Котэбог

Баю, Волюшку, баю!

Приди котик ночевать,

Мою детоньку качать.

Уж как я тебе, коту,

За работу заплачу:

Дам кусок пирога

И кувшин молока».

В деревню путники вошли в аккурат, когда солнце опустилось в багряный закат за горизонт. Примета о погоде с высоко летящим волком не подвела: было ясно и вёдро, и завтра день обещал быть таким же.

***

Два дня бешеных поисков и суеты понадобились троице (двое благородных кровей и третий плебей) на сборы. Бегали, в основном, Бутч и Френсис в поисках транспорта до Сицзана, а Элеонор собирала чемодан в волнительном ожидании. Бурная фантазия то пыталась набросать ей всяческих ужасов и страшных пыток, выпавших на долю её брата, с трудом она откидывала грустные мысли и воображала, что Генри просто в плену сидит в одиночестве в сухой и комфортной темнице, и она его спасёт. Если его украли, а не убили сразу, это значит, что похитителям что-то нужно. Вот это и предстоит выяснить.

С дирижаблем, на котором планировалось добраться до Сицзана, случилась загвоздка: цеппелины только-только начали апробировать в качестве гражданских воздушных судов, это вызвало необычайный ажиотаж у пассажиров, и все рейсы были строго расписаны от и до на месяц вперёд. И никакие деньги не могли изменить утверждённый график.

Бутч, который пришёл договариваться в Гражданский Флот, рвал и метал, кричал, доставал пистолет, надавал пинков механикам, обещал всех сгноить на своей ферме на чистке навоза, что-то упоминал о своих внебрачных половых связях в извращённой форме с матерями механиков, матросов экипажа, ещё вспомнил про бабушку капитана. Потом сулил золотые горы, умолял, доставал мешки с золотыми и серебряными монетами, рассыпал их, манил, пытался всучить экипажу дирижабля. Но всё было тщетно: со всеми своими усилиями Баскер был послан к чёртовой бабушке с предложением и её не обделить своей плотской любовью, раз уж матерей всех присутствующих он, с его слов, уже оприходовал.

Колумбиец не сдался и помчался из ангара в министерство Гражданского Флота. Здесь он вёл себя слегка скромнее, всё-таки высокие чины при звании и должностях: он не упоминал про то, что может являться отцом данных чиновников чисто по физиологическим причинам, он просто пообещал всех засунуть к чёрту на кулички, в геенну огненную, в некое сленговое название прямой кишки – и всё это по очереди. Потом всех вызвал на боксёрский поединок и был вышвырнут взашей охранниками, хотя это им далось непросто. Служащие министерства в очередной раз убедились, что благородная саксонская кровь при переезде на дальний континент через пару поколений вырождается и деградирует.

До границы Сицзана семь тысяч километров по прямой, и самый быстрый способ туда добраться – по воздуху на дирижабле. Вариантом была железная дорога, но она имелась далеко не везде, далеко не во всех странах, львиную долю пути пришлось бы добираться на телеге с лошадью, а то и вовсе на оленях и собаках. Таким образом, предполагаемое двухнедельное путешествие на цеппелине могло превратиться в паровозно-тележный квест на несколько месяцев.

Ещё до Сицзана можно было добраться по воде, через океаны на пароходе. Не до самой Жёлтой Страны (как иногда называли Сицзан по цвету кожи её обитателей), поскольку она не граничила с морем, а до порта Чандпур, что в соседней стране Ганарадже. Оттуда до пункта назначения ногой подать на мулах: то есть по карте близко, но добираться придётся с мытарствами и некоторыми неудобствами. С одной стороны, в комфортабельной каюте на большом круизном лайнере путешествовать было бы очень удобно, да и для дамы благородных кровей это более подобает, чем на паровозах с многократными пересадками в диких странах. С другой стороны, по воде дорога с учётом остановок займёт больше двух недель, а Элеонор категорически отмела предложение Бутча отправиться на пароходе – она не хотела терять ни дня, пока Генри томится в плену. На цеппелине же при благоприятной погоде они смогут добраться до границы Сицзана за неделю.

Ситуация казалась безвыходной, но положение спас герцог Розуэлл, точнее, его связи в военном министерстве. Он смог договориться об аренде военного цеппелина. Это, конечно, не роскошный и комфортный пассажирский воздушный дирижабль для неспешного путешествия между континентами, но лучше, чем ничего, тем более по своим технико-тактическим характеристикам он ничуть не уступал гражданским судам.

Великая Саксония в настоящий момент не вела никаких открытых войн, воздушный флот на случай невозможного по вероятностной шкале нападения на одноимённый полуостров был укомплектован даже с запасом, поэтому дирижабль с громким названием «Король Георг», в честь правителя, однажды объединившего разрозненные и враждующие между собой саксонские племена в единый союз, большей частью прохлаждался в ангаре. Посему для сдачи в аренду у военного министерского интенданта выбор пал именно на «Короля Георга».

Строго говоря, империя Великая Саксония, пусть ныне и не монархическая, а парламентская во главе с канцлером, вела захватнические войны всю свою историю и не изменила этой привычке по сей день. Только теперь, поднакопив опыт и хитрость за пяток столетий прямых столкновений с другими странами в борьбе за ресурсы, Саксония вела войны в отдалённых землях, используя ею же разожжённые конфликты в рамках одной страны или сразу нескольких. Прибыльная игра под названием «Войнушка» для страны аристократов перешла на новый уровень: теперь она сама вручную не сшибала рога у непокорных туземцев, а лишь двигала фигуры на шахматной доске, пожиная плоды чужими руками в свою пользу. Боевая громада Великой Саксонии на самом полуострове, где она располагалась, жила и дышала в мирном спокойном режиме, поскольку все многочисленные военные потери, взрывы, массовые гибели и разрушения происходили где-то там далеко, в недоступном и чуждом «за тридевять земель», лишь изредка эхом пролетая двумя строчками упоминания в столичной газете.

Френсис очень легко и быстро договорился об аренде цеппелина для полёта до границы Сицзана: в самой горной и дикой стране полёты были запрещены. Такова была воля монарха Сицзана: не пускать никаких чужаков в их небо. Конечно, при острой необходимости можно было бы пренебречь указом царя отсталой ассуватской страны (по названию одной из частей света на востоке Теллуса – Ассува) и понадеяться на её технологический уровень прошлого века – всё равно не собьют, – но на любой «авось» найдётся свой «небось», на любую хитрую задницу обнаружится более хитрый болт с резьбой. Проще говоря, в руках застывших в цивилизационном аспекте в прошлом веке сицзанцев может оказаться вполне себе современный дальнобойный и крупнокалиберный «слонобой» нихонского производства. А мощи этого карабина вполне хватит, чтобы достать и пробить обшивку дирижабля. А водороду внутри воздухоплавающих баллонов достаточно и малой искры, чтобы породить большой взрыв.

То, что Френсису, как по щелчку пальцев, отдали военный цеппелин, объяснялось банально: в Палате Лордов, в Правительстве и в отдельных министерствах заседали все его одноклассники и друзья детства. Он по-прежнему поддерживал с ними тесную связь и регулярно виделся в различных клубах по интересам с ограниченным допуском членов. Клановость такая клановость. К властной кормушке и управлению стадом, а также финансовыми потоками допускались только те или иные рода и фамилии, без исключения. Можно сказать, что реальная власть и большие деньги передавались строго по наследству, причём соблюдалось это на всех уровнях по удалённости от верхушки. Родился купцом – можно подняться или опуститься в купеческой иерархии, но стать законодателем поможет только чудо, что лишь подтвердит устоявшееся правило. Как пелось однажды где-то там далеко, в иных местах и в иных временах: «Но, если туп, как дерево – родишься баобабом. И будешь баобабом тыщу лет, пока помрёшь».

Во времена древнейших цивилизаций на Теллусе, сразу после перехода от родоплеменного строя к рабовладению, начала формироваться жёсткая сословная иерархия и замкнутость каждого её уровня с непрозрачным фильтром. Сначала это появилось в виде обычая, традиции, общего негласного правила, потом это закрепилось юридически и нормативно. Родился в одной страте, сиречь касте, в ней же и умрёшь. Перекрёстные браки порицались, бастарды и полукровки были гонимы и презираемы повсеместно. В различных государствах, конечно, эта в целом общая для человеческого общества практика претерпевала влияние региональных особенностей. Например, в Ганарадже разделение на касты есть норма закона, за нарушение которой следует административное, а то и уголовное наказание в зависимости от степени тяжести.

В Великой Саксонии к началу семьдесят пятого века от сотворения мира уже почти сто лет была демократия со свободным голосованием и народным волеизъявлением. Так это называлось и громко декларировалось. Законодатели Палаты Лордов избирались специальной коллегией выборщиков. А вот члены коллегий выборщиков уже избирались всей толпой, то есть каждый гражданин Саксонии мог прямо и невозбранно высказать своё Очень Важное Мнение, кем именно он хочет быть управляем в следующие пять лет. Само собой, что в коллегию выборщиков допускались только потомственные дворяне, а уж они выбирали в высшие государственные органы того, кого скажут эти самые высшие государственные органы. Так было, так есть и так будет всегда. Потому что в природе нет понятия «народная воля» и её сущностного наполнения, ведь у народа как у безликой массы не может быть совместной квазиличности и достаточного разумения, чтобы иметь собственное мнение или волю. У каждого отдельного человека может быть какое-то обоснованное или не очень мнение, у него может быть даже сила и воля, а силы воли может не быть. Но когда отдельные люди собираются в кучу, или даже в кучку, их совокупный интеллект опускается на базовый биологический ярус и не отличается от такового у овечьего стада. А стадо всегда ведёт пастух, который определяет направление движение и выражает общее и непоколебимое мнение – именно это мнение каждый отдельный член стада/народа искренне принимает как своё собственное.

На разных планетах во все исторические эпохи не было и нет по-настоящему стихийных народных восстаний и бунтов. Если такое мероприятие произошло длительно, организованно и успешно, можно однозначно быть уверенным, что здесь поработал серый кардинал из высших сословий, который дал денег, мнение и схему работы по смене власти. Отсюда очевидно неравенство людей, их способностей и умений, природных задатков.

Касты отображают сущностное, исходное, прирождённое по своей сути различие людей, их место в человеческой иерархии, остальное от лукавого. Когда мы видим в общественном мнении, а далее как следствие и в народной памяти устойчивую аксиому о равенстве людей, то надо понимать, что это сказка, которая ложь, да в ней намёк. Намёк на секрет, что картина мира и общественный договор как совокупность правил и традиций спускаются сверху: пирамидально от демиургов к богам, от богов к жрецам и правителям, и так далее по нисходящей. Именно поэтому исторически сложилось, что борьба за власть во многом сводилась к схватке за обладание инструментами передачи информации. Если ты стоишь у рупора, ты и формируешь мнение у народа. Однажды это назовут PR, хотя слово «маркетинг» тоже вполне сюда подходит. Нет нужды давать мнение отдельному человеку, можно бить по площадям, по массам, по группам, по субкультурам, по стратам и кастам, а её члены впитают общее мнение своих близких как истину. Например, в религиозном варианте формирования общественного мнения маркетологи Тетраграмматона очень удачно раскрутили книгу своего бога. Тех, кто был не согласен и хотел почитать других издателей, в добровольно-принудительном порядке сожгли. Как вы прекрасно знаете, принудительный спрос – самая главная и самая эффективная методика PR.

Мажордом Бэзил вошёл в холл и официально оповестил о прибытии герцога Розуэлла. Хоть Френсис и был вхож в дом Баффетов с самого детства, он уже тогда общался с Генри и Элеонор, а его родители дружили с родителями близнецов, потому что клановость такая клановость, всё равно дворецкий строго и неукоснительно соблюдал этикет и традиции. Ведь именно этим, в конце концов, он и зарабатывал на хлеб насущный.

В комнате сидели Элеонор и Бутч в ожидании Френсиса: тот заранее телефонировал из ангара об успешной договорённости и теперь мчался к ним на паромобиле. Мисс Баффет и мистер Баскер уже были собраны и готовы к экспедиции. Девушка была одета в форменный жакет и прямые брюки тёмно-песчаного цвета, на ногах высокие кожаные сапоги. Под жакетом зелёно-коричневая рубашка, на талии – широкий кожаный ремень. Этот наряд был проверен не раз в археологических экспедициях. С учётом климата, преобладающего в Сицзане, Элеонор сложила с собой в чемодан зимнюю шапку, меховые сапоги и перчатки. Туда же были утрамбованы запасное бельё и женские штучки, включая любовный роман в мягком переплёте, дабы насладиться томной страстью персонажей в долгие часы полёта. Честно говоря, сие творение под названием «Мой любимый барон» о большой и чистой любви, как вы понимаете, барона к обычной и наивной нищенке с непременно счастливым концом, было зачитано нашей красавицей до дыр. Она пробовала читать и иные любовные романы, они ей тоже понравились, сюжеты не отличались разнообразием: героиня бедная, герой-любовник крупный предприниматель, очень богатый; она бедная, он банкир и ростовщик; она бедная, он герцог или граф; иногда бывали исключения, когда героиня оказывалась богатой наследницей рода, а её избранник – бедный джентльмен удачи, хулиган и забияка. В общем и целом, все эти прочтённые любовные истории хоть и дарили ожидаемые эмоции, но сливались в голове Элеонор в одну сплошную картину, где она не могла по памяти отделить одного богача от другого. А если всё примерно то же самое, то зачем плодить излишнее, ведь можно несколько раз перечитывать одну книгу с аналогичным успехом. Поэтому «Мой любимый барон» стал карманной книжицей саксонской аристократки.

Бутч остался верен своему стилю в одежде: на нём была клетчатая рубашка с длинными рукавами, джинсы, ковбойские сапоги. Тёплую зимнюю обувь он решил не брать, рассчитывая обойтись шерстяными носками, зато на каждой стороне пояса висели заряженные пистолеты «Шварцлозе», а ремень представлял собой пантронташ. Кожаная пилотная куртка на меху лежала в большом рюкзаке рядом с мыльно-рыльными принадлежностями, сменным бельём, вязаной шапкой и патронами, патронами, ещё патронами и двумя фитильными ручными гранатами. А ещё там, конечно же, в обязательном порядке была бережно помещена небольшая деревянная коробка с сигарами и спичками. Да, колумбиец был в курсе, что в полёте на наполненном водородом дирижабле курить нельзя, но он рассчитывал на остановки в пути. А ещё он хитромудро надеялся покурить в туалете. Во внутреннем кармане, как всегда, Бутч на всякий случай таскал с собой кольцо в коробочке.

В особняк буквально вбежал запыхавшийся Френсис.

– Мисс Баффет, дело в шляпе! Экипаж военного цеппелина заправлен водой и загружен топливом с провизией, готов к отправке в Сицзан, я договорился и оплатил аренду до границы. Как и обуславливались, половину суммы мистер Баскер мне позже вернёт.

– Выпишу тебе чек, Фрэнки, – процедил колумбиец.

– Предполагается сделать пару остановок в пути с целью дозаправки водой для двигателя, но даже так мы долетим примерно за семь дней. Это со слов капитана дирижабля.

Элеонор подошла к герцогу, приобняла его и поцеловала в щёчку, одновременно бросив коварный взгляд на Бутча.

– Ах, мой милый Френсис, вы даже представить себе не можете, как я вам безмерно благодарна. Я перед вами в неоплатном долгу.

– Помочь вам – это мой долг и моя радость, мисс Баффет.

Растаявший Френсис бросал победоносные взгляды на Баскера. Хотя бы в этот раз он одержал вверх. Бутч покраснел от еле сдерживаемого гнева и сидел, играя желваками. Потом вскочил и пробурчал что-то непонятное:

– А осью мне служил мой детородный орган!

После чего широким размашистым шагом пошёл на выход. Проходя мимо улыбающейся парочки, заморский кавалер бросил:

– Вы идёте или нет?! Время не ждёт!

Всё так же двусмысленно улыбаясь, мисс Баффет и герцог Розуэлл вышли на улицу, где их ждал паромобиль Френсиса с личным шофёром. Багаж погрузили, Бутч сел вперёд, бормоча что-то в целом неразборчивое, но если прислушаться, то можно было понять отдельные слова, наподобие «придушу», «закопаю» и «к чертям собачьим!»

Чтобы проводить мисс Баффет, на крыльцо дома высыпала почти вся прислуга: и Бэзил, и садовник, и повариха, и горничные. Все они работали в этом доме уже давно, ещё под началом ныне покойной четы Баффетов, потому что за престижное и хорошо оплачиваемое место люди держатся крепко и изо всех сил. Только одна горничная по имени Санму была новенькой, она работала у Элеонор лишь последние четыре месяца. Санму была красивой, тёмненькой и стройной на грани утончённости и хрупкости. Если старательно приглядеться, то можно было заметить, что разрез её зелёных глаз несколько у́же, чем у обычных саксонских девушек, и только это выдавало в Санму метисское происхождение.

Старт дан, шофёр тронулся, и Элеонор со своими ухажёрами помчались из пригорода Гроссдубрау к базе Воздушного Флота на краю столицы под названием Бранденбург.

Буквально через два часа после отъезда хозяйки особняка горничная Санму отпросилась у Бэзила ненадолго в город: вчера ей пришло письмо от двоюродного дяди, что он прибудет в саксонскую столицу для поиска работы. Племянница хотела его встретить и проводить до трудового общежития. Ныне самый старший по дому в отсутствие хозяев Бэзил снисходительно разрешил Санму отлучиться, но с наказом, чтобы сегодня к вечеру она была на рабочем месте. Горничная поклонилась и рассыпалась в благодарностях, плавно отчаливая кормой вперёд.

***

Детство Марко Склавула, на удивление, не было сплошь наполнено истязаниями от его матери, хотя именно эти моменты он помнил ярче всего: насыщенные сильными эмоциями события врезаются в память навсегда. Львиная доля жизни Марко состояла из учёбы, бесконечных занятий с разными преподавателями, которых маменька Брунхильда по очереди выписывала из столицы. Обучение проходило так: приезжал, например, престарелый профессор из Княжеской академии в Бухаресте и целый месяц предельно интенсивно гонял молодого школяра по латинскому, греческому и староболгарскому языкам. Профессор всё это время жил в одной из многочисленных комнат замка, харчевался на кухне чудеснейшей стряпнёй няни Донки. Потом его сменял какой-нибудь преподаватель из Коловражского университета и вдалбливал в юную голову познания по философии, грамматике, риторике и диалектике.

Во дворе родового замка, окружённого высокой каменной стеной, Марко упражнялся с лёгкой учебной саблей, а для обучения верховой езде он вместе с капитаном надворной стражи, пыркалабом Михасем выезжал за ворота. В качестве охраны дворца в отсутствие отца Янко Склавула оставались капитан и десять воинов, проживающих в притворе замка, остальных спэтар Янко забрал с собой на службу к господарскому двору.

Вся жизнь маленького Марко была расписана: учёба, верховая езда, упражнения с саблей, самостоятельное чтение, сон. Ни друзей, ни подруг, с кем можно было бы поделиться самым сокровенным и наболевшим, даже просто обсудить, какие смешные вихры торчат у преподавателя астрономии из его лысеющей головы. В замке не было других детей. Разве что с нянюшкой Донкой Марко мог поговорить, но у нянюшки был на все его жалобы простой ответ, что надо терпеть, «Бог терпел и нам велел». А какие-то моменты, связанные с учёбой, Донка не понимала в силу своей необразованности. Просто погулять за воротами маменька своего сына не отпускала, чётко отслеживая его передвижения. А Марко, вошедшему в старший отроческий возраст, до жути и до безумия хотелось обрести друзей. Он слишком остро ощущал Одиночество среди стражников, различных слуг и прислужниц, рядом с матерью и пожилыми профессорами.

Пару раз в год Брунхильда отправлялась в поездку в Бухарест или в Тырговиште на ярмарку, чтобы купить редкие ткани или те же восточные сладости к приезду отца. И брала с собой Марко. В городе им много приходилось ходить пешком. Вот тогда-то Марко из-за забора и увидел школу: было раннее утро, перед занятиями дети выбежали во двор, они смеялись, шумели, что-то обсуждали. Марко смотрел на них сквозь железную решётчатую преграду, как из тюрьмы, словно из другой, параллельной жизни, что было таковым на самом деле: ему никогда не быть среди своего круга, где он сможет общаться на равных, где он сможет делиться прочитанным, ему никогда не обрести друзей, с которыми он мог бы вместе гулять, спорить и играть. Так ему тогда казалось. Он стоял и беззвучно плакал, глядя на свору школяров. Это длилось недолго, ведь его уже окликала маменька своим негромким всепроникающим ледяным голосом, и пора идти, и нечего мечтать о недосягаемом.

