабрю, Гена пришел к нам и рассказал, что жена умерла, показал свидетельство о смерти и завещание. Рассказал, что имеет желание продать землю, но вот по завещанию не может найти общих взаимопониманий с племянницей – Викторией Александровной и ее матерью Надеждой Константиновной.

Позднее мы с Вачиком общались с этими женщинами, сделали им предложение, и они обещали обдумать его. Потом они позвонили и сказали, что готовы приехать и обсудить на месте все нюансы сделки.

Ну а дальше можно открывать Гоголя «Мертвые души» и читать с любой страницы.

Павел Иванович Чичиков был человеком упорным, трудолюбивым, бережливым и очень изобретательным. Он прекрасно знал Россию и умел найти контакт почти с любым собеседником. Мечтал жениться и оставить детям наследство. Хотел разбогатеть. Жаль, что у него не получилось. Не получилось пока и у Гены.

Отправили денег на дорогу, женщины прилетели. Мы с ними мило побеседовали, и они обосновали запрашиваемые денежные суммы. Обговорили нюансы сделки. По Гениным расчетам прошло шесть месяцев с даты смерти, и можно в досудебном порядке, при согласии сторон, указанных в завещании, организовать сделку купли-продажи.

Все просто, но закралось подозрение. Все как-то чересчур складно получалось. Вачик первый среагировал, ну и понеслось.

Пришли по адресу. Я ожидал увидеть что угодно – пустую квартиру, родню, бардак, но не это! Посреди большой комнаты за столом сидел Гена, смотрел телевизор и что-то жевал. На столе блестела бутылка водки, таял шоколадный торт, и, что самое удивительное – рядом на раздвижном диване лежала женщина и тоже смотрела телевизор. И, судя по всему, – это и была Светлана Николаевна, и она была совершенно и недвусмысленно жива. Гена глянул на нас и продолжил смотреть телевизор, только спросил, тыкая на бутыль: «Будете?».

Из соседней комнаты поспешили две вышеуказанные родственницы. Я их оглядел и почувствовал, как снова надвигается стресс.

В гоголевских «Мертвых душах» именно такая ложь, где Ноздрев, изрядно подвыпив, выдает вранье и фантазию за чистую монету. Но там ложь безобидна. Она даже трогательна. В ней есть фантазия, есть глупость или наивная хитрость, в ней есть попытка обмануть для собственной корысти, но в ней нет мерзости, озлобления и «далеко идущих планов», которые присутствуют в нашем случае.

Вот именно поэтому у нас выездная регистрация и именно поэтому нет 100% уверенности и гарантий!

В общем, закончу философской цитатой: «Власть может быть подлой, ум – коварным. Сила – это здоровье; умноженная на мудрость – эта мудрая сила; она не обидит младшего и обуздает сильного, чтобы не допустить зла».

Мы и его победим, потому что в нас сила, умноженная на мудрость.

В итого – все получилось и все остались довольными. Радовало и то, что женщина действительно была больна раком, и что наши деньги скрасили ей остаток дней, и она смогла распорядится ими еще при жизни.

В целом диалоги с Денисом велись примерно в следующем ключе:

– Денис, привет!

– Что там с движением? Рассказывай, я слушаю, – жуя свой сытный обед или ранний ужин, произносил Денис.

– Чем дольше длится лето, тем больше хочется в отпуск, но нельзя. Рабочий процесс в разгаре. Приходиться довольствоваться мыслями и воспоминаниями из предыдущих поездок. В одной из них меня зацепили картины, написанные Вермеером. Это голландская школа, и он, в отличие от большинства художников, за всю жизнь написал всего несколько десятков картин, это очень мало. Одна из самых выдающихся его работ – «Девушка с сережкой».

Но мне сегодня навеяло с картины «Ужин в Эммаусе». Вот если просто смотреть, ничего особенного, но интересна не столько картина, сколько ее история. А история следующая.

