История Греции. Том 7

Мнение афинян о Никии – их неизменная чрезмерная уверенность и переоценка его, вызванные его респектабельным и религиозным характером. – Чрезмерная вера в Никия была величайшей личной ошибкой, которую когда-либо совершало афинское общество.

Глава LXI

ОТ РАЗГРОМА АФИНСКОЙ АРМИИ В СИЦИЛИИ ДО ОЛИГАРХИЧЕСКОГО ЗАГОВОРА ЧЕТЫРЁХСОТ В АФИНАХ.

Последствия гибели афинской армии в Сицилии. – Занятие Декелеи лакедемонянами – её разрушительное влияние на Афины. – Афины превращаются в военный лагерь – тяжёлая военная повинность для граждан. – Финансовое давление. – Афины распускают своих фракийских наёмников – резня в Микалессе. – Фракийцы отброшены с большими потерями фиванцами. – Афинская база в Навпакте – упадок морского превосходства Афин. – Морское сражение близ Навпакта – неопределённый исход. – Последние известия афинян о Сиракузах – гибель армии официально не подтверждена. – Нежелание афинян верить в полный разгром. – Ужас и скорбь в Афинах. – Энергичные решения афинян – Совет пробулов. – Огромное [стр. xii] влияние катастрофы на всех греков – врагов и союзников Афин, нейтралов и даже персов. – Действия царя Агиса. – Эвбейцы обращаются к Агису с просьбой о помощи в восстании против Афин – лесбосцы также просят, но им отдают предпочтение. – Хиосцы с той же целью обращаются в Спарту. – Одновременно прибывают послы от Тиссаферна и Фарнабаза. – Алкивиад в Спарте – его рекомендации убеждают лакедемонян помочь Хиосу. – Съезд пелопоннесских союзников в Коринфе – принятые меры. – Истмийский праздник – сомнения коринфян – задержка с отправкой помощи Хиосу – подозрения Афин. – Пелопоннесский флот из Коринфа к Хиосу – разгромлен афинянами. – Небольшая эскадра отправляется из Спарты под командованием Халкидея и Алкивиада к Хиосу. – Энергичный совет Алкивиада – его огромная польза для Спарты. – Прибытие Алкивиада на Хиос – восстание острова против Афин. – Большинство хиосцев не желали отпадать от Афин. – Паника в Афинах после восстания Хиоса – афиняне используют зарезервированные средства. – Афинские силы под командованием Стромбихида отправлены на Хиос. – Активность хиосцев в подстрекательстве других союзников к восстанию – Алкивиад склоняет Милет к отпадению. – Первый союз между пелопоннесцами и Тиссаферном, заключённый Халкидеем в Милете. – Позорные и невыгодные условия договора. – Энергичные усилия Афин – демократическая революция на Самосе. – Пелопоннесский флот в Кенхреях – Астиох назначен спартанским навархом в Ионию. – Поход хиосцев против Лесбоса. – Неудача хиосцев – Лесбос удерживается афинянами. – Изнурительные действия афинян против Хиоса. – Тяготы хиосцев – прежнее процветание острова. – Новые силы из Афин – победа афинян под Милетом. – Прибытие новых пелопоннесских сил – афиняне отступают, следуя совету Фриниха. – Захват Иаса пелопоннесцами – богатая добыча – пленение Аморга. – Тиссаферн начинает платить жалованье пелопоннесскому флоту. Он снижает ставку в будущем. – Мощный афинский флот на Самосе – неожиданное восстановление афинского флота. – Астиох на Хиосе и противоположном побережье. – Подарит, спартанский гармост на Хиосе – разногласия с Астиохом. – Астиох покидает Хиос и возвращается в Милет – случайность, спасшая его от афинского флота. – Афиняне создают укреплённый пост на Хиосе для опустошения острова. – Дорий прибывает к побережью Азии с эскадрой из Фурий, чтобы присоединиться к Астиоху – морские стычки у Книда. – Второй договор пелопоннесцев с Тиссаферном, заключённый Астиохом и Фераменом. – Сравнение второго договора с первым. – Прибытие новой пелопоннесской эскадры под командованием Антисфена в Кавн – Лихас назначен спартанским комиссаром. – Астиох отправляется с флотом из Милета на соединение с новой эскадрой – разгром афинской эскадры под командованием Хармина. – Пелопоннесский флот у Книда – двойная игра Тиссаферна – разрыв с Лихасом. – Пелопоннесский флот захватывает Родос и закрепляется на острове. – Долгое бездействие флота на Родосе – парализующие интриги Тиссаферна – коррупция спартанских командиров.

