Оставьте Алису в покое

– Нет, – Аня неуютно насупилась, – я этого не хотела… просто…

Она тоскливо закончила свою речь:

– …тебя не понимаю.

Бросив окурок в свободный полет, я переменил тему:

– Что там… на той записи с диска?

Мы вернулись с балкона в комнату.

– Деформирована, – Аня присела поближе к компу, – У меня не получилось что-либо разобрать.

– Можешь включить?

Она открыла аудиозапись в плеере. Разобрать что-либо было невозможно, просто статичный шум, чем-то схожий с шипением раскаленной сковороды, на которую направили поток воды, но…

– Мне кажется, – бубнил я себе под нос, – что на заднем фоне что-то есть. Включи еще раз.

Когда запись заканчивалась, я снова нажимал на кнопку повтора. Аня быстро потеряла к происходящему интерес, и в скуке разглядывала свои ногти, и пока она была спокойной и расслабленной, я с каждым новым прослушиванием становился все более беспокойным и тревожным. Я несколько раз спрашивал Аню о том, слышит ли она что-нибудь, но она только отрицательно мотала головой, качаясь на стуле.

Мне казалось, что я слышу детскую песенку и—

Невыносимый детский плач.

– Тимофей… у тебя точно… все в порядке?

Ее слова смазались в порыве ветра.

Аня стояла поодаль, в темной толстовке с капюшоном поверх домашней одежды и в кожаных ботинках на высокой подошве, окруженная низкорослыми сорняками.

– Да, все хорошо.

Намертво вцепившись взглядом, я тревожно наблюдал за тем, как в самодельном костре на окраине дороги догорали осколки диска, и понимал, что не успокоюсь, пока они не исчезнут без остатка.

***

Вокруг не было ни души. Окруженный пеленой сумрака, я стоял напротив главного входа в школу, потерянный в темноте. Приглядевшись, я увидел силуэт в окне.

Алиса.

Осознав, что я ее вижу, она скрылась в темном коридоре.

Я последовал за ней в школу.

Забежав в фойе, я начал погоню за равномерным топотом, что разрезал тишину, но преодолев несколько этажей и длинных коридоров, я в смятении остановился. Все стихло. Погоня привела меня в тупик, которым оказался школьный подвал.

И если в коридорах еще можно было что-то разглядеть в темени, так как резкий лунный свет проникал сквозь череду панорамных окон, и оставался на поверхностях, словно чернила для печати, то здесь распознать что-либо было невозможно.

Пока я наощупь продвигался вперед, мои глаза постепенно привыкали к мраку. Я увидел полосу едва различимого света, что исходила из приоткрытой двери.

Мне редко доводилось бывать в подвале за время обучения в этой школе. Здесь не бывало занятий, но мне было известно, что за дверью находился школьный архив. Несколько тесных рядов из книжных шкафов, на полках которых пылятся бесчисленные папки с классными журналами за прошлые года.

Когда я приоткрыл дверь и краем глаза заглянул внутрь, то увидел серый налет раннего утра на стене напротив кровати. Сорвав с себя простыню, я понял, что этой ночью заснул в грязной одежде.

***

– Итак, дети, слушайте внимательно! Ваше наказание за неподобающее поведение и систематическое нарушение школьного устава…

Нас заставили драить кабинет нашего класса. Без особого энтузиазма мы пытались оттереть чернильные надписи на партах.

Аня была не в настроении.

– Это вообще… законно?

Я пожал плечами и задумчиво посмотрел в окно. Осень. Еще не так давно было невыносимо жарко, а теперь я наблюдаю за тем, как один за одним с деревьев опадают мертвые листья. И темнеть стало раньше. Без ветровки лишний раз никуда не выйдешь.

На учительском столе лежало несколько листовок о пропаже девочки.

– Так и не нашли?

Никто не посчитал необходимым отвечать на мой, и в самом деле, неуместный вопрос.

В Аню прилетела тряпка, которая легла на ее волосы, как скатерть на стол.

– Полина…

Аня сбросила тряпку с головы, как надоедливую букашку, после чего—

Ей на голову прилетела еще одна тряпка.

– Полина!

– Ааах… – Игруля крутилась на стуле нашего классного руководителя, и делая круг, она слегка касалась краями пальцев глобуса, чтобы тот раскручивался вместе с ней. – Может, поиграем в прятки?

