Сладкое королевство. Три дочурки и папа в придачу

Евгения Кец

Сладкое королевство. Три дочурки и папа в придачу

Глава 1

У неё сладкая профессия, но горькая жизнь

Мимолётным виденьем проскакивает яркая вспышка – боль, давящая, теснящая сердце в груди, отбивающая барабанный ритм в ушах, боль, которая терзает и не оставляет шанса на выживание. Вот, что я почувствовала и всё ещё ощущаю с того мига, как врач озвучила мой диагноз.

Моя самая большая мечта развеялась по ветру, как крупицы пепла от сожжённого письма.

«Вы никогда не сможете иметь детей», – билось где-то в мозгу грубым женским голосом.

«Никогда»…

Откуда ей знать? Она всевидящая? Как можно такое говорить? Что за бестактность? А как же надежда на чудо? Ведь в жизни всякое бывает…

Раз в год и палка стреляет…

Кто знает, может, мне повезёт?

Я выхожу из женской консультации в полном беспамятстве, ощущаю лёгкое дуновение апрельского ветра, а как добираюсь домой, не понимаю. Я опустошена, выпотрошена, выпита досуха.

Открываю дверь – в нос бьёт запах горелого мяса.

– О, – раздаётся из кухни, – соизволила вернуться? – грубо приветствует муж, выходя навстречу, принося с собой сизый дым, которым пропитан воздух.

Что за ужас на нём? Где он взял эти кошмарные растянутые подштанники мерзко-бирюзового цвета? Волосы в разные стороны. Снова весь день дома?

– Ты почему не на работе? – глухо спрашиваю и скидываю туфли на тонкой шпильке.

– А тебе лишь бы я работал побольше, – бурчит и скрывается на нашей маленькой кухоньке в шесть квадратов. – Сама-то, что дома забыла? Или у вас в конторе в кои-то веки рабочий день, как у белых людей, закончился в пять?

– Нет, я была у врача… – слышу свой голос, а звучит он безлико, будто и не я вовсе говорю.

– Заболела? – Матвей снова показывает нос из-за двери и недоверчиво рассматривает голубыми глазами, как же наивно он выглядит, а ведь ему двадцать восемь…

– Нет. Я в душ схожу и расскажу, – ставлю сумку на скамью в прихожей и как в тумане на негнущихся ногах иду прямиком в ванную комнату.

«Снова один из светильников перегорел, – задираю голову, – над раковиной. Что Матвей целыми днями дома делает?»

Из крана, как обычно, сначала вырывается поток ледяной воды, а как кран проплёвывается, температура становится комфортной. Смываю весь услышанный и пережитый ужас и плетусь в комнату.

Накидываю мрачный атласный халат и пушистые тапки и вползаю на кухню.

– Что у тебя случилось? – безразлично спрашивает муж.

– Мне поставили окончательный диагноз, – прокашливаюсь. – Я не смогу иметь детей… никогда, – говорю, а сама не верю.

– М-м… – даже не поворачивается. – Причина?

– Преждевременное истощение яичников…

– То есть надо было рожать, когда я предлагал? Три года назад, – злобно, с ноткой презрения и превосходства говорит и окидывает меня таким же взглядом. – Но тебе же карьеру подавай. Только о ней и думала. Вот и результат.

– Ты хоть попробовал бы поддержать, – бурчу и изучаю пушок на тапочках, зачем я купила это уродство?

– А чё тебя поддерживать? Ты же всё равно не слышишь, что тебе говорят. Хоть раз прислушалась к моему мнению?

– В чём?! – подлетаю с места и повышаю голос. – Может, надо было послушать тебя, когда ты предложил мне уволиться и сесть дома с ребёнком, а через два месяца потерял работу и полгода просидел у меня на шее? Или когда ты врал мне, что у тебя новый договор и клиенты лучше, и я могу сократить работу в конторе?

– Что ж ты сразу лезешь вспоминать всё, что было сто лет назад?