– Мама, а почему я учусь один у нас дома, а не хожу в школу, как другие дети? – осмелился спросить маленький Марко.

– Не стоит якшаться с низкосортными людьми, пусть даже многие из них и дворяне. Ты наследник великого княжеского рода, твой отец не просто сотник, он воевода, а ещё и спэтар, носящий саблю и булаву господаря. Я лучше знаю, что тебе нужно учить, а что нет. А в школе тебя будут учить разному и не всегда полезному.

– Зато в школе я мог бы с кем-нибудь подружиться… – совсем тихо сказал Марко, сглатывая непрошеные слёзы раньше, чем они появятся.

Брунхильда повернулась к сыну и больно сдавила его плечи, глядя ему прямо в глаза:

– Запомни, юноша: в этом мире нет друзей и подруг! Этот мир – военный плацдарм, населённый хищниками, вампирами и убийцами, здесь каждый хочет убить каждого и отнять его ресурсы. Так устроена Вселенная, что каждый лишь использует каждого либо ведёт временное взаимовыгодное сотрудничество, пока его партнёр не даст слабину. После чего слабый будет сожран и безжалостно выброшен. Безвольные и глупые людишки, надев розовые очки, играют в дружбу, в любовь, в бескорыстие – в лицемерные игрушки, что подарил им жестокий мир с единственной целью сделать их ещё уязвимее, сделать их более лёгкой добычей! И только такие, как мы, знающие истинную природу этой жизни и этого мира, всегда начеку, мы всегда готовы защитить своё до смерти и забрать чужое, кто не может его удержать. Мы всегда будем на самом верху, потому что в мире взаимного пожирания только холодные и расчётливые хищники-одиночки смогут подняться на вершину пищевой пирамиды.

Марко смотрел в почти чёрные глаза маменьки, проваливаясь в их бездну, и ему стало страшно, кровь в венах покрылась инеем; тяжелые слова княгини гулко проникли в самые тёмные и недоступные глубины души сына и посеяли там чёрные зёрна льда, пустоты, отрешённости и безжалостности, которые скоро начнут расти.

Единственным лучом света в тёмном царстве Одиночества для Марко был приезд его отца с придворной службы домой. Янко Склавул приезжал дважды в год и оставался ненадолго, недели на три, а иногда и на две, не больше. Марко любил отца, ему очень недоставало его в жизни.

Десятилетний сын сидел за огромным столом в два станьена в тронном зале рядом с отцом, тот приехал только сегодня, и тут же закатили огромный пир в честь его возвращения. С воеводой господаря прибыли два его ближайших соратника из личного войска, они вместе уже много лет несли службу у домнитора. Марко их помнил очень смутно. Тут же за столом сидели воины, постоянно охраняющие замок, во главе с капитаном. Дубовый трапезник похрустывал от тяжести и обилия яств, вино лилось рекой, прислужницы то и дело мелькали между кухней и тронным залом. Янко травил байки, рассказывал о своей службе, всё добрея и расслабляясь с каждым выпитым кубком. Маменька Брунхильда сидела, как обычно, не изменяя своему образу Снежной Королевы, лишь изредка улыбаясь самыми краями губ. Глядя на Янко и Брунхильду, Марко очень сложно было понять, как так судьба свела столь разных людей: отец весёлый, жизнерадостный, крупный, со слегка заметным животом, с небольшой бородкой и пышными усами, которые постоянно подкручивал и с шумом вытирал после доброго глотка вина, краснолицый, щедрый на комплименты и ласковые слова; и маменька, от которой он ни разу не слышал доброго слова ни в чей адрес, которая всегда была холодна, чья бледность лица только подчёркивала, будто она родом с северного полюса, а ещё она не любила этот мир и людей.

Спэтар, слушая рассказы своих солдат и местные новости, любовно наглаживал бородку, которой безмерно гордился. Борода для боярина – не просто украшение, это высокая привилегия. Младшим боярам (второго и третьего ранга) бороды носить не разрешалось. Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку. При этом простолюдины, крепостные, рабы-цыгане могли ходить хоть с бородой, хоть без – иерархия и правила для высших сословий не распространялись на всяких холопов и смердов. Проще говоря, в пословице про быка и Юпитера они даже ниже быка.