Но прежде я хочу рассказать о необычном и ужасном человеке. Это Герман Геринг. Геринг был правой рукой Гитлера во время Второй мировой войны, его избранным наследником. Как и Гитлер, Геринг был коллекционером искусства. Во время войны он проехал по Европе, крадя, вымогая и изредка покупая различные картины для своей коллекции. Он очень хотел что-то, написанное Вермеером. У Гитлера было две картины, а у него ни одной. Наконец он нашел голландского посредника по имени Хан ван Меегерен, который продал ему отличного Вермеера за 10 миллионов в пересчете на современные доллары. Это было его самое любимое произведение искусства.

Вторая мировая подошла к концу, Геринг был схвачен, осужден в Нюрнберге и в конце концов приговорен к смерти. Затем силы союзников разобрали его коллекции, нашли картины и начали разыскивать людей, продавших их ему. В какой-то момент голландская полиция прибыла в Амстердам и арестовала ван Меегерена. Ему было предъявлено обвинение в измене, само по себе караемое смертью. Проведя шесть недель в заключении, ван Меегерен сознался. Но не в измене. Он сказал: «Я не продавал великое произведение искусства этому нацисту. Я нарисовал его сам. Я фальсификатор». Ему никто не поверил. Он сказал: «Я докажу. Дайте мне холст, немного краски, и я нарисую Вермеера намного лучше, чем тот, что я продал тому отвратительному нацисту. Еще мне нужен алкоголь и морфин, без них я работать не могу». С ним пошли на сделку. Он нарисовал отличного Вермеера. Обвинения в измене были сняты. Он получил обвинение в подделке, год заключения и умер героем в глазах голландцев.

Геринг был, по всем меркам, ужасным человеком. Даже для нациста ужасным. Американские следователи описывали его как дружелюбного психопата. Но можно посочувствовать его реакции, когда ему сказали, что его любимая картина была подделкой. Его биограф написал: «Он выглядел так, как будто в первый раз узнал, что в мире есть зло». Вскоре он совершил самоубийство.

Это я все к чему? Ценность произведения искусства основана на затратах сил на его создание. Это и объясняет разницу между оригиналом и подделкой. Они могут быть одинаковы, но у них разная история. Оригинал обычно является результатом акта творчества, а подделка – нет.

Вот и у нас тут, на Восходе, спустя месяц терзаний и перипетий начинаешь ощущать оживление. В проект действительно вдохнули душу, и он – полноценный акт творчества.

– Здорово, что сегодня расскажешь?

– Наша жизнь очень зависит от того, как мы о ней рассказываем. В этом и есть главная опасность, потому что истории могут нас запутать. Но в этом также их сила. А это значит, что если мы можем изменить свою историю, то можем изменить и свою жизнь.

Ты когда на эту абракадабру смотришь, понимаешь что-нибудь? Ничего особенного, ведь правда?

Жесткие мазки, расплывчатое изображение, приторно яркие краски, отсутствие, на первый взгляд, смысла. Мазня, одним словом.

А если попытаться понять картину с помощью биографии художника?

Это Нильс Инъян, норвежский художник времен Мунка. Но ему не повезло, и он оказался в нацистском лагере. Однако выжил и спас сестру, а выжил только благодаря тому, что рисовал портреты нацистов, охранников в концлагере, с медалями и эполетами. И ему это прекрасно удавалось. Освободившись, он дал слово себе и сестре, что больше никаких изображений лиц.

И вот он пришел к такому абстрактному стилю. И именно этот мазок на холсте олицетворяет душу умершей на его коленях сестры Норы и ее отход в мир иной.

Караваджо в своей картине «Смерть Марии» запечатлел именно этот момент, момент исхода духа из тела. Именно тот миг, когда дух еще только начинает свое движение, и апостолы наблюдают за ним, он еще в комнате, он еще не вышел в свет. И это ощущение передает Мария, как бы зависшая в воздухе.

Конечно, манеры письма несравнимы, и вообще это разные весовые категории живописцев, но смысл схожий. Его надо понять, уловить.

Я раньше тоже не понимал, зато пообщавшись вплотную с нашими регистраторами, судьями и прочими чиновниками, понимаешь, что даже самая глубокая абстракция более понятна, чем их логика действий. Если их без философии воспринимать, мозг точно взорвется. То зайдите завтра, то жара, то отпуск, то потеряли, то занесли мало, то устали, ну и так далее.

