Крючок для пуговиц. Цепочка для часов

– В небе корабли Республики, в кабинете канцлера – мертвый посол, по дворцу разгуливает механикус, а ее Светлейшеству приспичило свое маслице на гвардейский хлеб намазать! – Мари раздраженно постучала, превозмогая соблазн открыть дверь своим ключом.

Двое на постели подскочили. Приглушенный шепот, сопровождался суетливым топотом, звуками бьющегося фарфора и злым пыхтением.

– Это всего лишь я, Ваше Светлейшество, – фрейлина вошла ровно в тот момент, чтобы увидеть, как босая пятка гвардейца скрывается под кроватью.

– Уф, Мари! Ты напугала меня до разрыва сердца! – Амелия облегченно рухнула обратно на постель. – Микки, вылезай, ложная тревога!

Из-под свешивающегося до пола края шелкового покрывала показалась вихрастая голова:

– Миледи Эльмпт, какое прекрасное утро, вам под стать! – заученный комплимент слетел с мужских губ прежде, чем говорящий смог оценить действительный вид фрейлины. Платье с ободранным кружевом и явной нехваткой бантов, грязь под ногтями и беспорядок в прическе – Мари, мягко говоря, не тянула на образчик элегантности и чистоты.

– Что стряслось?! – гвардеец попытался вылезти, но девушка повелительно пихнула его обратно мыском ботинка.

– Пердимонокль*(нечто, вызывающее сильное удивление) государственного масштаба! – бросила Мари, критично разглядывая себя в огромном зеркале. Чудо, что ей удалось миновать полдворца незамеченной – в таком виде нельзя было попадаться на глаза, иначе не избежать пересудов.

– Чего? – княжна нехотя перевела взгляд с улыбающегося ей с пола мужчины на подругу.

– Того! – Мари бросила попытки вернуть волосам приличный вид и стремительно распахнула гардины – бордовые дирижабли соседской страны занимали половину неба. Парочка мелких, вероятно кораблей охраны или службы сопровождения, уже крепили тросы к причальным мачтам в торговом порту. Если на борту есть высокопоставленные лица их прибытие во дворец вопрос пары часов, или того меньше.

– Что-то они рановато, – зевая, выдала Амелия и повалилась на кровать, наслаждаясь массажем стоп, который проводил выбравшийся уже по пояс из убежища любовник.

– Рановато для чего? Для вторжения? – легкомыслие княжны бесило Мари. На фоне ее Светлейшества миледи Эльмт выглядела эталоном разумности.

– Для участия в церемонии. Неделю назад я отправила Молодой Республике приглашение на коронацию.

– Ты? Отправила что? – фрейлина воззрилась на подругу круглыми от удивления глазами. – Ты же двух слов без ошибок ни на одном из их языков связать не можешь!

Амелия надула пухлые губки и села, сверля Мари демонстративно сердитым взглядом:

– Как ты смеешь так разговаривать со своей княжной?! Прикажу тебя высечь, негодная голодранка!

Пустым угрозам фрейлина не верила. Да и на людях всегда держалась с наследницей с церемониальной вежливостью. Но сейчас в спальне Амелии не было лишних глаз, даже Микаэль Несслер, пускающий блаженные слюни от вида голых ног княжны, и тот был свой, проверенный настолько, насколько возможно для выросших бок о бок отпрысков двух разорившихся семейств. С той лишь разницей, что бароны Несслеры никогда особым состоянием не блистали, гордясь безупречной честью и непрерывной цепью поколений на службе в личной охране князей Балтии. А вот герцоги Эльмпт были вторым по знатности семейством страны, после правящей династии. Оттого роль игрушки при княжне, которой Мари вынуждена была следовать с семи лет, временами вставала ей как кость в горле. Она во всем была лучше – знала семь языков, в то время как Амелия еле-еле осилила два, играла на арфе, скрипке и фортепьяно, а княжна до сих пор путалась в гаммах, а уж про внешность вообще разговор не шел. Тоньше талии миледи Эльмт нет во всей Балтии, а возможно и в Империи. Пока все детство ее затягивали в корсеты, принуждая в них спать, ходить, ездить на лошади, наследная княжна трескала пирожные Персиваля Мишлена и просила подругу незаметно ослаблять завязки. И эта капризная избалованная дуреха изволит ей угрожать?!

– Кто, позволь спросить, написал за тебя письмо, раз моими услугами ты решила пренебречь? – скрестив руки на груди, фрейлина выжидающее уставилась на княжну. Амелия сдалась, как всегда, не выдержав пронзительного взгляда синих глаз подруги.

