Древо Миров братьев Камковых. Том 1

      Вот взять тех же горных великанов. Про них рассказывали много сказок, мрачных и тёмных. Ещё рассказывали про Двергов, живущих в горах, где-то далеко на севере. В сказаниях описывали их как людей невысокого роста, самые высокие из них были до полутора метров высотой. Отличительными чертами их, были кряжистые, могучие фигуры. Зачастую ширина плеч у них, не уступала росту, почти все они, кроме самых молодых, носили бороды, которые заплетали каждый на свой манер. Вроде бы по этим косичкам, можно многое было узнать о том или ином представителе этого странного народа. Также про них ходили слухи, что были они умелые мастера, строители и кузнецы, что жили они долго, по меркам людей, и что характер они имели нелюдимый, сварливый и вспыльчивый.

Ещё в древних сказках говорилось об Альтерах, живших некогда в лесах Карна. Те наоборот, бород не имели, а были все как на подбор роста высокого, даже женщины и фигуры имели утончённо – изящные. Сведущи же они были в целительстве и работе с живой природой и растениями. О них в сказаниях упоминаний было гораздо меньше, чем о всех других существах некогда, а может быть и сейчас населявших Карн. Возможно, причиной тому была их скрытность, а возможно что-то другое.

Ещё Арья помнила, что мать ей читала про иноземцев с востока. Были они людьми, но Королям Карна никогда не присягали на верность. Жили они уединённо и обособленно в своих нескончаемо огромных пустошах, за что в народе получили название Варваров. Особенностью их быта была большая любовь к лошадям. Поговаривали, что Варвары ценили их жизни выше человеческой. Они вели кочевой образ жизни и не имели городов, вся их жизнь была дорогой по бесконечному кругу, никому не известных маршрутов.

В отличие от Двергов и Альтеров, они часто доставляли беспокойство Королевству, совершая молниеносные набеги на пограничные земли на востоке. Сравнимо с лавиной, неумолимой силой, они прокатывались по обжитым районам Карна и также внезапно растворялись в своих землях. В ходе этих набегов, чего конечно не говорилось в сказках, Варвары брали в плен людей, скотину и крали всё остальное, что не удавалось укрыть от их жадных глаз.

Всё это Арья знала из немногих слухов от проезжих людей, что по воскресениям попадали на их рынок. Арья знала, что Король лет пятьдесят назад распорядился на границе восточных земель основать город крепость, которую так и назвали Дозор.

Самые же страшные сказки, были о существах иных, потусторонних, мёртвых, обитающих на юго-востоке за Мёртвыми гатями. Поговаривали, что всё зло мира обрело и затем взлелеяло там своё начало. Очень многое изменилось, как говорят, после жестокой и кровопролитной Зимней войны.

По прошествии трёх сотен лет, многое стёрлось из людской памяти. Говорят, что в той битве, сошлись армии всех народов Карна. Люди ещё не были объединены под одной рукой. В те времена, они жили отдельными племенами или кланами, и лишь часть из них смогли заключить союз с соседями. Именно по этой причине та война, впоследствии, была названа Великой.

Дверги поддержали северные кланы. Варвары востока – выступили на стороне кланов, исстари проживающих в восточных землях. Южан же поддержали самые страшные соседи, среди которых были горные Великаны и гоблины, людозвери или Оркусы как они сами называли себя, прочий бестиарий представляли такие твари как Кошки-скорпионы или Мерки, Людобыки и Людозмеи, Спектры и Умертвия. Именно по этим самым жутким тварям был нанесён самый мощный удар, приведший к их полному истреблению. Альтеры, были единственными, кто тогда не принял участие в том конфликте.

По прошествии трёх веков, сложно точно понять, что послужило причиной той битвы. Возможно, их было несколько, одна из самых вероятных, была вызвана территориальными притязаниями, другая была связана с притязаниями на некий Артефакт, найденный в древних развалинах, на границах нескольких кланов тех времён. А может и обе из них.

Неким доказательством этого являлось то, что после битвы, война не закончилась сразу. Она приобрела характер затяжных осад, подлых засад и мелких набегов. Так же говорят, что каждая из сторон, почувствовав скорых исход своих сил, инициировала созыв совета. Именно на нём стороны сумели договориться о перемирии, разделе границ и разделении на части древнего Артефакта. При этом самым странным было то, что хотя Альтеры и не принимали участи в той войне, границы свои они определили, и часть Артефакта тоже получили.