– Может, – Аня говорила и одновременно вяло натирала чернильное пятно, – поможешь парты мыть?

– Успеем мы еще вымыть парты… – Кажется, только Игруля находилась в приподнятом состоянии духа. – Никогда не играла в прятки в школе, когда темно и никого нет. Когда еще будет такая возможность!?

– Хорошо… – Аня разогнулась и внимательно посмотрела на Игрулю, которая беспардонно крутилась на стуле, напоминая белье в стиральной машине. – Ты прячешься, а мы тебя ищем.

Я чуть было не поперхнулся. С чего бы это… Аня так легко согласилась? Кажется, Игруля передумала запускать очередную тряпку в полет.

– Вы только осторожнее… – Игруля уже успела выбежать из класса, зацепившись за дверной косяк. Она повисла на нем таким образом, чтобы в классе осталась только ее рыжеволосая голова. – Слышала, как дети из началки рассказывают друг другу жуткую историю о том, что в подвале живет чудовище с красным глазом…

Игруля состроила пугающее лицо, которое ей совсем не шло. Наверное, она хотела выглядеть так, словно бы рассказывает страшную байку у костра.

– Ахахах… Никакого монстра в подвале нет! То, что они называют красным глазом – это датчик пожарной сигнализации, вот наивные!

Игруля выбежала из кабинета, оставив нам на прощание топот, сравнимый с барабанной дробью.

Беспрецедентный уровень инфантилизма.

– А считать-то до скольких? – Спросил я запоздало.

– До миллиона.

Устало выдохнув, Аня снова принялась оттирать чернильные пятна.

***

Мы поступали неправильно. Игруля ожидала, что мы ее найдем. Понятное дело, что ей хочется, чтобы ее искали долго, но – не бесконечность же. На мои робкие аргументы Аня лишь пожимала плечами, не отвлекаясь от уборки. Я вышел из кабинета.

Не сомневался в том, что Игруля спряталась на славу.

Чтобы ее найти, придется осмотреть каждый уголок.

Я дошел до столовой, которая встретила меня смехом. За столом несколько учителей гоняли чаи. Прикинув, что здесь Игруля прятаться не может, я решил поскорее уйти. По идее, я должен драить парты, а не слоняться по школе.

Снова коридор. Я уже проскользнул было мимо панорамного окна, но меня словно ошпарили кипятком. Вцепившись в подоконник, я уставился в окно.

– …

У парадной калитки стояла Алиса. Она молча смотрела на меня. Я словил неприятное ощущение, чем-то схожее с дежавю. И в самом деле—

Мне сегодня снился странный сон, который я проигнорировал при пробуждении.

Все это уже случалось – во сне или наяву. Мы смотрели друг на друга, но я был на ее месте, а она на моем. Мы поменялись местами, как в шахматной рокировке.

Я бездумно выбежал из школы. Алисы нигде не было. За калиткой вечерняя суматоха, множество людей стояло на остановке, обшитой поликарбонатом, ожидая маршрутки.

Я догадался о том, что выгляжу подозрительно, когда на меня стали неодобрительно поглядывать. Неудивительно, мне бы тоже не понравилось, если бы на меня стал пялиться какой-то незнакомый мне хрен с неприкрытой тревогой и беспокойством на лице.

Алиса испарилась на ровном месте, или же в толпе безликих силуэтов. Я потерял след. Мне не оставалось ничего иного, как вернуться в школу.

Во мне зарождалось неприятное и гнетущее чувство. Сон повторялся. Не точь-в-точь, но некоторые события носили общий характер и цель, хоть и были изменены. Если следовать подсказкам из моего сна, то искать Игрулю—

Мне стоит в подвале.

Сначала я испытал сомнительное разочарование. Мне было обидно за то время, что я потратил на осмотр кабинетов, и теперь вижу, как Игруля стоит в проходе двери, что вела в архив. Она даже не пряталась.

– Игруля, прятаться – это значит, сделать так, чтобы тебя не было видно…

Я замолк на полуслове. Никогда не видел в глазах Игрули такой опустошенности. Я посмотрел в том же направлении, что и она, и также впал в ступор.

Один из книжных шкафов был повален и на нем, в груде выпотрошенных папок, лежало безжизненное тело школьного охранника.