Часть II

ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ГРЕЦИИ.

Глава LV

ОТ НИКИЕВА МИРА ДО ОЛИМПИЙСКИХ ИГР 90-й ОЛИМПИАДЫ.

Моя последняя глава и последний том завершились миром, названным Никиевым миром, заключённым в марте 421 г. до н.э. между Афинами и Спартанским союзом на пятьдесят лет.

Этот мир, согласованный осенью и зимой после поражения афинян при Амфиполе, где погибли и Клеон, и Брасид, стал результатом, с одной стороны, чрезвычайного стремления спартанцев вернуть своих пленных, захваченных при Сфактерии, а с другой – упадка духа афинян, побудившего их прислушаться к мирной партии, действовавшей вместе с Никием. Основным принципом мира была реституция всего захваченного в ходе войны обеими сторонами, за исключением тех мест, которые сдались по капитуляции: согласно этому условию, афиняне, лишившись возможности вернуть Платеи, сохранили за собой Нисею, гавань Мегары. Лакедемоняне обязались вернуть Амфиполь Афинам и разорвать связи с отпавшими союзниками Афин во Фракии, а именно: Аргилом, Стагиром, Аканфом, Сколом, Олинфом и Спартолом. Однако эти шесть городов не должны были становиться союзниками Афин, если не изъявят добровольного согласия, но обязаны были исправно платить Афинам [стр. 2] дань, первоначально установленную Аристидом, в качестве вознаграждения за защиту Эгейского моря от частных войн или пиратства. Любой житель Амфиполя или других городов, желавший их покинуть, имел на это право и мог забрать своё имущество. Кроме того, лакедемоняне обязались вернуть Афинам Панакт и всех афинских пленных, находившихся в их руках. Что касается Скионы, Тороны и Сермилы, афиняне могли действовать по своему усмотрению. Со своей стороны они обязались освободить всех пленных, находившихся в их руках, будь то спартанцы или их союзники; вернуть Пилос, Киферу, Метону, Птелеон и Аталанту; а также отпустить всех пелопоннесских или брасидовых воинов, блокированных в Скионе.

Особыми статьями также предусматривалось, что все греки должны иметь свободный доступ к общеэллинским священным празднествам как по суше, так и по морю; а автономия Дельфийского храма должна была быть гарантирована.

Договаривающиеся стороны поклялись впредь воздерживаться от любых действий во вред друг другу и улаживать любые возникающие разногласия путём мирных переговоров. [1]

Наконец, было предусмотрено, что если впоследствии обнаружится какое-либо упущение, афиняне и лакедемоняне могут по взаимному согласию изменить договор, как сочтут нужным. После этого клятвы были обменены между семнадцатью знатнейшими афинянами и таким же числом знатнейших лакедемонян.

Хотя Спарта сама была горячо заинтересована в мире, и он был утверждён большинством голосов её союзников, всё же влиятельное меньшинство не только отказалось дать своё согласие, но и решительно протестовало против его условий. Коринфяне были недовольны тем, что не получили обратно Соллий и Анакторий; мегарцы – тем, что не вернули Нисею; беотийцы – тем, что Панакт должен был быть возвращён Афинам; элейцы – по какой-то другой причине, которую мы не знаем точно. Кроме того, все они были возмущены статьёй, предусматривавшей, что Афины и Спарта могут по взаимному согласию и без консультаций с союзниками изменять договор как сочтут нужным. [2] [стр. 3] Таким образом, хотя мир был скреплён клятвами, самые могущественные члены Спартанского союза остались несогласными.

Однако настолько силён был интерес самих спартанцев, что, получив одобрение большинства, они решили провести мир, даже рискуя расколом союза. Помимо горячего желания вернуть своих пленных от афинян, их также тревожило то, что их тридцатилетнее перемирие с Аргосом как раз истекало. Они действительно обращались к Аргосу с просьбой о его продлении через Лиха, спартанского проксена этого города. Но аргосцы отказались, выдвинув неприемлемое условие о передаче им пограничной области Кинурии; поэтому существовали опасения, что эта новая мощная сила может перейти на сторону Афин, если война продолжится. [3]