Таким образом, понёсшие огромные потери Люди, решили объединиться под одной рукой и выбрали себе Короля, являвшегося неоспоримым героем тех битв. Именно от него и ведёт до сих пор свой род Королевская династия Вернона. Артефакт был разделен на пять частей, которые стали Символами власти своих народов. Поговаривали, что именно эти события повлияли на весь этот Мир. Восемь богов отвернулись от них, они ушли из него, забрав у людей волшебство и магию.

С тех пор как Ведунья ушла, болеть в деревне стало совсем страшно. Старались люди не заболевать, они собирали полезные травы и мёд – этим и спасались, как могли. В самом крайнем случае, посылали или везли больного в замок барона этих земель. Звали его господин Эдхарт. В его замке был свой лекарь, выпускник столичной королевской академии, но лечение стоило дорого.

Задумавшись обо всём об этом, Арья не переставала хлопотать по дому. Трава кислинка была уже заварена, мёд в отвар добавлен, а дети этим горячим питьем напоены и отогреты, ну и сама она, как водится, за детьми допила остальное. Успокоившись и уложив детей спать, Арья вспомнила о муже.

– Восемь заступников, – всплеснула она руками и выбежала на крыльцо.

Её муж стоял на прежнем месте, не отрывая взгляда от бури. Молниевые разряды страшно били в землю, казалось совсем близко. Взяв его за руку, она с удивлением почувствовала холод его тела. С силой потянув его к дому, Арья не добилась практически ничего, она не смогла даже слегка сдвинуть его с места. Она, конечно, знала, что её муж очень сильный человек, но и она не была слабой, всю свою жизнь, живя простой, понятной, но далеко не лёгкой жизнью человека, работающего на земле. Поняв, что силой ничего не добиться, она поднялась на цыпочки, взяла в ладони голову своего любимого и нежно позвала его:

– Стэн?

Его глаза на миг оторвались от центра бури и встретились с её. Поймав этот его взгляд, она нежно поцеловала его и снова позвала:

– Стэн, идём домой, холодно!

Ей всё-таки удалось тогда увести его под тёплую крышу их такого светлого, крепкого и до этого момента благополучного дома. Наскоро сняв его насквозь мокрую одежду, она накинула не него хорошо выделанную очень тёплую шкуру, недавно убитого им в лесу медведя. Потом Арья с большим трудом смогла довести и уложить его в их большую и надёжную кровать. Повторно заварив кислинку, она снова добавила туда мёд и напоила его. Он делал всё как-то автоматически, всё также находясь в каком-то неестественном оцепенении. Обычно его такое живое лицо, было сейчас бледно и неподвижно. Взгляд его бесцельно блуждал и надолго не задерживался ни на чем вокруг, всё чаще и чаще погружаясь внутрь себя. Арья разделась и легла с мужем, пытаясь отогреть его теплом своего тела и всей любовью своего сердца. Но на следующий день он все же заболел.

Болел он тяжело и страшно, лицо его, некогда пышущее здоровьем, осунулось, побледнело, отчётливо обрисовались скулы, волосы из светлых, превратились в серые, ближе к пепельному цвету, под глазами образовались чёрные круги. Дыханья его почти не было слышно, а грудь ели вздымалась, но и это не было самым страшным. Знак Восьмерых, что одевали на шею всем без исключения детям, достигшим возраста в девять месяцев, из золотого, каким он был раньше у Стэна, превратился в бесцветный и темнел день ото дня, пока не стал чёрным и каким-то истончённым, как самая тёмная зимняя ночь. Он стал прорастать в какой-то кругляш, прямо на груди Стэна, извиваясь страшным узлом тонких чёрных нитей, которые словно корни сорняка, распространялись по всей его груди.

Ни слёзы Арьи, ни отвары, ни растирания, не приносили ему никакого облегчения и где то в глубине души, Арья уже стала чувствовать себя вдовой, с тремя малыми детьми в придачу. Эти девять дней прошли для неё как в тумане. Приходила её мать и другие соседи, а на восьмой день пришёл Тревор и как единственный близкий мужу мужчина – воин, он тоже когда-то служил в баронской армии десятником, он снял со стены меч Стэна, положил его тому на грудь и сжал его пальцы на эфесе:

– Он уходит, крепитесь, – с печалью в голосе, сказал он, и вышел из их дома.