– Это было в прошлом году! – взрываюсь и ухожу.

– Ты сама виновата, что стала пустышкой и не можешь родить, – бросает мне вслед, а я иду и в аккурат разношу вдребезги опостылевшее зеркало в прихожей.

Как же я устала от вечных упрёков человека, который обещал любить и защищать, а по факту только попрекает всем, чем может, и обижает.

Я ни разу не сказала ему, что он обычный дальнобойщик, ни единого раза даже не намекнула, что я зарабатываю больше, и мы живём по факту на мою зарплату. Но сегодня он вывел меня. Эта боль не только моя, но и его. Ведь это значит, что у нас не будет детей, не только у меня…

– Психопатка, что ли? – стоит за моей спиной, а следом на осколки со звоном приземляется совок и метёлка. – Собери всё!

– Иди к чёрту! – переступаю куски зеркала, чтобы не порезаться, и скрываюсь в спальне.

– Дура! – летит мне в спину.

Ну и пусть.

Обнимаю подушку и пялюсь на бордовые обои. Как же мне ненавистен этот цвет…

«Что мне делать? – задираю глаза куда-то вверх. – Как мне быть? Мне бы хоть один знак. Как мне пережить свою боль?»

Бросаю подушку, достаю ноутбук из сумки под туалетным столиком, попутно осматривая заплаканное лицо – глаза красные, губы покусанные. Ну, просто неописуемая «красотка» – непослушные волосы после душа торчат в разные стороны. Да и плевать.

Включаю проходной фильмец, а там снова наивная дурочка влюбляется в миллиардера и вуаля, получает всё, о чём мечтает.

«Я тоже так хочу. И миллиардер мне не особо нужен. Я просто хочу любви и понимания».

С этими мыслями засыпаю под сопливые признания главных героев, а когда открываю глаза, поют птицы и солнце вовсю освещает спальню.

Матвей явно не спал со мной. Значит, дома не ночевал. Поди, к дружкам свинтил – комната-то у нас одна, а на кухне нет места, даже на полу лечь.

«Вот и какие дети? Мы же себе жильё позволить не можем. Где будет спать малыш? А если мужа снова с работы попросят, за какие грехи покупать одежду и еду?»

Мозг кипит, во рту пересохло, а глаза щиплет от соли, что не давала покоя всю ночь. Пишу смс начальнице, что я заболела и укутываюсь в одеяло по самый нос. Нет желания даже кофе себе сварить.

Весь день лежу и обнимаю подушку, в голове пусто, как в кармане у бомжа. Хотя даже у того наверняка больше содержимого в карманах, чем у меня мыслей в голове. Мои страдания и всеобщую жалость к себе прерывает звонок.

Сестрёнка. Беру себя в руки ради неё и отвечаю:

– Привет, котёнок, – слышу, что фальшиво звучу, но ей всего шестнадцать, она юна и не поймёт.

– Людка, привет, – тараторит мелкая. – Как у тебя дела? Я соскучилась, – слышу, Оксанка довольная, как слон, машинально улыбаюсь.

– Рассказывай, – чувствую, что её сейчас от новостей разорвёт.

– Мама с папой разрешили отпраздновать моё семнадцатилетие на даче с друзьями!

– Неслыханная щедрость, – усмехаюсь, – что это на них нашло?

– Я тоже так подумала, но это не главное. Есть проблема, бюджет сильно ограничен, а сбережений у меня почти нет…

– И ты хочешь?.. – понимаю, что она не просто так тараторит.

– Помоги приготовить угощения, – канючит в трубку. – Ты волшебница на кухне. Это, и будет твой подарок мне на днюху.

– Хорошо, – улыбаюсь. – Но это не будет мой подарок, я просто помогу. Но! С одним условием.

– Всё что угодно, – хмыкает мелкая.

– Я поеду с тобой.

– Да пожалуйста, мои друзья будут в восторге, они тебя обожают.