Соответственно, едва мир был скреплен клятвой, как спартанцы приступили к выполнению его условий. По жребию решалось, должна ли Спарта или Афины первой уступить требуемое, и афиняне вытянули благоприятный жребий: преимущество настолько значительное в данных обстоятельствах, что Теофраст утверждал, будто Никий добился этого подкупом. Нет оснований верить в подобный подкуп; тем более что вскоре мы увидим, как Никий добровольно отказывается от большей части выгод, которые предоставил ему счастливый жребий. [4]

Спартанцы начали выполнение условий с немедленного освобождения всех афинских пленников, находившихся в их руках, и отправили Исхагора с двумя другими послами в Амфиполь и фракийские города. Этим послам было поручено не только объявить о мире, но и обеспечить его соблюдение во фракийских городах, а также приказать Клеариду, спартанскому гармосту в Амфиполе, сдать город афинянам. Однако по прибытии во Фракию послы столкнулись с единодушным сопротивлением: халкидяне как в Амфиполе, так и за его пределами протестовали так энергично, что даже Клеарид отказался подчиниться собственному правительству, ссылаясь на то, что у него недостаточно сил, чтобы сдать город вопреки [стр. 4] сопротивлению халкидян. Полностью обескураженные, послы вернулись в Спарту, куда Клеарид счел благоразумным отправиться вместе с ними – отчасти чтобы оправдать свои действия, отчасти в надежде добиться смягчения условий. Но это оказалось невозможным, и он был отправлен обратно в Амфиполь с категорическим приказом сдать город афинянам, если это вообще возможно; если же это превышает его силы – покинуть его и вывести всех пелопоннесских солдат из гарнизона. Возможно, сдача города действительно была неосуществима при имевшихся у Клеарида силах, поскольку сопротивление населения, несомненно, было упорным. Во всяком случае, он заявил, что это невозможно: войска были отозваны, но афиняне так и не получили Амфиполь, а все условия мира, касавшиеся фракийских городов, остались невыполненными. И это было не все. Послы от отказавшегося подчиниться меньшинства (коринфян и других), получив инструкции, вернулись в Спарту с еще большим неприятием и протестом против несправедливости мира, так что все попытки спартанцев заставить их подчиниться оказались тщетными. [5]

Теперь спартанцы оказались в серьезном затруднении. Не выполнив свою часть договора, они не могли требовать того же от Афин; им грозила двойная неудача: потеря доверия союзников без получения каких-либо выгод от договора. В этой дилемме они решили, рискуя рассердить союзников, установить более тесные и отдельные отношения с Афинами. Враждебности Аргоса, если тот не получит поддержки Афин, они не опасались; в то же время момент для союза с Афинами был благоприятным, учитывая сильные мирные настроения с обеих сторон, а также известные филолаконские симпатии лидеров Никия и Лахета. Афинские послы оставались в Спарте с момента заключения мира, ожидая выполнения условий; весьма вероятно, что среди них были Никий или Лахет, или оба. Увидев, что Спарта не способна выполнить свои обязательства и договор может быть аннулирован, они, несомненно, поддержали, а может быть, даже и подали [стр. 5] идею отдельного союза между Спартой и Афинами как единственного средства исправить положение, пообещав, что в рамках этого союза спартанские пленники будут возвращены. В результате был заключен пятидесятилетний договор не только о мире, но и о defensive alliance (оборонительном союзе). Каждая сторона обязалась помогать отражать любых захватчиков на территории другой, считать их врагами и не заключать с ними мира без согласия союзника. Это было единственное условие союза, но к нему добавилось еще одно, немаловажное для безопасности Лакедемона: афиняне обязались прилагать все усилия для подавления любых восстаний илотов в Лаконии. Такое условие ярко свидетельствует о беспокойстве лакедемонян по поводу своего зависимого населения, но в данный момент оно имело особую ценность, поскольку обязывало афинян сдерживать, если не выводить, мессенский гарнизон в Пилосе, размещенный там ими самими специально для подстрекательства илотов к восстанию.

Союз с такими немногочисленными и простыми условиями не потребовал долгих обсуждений. Он был заключен вскоре после возвращения послов из Амфиполя, вероятно, не более чем через месяц-два после предыдущего мира. Его скрепили клятвой те же лица с обеих сторон, с аналогичным заявлением о ежегодном возобновлении присяги, а также с оговоркой, что Спарта и Афины по взаимному согласию могут как расширить, так и сократить условия, не нарушая клятвы. [6] Кроме того, договор предписывалось высечь на двух стелах: одну установить в храме Аполлона в Амиклах, другую – в храме Афины на афинском акрополе.