Глава 6. Мир Омникорн. Развалины

Кроссборна. 2341 год.

Придя в сознание, я плохо запомнил дальнейшие события. Дикая, выламывающая боль в плече отдавалась по всему телу, левая рука онемела и совсем не чувствовалась. Накатывали приступы тошноты. Сознание то уплывало от меня, то возвращалось с новыми приступами боли. От удара меня откинуло, слава Восьмерым, из зоны досмотра и зоны поражения турели ОКГ. Я то ли шёл, то ли полз куда-то. В очередной раз, немного придя в сознание, я понял, что оказался в том странном, прямоугольного сечения тупике, мимо которого, казалось вечность назад, я прошёл прямо к гермозатвору центральной части города. Оранжевым пятном, в моём затуманенном от боли и потери крови сознании, отпечатывалась панель доступа, которую я тогда приметил от перекрёстка. Прекрасно понимая, что одной ногой я уже с Древними, я прислонил свой ПК к панели доступа и о чудо, панель мгновенье спустя моргнула сначала красным, а потом зелёным цветом. Гермодверь поползла в сторону, вдвигаясь в стену, и я почти упал внутрь помещения, в котором угадывался то ли медицинский бокс, то ли какая-то исследовательская или научная лаборатория.

Помещение было небольшим, очень чистым, куполообразным, диаметром всего около пятнадцати метров. В середине его находился то ли стол, то ли кресло, а может и всё это одновременно. Таких помещений я ранее не видел и не находил в своих вылазках. Как ни странно, оно было ярко освещено приятным белым светом, не режущим глаз и одновременно, не оставлявшим не одной тени вокруг. Свет шёл, казалось отовсюду сразу.

«Только бы тут был встроенный мед бокс», – подумал я и с большим трудом, поминутно теряя сознание, дополз до кресла-стола и окончательно потерял сознание, навалившись на него всей своей тяжестью.

Единственная мысль перед этим всплыла в моём мозгу: «Вот и всё, добегался».

      Сознание вернулось ко мне резко, как будто после качественного и продолжительного сна. Плечо больше не болело, голова была ясная, вот только двигаться, не говоря уже о том, чтобы встать, я не мог. Скосив вниз глаза, я увидел, что вся верхняя половина моего тела была обнажена и плотно прихвачена к ложементу, на котором я лежал полосками то ли ткани, то ли металла, то ли какого-то другого материала, о котором я не знал ранее. Свою одежду я увидел разбросанной по полу. Сразу стало понятно, что почти всё моё снаряжение безвозвратно испорчено. Разрезанная вдоль молнии любимая прорезиненная куртка, лежала у изголовья. Сколько же я в ней отбегал? Наверно лет семь, почти сразу, как стал делать самостоятельные вылазки. Как я помнил, её подарил мне Наставник. Прорезиненная и укреплённая на груди, спине, плечах и локтях ткань, была влагостойкой и очень прочной.

Рядом с ней, невнятным серым комком, лежала верхняя часть термической поддёвы, неплохо сохранявшей тепло и отводящей лишнюю влагу с моего тела. Хорошо что хотя бы штаны и ботинки были целы. Штаны, к слову, почему-то изнашивались всегда быстрее других вещей. Эти были очень удобными, из-за укреплённых встроенных наколенников и большого количества врезанных и накладных карманов, с плотно закрывающимися клапанами. Ботинки же мои были ещё почти новыми и, доходя до середины голени, отлично защищали от попадания воды, укусов всякой мелкой живности, в большом изобилии обитавших теперь в сырых и тёмных коридорах подземных катакомб.

Голова также была закреплена лентой и не двигалась, сколько бы усилий я не предпринимал: «Чёрт, кажется, я влип!» – подумал я.

Стараясь рассуждать трезво, я понимал, что наверно не стали бы меня лечить, чтобы потом убить. Наверное… Хотя кто знает протоколы Древних, вдруг меня теперь разберут на органы. Когда-то в детстве, я уже слышал такие страшилки, которые рассказывали нам перед сном, старшие ребята общины.