– Кто будет?..

Оксанка, как трещотка, тараторит, рассказывая, кого позвала и какие у них планы. Сестрёнка у меня заканчивает десятый класс. Уже большая. Надо придумать что-нибудь особенное. Семнадцать лет не каждый день исполняется. Ещё год, и выросла.

У нас разница десять лет, но сестрёнку просто обожаю, мы никогда не ссорились. Иногда она слушается меня даже лучше, чем маму. И называет мама-Люда, правда, сейчас эти слова самое болезненное, что я только могу услышать.

Итак, хватит о грустном. Думаю и решаю. На даче будут шашлычки, всё-таки середина мая – тепло и хорошо, даже в нашей Сибири. Развлечения можно будет устроить на улице. У меня целый месяц без двух дней впереди, что-нибудь придумаю.

Настроение резко поднимается. Оксана со своей детской наивностью и жизнерадостью вырывает меня из гнетущего состояния безысходности. Близким пока не хочу рассказывать. Надо разобраться в себе.

Лезу в комп, ищу рецепты маринадов для шашлыка и чего-нибудь сладкого. Может, сестра и большая уже, но сладкоежка знатная, а я люблю её баловать.

Ничего дельного не нахожу. В выходные займусь. А сейчас, пожалуй, надо бы приготовить еды. И так схуднула, вот и проблемы начались со здоровьем. Нельзя так.

Я, конечно, не врач, да и не вникала, но так поняла, что сбой по-женски именно из-за этого произошёл, плюс стресс постоянный на работе, да и дома не лучше, вот и усугубилось. А пока пила противозачаточные, чтобы случайно не залететь, организм совсем сдулся.

Дверь громко хлопает – явился, не запылился.

– Где был? – выползаю из спальни.

– А тебе какое дело? – Матвей на рогах, рожа помятая, вижу, что на тяжёлые напитки налегал.

– Ты мой муж…

– Объелся груш, – фыркает и уходит в ванную.

Вот это да, и что это было? Стою, как пришибленная.

– Может, поговорим? – стараюсь смягчить ситуацию. – Я понимаю, тебе тоже нелегко, но есть разные варианты: ЭКО, усыновление…

– Я не буду растить чужого ублюдка, – презрительно глядит на меня и мимо проходит.

– Знаешь, говорят, чужих детей не бывает. Малыши не виноваты, что остались без родителей.

– Ну да, алкаши да преступники, которых лишили родительских прав, а дети больные, что даже за бабки от государства их брать не хотят. А наследственность? А наклонности?

– Типа твои лучше, – кривлюсь. – Ты же у нас образец для подражания с идеальным здоровьем и без пагубных привычек.

– Чё замуж выходила, если не нравится?

– Вот прямо сейчас даже ответить не могу на этот вопрос, – кривлюсь.

– О как… ну я тогда у мамы поживу, пока ты определишься.

– Вау, крысы бегут с тонущего корабля, – отмахиваюсь, – скатертью дорожка, вещи помочь упаковать?

– Без тебя справлюсь.

– Я посмотрю, как быстро тебя мамочка погонит. Кто-кто, а она совсем не любит нахлебников, вот и спихнула тебя на меня побыстрее!

– Полоумная, что ли? – орёт во весь голос.

– Не смей на меня орать! Я устала от твоего идиотизма. Вместо того чтобы жену поддержать в тяжёлый момент, обзываешься и бежишь подальше, – слеза так и просится по щеке побежать. – Или ты думаешь, стресс, который меня доконал, только на работе был? Сколько раз я просила помочь мне хотя бы по дому? Но нет же, сидел без работы и ждал, что я буду и кусок хлеба в дом нести, и тебя обслуживать! – высказываю всё, что на душе накопилось за годы этого союза.

Впервые понимаю, я так привыкла к отношениям с Матвеем, что не заметила, как превратилась в ломовую лошадь, которая всегда должна, но не получает взамен ничего. А как же, что брак – это работа двух людей, почему лямку должна тянуть всегда я?

– Идиотка припадочная! – отталкивает меня, еле на ногах удерживаюсь. – Как будешь готова извиниться, позвони, – скидывает свои шмотки в сумарь огромный и на меня даже не смотрит.

Обругав и обозвав, уходит, а я стекаю по стеночке и за сердце хватаюсь – болит жутко, задыхаюсь, но сделать ничего с этим не могу.

Вот и хвалёная мужская поддержка. Даже не попробовал быть внимательным, просто бросил, одну, как ненужную вещь. А ведь я человек, мы столько хотели, мечтали, но я сломалась, а он и не пробует наладить всё.

И как после этого людям доверять, когда предают самые близкие?

Глава 2

Утро следующего дня просто удручает – погода промозглая, отвратительная – весенняя слякоть и утренние пробки. Ощущение, что в моей жизни никакой отрады.

Весь день в офисе тыкаюсь в дела, что веду – на автомате звоню клиентам, готовлю документы для суда. Выслушиваю очередную лекцию от «большого босса», которому придумалось ввязаться в авантюрное дело, хотя сразу ясно, что шанс на победу почти нулевой. Он накосячил, а мы с моей начальницей расхлёбываем, да ещё и получаем выговоры за то, что не справляемся. Где справедливость?

Одно радует – зарплата. За такие деньги иногда можно и послушать чокнутого старика с первой стадией маразма, тем более, мне светит повышение. Правда, не уверена, что хочу новую должность. Ибо тогда я попаду в команду сына директора, а тот в юридический пошёл только потому, что вся семья этот факультет окончила.

Мужичок всю жизнь стелется перед папашей, а толку… как с козла молока. Ни разу не слышала, чтобы тот хоть раз похвалил сына или намекнул, что доволен его работой. Хотя он брюзга по жизни. Не хочу такой становиться.

Вечером меня ждёт приятный сюрприз – на скамье у подъезда сидит Оксанка и увлечённо что-то в телефоне изучает.

– Привет, котёнок! – наигранно улыбаюсь, не хочу, чтобы мелкая заметила, что мне плохо. – Как дела? Как школа?

– Отлично! – лезет обниматься, а я таю в её объятиях. – Я к тебе с рецептами, которые нашла! А ещё на этих выходных вебинар, где будут учить печь торт «Красный бархат», который я люблю, – выплёвывает слова как пулемёт. – Может, посмотрим вместе? Вдруг получится самим сделать? Я и так все сбережения в праздник вбухиваю. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, – складывает ладони в молитве и смотрит на меня огромными глазищами, ну прямо кот из Шрека.

– Давай, в дом зайдём, чаю попьём и всё обсудим, – улыбаюсь.

Ну как я могу отказать этой моське? Оксана – мой лучик света с самого детства. Мне было десять, и я так хотела сестрёнку, а потом она появилась. Я таскала её за собой, как игрушку.

Никакие гулянки меня так не радовали, как обычная прогулка с младшей и такой долгожданной сестрёнкой. Она была желанной гостьей и у моих друзей. А все наши посиделки у подъездов? Оксанка так скакала под музыку, все смеялись и тоже начинали танцевать.

Под тёплые воспоминания переодеваюсь. На скорую руку готовлю ужин, и мы обсуждаем идеи по празднованию семнадцатилетия сестрёнки. Делюсь своими рецептами, она своими. А потом смотрим презентацию вебинара. Спору нет, бесплатного сыра не бывает, на уроке сто процентов будут впаривать дорогостоящие кондитерские курсы, но это мелочи жизни, потому что на пробном занятии учат делать любимый Ксюхин торт. Думаю, это того стоит.

А что мне ещё делать в субботу в одиннадцать вечера? Курсы-то московские, подумаешь, что я из Сибири и у меня ночь. Ну да ладно, мама Оксану ко мне отпустит, а Матвей пока не планирует объявляться. Сестре вру с три короба, что он в рейс ушёл на четыре дня.

Раньше это вообще нормой было, пока он не стал брать больше заказов по городу и перестал таскаться в длительные поездки. Но ведь такие подробности его работы мало кто знает, тем более, моя младшая сестра, которая и имени своего не помнит, так увлечена подготовкой.

Конца недели жду с нетерпением, на работе ничего интересного, рутина, которая поглощает и удручает. Муж напрочь игнорирует, даже на моё смс не ответил, может, работает, а может, беспробудно пьёт… ну ничего, маман ему быстро мозги прочистит, и он как миленький домой прибежит.

В субботу еду за сестрёнкой в школу. Алёна – её подруга цепляется с нами в магазин, где мы планируем закупиться всем необходимым, чтобы приготовить торт.

Итак, инструменты:

– Коврик силиконовый, – у меня есть, я на нём пирожки стряпаю.

– Пищевой краситель – думаю, мои для покраски яиц на пасху тоже подойдут, главное, красный и малиновый.

– Кондитерские одноразовые мешки, – эм… есть многоразовый, думаю, сойдёт.

– Струна для разрезания бисквита, – пошарюсь, мне бабуля как-то дарила набор для украшения тортов, там была вроде и струна для коржей.

Собираю все ингредиенты, что нужны для приготовления бисквита, иду строго по пунктам чек-листа, который прислали организаторы вебинара. Ну и закидоны у них. Вот почему сахара надо сто семьдесят грамм? Почему не двести ровно?

Ладно, не спорю, просто закидываю всё в корзину, вычёркивая купленное или то, что есть. Отлично, всё! Едем в кондитерский покупать ингредиенты для клубничной начинки и крема.

Для полного счастья крем-сыр мы тоже будем готовить сами, так что закидываю два литра жирного кефира и семьсот грамм самой жирной сметаны. Этот торт просто обязан получиться идеальным, столько стоять у плиты ради десерта, перебор даже для меня…

Ура! Готово. На кассе Оксана пихает мне деньги.

– С дуба рухнула? – округляю глаза?

– Это же проба, – неловко улыбается, – хочу сама оплатить.

– Зачем?

– Ну, – мнётся, – я долго копила и хочу, чтобы праздник был за мой счёт.

– Угомонись, – смеюсь, – праздник и будет, а эти деньги отложи, купишь что-нибудь нужное или на что мама денег не даёт, – дёргаю бровями.

– Это на что? – удивлённо смотрит на меня, но кассирша прерывает наши гляделки.

«М-да… сестрёнка у меня ещё маленькая», – думаю, а потом оплачиваю покупку сама, тем более, большая часть продуктов у меня дома есть, как и инвентарь, ибо готовить я люблю. Так что не особо-то и трачусь.

Едем ко мне.

Утаскиваю пакеты на кухоньку и жду Оксану, которая застряла в прихожей:

– Ты чего? – не выдерживаю.

– А где зеркало? – тычет в пустую деревяшку, где раньше красовалось ростовое зеркало.

– Разбилось, – пожимаю плечами. – Торопилась на работу и снесла дверь, как обычно, – вру напропалую, хотя дверь и правда шатается.

– Сама хоть не поранилась? – быстро осматривает меня с головы до ног и даже за руки берёт, чуть не срываюсь на слёзы, безумно захотелось поделиться своей болью с любимой сестрёнкой.

– Нет, моя хорошая, – провожу ладонью по её щеке, какая же она всё-таки наивная, – я цела. Пойдём на кухню, пора готовиться к вебинару. Там огромный список дел, надо успеть к началу, – улыбаюсь и тащу Оксанку за собой.

– Да-да, – всплёскивает руками. – Ты права, мама-Люда, – хохочет.

Вот прибило же её с детства меня мамой-Людой называть. Раньше мне безумно нравилось это, а вот сегодня готова многое отдать, лишь бы не слышать это слово… «мама»… в свой адрес…

Перетаскиваю ноут на кухню, ставлю на стол, зарядку подключаю, а то мой старичок не протянет несколько часов, захожу по ссылке, и по мини-видео готовим с Ксюхой клубничную начинку.

– Замачивай желатин, – командую и ставлю перед сестрой стакан, а она старательно отмеряет порошок и заливает водой.

– Готово, – выравнивается и широко улыбается, пока я превращаю двести грамм клубники в пюре при помощи блендера.

– Выдави лимон тогда, – киваю на ручную соковыжималку.

Пока Оксанка возится с фруктом, я закидываю сахар и крахмал, перемешиваю и ставлю на плиту. Добавляю лимонный сок, добытый стараниями Ксюхи. Однако с помощницей, куда приятнее и быстрее дела делаются.

Пюре медленно нагревается, и по кухне разносится умопомрачительный аромат тёплой свежей клубники. Сразу вспоминаю, как бабуля делала варенье, а я стояла у плиты на цыпочках, впитывая сладкие запахи как губка. А когда бабушка отворачивалась, запускала ложку в кипящую массу и загребала вкуснятины столько, сколько успевала.

Вот и сейчас я испытываю подобное желание – безумно хочется попробовать пюре. Запускаю ложечку…

– Э, – смеётся сестрёнка, – а я?

Пробуем вместе. Радуемся мелочам, и мне становится гораздо легче. Потом Ксюха заворачивает дно форм пищевой плёнкой, чтобы я вылила в них будущую начинку.

Оставляю бисквит остывать, а сама приступаю к приготовлению сливочного сыра.

Перемешиваю кефир со сметаной, выстилаю дуршлаг марлей, сложенной в четыре раза, и ставлю всю эту конструкцию в большую чашу. Выливаю получившуюся смесь – вуаля, прикрываю марлей сверху и отправляю в холодильник до утра.

Боюсь представить, что получится, и хватит ли сыра из этого количества ингредиентов.

Но об этом подумаю утром, а сейчас включаю трансляцию и жду, когда меня научат готовить вкусный торт под названием «Красный бархат».

Ксюха сидит рядом, но взгляд уставший, думается мне, она не готова к ночным бдениям.

– Может, пойдёшь спать? Я сама приготовлю, – поглаживаю сестрёнку по щеке, пока кондитер упорно расхваливает себя, перечисляя все регалии, которыми обладает.

– Не-ет, – тянет, – я хочу помочь.

Люблю мелкую. Она честно пытается помогать. Взбивает яйца с сахаром и красителем, пока я растапливаю сливочное масло, отмеряю кефир и смешиваю муку, соду и какао. И не абы какое, а жирное и алкализированное. А то будет не «красный»…

– Люда, – перебивает мои мысли сестрёнка, – что-то не так, почему тесто получилось какое-то рыжее?

Вот об этом я и говорила. Не красится бисквит так как надо без этого самого какао.

– Не переживай, смеюсь, в чек-листе было про это, добавим какао, и всё будет нужного красно-бордового цвета.

– Фух…

Не зря я внимательно изучила все присланные материалы.

Забираю чашу со взбитыми белками и, осторожно перемешивая, добавляю растопленное масло, а Оксана просеивает муку с добавками. Тесто прямо на глазах приобретает тёмный насыщенный оттенок. Сестрёнка ахает, а я с удовольствием наблюдаю за этим детским восторгом.

Обернув кольцо от формы для выпечки фольгой, ставлю его на противень, выливаю всё тесто и, как показывает кондитер, накрываю ровной крышкой, а сверху ставлю чугунную сковородку.

– Вот это конструкция, – осматриваю жуть, которая получилась, и жду, когда духовка прогреется.

– Можно я? – воодушевляется Ксюха.

Отдаю бразды правления сестре, а сама продолжаю смотреть видео, где рассказывают, как собрать торт. Надо сделать крем.

А дальше всё просто: корж, крем с бортиком, клубничная начинка, крем, корж, снова крем с начинкой и последний корж. Остатки крема распределить по торту, из остатков коржа сделать посыпку и украсить по своей фантазии.

Ну что ж пока слушаю вебинар, наш бисквит испёкся – получился ровненький, воздушный. Смотрю на него, и слюнки капают. А запах разлетается дурманящий – сладковатый с ноткой шоколада. Просто вау. Даю немного остыть форме, а потом отправляю в холодильник прямо так, обернув пищевой плёнкой.

Они, наверное, специально сделали вебинар в ночь, а сборку торта уже без кондитера. Если вдруг не получится, всегда можно будет сказать, что недодержали или передержали в холодильнике, не так сделали или ещё чего…

– Фуф, – вытираю столешницу, – мы это сделали! – в кои-то веки у меня отличное настроение, готовка меня успокоила и даже воодушевила. – Ксюх, ты чего молчишь? – оборачиваюсь, а сестрица дрыхнет на столе, подложив руки под голову.

«Ну, даёт, – смеюсь про себя. – Устала, бедолага».

С трудом распихиваю и отправляю её на кровать, а сама заканчиваю приводить кухню в порядок.

Умываюсь и без задних ног падаю рядом с Оксаной, обнимая её как маленькую

Глава 3

Утром еле отдираю себя от подушки, но вспомнив, что в холодильнике томится тортик, требующий моего внимания, аж бегом лечу – безумно интересно глянуть, что с бисквитом, и как там начинка поживает.

Засовываю нос, а «Красный бархат» мирно стоит и ждёт, когда я его соберу и украшу. Ну, ждать ещё минимум часов пять, так что готовлю завтрак. Ничего особенного – шакшуку. Давно узнала этот рецепт у знакомой бабули еврейки. Оксанку всё равно вряд ли заставлю поесть. Для неё делаю холодный кофе. На свою голову в прошлом году разрешила сестре пить кофе, когда она у меня.

А она вечно пробегает, тот остынет, но Ксюхе понравилось пить напиток холодным, теперь делаю персонально для неё заранее, чтобы остыл.

– Доброе утро, – вползает и плюхается за стол.

– Доброе, выспалась? – улыбаюсь, глядя на запутанные волосы сестрёнки, у неё вьются ещё хлеще, чем у меня.

– Угу, – кивает и улыбается, щурясь.

Отправляю умываться, а сама запускаю кофеварку и варганю перекус.

После завтрака, несмотря на уговоры младшей сестры, отвожу её домой. Сегодня воскресенье, ей к школе готовиться.

Мама хлопочет и упорно расспрашивает про мои походы в больницу. В общих чертах она знает, что у меня сбой, но не знает, к чему всё пришло. Так что отнекиваюсь и рассказываю про новое лечение, которое предложила врач.

Ждут меня три месяца гормонов, потом снова куча анализов, потом ещё три месяца гормонов и очередной круг и полгода спустя, я буду знать, подействовало ли лечение. Правда, это наглая ложь, я уже знаю, что всё это поддерживающая терапия, не имеющая ничего общего с возможностью зачатия. Лишь комплекс для здоровья, и то сомнительный – море побочек и никаких гарантий…

Домой попадаю после обеда, мама накормила до состояния бочки, готовой лопнуть. Так что сразу займусь украшением торта, думаю, он готов. А на ужин родители с Ксюхой приедут ко мне, посидим и попробуем наш шедевр.

Открываю дверь и диву даюсь – в прихожей валяются башмаки Матвея. Явился. Видать, маме он надоел, и она выставила сынулю к жене.

Захожу в спальню – дрыхнет, а судя по фану – налакался знатно. Каждый справляется с горем, как может, но лучше бы нам пообщаться и обсудить варианты. А то не дело это напиваться и держать всё в себе.

– Здравствуй, – опираюсь на дверной проём и руки на груди скрещиваю.