Важнейшим результатом этого нового союза стало то, что [стр. 6] не было прописано в его условиях, но, без сомнения, было оговорено между спартанскими эфорами и Никием в момент его заключения: все спартанские пленники в Афинах были немедленно освобождены. [7]

Ничто не может более ярко продемонстрировать мирные и уступчивые настроения, царящие сейчас в Афинах, а также сильные филолаконские симпатии их ведущих деятелей (в этот момент Алкивиад соперничал с Никием за благосклонность Спарты, о чем будет сказано далее), чем условия этого союза, обязывавшие Афины помогать подавлять илотов, и еще более важное последующее действие – возвращение спартанских пленников. Таким образом, Афины безвозвратно расстались со своим главным козырем и обещали отказаться от второго по значимости, не получив взамен ничего, кроме клятвы Спарты стать их союзником.

Последние три с половиной года, с момента захвата Сфактерии, обладание этими пленниками давало Афинам решительное преимущество перед их главным врагом; впрочем, это преимущество в определенной степени было нивелировано последующими потерями. Такое положение дел вполне отражалось мирным договором, тщательно обсужденным зимой и скрепленным клятвой в начале весны, который налагал на обе стороны ряд взаимных и сбалансированных уступок. Более того, Афинам повезло в жребии, позволив им дождаться фактического выполнения спартанцами своих обязательств, прежде чем выполнять свои.

Однако Спарта до сих пор не выполнила ни одного из обещанных условий. Более того, при попытке сделать это она продемонстрировала либо отсутствие власти, либо нежелание, ясно показав, что лишь крайняя необходимость заставит ее превратить обещания в реальность. Тем не менее, несмотря на эти явные признаки, Никий убеждает своих сограждан заключить второй договор, который фактически аннулирует первый и бесплатно предоставляет Спарте все основные выгоды первого, почти не требуя от нее взаимных жертв.

Союз со Спартой едва ли можно было считать значимым преимуществом: в текущих условиях, при неопределенных отношениях с Аргосом, [стр. 7] этот союз был не менее ценен для самой Спарты, чем для Афин. Не вызывает сомнений, что, сыграй Афины осторожно, они могли бы вернуть Амфиполь в обмен на пленников: ведь неспособность Клеарида передать город (даже если допустить, что это была реальность, а не симуляция) могла быть устранена решительными действиями Спарты совместно с афинским войском, отправленным занять город.

Фактически, Афины теперь соглашались на первоначальное предложение, переданное им лакедемонянами четыре года назад, когда гоплиты были впервые блокированы на Сфактерии, но еще не взяты в плен. Тогда спартанцы не предлагали никакого эквивалента, а лишь заявили через своих послов: «Отдайте нам людей на острове и получите взамен мир вместе с нашим союзом». [8] В тот момент были некоторые правдоподобные доводы в пользу принятия этого предложения, но даже тогда аргументы Клеона против него также были весомыми, когда он настаивал, что Афины вправе добиться лучших условий.

Но сейчас не было никаких причин принимать это предложение, зато было множество причин против. Союз со Спартой не представлял для Афин большой ценности; мир же был для них крайне важен, но мир уже был скреплен клятвами с обеих сторон после тщательных переговоров и теперь требовалось лишь его исполнение. Было достигнуто соглашение о взаимных уступках, дававшее наилучшие шансы на долговременный результат, и удача предоставила Афинам привилегию получить «плату» до того, как они передадут «товар».

Зачем отказываться от столь выгодной позиции, принимая взамен пустой и бесплодный союз, обязывающий отдать свой самый ценный актив в кредит – кредит, столь же обманчивый в обещаниях, сколь бесполезный в реальности? Этот союз, по сути, помешал выполнению мирного договора: как признает сам Фукидид, [9] это был уже не мир, а просто перемирие.

Фукидид неоднократно отмечал (и это было мнение самого Никия), что в момент заключения Никиева мира положение Спарты по отношению к Афинам было невыгодным и даже унизительным; [10] речь шла прежде всего о пленных в руках Афин, ибо в остальном поражения при Делии и Амфиполе, а также серьезные потери во Фракии перевешивали приобретения Нисеи, Пилоса, Киферы и Метоны.

Но столь безрассудны и близоруки были филолаконские симпатии Никия и тех, кто теперь пользовался доверием в Афинах, что они добровольно отказались от этого преимущества, позволили обмануть Афины в отношении всех тех надежд, которые сами же выдвигали как условие мира, и тем не менее безвозмездно уступили Спарте все, чего она желала.