– Тень, – нехотя выдавила она. – Доротея предложила наладить добрососедские отношения и пригласить представителей Молодой Республики на мою коронацию.

– Поздравляю, судя по двум боевым дирижаблям и пяти мелким буревестникам, наши соседи милейшей души люди, а слухи о кровавом режиме бандитов и беспредельщиков распускают глупые кухарки за стаканом портера.

– Думаешь, рано позвала? – Амелия задумчиво прикусила губу.

– Ну как сказать, учитывая, что церемония следующей весной, а на деревьях еще не опали листья этого года… – с милейшей улыбкой Мари склонила голову в знак покорности госпоже.

– Дамы, не хочу прерывать светскую беседу, но, если в программе сегодняшнего утра нет конных стартов, боюсь, у нас гости! – Микаэль напряженно прислушивался, приложив ухо к полу.

– Кто? – в мозгу Мари бешено закрутились шестеренки, просчитывая варианты действий.

– Зубендер и двое из ее свиты. Поступь Доротеи ни с кем не спутать.

– Если только она не хочет остаться незамеченной, – буркнула Эльмпт и, повернувшись к княжне спиной, скомандовала, – Амели, помоги снять юбки. С ними я под кровать не влезу.

Наследница Балтии и бровью не повела на командный тон своей фрейлины. Мельком глянула на многочисленные завязки и шнуровки, а затем, взяв с прикроватного столика нож для бумаг, одним движенье перерезала ленты. Кринолиновая клетка из мягкого китового уса сложилась, упав на пол живописным кольцом кружева и бантов. Мари осталась в корсете и тонкой нижней юбке. Микаэль присвистнул из-под кровати. Для порядка лягнув мужчину, девушка пихнула к нему останки платья и сама полезла следом.

«Восхитительное начало дня! Не иначе, вечером в алькове встречу республиканского генералиссимуса, или кто там у них за главного», – думала фрейлина, немилосердно подталкивая Микаэля, почему-то считающего все пространство под кроватью княжны своей вотчиной.

Едва успела изящная ножка Мари скрыться под свисающим до пола покрывалом, как двери опочивальни распахнулись, и голос старшей фрейлины проскрежетал:

– Ваше Светлейшество, просыпайтесь, великие дела не любят сонь!

*

Под кроватью княжны было значительно чище, чем в кабинете канцлера. И от Микаэля приятно пахло яблоневым садом, теплой хвоей и сладковатым ромовым табаком. Мари практически уткнулась носом в широкую мужскую грудь. Гвардеец, на удивление, не возражал, и плотнее прижался в ответ. Хотя в тесноте вынужденного убежища сложно было понять, что сделано нарочно, а что само по себе.

– Как в детстве, когда мы от гувернера прятались, – шепчущие губы коснулись лба фрейлины, рассылая мириад искр по напряженному телу. Девушка дернулась, но сильная рука успокаивающе обняла ее за талию. Вот только спокойнее от этого не стало – скорей наоборот, в голову Мари полезли неожиданные мысли, и мужская грудь в вырезе расстегнутой сорочки стала вздыматься как будто выше и чаще.

Полуголая в душном сумраке в объятиях чужого любовника она почему-то вспомнила, как вечность назад их отцы – тогда еще оба молодые, эффектные мужчины, на приеме после охоты подозвали к себе играющих детей.

– Скажи, Микки, нравится тебе Мари? – напрямую спросил герцог Эльмпт, а барон Несслер гулко хохотнул, от чего его роскошные усы забавно вздернулись вверх и развеселили девочку. Она тогда звонко рассмеялась, а внезапно густо покрасневший Микаэль только кивнул.

– Вот подрастете – свадьбу сыграем. Породним самые славные семьи во всей Балтии, устроим бал на зависть самому князю.

Теперь же ни свадьбы, ни славного рода Эльмпт – лишь убежище по кроватью, где несостоявшийся жених несколько минут назад обнимал другую. Не то чтобы Мари хотела за него замуж или когда-то питала к Микки трепетные чувства. Он был из прошлой жизни – где жива красавица-мать, горд и честен отец, а в доках фамильного замка строится первый в Балтии воздушный корабль. Фрейлине стало горько и тошно, и, точно вторя ее мыслям, противный голос Зубендер произнес:

– Где эта лентяйка Эльмпт? Присутствовать при утреннем туалете княжны ее прямая обязанность! Просто поразительная безответственность! Впрочем, неудивительно, учитывая репутацию ее отца. Яблочко от яблоньки, знаете ли…

– Миледи, а вы слышали последние новости? Говорят, герцог переоборудовал замок под игорный дом, как в Монте-Карло и выписал танцовщиц из самого Парижу…

Заискивающий голос принадлежал Пышке, так между собой Амелия и Мари называли полную, вечно желающую угодить, служанку Доротеи. Вторая прислуга за потупленный взгляд и непримечательную внешность получил прозвище «Мышь».