– Голосовое управление, – произнёс я, не особо рассчитывая на результат.

Услышав ответ, я вздрогнул. Сердце заколотилось как бешеное, я почувствовал, что, не смотря на прохладный, на удивление чистый воздух, покрываюсь липким от страха потом:

– Нейросеть Alfa Nova экспериментальная модель № 2290 Pro слушает, – вдруг отчётливо прозвучало как будто отовсюду.

Немного успокоившись, я досчитал до десяти и, убедившись, что прямо сейчас никто не начнёт вырезать мою печень и прочие потроха, я спросил:

– Чёртово дерьмо, что ты такое?

– Я, Нейросеть Alfa Nova, экспериментальная модель № 2290 Pro, имплантирована в твой мозг 5 часов 32 минуты назад. Нахожусь в режиме развёртывания. Статус: недостаточно энергии. Данный лабораторный комплекс не оборудован необходимым оборудованием и медикаментами, для питания и поддержания живых и кибернетических организмов. Полное развёртывание невозможно. Пятьдесят процентов твоих внутренних резервов, использовано на регенерацию тканей и лечение полученных повреждений. Сорок процентов резервов, использовано для последующих улучшений:

Улучшение костной структуры – 12%;

Улучшение мышечного каркаса – 12%;

Повышение чувствительности нервной системы – 10%;

Активацию ранее не задействованных отделов головного мозга – 6%.

По моим расчётам – это необходимо для нашего выживания в текущей среде.

– Стой, молчать, заткнись мать твою, – заорал я в ужасе от происходящего и услышанного.

Теперь я понял, что голос, который я услышал, шёл не из динамиков лаборатории. Я слышал голос у себя прямо в голове. Голос этот был бы вполне приятным, женским, если бы не его такие механические интонации и стиль построения фраз, как у всех компьютеров, роботов или подобных им устройств. Наступившая тишина, принёсшая сначала некое облегчение, теперь снова стала давить на меня, как взбесившееся гермодверь.

– Эй, – позвал я. – Ты ещё здесь?

– Здесь, – прозвучал знакомый голос. – Формирую запрошенный отчёт. Развёртывание улучшений текущего тела произведено на 9%. Статус: недостаточно энергии.

– Откуда ты взялась? Кто принял решение об имплантации, что здесь вообще, мать его происходит? – Вопросы сыпались из меня как из лучемета.

– Отвечаю: я была разработана в данной лаборатории. Я финальная версия модели нейронной сети 4.1.1. Я создана для внедрения и управления любыми механизмами или организмами, за счёт развёртывания в них. Я заменяю или дублирую все контролирующие их системы. Я обладаю собственным сознанием и интеллектом с возможность самообучения. Решение об имплантации принято… Внимание! Сбой системы! Не достаточно данных! Перезагрузка! Нет данных! Критическая ошибка! Откат до версии 3.1.1!

Дикая, слепящая сознание боль, прокатилась по каждой клетке моего тела. Я закричал, тело выгнулось дугой, каждый мускул, как будто рвался по всем волокнам, по нервам прокатилась страшная, жгучая и нестерпимая боль.

– Статус: перезагрузка завершена. – Сквозь боль услышал я. – Внимание! Возможная потеря носителя! Откат до версии 2.1.1! Перезагрузка!

Спасительная темнота, потерявшего себя сознания, снова сомкнулась надо мной. Я не знаю сколько прошло времени, рука с ПК показывающим время, который не был снят диагностом, была по-прежнему, как и все моё тело, включая голову, прикована лентами к креслу.

– Что произошло? – С трудом смог выдавить я из себя, охрипшим от крика голосом, когда снова пришёл в себя.

Боли не было, но ощущения снова были такие, как от наехавшей на меня когда-то в детстве створки тяжеленой гермодвери.

– С вероятностью девяносто девять процентов, ответ на вопрос о том, кто принял решение об имплантации меня в твой организм, не сможет быть получен из-за критической ошибки в данных.

– Что? – Не понял я.

Некоторое время спустя, я снова услышал механический голос в своём сознании:

– Анализ даёт единственный возможный ответ на твой вопрос: имплантация в тебя, без получения прямого допуска невозможна!