Бесспорно, если судить по нашим данным, ни одна государственная инициатива Клеона не была столь губительно недальновидной, как этот союз со Спартой и сдача пленных, в котором сошлись и Никий, и Алкивиад. Вероятно, спартанские эфоры обманывали Никия, а он – афинское собрание, пустыми обещаниями о подчинении во Фракии, ссылаясь на якобы строгие приказы, данные Клеариду.

А теперь, когда пламенный кожевник с его обвинительным красноречием сошел со сцены, оставив после себя лишь недостойного преемника – светильщика [11] Гипербола, а афинский народ остался под безраздельным влиянием граждан знатного происхождения, ведущих род от богов и героев, не нашлось никого, кто мог бы эффективно разоблачить пустоту этих обещаний или настоять на простом и очевидном правиле:

«Ждите, как имеете право ждать, пока спартанцы выполнят свою часть сделки, прежде чем выполнять свою. Или, если вы хотите смягчить некоторые из их обязательств, по крайней мере, настаивайте на главном: Амфиполь в обмен на пленных». [стр. 9]

Афиняне вскоре поняли, как полностью они лишились своего преимущества и главного рычага давления, отдав пленных, что дало Спарте свободу действий, которой она не имела со времени первой блокады Сфактерии.

Тем не менее, при тогдашних эфорах Спарта не совершила никакого deliberate or явного нарушения верности. Она отдала приказ Клеариду сдать Амфиполь, если возможно; если нет – оставить его и вернуть пелопоннесские войска. Разумеется, город не был передан Афинам, а лишь оставлен, после чего Спарта сочла, что выполнила свой долг перед Афинами в отношении Амфиполя, хотя и поклялась вернуть его, а клятва осталась неисполненной. [12]

Другие фракийские города оказались столь же глухи к ее уговорам и столь же враждебны Афинам. То же самое касалось беотийцев, коринфян, мегарцев и элейцев: однако беотийцы, отказавшись присоединиться к перемирию вместе со Спартой, заключили с Афинами отдельное соглашение о перемирии, расторжимом с уведомлением за десять дней. [13] В таком положении дел, хотя между Афинами и Пелопоннесом были установлены видимые отношения мира и свободного взаимодействия, недовольство афинян и протесты их послов в Спарте вскоре приобрели серьёзный характер. Лакедемоняне присягнули за себя и своих союзников, однако самые могущественные из этих союзников, чья враждебность была наиболее важна для Афин, оставались непокорными. Ни Панакт, ни афинские пленники в Беотии ещё не были возвращены Афинам; фракийские города также не подчинились миру. В ответ на протесты афинских послов лакедемоняне заявили, что уже освободили всех афинских пленников, находившихся в их руках, и вывели свои войска из Фракии, что, по их словам, исчерпывало их возможности, поскольку они не были хозяевами Амфиполя и не могли принудить фракийские города против их воли. Что касается беотийцев и коринфян, лакедемоняне зашли так далеко, что выразили готовность взяться за оружие вместе с Афинами [14], чтобы принудить их принять мир, и даже заговорили о назначении срока, после которого эти непокорные государства должны были быть объявлены общими врагами как Спарты, так и Афин. Однако их предложения оставались туманными, и они не соглашались связать себя каким-либо письменным или обязательным документом. Тем не менее, столь велика была их уверенность либо в достаточности этих заверений, либо в уступчивости Никия, что они осмелились потребовать от Афин сдачи Пилоса или, по крайней мере, вывода мессенского гарнизона и перебежчиков-илотов из этого места, оставив там только афинских граждан, пока не будет достигнут дальнейший прогресс в мирном процессе. Но настроение афинян теперь серьёзно изменилось, и они встретили это требование с явной холодностью. Ни одно из условий договора в их пользу ещё не было выполнено, ни одно даже не казалось находящимся в процессе выполнения: так что они начали подозревать Спарту в нечестности и обмане и глубоко сожалели о своей необдуманной сдаче пленных [15]. Их протесты в Спарте, неоднократно повторявшиеся в течение лета, не возымели никакого положительного эффекта: тем не менее, они позволили убедить себя перевести мессенцев и илотов из Пилоса в Кефаллению, заменив их афинским гарнизоном [16].