***

Мы молча сидели, развалившись на задних партах, когда в кабинет вошло несколько полицейских при исполнении. Аню толком не допрашивали и со мной разобрались быстро. Долго и нудно мы дожидались, когда они закончат с Игрулей. Затем нас отвезли в участок, где составили протоколы. Я не стал рассказывать о своем сне, который во многом повторял реальность. Не хотел показаться поехавшим. Когда закончили, было уже совсем поздно. Нас развезли по домам на служебном Уазике. Оказавшись в прихожей, я услышал как в пустой квартире завывает домашний телефон. Честно, я удивился тому, что он вообще работает. Подняв трубку, я услышал:

– Перестань преследовать меня.

– Что…

– Говорю, классуха попросила, чтобы я никому не рассказывала… – Я узнал голос Ани. – У нашего охранника случился приступ. Он был уже стареньким, страдал от слабого сердца.

На следующий день я столкнулся в школьном коридоре с Верой Львовной. За ее спиной стоял поникший призрак зеленоволосового демона. Они снова шли на занятие по рисованию.

– Ты выглядишь очень тревожным, Тимофей. – Вера Львовна изучающе осматривала меня подобно экспонату кунсткамеры. – Понимаю, что тебя беспокоит произошедшее с вашим школьным охранником. Это ни в какой мере не является твоей виной…

Все то время, пока Вера Львовна произносила свои заготовки, я в щемящей нерешительности смотрел на Алису.

Момент истины.

Если я все-таки решил, что обязан рассказать об Алисе и предать свое слово, то лучше момента и не найти.

Во мне появилась необъяснимая уверенность в том, что я готов нести ответственность за свое решение, и потому—

– Как Полина?

В тот же день, когда кончились занятия, мы шли со школы привычной дорогой через прилесок. Игруля выглядела так, как ей было не свойственно в моем восприятии – глубоко подавленной. Она шла поодаль, сгорбленная и поникшая, и как будто бы сторонилась нас, но продолжала идти в том же направлении, как космический спутник.

– Она первая его нашла. – сказала Аня.

Мы прощались на знакомом перепутье.

– Разве у тебя сегодня есть прием? – спросила Аня.

Нет, сегодня у меня не было приема.

Если всем показалось, что это несчастный случай, то у меня было неприятное подозрение, что все гораздо хуже, чем оно есть.

Мне нужно было поговорить с Алисой.

Наедине.

Я решил, что у меня будет больше шансов на диалог с ней, если я снова отыщу ее в клинике. Бесполезно, вылавливать ее на занятиях по рисованию. Вера Львовна всегда поблизости и пообщаться один на один точно не получится.

***

Тот факт, что в дурке меня хорошо знали, сыграл мне на руку. Я беспрепятственно преодолел вестибюль, сказав охраннику на входе, что Вера Львовна хочет меня видеть, после чего оказался в коридоре со множеством дверей, без четкого понимания, что мне делать дальше. У меня не было конкретного плана, скорее, я надеялся на то, что мне повезет волшебным образом увидеться с Алисой.

Это было слишком самонадеянно с моей стороны. Даже несмотря на то, что я не вызывал подозрения у санитаров, что встречались мне в коридорах, было только вопросом времени, когда они заметят, что я бесцельно слоняюсь по коридорам.

“Никогда не поворачивайтесь к пациенту спиной”

Знакомая надпись над знакомой дверью. Я задумался о том, что мне делать дальше. Выход из тупика нужно было искать быстро, так как с минуты на минуту я буду раскрыт.

В коридоре раздался смех. Его источником было небольшое служебное помещение, где медсестры и санитары в свободное время гоняли чаи и трещали без умолку.

Придумал. Мне нужно стащить у них ключ от стационарного помещения. Собравшись с мыслями, я аккуратно подошел к приоткрытой двери…

– Тимофей, что ты тут делаешь?

Мой план окончательно провалился.

– Я…

Чувствовал себя самым никчемным шпионом в мире.

– … пришел на прием.

Которого нет.

Вера Львовна привела меня к своему кабинету на невидимом поводке и попросила подождать внутри. Невыносимое разочарование сковывало меня. Мне хотелось сделать что-то несвойственное, например, нагло развернуться и уйти домой.

Помни, Тимофей, в этом месте нельзя качать права и выкидывать фокусы.

Я послушно зашел внутрь…

Ее кислотные волосы колыхались в порывах стеснительного ветерка, который проникал в кабинет через приоткрытую форточку.

В кабинете сидела Алиса.

***

– Так и будешь придуриваться? Я уверен, что ты как-то связана со всем, что происходит. Нам надо поговорить, ты это понимаешь?

Ничего не понимала эта бездушная кукла. Я не был уверен в том, что она вообще осознает, что происходит вокруг. У меня начинало возникать ощущение, что я вижу разных людей в одном обличии.

Меня озарила неожиданная мысль.

У меня было ощущение, что я вижу разных людей в одном обличии…

Если ты видишь одинаковых людей, что ведут себя по-разному, то велика вероятность, что это близнецы, но… зеленоволосая девочка является пациентом психиатрической клиники.

Возвращаемся к началу. В разное время ты видишь людей, чье поведение различно, а внешность… абсолютно идентична, и ты… никогда не видишь их одновременно.

Диссоциативное расстройство личности.

Это, когда в одном человеке может быть сразу несколько личностей, которые зачастую конфликтуют между собой, пытаясь занять главенствующую роль. Такое происходит, когда человек подвергался насилию в детстве. Пытаясь спастись от того, что травмирует душу, человек выдумывает личность, которая замещает его в моменты насилия. Создается иллюзия, что нечто плохое происходит не с тобой, а с кем-то другим. Искусственная личность никуда не исчезает, и даже может подавлять основную личность, пытаясь захватить власть в сознании. Парадоксально, но механизм защиты, срабатывая, сам начинает разрушать целостность психики.

Все это только надуманные предположения, но я уже был готов плясать от воодушевления. Проблема в том, что это никак не решает моей проблемы. Как мне поговорить с той личностью, которая мне нужна?

Я достал из своего рюкзака листок бумаги и написал на нем сообщение:

“Нам надо поговорить. Найди меня, как сможешь. Тимофей”

Я хотел было положить клочок в кармашек ее пижамы, но в тот же момент раздался щелчок дверного замка. Мои руки дрогнули, и клочок, словно опавший осенний лист, упал на колени Алисы. В кабинет вошел тот самый аспирант, что обычно тусует за столом в углу. Я резко отпрянул от Алисы и всеми силами попытался сделать вид, что веду себя совсем не подозрительно. По правде говоря, я с трудом мог себе представить, каково это… делать вид, что тебе абсолютно нечего скрывать. Это же… несуществующее в природе чувство. Меня хватило только на то, чтобы встать столбом и нагло уставиться на аспиранта. Он вроде и посмотрел вопросительно, типа, вы чего тут делаете вообще, но, по сути, ему совсем не было до нас дела. Он молча порыскал руками на своем столе, нашел свой злосчастный плеер и вышел обратно в коридор. Я облегченно выдохнул. Вернув взгляд в область колен Алисы, я обнаружил, что…

Клочок испарился.

Оглядевшись по сторонам, я обратил внимание на открытую форточку. Вполне вероятно, что бумажку могло сдуть ветром. Я осмотрел все поверхности, осмотрел чугунную батарею, предполагая, что клочок мог спрятаться за щелями радиатора. Последним делом я осмотрел Алису со всех сторон, и с удивлением обнаружил, как из рукава ее длинной рубашки торчит краешек бумажки подобно лезвию ассасина.

В нем я узнал свою записку.

– Все-таки придуриваешься…

Мне начинало казаться, что она откровенно надо мной насмехается. Чтобы не ощущать себя совершенным придурком, я попытался объяснить себе этот финт с логической точки зрения. Если подумать, дурикам часто приходится что-то прятать от санитаров. Есть вероятность, что Алиса сделала этот фокус с бумажкой рефлекторно.

– Все равно. Если ты не объяснишь мне, что происходит… Я точно сдам тебя, психичка.

***

Я шел по вечернему району, но резко остановился посреди тротуара, когда увидел стены моей школы. Я решил зайти внутрь и осмотреть архив. У меня было предположение, что в полиции не нашли надобным осматривать место преступления на наличие улик. Есть вероятность, что они не сильно натоптали, и я смогу найти необходимые зацепки.

Снова пришлось прибегнуть к обману. Здесь, как и в дурке, меня тоже хорошо знали. Когда я сказал охраннику, что у меня дополнительные занятия по математике, он без задней мысли пропустил меня внутрь. Я направился в подвал и нашел архив в его привычном состоянии, словно здесь никто и не умирал. Все лежало на своих местах.

Я легко смирился с тем, что ничего не найду. Начинал думать о том, что попросту накручиваю себя.

Возможно, мне просто… стоит поспать?

Всему можно найти логическое объяснение, а сердечному приступу пожилого охранника тем более, но—

Меня зацепила подозрительная деталь в ровных рядах папок.

В одном месте была явная брешь.

Сначала это только создало больше вопросов, но немного подумав, я обратил внимание на то, что все папки отсортированы по годам, и догадаться, какой именно недостает можно, если вычесть ее из известного мне ряда.

Недоставало папки моего класса.

Тревога почти достигла финиша.

Она отдавалась звоном в моих ушах.

Стоп, это звенит мой телефон. Я достал его из кармана.

Мне звонила Аня.

– Короче, – голос Ани был сбивчивым, растерянным и напряженным, близким к истерике, – я включила снова эту запись… да, я тоже что-то слышу… мерзкая песенка и… этот плач на фоне… Так-то плевать, но… Я не могу объяснить, почему… Прости, мне правда страшно…

Я услышал, как кто-то спустился в подвал, и совершенно — не был готов к худшему.

Как хорошо, что это оказался только новый охранник.

– Ты зачем меня обманул? – Он стоял в проходе, и кажется, не хотел заходить в проклятое место. – Нет у тебя никакого дополнительного занятия. Давай, давай… Иди отсюда.

Аня больше не отвечала на мои звонки. Я выбежал из школы и в последний момент запрыгнул в отъезжающий автобус, что шел до ее дома.

***

Когда вылез из автобуса, то побежал из всех сил. Аня принципиально продолжала не отвечать на звонки, и это заставляло меня бежать изо всех сил. Было тяжело, то и дело казалось, что еще немного, и я начну выплевывать собственные легкие. Курение несовместимо с бегом. Чуть было не врезался в припаркованную машину на повороте, когда свернул с дороги к подъезду.

Вызвал лифт, но тот был ближе к небесам, чем ко мне. Я решил взбираться по лестнице. Когда оказался на нужной клетке, то рефлекторно схватился за дрожащие колени. Пришлось облокотиться на стену, и отталкиваясь от нее, я смог достичь нужной двери.

Дернув за ручку, я обнаружил, что дверь незаперта. Законы физики потянули меня внутрь. Чтобы удержать равновесие, я снова оперся на колени и бегло осмотрел темную прихожую.

Из комнаты Ани исходил свет.

Я зашел внутрь—

Что… происходит?

Аня бездыханно лежала на полу. Сквозь лоскуты ее повседневной одежды просачивалась кровь из глубоких ран. Алый ручеек стекал с ее макушки, затекая в глазные яблоки, в которых застыл смертельный ужас.

Меня парализовало.

Алиса, склонившись над Аней, что-то шептала ей на ухо, прикрыв глаза.

Казалось, что она читает над ней молитву.

Комната засияла золотистым светом. Я не сразу разобрал в свечении символы… Сияли знаки, кажется… из санскрита.

Аня с трудом выдохнула, выгнув спину вперед. Неспособная найти свой ритм дыхания, она в ужасе озиралась по сторонам, после чего снова упала навзничь, и ровно, но слабо задышала.

– Я не особо сильна в целебных заклинаниях, но кажется, это немного продлит ее жизнь.

Алиса потянулась, как потягивается человек, что ненадолго отвлекся от повседневной рутины.

– Ну и на всякий, я вызвала скорую.

Наверное, она ждет от меня какой-то реакции?

Ну, хорошо—

– Ты ненормальная.

Алиса непринужденно пожала плечами и протянула мне клочок бумаги, который я дал ей в клинике.

– Вот и поговорили.

3. Охота на ведьм

Меня снова допрашивали. Один из ментов сидел за столом напротив меня, в тесноватой каморке с зарешеченными окнами. Второй навис сзади. Его дутая куртка скрипела, когда он менял позу. Несколько раз он отходил, со всей дури хлопая дверью на прощанье.