Вот ты тоже думаешь: «А, ерунда, мазня полная. Что там рисовать? Раз, и готово, и смысл столько денег платить?». Но нет, здесь тоже есть своя история, и она действительно непростая. Кто не знаком с внутренними инструкциями регистраторов, кто не знаком с технологией перераспределения дел, кто не сдавал больше десяти документов за раз, кто не присутствовал на внутренних совещаниях госрегов – сложно сформировать мнение о данном вопросе. Для того, чтобы замешать и выпечь нашу работу, понадобилось много усилий. На дно стакана положили переходы права с одного физлица с суммой сделки, не соответствующей рыночной стоимости, с кучей объектов недвижимости, требующих при каждой сделке переоценку стоимости. Четко принять, распределить в нужные руки, грамотно завести в базу. Далее всю эту гремучую смесь нужно залить Краснодарской проверкой кадастровой палаты, покрошить процесс незатягивания, всыпать четкость и аккуратность, приправить работой по неотложным делам в период форума в городе, добавить надежности в условиях непредсказуемости. И выдать готовый «пирожок» в срок, чтобы не остыл. Вот нам его и выдали еще теплым. Все бумаги со сделок получили. Поэтому я считаю, что все четко и грамотно сработали. Я думаю, что ты должен быть доволен.

Малевич тоже с коммунистами пообщался и стал заниматься изображением действительности в такой форме. Он так и говорил: «Нельзя вылечить чиновников одним лекарством, но можно попытаться привить всем любовь к искусству на примерах».

Только аналитический взгляд способен вычленить абстракцию из любого объекта окружающей действительности. Вот и приходится варьировать между их настроениями, требованиями, новыми законодательными актами и прочим.

Вот я тоже с помощью искусства прививаю любовь и тебе, и им.

– Что с Федоровичем?

– Сегодня сходили с семьей на «Ожившие полотна» Ван Гога. Такие выставки, конечно, очень полезны, они позволяют лучше понять искусство и окультуриться. Пытаешься вникнуть, что художники хотели донести до нас, какие смыслы. Я, например, полностью уверен, что живопись сильно влияет на наш образ мышления, позволяет лучше понять историю, открывает новые смыслы для обдумывания и понимания.

Вот, например, одна из работ – она показывает грязь и тяжесть труда, рассказывает о тяжелой жизни хозяина обуви.

А вот мои кеды Восходовские. Они показывают, каким образом я исполняю свою роль куратора и катализатора данного проекта.

«Спальня Винсента в Арле» – одна из самых популярных работ Ван Гога. Изображение спальни и убранства комнаты крайне нереалистично и непропорционально, что делает картину уникальной и легко узнаваемой.

У меня почему-то возникают ассоциации с убранством и непропорциональностью домика «Федоровича». Я хочу сказать, что «Федоровича» очень активно убираем, разбираем и выкидываем.

– Надо год подбивать, ускоряйся.

Вторая фраза от Дениса в телефонном разговоре была в диковинку. Это был признак хорошего настроения и повод продолжить беседу. А то ежедневные монологи Макса начинали утомлять.

А Денис продолжал:

– Подошел последний месяц уходящего года. Ну и мы в этом году неплохо поработали. Главное, не снижать темпы в будущем. Хочу, чтобы мы строго по моим пунктам отрабатывали. Фильм смотрел – «Афера Томаса Крауна», в ней Пирс Броснан в роли главного героя картину из музея ворует. Именно «Восход солнца» Моне. Я помню, что именно с нее началась эпоха импрессионизма, и я помню, как мы ее обсуждали с тобой на выставку в Пушкинском музеи. А еще я помню замечательную фразу Моне: «Через наблюдение и размышление открывается путь. Поэтому мы просто обязаны все глубже и глубже проникать в смысл».

– Я рад, что ты в своих словах опираешься на картины импрессионистов. У них, помимо традиционных зарисовок городской жизни, очень раскрыта тема осеннего леса. Как умели они превратить увиденное в живописное зрелище! А через эту визуализацию очень хорошо воспринимается наша горка. Очень «Восходом» навевает. Тоже осень, те же яркие осенние краски и, самое главное, тоже вдохновение. Но в отличие от московских галерей, у нас есть возможность окунуться в живую симфонию света и цвета.