– Как же это, могло быть? Это невозможно! – Я точно знал, в мире ничего не происходит самом собой, всему есть причины.

– Верно. В момент автоматического включения диагноста, инициированного по первому закону робототехники, при твоём появлении здесь и до начала моего развёртывания в твоём теле, я уловила возмущение биополей, невозможных для генерирования твоим мозгом. Подобной сигнатуры сигналов нет в моих базах данных. Допустимое предположение с вероятностью ноль целых полторы стотысячных процента, что данная сигнатура была сгенерирована неизученным ранее объектом не из данного мира, но несла в себе вирусный код допуска для данной имплантации.

Услышав всё это, нельзя было сказать, что я был крайне удивлён. Такой дикой чепухи я не слышал, даже от однажды перебравшего самогона Егорыча. Тот же, в свою очередь, был большим охотником до странных и порой страшноватых историй эпохи конца дней Благоденствия и начала времён после Последнего конфликта.

Глава 7. Школа Волшебства «Штормхольд». Мир Пента. 390-393 года. Начало обучения.

С первого числа, первого осеннего месяца начались занятия. Ватага отроков от десяти до тринадцати лет заполняла классы, шурша полами своих мантий, различных цветов. Первый год обучения был общим для всех стихий, и мы все вместе занимались в больших учебных классах, располагавшихся на первых четырех этажах Школы. Нам преподавали Руническое мастерство, Травничество, Зельеварение, основы сотворения простейших заклинаний, а так же учили Первоязыку – точнее тем немногим словам, которые были известны. Пожалуй, это был самый трудный из всех предметов.

Первоязык был очень сложен в произношении, человеческий речевой аппарат, зачастую был просто не предназначен для извлечения тех звуков, которые необходимо было предельно точно воспроизвести. Малейшая неточность в звуке, искажала смысл слова и зачастую могла привезти к самым печальным последствиям.

Это был язык богов и тех рас, которых они сотворили первыми, на заре времен и обучили своей речи. В нашем мире их называли Высшие Эльфы. По прошествии многих времен, наречие Первых претерпели некоторые изменения, образовав язык Эльфов. Затем появились Расы второй, а затем и третьей волн заселения мира в которую, как раз и входила Человеческая Раса. Высших эльфов давным-давно уже никто не встречал, их потомки из второй волны – лесные и речные эльфы, еще оставались в нашем мире, живя обособленно, в дальних от обитания человечества местах. А вот есть ли еще живые Высшие – это был большой вопрос.

Мир сильно изменился за тысячелетия, Первоязык изменялся вместе с ним, появлялись новые слова, видоизменялись, забывались и исчезали старые. Появлялись свои местные диалекты и наконец, люди вовсе перестали понимать эльфов, которые хоть и с большими, но все же узнаваемыми его диалектами, могли бы еще поговорить с Богами на их Первоязыке.

Вот этим Первословам и пытались нас научить в Школе. Нам открывали те крохи Первоязыка, что сохранили волшебники: на древних свитках пергамента, на камнях, с помощью выбитых на них символов и рун, что передавали из уст в уста, под покровом строжайшей тайны немногие просвещенные. Все это наследие божественной речи, с помощью которой был создан наш мир, хранилось в святая – святых нашей Школы – подземной библиотеке.

В ней было семь залов, расположенных в четырех этажах ниже уровня фундамента. Первый подземный этаж был полностью посвящен учебникам и методичкам для учеников первых пяти лет обучения. Это был самый большой зал. Второй подземный этаж был разделен на четыре зала, в каждом из которых находились учебники и книги для изучения стихий огня, воды, воздуха и земли. Туда могли пройти ученики после начала изучения специализации – на третьем году обучения. Под ними располагался зал только для магов с кольцами, продолжающих изучать искусство более углубленно, для получения ранга магистра. Наконец, четвертый подземный этаж – был доступен для выпускников магистрериума. Допуск в него могли получить только учителя и те немногие, которых после выпуска магистров, отобрали себе в ученики Архимаги для обучения высшей ступени магического искусства.