Я хотел убить его как-нибудь жестоко.

Рассказал, что знаю. Аня позвонила мне. Я приехал к ней. Увидел ее всю в крови. Дождался скорую.

The end of story.

Моя версия событий, все-таки, не клеилась. Дежурная в больнице утверждала, что у звонившего был женский голос. Портило мое положение также и то, что перед нападением, после минутного звонка, с моей стороны последовало около дюжины звонков, на которые Аня не ответила.

Я все равно решил не рассказывать об Алисе.

Не то, чтобы я намеренно хотел утаить эту подробность, просто—

Светящиеся символы из санскрита, серьезно?

Я сам не понимал, что видел.

Ну и, конечно, вишенка на торте—

– …проходите лечение в психиатрической клинике…

О, да, я же не понимаю, к чему вы клоните, дяденька. Раз я числюсь в психушке, то кроме меня, подозреваемых быть не может.

Могу вас поздравить – дело раскрыто.

Я понимал, что если бы им нужно было бы меня закрыть, то как бы ни была убедительна моя история, никто бы и слушать не стал. Все закончилось тем, что я поставил закорючку в подписке о невыезде.

Ситуация складывалась интересным образом.

Главный свидетель остался в живых.

Никогда не думал, что буду покидать отделение полиции с ощущением сильного раздражения, а не ссыкливого страха.

Как бы я кубики логической цепи не складывал, пирамидка каждый раз разваливалась. Если Алиса напала на Аню, зачем было вызывать скорую и заниматься шаманизмом? Можно предположить, что я спалил ее на месте преступления, и поэтому она прикинулась спасителем. Тоже странно, если она так холодна и жестока, то не проще ли было—

Также убить меня?

Еще одной неувязкой было то, что после заклинания, произнесенного над бездыханным телом Ани, та ненадолго очнулась.

Логика—Логика—Логика.

Если рассуждать логически, то умнее всего было бы дождаться момента, когда Аня выйдет из комы с ответами на неразрешимые вопросы.

Так я и думал поступить, но дело в том, что…

Эта больная дура… точно издевается надо мной.

В тот вечер передо мной встал выбор: остаться с Аней или последовать за Алисой, чтобы добиться ответов на свои вопросы. Я остался с Аней, а Алиса – знала, что я так поступлю. Она читает меня, как… Нет, не как книгу, а именно, что как инструкцию по применению.

Честно, мне уже маловажно было то, является ли она поехавшим маньяком.

Мы уже несколько раз сыграли в карты, и каждый раз я оставался в дураках.

Мне хотелось поставить точку в этом безумном противостоянии.

Мне хотелось вскрыть ее суть, чтобы—

Избавиться от всех сомнений.

***

Аню положили в реанимацию главной городской больницы. К ней не пускали. Мы проводили время в ожидании, в удушающих коридорах, иногда спускаясь к боковому входу.

– Дай, пожалуйста… сигарету.

Я вытащил сигарету из пачки и протянул Игруле. Слеза с ее щеки упала на бумажный фильтр. Она хотела было заговорить, но мимо проехал трамвай. Шум его колес, отбивающий воинственный марш на железных рельсах, затмил все звуки.

Хорошо, что Игруля меня совсем не подозревает. Впрочем, как и большинство. Не зря я мимикрировал под общество все эти долгие годы. Трамвай с нами окончательно попрощался.

– Она… они ничего не говорят… Я даже не знаю, все ли будет с ней…

Я аккуратно положил руку на ее плечо, после чего тактично приобнял. Мне было неприятно. Не по той причине, что Игруля неприятна. Скорее, я чувствовал неуютность от этой наигранной дружеской близости. У меня не получалось выудить из души чувства сострадания и понимания. Мне не хотелось отчетливо осознавать истину этого уравнения. Я ничего не чувствовал. Кажется, во мне недоставало человечности. Игруля заслуживала лучшего друга, чем я. Этим другом была Аня, и сейчас—

– …я не знаю… выживет ли она.

***

Нахождение в душной больничной кишке навевало на меня нестерпимую скуку. Так и хотелось, чтобы произошло нечто неожиданное, вроде нападения инопланетян на землю с последующим уничтожением всего живого.