Афиняне, несомненно, имели веские основания жаловаться на Спарту. Но те, на кого им следовало жаловаться ещё больше, были Никий и их собственные филолаконские лидеры; которые сначала приняли от Спарты сомнительные в исполнении обещания, а затем – хотя и получили преимущество по жребию в отношении очерёдности уступок и тем самым убедились, что Спарта либо не хочет, либо не может выполнить свои обещания – отказались от всех этих преимуществ и [стр. 11] обеспечили Спарте почти даром единственную выгоду, которая её действительно интересовала. Многие критики греческой истории, считающие, что для демагога Клеона нет слишком резких слов, должны для справедливости сопоставить его политические советы с советами его соперников и посмотреть, какой из них свидетельствует о большей дальновидности в управлении внешними отношениями Афин. Амфиполь был однажды потерян из-за неосмотрительной охраны Фукидида и Евкла: теперь он был снова потерян из-за неосмотрительных уступок Никия.

Пелопоннесский союз был настолько расшатан множеством государств, отказавшихся от мира, и влияние Спарты настолько ослаблено в тот момент, что на полуострове начали возникать новые комбинации. Уже упоминалось, что перемирие между Аргосом и Спартой как раз истекало: таким образом, Аргос, со своими старыми притязаниями на главенство в Пелопоннесе, подкреплённый неизменным богатством, могуществом и населением, был свободен. Не принимая прямого участия в последней изнурительной войне, он даже заработал деньги, оказывая случайную помощь обеим сторонам [17]; в то время как его военная сила теперь была ещё более усилена шагом немалой важности. Он недавно выделил отряд из тысячи отборных гоплитов, состоявший из молодых людей богатых и знатных семей, для постоянного военного обучения за государственный счёт, и включил их в отдельный полк, отдельно от остальных граждан [18]. Для демократического правительства, подобного аргосскому, такое учреждение было внутренне опасным и чревато неприятностями, которые будут описаны впоследствии. Но в настоящий момент демократические лидеры Аргоса, кажется, думали только о внешних отношениях своего города, теперь, когда его перемирие со Спартой истекало, а дезорганизованное состояние спартанской конфедерации открывало новые возможности для его амбиций вернуть себе нечто вроде главенства в Пелопоннесе.

Недовольство непокорных пелопоннесских союзников теперь побуждало их обратить свои взоры на Аргос как на нового лидера. Они не доверяли Спарте ещё до мира, хорошо зная, что у неё были отдельные интересы, отличные от интересов конфедерации, связанные с желанием вернуть своих пленных: в условиях мира казалось, что учитывались только Спарта и Афины, а интересы остальных союзников, особенно фракийских, были оставлены без внимания. Более того, та статья мирного договора, согласно которой Афины и Спарта могли по взаимному согласию добавлять или исключать любые пункты по своему усмотрению, не консультируясь с союзниками, вызвала всеобщую тревогу, как если бы Спарта замышляла какую-то измену в союзе с Афинами против конфедерации [19]. И тревога, однажды возникнув, была ещё более усилена последовавшим вскоре отдельным договором о союзе между Спартой и Афинами, а также возвращением спартанских пленных.

Такое всеобщее недовольство среди пелопоннесских государств неожиданным союзом афинян и лакедемонян, усиленное в случае каждого отдельного государства его частными интересами, впервые открыто проявилось через коринфян. Покинув переговоры в Спарте, – где только что стало известно о недавнем союзе между афинянами и спартанцами и где последние тщетно пытались убедить своих союзников принять мир, – коринфяне отправились прямо в Аргос, чтобы сообщить о произошедшем и добиться вмешательства. Они предложили ведущим деятелям этого [стр. 13] города, что теперь долг Аргоса – выступить в качестве спасителя Пелопоннеса, который лакедемоняне открыто предают общему врагу, и с этой целью пригласить в союз для взаимной защиты каждое автономное эллинское государство, которое обязуется давать и получать дружеское удовлетворение по всем спорным вопросам. Они утверждали, что многие города, из ненависти к Спарте, охотно согласятся на такое предложение; особенно если будет назначена небольшая коллегия уполномоченных с полномочиями принимать всех подходящих кандидатов; так что в случае отказа не было бы даже публичного обсуждения в аргосской демократической экклесии. Это предложение, сделанное коринфянами конфиденциально (после чего они сразу вернулись домой), было с энтузиазмом принято как лидерами, так и народом Аргоса, поскольку оно сулило реализацию их давних притязаний на лидерство. Соответственно, были назначены двенадцать уполномоченных с правом принимать любых новых союзников, которых они сочтут подходящими, за исключением Афин и Спарты. С этими двумя городами никакой договор не мог быть заключён без формального одобрения народного собрания [20].