С Сэмом мы встречались каждый день на занятиях и после них в общих залах Школы. Нам нравилось проводить свободное время вместе и наше знакомство плавно и органично превращалось в крепкую дружбу. Он, так же как и я, упоенно зачитывался внеклассными книгами в библиотеке, рьяно изучал все предметы, не пропуская лекций и практических занятия, взахлеб читал учебники и методички, будто это были увлекательные романы или книжки про приключения. Хотя для нас это все и было самым интересным приключением в нашей жизни. Оболтусы и разгильдяи, которые, как и мы сумели пройти вступительные испытания и начали вместе с нами обучение, постепенно покидали Школу. Кто-то уходил сам, не найдя в магии своего призвания и быстро утратив интерес к учебе. Кого-то отчислили после первого девятимесячного семестра за неуспеваемость. Хотя таких и было немного, но наш второй класс по итогу первого года обучения, похудел примерно на четверть.

Второй год обучения мало отличался от первого. Мы все так же грызли гранит магических наук, расширяли свой кругозор в волшебном искусстве. Добавилось несколько новых предметов и соответственно увеличилось количество академических часов обучения. Стало больше практических занятий. Из новых предметов, нас с Сэмом больше всего заинтересовала Алхимия. В этом классе мы проводили много свободного времени, уйдя далеко вперед от сверстников, по программе обучения. Преподаватель – средних лет дама в роговых очках, с высоко завязанным пучком волос цвета соломы, в черной мантии учителя из которой виднелись только кисти рук, с вечно обожженными реактивами длинными пальцами. Звали ее Винтра. Она поначалу только скептически хмыкала, заставая нас во внеурочное время в своем классе. Затем кивала одобрительно, проходя мимо по своим делам, и наконец, к концу второго года, она стала останавливаться возле нас, с интересом наблюдая за нашими успехами, подсказывая и исправляя наши ошибки. Стоит ли говорить, что по ее предмету, у нас обоих был высший балл на втором годовом экзамене. Конечно, и остальные предметы мы сдали вполне прилично, что нам позволило, не без гордости перейти на третий год обучения.

Ни после первого, ни после второго года я на каникулы из Школы не уезжал. Тому было несколько причин, но самой главной из них было то, что ехать к тетке мне совсем не хотелось. После смерти родителей, я жил с ней в их доме более-менее сносно, в основном из-за деда, которому через некоторое время признался во всем. Но дед был к тому времени уже очень стар. Вместе со своей половинкой, они тихо, мирно ушли из жизни через два года после того злосчастного налета болотников, погубившим моих родителей. Он был очень рад моему открывшемуся дару, чего не скажешь о тетке. Поэтому когда дед вслед за своей женой покинул этот мир, я уже не чувствовал себя в их доме так уютно. Но примерно с год мы друг друга худо – бедно терпели.

Я большую часть времени проводил либо на речке, либо, освоив отцовский лук, бродил по предгорьям в поисках дичи. Но как-то раз, ранней весной, тетка привела в дом своего давнего ухажера, и я понял, что мне в этом доме места больше нет. Поэтому, как только закончились весенние таяния снегов, я с первым же обозом, удачно пересек по нашему перевалу Белые горы и достиг Пентакора. Деньги кое-какие у меня были. Дед, после той трагедии, удачно продал дом моих родителей и, отдав часть вырученных денег мне, часть на хозяйство тетке, без наследства меня не оставил. Я словно чувствуя, что мне они очень скоро пригодятся, прикопал тогда свою часть золотых монет в приметном месте, сохранив свое наследство в целости.

Третий год обучения ознаменовался началом долгожданной специализацией. Хотя общие дисциплины, где по-прежнему ребята с разных факультетов занимались совместно, по большей части остались, к ним присоединились занятия, которые проходили на факультетах. К нашему общему с Сэмом разочарованию, мы теперь вынуждено стали много времени проводить порознь. Он занимался в Северной башне с ребятами факультета Воды, а я в Южной, где располагался мой факультет Огня. Нам обоим в этом году исполнилось шестнадцать лет.

Специализацию нам преподавали кураторы наших факультетов. Знакомый мне по первому дню моего появления в Школе Оргус, оказался немногословным и очень строгим учителем. Говорил он скупо и всегда исключительно по делу. Если другие учителя позволяли нам некоторые вольности на своих занятиях, Оргус с первого же дня взял «быка за рога»: