Заключенные Чувства

«Они забрали почти всё…»

Федералы. Как гиены – вцепились, пока он даже не успел понять, как быстро всё посыпалось. Половина активов арестована, счета заморожены, несколько компаний – закрыты. Но не всё. Он заранее предусматривал план «Б».

Где-то за границей, на одном из оффшорных счетов, всё ещё пылились миллионы. Деньги, о которых никто не знал, кроме него и человека, который сейчас, возможно, давно сменил номер, адрес, и имя. Но он был надёжным. Или хотя бы казался таким.

«Как вывести? Как обналичить, если ты за решёткой?»

Он знал, что тюрьма – не навсегда. Ещё месяц – и суд. Условно-досрочное возможно. Он подал документы, он вёл себя тихо, у него было мало конфликтов. Но даже если не получится сейчас – он всё равно выйдет. Вопрос не в том, выйдет ли. Вопрос в том, что дальше?

Он медленно провёл рукой по лицу. В голове прокручивался тот самый день: стрельба, амбар, кровь, крик друга, который больше не откликался… И как он лежал лицом в землю, слыша, как щёлкают наручники. Он знал, кто это сделал. Стивен. Его партнёр. Тот, кто годами ел с ним за одним столом, тот, кто предал его ради сделки с ФБР и, возможно, нового имени в программе защиты свидетелей.

«Ты думал, что умный, Стив. Но я выживу. Я выйду. И всё заберу обратно.»

Он перевернулся на бок, устремив взгляд в стену. Его лицо теперь стало другим – холодным, сосредоточенным. Там, за этой стеной, была его жизнь. Его деньги. Его месть.

Снизу кто-то уже посапывал, кто-то бормотал во сне, кто-то пытался почитать на свету, пока охрана не заметила. Но Дэниел не спал. Он планировал. Точно. Детально. И каждый следующий день в тюрьме приближал его к выходу. А выход – к расчётам.

Глава 4.

Утро понедельника наступило жёстко – без предупреждений и плавного пробуждения. Сирена разрезала тишину с такой резкостью, будто её специально усилили в два раза.

Выходные пролетели быстро. В тюрьме они почти не отличались от будней, разве что режим был чуть расслабленнее. Прогулки – подольше. Телевизор – громче. Карты, сигареты, разговоры. Кто-то пытался шутить, кто-то – забыться. Дэниел в основном молчал, наблюдал, курил у стены с Джексоном, и держал голову в тени.

Но это утро было другим. Он почувствовал это с первой минуты, как только открыл глаза.

Слишком рано.

Слишком шумно.

Слишком чётко.

«Это не обычный подъем…»

Он спрыгнул с койки, зевнул, провёл рукой по лицу и направился в душ. Узкий коридор блока уже заполнился гулом шагов, перешептываний, мелькали белые майки и серые лица – обыденный тюремный поток. Горячей воды не было, конечно. Он не ждал её. Лёгкий пар всё же пробился сквозь трубы, и он стоял под слабым потоком, сжав зубы от прохлады, опустив голову, глядя в бетонные плитки.

«Сегодня будет что-то…» – крутилось в голове.
«Подъём раньше обычного. Это значит что? Новое начальство?»

Он вытерся быстро, привычно, не спеша. И снова вернулся в свои мысли – не те, что про деньги или про Стивена. Нет. Сегодня он чувствовал перемену в воздухе. Что-то менялось. Это ощущалось не в звуках, не в словах, а где-то глубже – в том, как надзиратели ходили по коридору, как двери закрывались иначе, как Майкл – отрядник – выглядел напряжённым ещё с самого утра.

Когда он вышел обратно в блок, кто-то уже говорил:

– Говорят, сегодня прибудет новый начальник. – Голос раздался с соседней камеры, лениво, но с интересом.
– Ага. С утра всё шевелится как муравейник, – добавил второй, закуривая. – Наверняка кто-то серьёзный, если с самого утра всех подняли.

Дэниел не подал вида, что слушает, но каждый их разговор всегда оседал где-то на задворках его сознания – словно файлы на жёстком диске. Нужные всплывут в нужный момент.

– Интересно, что за тип, – хмыкнул кто-то у выхода. – Говорят, из другой страны перевели. Строгий, как гвоздь.
– Главное, чтобы не был кровожадным ублюдком, как тот в Техасе, – буркнул Джексон, проходя мимо. – Хватит уже с нас шоу.

«Новый начальник…» – Дэниел внутренне кивнул. Всё сходилось.

Он бросил взгляд в окно. Утро только начиналось, но в нём уже чувствовалась тревожная вибрация – будто перед грозой. Не гром, не молния. Только тот самый тяжёлый воздух, когда знаешь: будет что-то большое.

– Всем на построение! – прорезал воздух голос охранника, хриплый, как ржавчина на трубе.

Дверь камеры с металлическим лязгом открылась, и один за другим заключённые начали выходить в коридор. Шлёпанье тапок, шепотки, напряжённые взгляды. Те, кто был постарше, держались тише. Молодые – наоборот, переговаривались слишком громко, будто проверяя границы дозволенного.

Дэниел шагал среди них спокойно, размеренно. Его не пугал ни новый режим, ни начальник. Он давно научился прислушиваться не к словам, а к движениям. А сегодня всё вокруг – от охраны до лишнего шума на блоке – кричало об одном: перемены близко.

Во дворе, где обычно выстраивались только на общий пересчёт или в случае ЧП, уже толпились несколько отрядов. По периметру стояли надзиратели, чуть более напряжённые, чем обычно. Один из них держал в руке лист, перекликал фамилии. Другой – осматривал строй.

Появился и Майкл, отрядник – высокий, костлявый, с тугим лицом и строгим взглядом, вечно недовольный, будто его всю жизнь прерывали на середине сна.

– Все в строй! Шевелись, живее! – орал он, пробегая вдоль линии. – У кого шнурки развязаны – минус прогулка. Кто ржёт – запишу. Сегодня у нас новый распорядок, и вы все будете слушать внимательно!

– О-о, началось… – тихо пробурчал кто-то рядом.
– Снова будет «новый порядок», как в кино, – хихикнул другой.
– Надеюсь, не из тех, кто запрещает нам спать после отбоя, – добавил третий, перекатывая сигарету в зубах.

– Тихо, твари! – рявкнул Майкл, – Я сказал: сегодня будет новый начальник. И этот человек не будет церемониться с вами, как прежние. Так что готовьтесь – будет пересмотр личных дел, блоков, и даже прогулок.
– Как будто мы в санатории, – усмехнулся кто-то из хвоста строя.

– Кто это сказал? – Майкл резко повернулся, но никто

не признался.

Смех внутри строя был сдержанным, но живым. Даже страх не мог полностью убить юмор – он был единственным, что оставалось по-настоящему их.

А где-то за стенами – уже выезжала машина.

После построения всех начали гнать обратно в блок. Кто-то ворчал, кто-то переговаривался, но большинство молчали – внимательно вслушиваясь в шаги охраны, щёлчки раций и редкие команды по громкой связи.

Дэниел шёл молча, руки в карманах, голова чуть опущена. В его походке не было суеты, только выученное спокойствие. Внутри же всё работало – как часы. Он замечал всё: как охрана стала плотнее по периметру, как Майкл разговаривал по рации на полтона тише, чем обычно, как даже в столовой воняло другим – свежее, будто ждали комиссию или показуху.

– Ты думаешь, это кто? – спросил сзади знакомый голос. Джексон, конечно.
– Какой-нибудь бывший военный, – буркнул кто-то за ним. – С бейджиком, стальными глазами и привычкой бить первым.
– Или просто очередной хрен, которому дали власть, – сказал другой.
– Всё равно сменит того, что закрывал глаза на наши делишки. Нам крышка, – пробормотал третий.
– А может, всё к лучшему, – вдруг сказал Джексон.

Дэниел не обернулся. Только краем губ усмехнулся. К лучшему? В тюрьме?

Он знал одно – перемены всегда несут с собой хаос. А в хаосе можно выжить… или воспользоваться шансом.

Заключённые, как обычно, шли по территории, дробя шаги по каменному двору, под переговорами охранников, с грохотом автоматных стволов на вышках и резкими взглядами. Всё было как обычно, но сегодня – с лёгкой ноткой тревоги. В воздухе витала неопределённость, которая с каждым часом становилась всё более явной.

Что-то не так.

И тут внезапно, как гром среди ясного неба, их привычное, казалось бы, движение прерывается.

Группы заключённых, рассеянно гулявшие по двору, вдруг заметили, как в одном из уголков тюрьмы появляются солдаты – в полном боевом снаряжении. Не просто охрана, а настоящие военные. Строгие, с автоматами на готове, с чёткими, быстрыми движениями. Один из них, казалось, что-то кричит в рацию, пока остальные начали проверять лазейки и уголки территории. В их действиях не было ни паники, ни суеты – лишь молниеносное исполнение.

– Что за хрень? – спросил кто-то из группы заключённых, останавливаясь и не понимая, что происходит.
– Всё спокойно, парни. Это же просто проверка, – ответил тот, кто стоял рядом. Но его голос звучал неуверенно.

И вот тут везде раздался знакомый голос Майкла, их отрядника. Он был не в настроении для вопросов, а потому сразу перешёл к делу:

– Быстро на построение! – рявкнул он, задевая металлическую дверь.

Все заключённые, ещё секунду назад скептически поглядывавшие на военных, с ошарашенными выражениями начали медленно двигаться к месту построения. Поглядывая по сторонам, они шли не спеша, но с нервозностью, ощущая нечто странное в воздухе.

Майкл с пылом продолжал командовать:

– Выходить! Прямо сейчас! Не то лишитесь прогулки! И помните – никакого шума, никаких вопросов!

В их глазах был вопрос, но никто не решился задать его вслух. Дэниел стоял в стороне, наблюдая за происходящим с таким выражением лица, будто всё это происходило не с ним. В его голове закипала мысль: «Что они хотят?»

Охрана снова пробежала рядом с ними, на этот раз с автоматами в руках, и с резким, почти бесшумным шагом прошла мимо. Солдаты не обратили на заключённых внимания, но их присутствие добавило тревоги.

Майкл наконец выдохнул и приказал им встать в строй, но теперь его голос звучал почти пронзительно. Заключённые выстраивались в привычный порядок, не решаясь нарушить тишину.

Что-то на этот раз действительно было не так. Но никто не знал, что именно.

Прошло почти 30 минут, и никто не знал, что происходит. Время тянулось медленно, каждый тик секундомера в коридоре казался громким и невыносимо долгим. Майкл всё ещё стоял, мрачно наблюдая за стройными рядами заключённых. Его взгляд был сосредоточенным, но под глазами проступили тяжёлые тени – возможно, усталость, а может, просто нервозность.

Кто-то из заключённых начал шаркать ногами, кто-то поправил шнурки, да и в целом все начали немного волноваться. Тот редкий, неловкий момент, когда заключённые теряли терпение, злились, но не знали, как правильно выразить свою тревогу.

– Чёрт возьми, Майкл, может, сходим по корпусам? – спросил один из них, Бен, из третьего отряда, ловко стараясь говорить спокойно, но в его голосе слышалась нотка беспокойства.

Майкл повернул голову и бросил взгляд на Бена. Не обнажая эмоций, он коротко сказал:

– Заткнись, Бен, и стой. Не тебе решать, куда идти.

Но Бен был не один. Он не переставал ворчать, привлекая внимание остальных:

– Да, мы и так стоим тут как лошади на привязи. Может, по крайней мере, погуляем по корпусам?
– Ага, или ещё выйдем с этим строем до ночи, – пробормотал кто-то из хвоста, – подумаешь, какой-то новый начальник приехал. Мы тут и так привыкли.

Майкл не отвечал сразу. Он сдержал раздражение и вместо этого сосредоточился на тех, кто был в строю, собираясь внести хоть какую-то дисциплину.

– Всё, стоять спокойно! Не болтать, не дергаться! – его голос прозвучал резко, и заключённые снова замолчали.

Дэниел стоял в стороне, не проявляя ни интереса, ни раздражения. Он был как всегда – внутренне спокойный, хотя и не мог не заметить, что что-то всё-таки не так. Вся эта нервозность, эти ускоренные шаги охраны, напряжение в воздухе – всё это говорило, что что-то большое вот-вот должно произойти.

Вдруг он услышал команду через динамики, когда одному из охранников пришлось подойти к Майклу:

– Отрядник, нам сообщили, что… возможно, должны быть какие-то перемещения. – голос был спешащим, с нотками волнения. – Пожилым в блоках, наверное, не стоит стоять слишком долго. Придётся будет перевести их в другие места.

Майкл кивнул и поднёс руку к губам. Он подождал ещё немного и, наконец, произнёс:

– Всё, хватит болтать! Мы идём по корпусам. Всем тихо, шагаем по очереди.

Заключённые сразу занервничали, но послушно начали двигаться в сторону блоков. Все помнили, как тяжело бывает, когда нарушаются привычные правила, когда всё кажется вне контроля.

Тем временем Дэниел снова вернулся к своим мыслям: «Что-то точно будет сегодня. И эта нервозность – это только начало.»

Когда заключённые вернулись по своим корпусам, уже чувствовалось – день сегодня будет не из обычных. Двери камер захлопнулись с привычным глухим щелчком, но вместо обычного дневного полусна или разговоров сквозь решётку – почти вся зона затаилась.

В коридоре начали слышаться шаги. Сначала одиночные, потом целые группы. Звук военных ботинок по каменному полу разносился эхом – быстрый, решительный. Иногда кто-то что-то кричал, отдавая приказы, но слов не было слышно. Только тон. Жёсткий. Холодный.

Дэниел лежал на койке, закинув руки за голову. Его взгляд упирался в потолок, но он почти не моргал. Он прислушивался. К каждому звуку. К каждому шагу. Он чувствовал, как с каждой минутой в тюрьме крепчает то самое предощущение перемен.

– …всё должно быть на своих местах, ясно?! – донёсся голос отрядника Майкла откуда-то снизу. Он не орал, но голос был напряжённый, срывающийся – не как обычно.

– И чтобы никакой самодеятельности! Мы встречаем нового начальника.

Несколько зэков из соседних камер начали перешёптываться:

– Ты слышал? Говорят, он жёсткий. В тех тюрьмах, где он раньше работал, были бунты. И все они заканчивались… ну, ты понял.
– А может, он просто такой, чтобы нас попугать. Новенький, вот и решает сразу качать авторитет.

Дэниел не вмешивался. Он продолжал слушать, всё собирая в голове – шаги, команды, обрывки фраз. Он знал, как важно читать такие моменты правильно. И сейчас всё указывало на одно: старые порядки закончились.

Снаружи снова гул. Грузовики. Или бронетехника? Кто-то крикнул "Стой!". Сработала дверь – тяжёлая, металлическая, с сигналом. А потом снова тишина.

– Смирно! Начальник тюрьмы на объекте! – голос Майкла прорезал воздух, как раскат грома. Он звучал так, будто каждое слово выбито сапогом по бетону.

– Сэр! Так точно, сэр! – раздалось мощным эхом в ответ. Чётко, хором, синхронно. Будто вся система включилась на автомате.

По коридорам прошла волна напряжения. Даже охранники у стен вытянулись, будто в армии. Заключённые у решёток переглянулись – кто-то с интересом, кто-то с настороженностью, но никто больше не шутил.

Дэниел медленно сел на койку, глядя в пространство. Он чувствовал эту перемену в воздухе. Даже бетон будто напрягся, ожидая, что сейчас войдёт кто-то, кто изменит привычный порядок с головы до ног.

Замки заскрежетали почти одновременно по всему блоку. Один за другим – с металлическим лязгом, будто каждая дверь подтверждала приближение перемен.

– Первая, вторая, третья – пошли! – командовали охранники, бегло проверяя списки и глядя в глаза заключённым. – Шаг влево – рапорт!

Дэниел встал спокойно, без лишних движений. Камера открылась, и он шагнул в коридор. Всё происходило по отработанному сценарию, но впервые за долгое время чувствовалось: что-то не так. Это – начало чего-то большого.

Заключённые выстраивались в коридоре. Кто-то поправлял форму, кто-то тер руки, сдерживая волнение. Все понимали: это не просто формальность. Сегодня здесь появится человек, от которого будут зависеть их ближайшие годы. Может, даже жизни.

Впереди, у выхода во двор, стоял Майкл. Он напряжённо смотрел на каждого зека, словно лично собирался отвечать за порядок.

– Быстро, ровно, без разговоров! Сегодня не тот день, чтобы играть в героев.

Они шагали по знакомому маршруту – лестницы, коридоры, проход через контрольно-пропускной пункт. Снаружи солнце било в глаза, но ни один из охранников не щурился – только крепче сжимали автоматы.

Во внутреннем дворе уже выстроился весь персонал. На возвышении – трибуна, рядом с которой стоял свободный

стул. Пока ещё пустой.

Заключённых начали выстраивать по отрядам. Шаг за шагом, строй за строем. Напряжение росло.

– Где он? – прошептал кто-то.
– Скоро будет. Такие не опаздывают. Нас просто готовят.

Дэниел стоял в своей линии, рядом с Крисом и ещё парой старых знакомых. Он молчал, но чувствовал, как ритм внутри поднимается. Всё тело на взводе. Всё будто знало – сейчас всё может пойти по-другому.

Ворота на дальнем краю двора начали медленно раскрываться, издавая протяжный, металлический скрежет. Этот звук заставил замереть даже самых нервных. Все взгляды – и заключённых, и охраны – устремились в одну точку.

Первыми появились двое солдат. В чёрной форме, с нашивками, которых раньше никто не видел. Их лица – каменные, без намёка на эмоции. Они оглядели двор, словно оценивая не людей, а обстановку.

А затем… из-за ворот вышел силуэт.

Высокий, уверенный. Шёл прямо, не спеша, но с той самой походкой, которую не спутаешь – человек, привыкший к власти. Человек, которого не обсуждают за спиной, потому что боятся. Или уважают.

Ни звука. Только ветер прошелестел по крыше здания, зацепив край флага на стене. Тишина была почти физической – как давление на грудную клетку.

– Вольно! Но не расслабляться, у нас теперь новый порядок! – произнёс Майкл, взглядом предупреждая всех, кто решит начать ерничать.

Силуэт остановился у трибуны. Один из сопровождающих поднёс папку, другой – поднял микрофон. Но сам начальник пока молчал. Просто осматривал строй.

Глаза многих заключённых скользили по фигуре – кто-то ждал увидеть суровое лицо, кто-то – нового тирана, кто-то просто хотел понять, с кем теперь придётся иметь дело. Но лицо оставалось в тени. Панама, солнце в спину – всё скрывало детали.

Дэниел чувствовал, как с каждой секундой напряжение капля за каплей капает в грудную клетку. Он не мог оторвать взгляда. Что-то в этой фигуре было странным. Почти… неправильным.

Но он не знал – пока не знал, что именно.

Микрофон зашипел, и наступила еще более густая тишина. Все ждали. Кто-то затаил дыхание, кто-то сжал кулаки. Даже самые дерзкие зеки стояли, словно на параде.

А потом раздался голос.
Женский.

Чёткий. Холодный. Низкий, с твёрдыми интонациями, будто каждое слово отмерено и заточено. Без намёка на мягкость – в этом голосе звучала дисциплина, контроль… и опыт.

– С сегодняшнего дня порядок в этом учреждении меняется. – Голос эхом прокатился по двору.
– Я не собираюсь устраивать тут революцию. Я здесь, чтобы восстановить структуру, порядок и уважение. И если кому-то это не по вкусу – вы очень быстро поймёте, как глубоко ошибались.

Гул прошёл по строю, но никто не осмелился издать ни звука. Только глаза – расширенные, изумлённые, в которых теперь читался не только страх, но и шок.

Женщина. Начальник – женщина. Это переворачивало всё.

Дэниел поднял голову чуть выше. Он не мог поверить в то, что слышит. Что-то в этом голосе было настолько уверенным, будто она держала их всех в кулаке ещё до того, как вошла в эту тюрьму. Он не видел её лица – но уже понимал, что она не станет для них просто очередной фигурой в форме. Это – игрок. И возможно, гораздо опаснее, чем любой мужчина на её месте.

Как только женщина произнесла свою речь, в воздухе сразу повисли перешёптывания. Краем уха Дэниел услышал несколько фраз, пробежавших по строю:

– Слушай, это что, реально баба?
– Ты видел её? Это шутка?
– Неужели она одна нас будет разгонять?

Речь пошла, как всегда в таких случаях – быстро, негромко, но с нарастающим напряжением. Всё шло вразнобой. Смешанное удивление и недоумение. Кто-то пытался скрыть удивление, кто-то не сдерживал смех.

Но женщина на трибуне, похоже, слышала всё. Она не подала ни малейшего знака, что она хоть как-то расстроена или возмущена. Вместо этого её голос снова прорезал тишину, став ещё более строгим, жёстким, как клинок, который она только что вытащила из ножен.

– Вы что, думаете, я здесь для того, чтобы нравиться? – её слова ударили, как гром. – Вы все думали, что ваша жизнь здесь – это бесконечная игра? Что можно пренебрегать правилами и всё будет сойдёт с рук? Я сделала карьеру в этом деле, я не новичок, я не боюсь ни вас, ни ваших разговоров за спиной.

Она сделала паузу, её взгляд медленно пробежал по строю, как будто в поисках слабого звена.

– Я работала в самых жёстких тюрьмах, где таких, как вы, отправляют в самые тёмные камеры. Я пережила больше, чем вы все могли бы себе представить. И если кто-то из вас думает, что я здесь ради похвалы или "мило улыбаться" – вы очень глубоко ошибаетесь. Я здесь, чтобы навести порядок. Для вас это будет честно. А для меня – ещё один день работы, который я делаю лучше всех.

Голос её стал хлеще, с каждой фразой казалось, что она не просто рассказывает о себе, а накатывает на заключённых настоящую волну, которая вынесет каждого, кто встанет у неё на пути.

– Вы тут все как дети. Я не буду тратить своё время на то, чтобы успокаивать каждого. Тут всё просто: либо подчиняешься – либо платишь.

Тишина. Ни одного шёпота, ни одного движения. Заключённые стояли, сдерживая дыхание, а в воздухе висело напряжение, будто все они одновременно ожидали, что в следующий момент, если кто-то сделает шаг или ошибётся, начнётся настоящий кошмар.

Женщина снова сделала паузу, и продолжила:

– Мой долг – держать вас в узде. Ваша задача – остаться живыми. И если кто-то думает, что я не способна на серьёзные меры – он быстро это узнает. У каждого здесь есть выбор: уважение – или боль.

Её слова были почти пророческими. Все понимали: сейчас начинается нечто новое. И теперь, как бы кто ни пытался бороться, они все поднимались на тот самый уровень, где не будет места сомнениям или компромиссам.

Когда последние слова начальницы разлетелись по двору, и тишина наконец рассеялась, заключённые начали двигаться обратно в свои камеры, но атмосфера была плотной. Люди шли молча, с подозрением, некоторые с видимой недовольной гримасой на лицах. Гул разговоров, сдерживаемых от страха, всё-таки начинал пробиваться.

– Сучка, вот это поворот… – пробормотал кто-то в толпе, его слова были едва слышны, но достаточно громко, чтобы другие обратили внимание.

– Как вообще могли в мужскую тюрьму такую сучку назначить? Что за шутки? – кто-то ответил, с насмешкой глядя в сторону офицеров, сопровождавших начальницу. Голос был грубый и раздражённый, как у того, кто чувствует, что его обманули. Он был явно не единственным.

Другие заключённые, нащупав в своих словах малую долю правды, начали разгонять разговоры:

– Ну, как обычно, сначала думаешь – слабая, а потом смотришь – ещё круче всех будет.
– Да уж, такой командир – и все мужики перед ней будут в поле! – тихо, но с дерзким смехом произнёс кто-то.

Но было и много тех, кто просто молчал, шёл в свою камеру с усталым выражением лица, понимая, что в ближайшие дни им придётся иметь дело с женщиной, которая, по всей видимости, точно не собиралась соглашаться на компромиссы.

Дэниел не спешил идти. Он немного задержался, пытаясь угадать, что теперь будет. Лёгкое беспокойство появилось в груди. Он не знал, что именно ожидать от этой новой начальницы, но одно было ясно: она не из тех, кто поддаётся давлению.

В это время перешёптывания становились всё громче, и вскоре вокруг Дэниела собралось несколько мужчин, кидавших косые взгляды в сторону офицеров, и тихо обсуждавших свою судьбу.

– Ну, как думаешь, она действительно будет следить за нами? – спросил один из заключённых, тот, кто часто стоял рядом с Дэниелом в столовой.

– Не знаю. Но, судя по её тону, она точно не будет терять время. Нам придётся смириться. – ответил Дэниел, кидая взгляд в сторону нового начальника, который уже отошёл от трибуны и направился к зданию.

– Да, смириться… Ну, как скажешь. – пробормотал тот, задумчиво поглядывая на высокие башни наблюдателей.

Мужики расходились в камерах, продолжая свои шутки и шепоты. В каждой клетке этого огромного пространства пульсировало чувство неопределённости, и, несмотря на юмор, все понимали, что это была не просто очередная замена начальника. Это было нечто большее. И если кто-то здесь надеялся на короткий срок под её командованием – он явно ошибался.