– Поставил в хлеву стол крапленые карты метать, а деревенских бесстыдниц уговорил плясать в одном белье. В это я скорее поверю. Такому запустению, как в Гердау, даже плавучие земли Фоморов позавидуют. В последний визит граф сам открыл мне дверь – небритый, пьяный, в одной рубахе. Вероятно, камердинера пропил вместе с фраком, а совесть с достоинством отдал за долги, как свою дочь.

Мари под кроватью стиснула кулаки и сжала зубы. Одно дело самой считать отца никчемным пропойцей, и совсем другое, когда честь семьи позорит личный враг. А Доротею Зубендер она отнесла к лагерю неприятелей с первой встречи пятнадцать лет назад.

– Что вы забыли в замке Эльмптов? – подала голос Амелия. Мари задавалась тем же вопросом.

– Вынуждена была посетить это Богом забытое место по делам государственной важности, – проскрежетала старшая фрейлина.

– Охх, – выдохнула княжна, которую, судя по пыхтению служанок, затягивали в корсет. – Не припомню, чтобы посылала вас к герцогу с поручением.

– Ваше Светлейшество, надеюсь, простит мне личную инициативу и позволит напомнить, что грядущей весной истекает десять лет со дня исчезновения вашего батюшки, незабвенного Ипполита Семнадцатого, а стало быть, вы вступаете в права наследования. И чтобы все прошло идеально, я должна была удостовериться…

– Ай! – выкрикнула Амелия. – Это мои волосы, а не кобылий хвост! Можно быть аккуратнее с вашей княжной?!

Невнятное извиняющееся бормотание сопровождалось шуршанием многослойной шелковой юбки и нетерпеливым постукиванием каблука старшей фрейлины.

– В чем удостовериться? – спросила Амелия, и Мари усмехнулась – иногда дуреха проявляла удивительную цепкость, впиваясь в собеседника, как приставучий репей.

– В том, что Густав Эльмпт, следующий за вами в очереди наследования и единственный мужчина, максимально близкий к княжеской фамилии, не будет чинить препон.

– И?

– Он не может починить паровой котел, да и, судя по всему, шестеренки в мозгу графа давно проржавели от выпитого, – довольная шуткой, Доротея рассмеялась. Пышка ответила подобострастным смешливым эхом.

Мари под кроватью дернулась от возмущения, впечатываясь затылком в буковую перекладину. С искривленных губ едва не слетел крик гнева и боли, но Микаэль одной рукой притянул девушку к себе, другой зажимая рот.

– Тсс… – прошипел гвардеец, успокаивающе гладя фрейлину по спине. Несмелые поглаживания становились увереннее с каждым движением, постепенно опускаясь на талию и ниже. Азарт опасности и недозволенной близости вспыхнул в мужских глазах искрами желания. Зажимавшая рот ладонь ослабла, пальцы нежно очертили контур губ, прошлись по щеке, скользнули на шею.

Мари старалась прислушаться к разговору наверху, но он перешел на тему сезонной моды и меню грядущего бала, а друг детства меж тем оказывал совсем не дружеские знаки внимания, изучая округлости ягодиц и вдыхая ее духи в непосредственной близости от виска.

– Ты могла стать моей невестой, – хриплый шепот обжег мочку уха, а губы коснулись тонкой кожи настойчивым поцелуем. Девушка замерла – отбиваться, как и поддаваться было опасно и неразумно. Их могли раскрыть в любой момент. Отвечать взаимностью любовнику подруги в планы не входило, по крайней мере, если от этого не намечалось ощутимой выгоды. Однако, повод для шантажа никогда не был лишним – и пока губы мужчины прокладывали дорожку поцелуев от шеи вниз к ключицам и груди, миледи Эльмпт прикидывала, чем именно, как и сколько Микаэль Несслер заплатит за приступ внезапной страсти.

*

– Аауч! – громко взвизгнула княжна, и Микаэль дернулся, отрывая затуманенный взгляд от декольте Мари. Фрейлина воспользовалась замешательством мужчины и попыталась отодвинуться.

– Я похожа на подушечку для булавок?! – истерично возмущалась Амелия, для убедительности топая ножкой. – Доротея, в каких облаках вы витаете?!

В голосе старшей фрейлины послышалось что-то похожее на извинение:

– Простите, Ваше Светлейшество. Это утро вскружило мне голову, словно кадриль на балу. Во дворце так давно не было достойных гостей. Подумать только, эмиссары Молодой Республики в Балтии с дружеским визитом…

Мари фыркнула: «Дружеским, как же! А боевые Буревестники над городом – знак особой добрососедской любви!»

– Сборище солдафонов и бандитов, – с отвращением выплюнула княжна. – Они, кажется, казнили или выгнали из страны всю аристократию и раздали ее имущество беднякам?

– Это домыслы имперских газетчиков! – возмутилась старшая фрейлина, чем вызвала интерес Мари, уворачивающейся под кроватью от очередной порции навязчивых ласк Микаэля. «С чего это старая грымза так радеет за республиканцев?»

– Вы наверняка слышали о графе Разумовском? – меж тем продолжила Зубендер уже привычным поучительно раздражающим тоном.

– Говорят, он богат, красив и холост! – с придыханием встряла Пышка, а Мышь выпустила протяжный мечтательный вдох.

Мари уперлась коленом в восставшее естество терзающего ее поцелуями гвардейца и шикнула на возбужденного мужчину, мешающего подслушивать.

– Дурехи! Вам бы все о красоте, да о деньгах, – Тень издала короткий лающий смешок, а затем покровительственно добавила. – Мне посчастливилось быть в составе делегации, когда Ваше Светлейшество только учились ходить, а Республика была Царством. На приеме у правящей фамилии мы сидели с графом Разумовским, буквально соприкасаясь рукавами, и это был самый прекрасный юноша из всех, кого мне довелось знать. Помню, старая царица ему тогда сказала: «Вашими бы устами, Эдмунд, да мед пить». До того речи его были разумны и правильны, а сами губы слаще меда на вкус… – сболтнула, увлекшись воспоминаниями, старшая фрейлина.

Повисла пауза. Мари едва сдерживала смех, представляя немую сцену с покрывающимся красными пятнами бледным лицом Зубендер, незнающей куда себя деть от смущения Мышью, и восторженной Амелией, ждущей подробностей. Но тишину неожиданно нарушила Пышка:

– Его потому Медоедом прозвали?

– Нет, – отрезала Доротея, но затем нехотя пояснила. – Это его кодовое имя, приросшее второй кожей. До восстания Буревестников граф Разумовский служил в секретной службе…

– А-а! Вспомнила! – вмешалась Амелия. – Это он предал царя, совершил переворот и привел к власти этого, как-там его, генерала Евсея?

– Генералиссимуса Овсея Герша, – старшая фрейлина привычно поправила вечно забывающую имена княжну. – Кстати, а где гвардеец? Я никого не видела у вашей двери. Кажется, сегодня смена Несслера?

– Может, канцлер его отозвал из-за прилета дирижаблей? – голос Амелии дрогнул, как и ее любовник под кроватью.

«Дуреха сдаст нас всех с потрохами!» – Мари замерла, просчитывая варианты и не находя удачного выхода из ситуации.

– Хотите, чтобы я спросила у господина канцлера или поискала гвардейца? – услужливо спросила Пышка.

– Благодарю, но с Несслером я поговорю лично, – скрежещущий голос смазался сладким предвкушением. Микаэль напрягся и как-то поник. Опало и возбуждение, заставляющее его терзать полуодетую Мари. К молодым смазливым юношам Доротея Зубендер всегда проявляла повышенный интерес, а Микаэль Несслер был именно таким.

– Дамы, нам пора! – скомандовала старшая фрейлина. Три пары ног поспешили к выходу. – Амелия, что вы медлите? Все ждут распоряжений княжны о торжественном приеме гостей и последних указаний насчет ночного маскарада. Так удачно, что делегация Молодой Республики прибыла как раз к открытию нового вокзала, не правда ли?

– Да-да, – рассеянно ответила княжна, наклоняясь и приподнимая полог свешивающегося с постели покрывала. Из подкроватного сумрака на наследницу Балтии уставились две пары глаз – взволнованные карие и негодующие голубые.

– Кольцо закатилось, – пояснила княжна, подмигивая любовнику и показывая язык злящейся на нее подруге.

– Поспешим, моя дорогая, – поторопила старшая фрейлина. – Сейчас придут горничные прибираться, а вы еще даже не спускались к завтраку!

Как только дверь за Амелией и Доротеей закрылась, Мари выкатилась из-под кровати, отшвырнула безнадежно испорченный турнюр в сконфуженно мнущегося Микаэля и зло выдала:

– Тесноты боишься или в темноте любая сгодится?

– Мари, я виноват… – мужчина густо покраснел, не смея поднять глаза на ту, кого еще несколько минут назад весьма откровенно лапал за все места.

– Словами не отделаешься! – фрейлина мельком глянула на себя в зеркало, скривилась от жуткого вида, распахнула платяной шкаф княжны и схватила длинный халат тяжелого китайского шелка. Сойдет добежать до своей комнаты, благо та буквально за углом.

– Ты должен мне, Микаэль Несслер, и будь уверен, я взыщу этот долг! – бросила напоследок Мари и выскользнула из княжеской опочивальни.

А молодой гвардеец пролепетал вслед своей несостоявшейся невесте:

– Ты не любая, Мари. Только не для меня.

Глава 3.

Сборище придворных навевали на Мари скуку. Одни и те же лица изо дня в день, однотипные разговоры и мелкие сплетни. Если бы не ее достопочтимый батюшка, Балтия обсуждала бы только погоду и рыбный улов. Разорившийся герцог Эльмпт являлся неиссякаемым источником скандалов и конфузных инцидентов. Но в этот раз двор гудел не сомнительными опытами и пьяными выходками скандального аристократа:

– Целый полк республиканских гардемаринов высадился в порту… – шептала баронесса в не по возрасту ярком платье.

– Это – вторжение, точно вам говорю! Я отослал детей с женой к родне в Силезию, а сам планирую с Изольдочкой в турне по минеральным источникам, – делился с приятелем придворный франт.

– Напомните, милейший, Изольдочка – это ваша племенная сучка пуделя?

– Ну, почти. Та Изабелла, а эта – обворожительная кокотка, хотя да, та еще су…

Фрейлина сделала мысленную пометку добавить Изольдочку к обширному списку слабостей франта.

– Интересно, когда ждать Имперские дредноуты? – умничал прыщавый наследник флотилии из двух древних траулеров.

– А вы проверяли пневмопочту? Уже вышел свежий «Вестник Балтии»…

– Говорят, сам граф Разумовский в составе делегации…

– Это тот, что предал царя?

– Да-да. Самый завидный холостяк Республики, не считая, конечно, колченогого Овсея.

– Вы про генералиссимуса Герша?

– Кому генералиссимус, а кому Оська хромой. Мы с ним по молодости лет подрались из-за одной модисточки. Как там ее звали…

Голоса сливались в единый гул, венецианские кружева и имперская шерсть нарядов прикрывали обветшалую позолоту тронного зала, Мари лавировала меж шепчущихся групп, черпая крупицы сведений и пытаясь предугадать исход грядущей встречи с эмиссарами Молодой Республики. Не то чтобы фрейлине было дело до политики, но любой переполох можно использовать с выгодой для себя. И упускать эту самую выгоду в планы миледи Эльмп не входило.

Княжна Амелия сидела в кресле на возвышении и с выражением откровенной тоски слушала Рихарда Кригера и Доротею Зубендер, синхронно нашептывающих ей каждый в свое ухо. Наследницу престола Балтии не интересовали государственные дела, и даже балы и приемы вызывали на кругленьком личике лишь дежурную улыбку, что долгое время вгоняла Мари в недоумение. Как можно не любить этот шик, блеск и красоту? Искренний восторг и подлинные эмоции подруга проявляла там, где протяжно свистел паровозный гудок, где набирали скорость колеса, покидая поворотный круг, и взмывал в небо дым из трубы парового котла. Дуреха бредила вокзалами и поездами, мечтая опутать Балтию сетью железных дорог. Но пока до западной и восточной границ княжества вели две старые, построенные еще при Ипполите конки, где скрипучие укатанные вагоны тянули не менее изможденные лощади. В обоих случаях начинались рельсы от недостроенных полустанков, где работы оборвались девять лет назад с исчезновением законного правителя. Достигнув восемнадцатилетия, княжна возродила дело отца с размахом, достойным имперских амбиций, но явно не предусмотренным дырявым бюджетом маленькой страны. О деньгах Амелия не пеклась, слепо доверяя талантам дядюшки Рикки, а канцлер, удивительное дело, интересы наследницы активно поощрял. Даже подарил на предыдущие именины сияющий драгоценной инкрустацией настоящий паровоз, который подобно памятнику стоял на перроне у вокзала и ждал, когда же к нему подведут железнодорожные пути.

Мари имела особый нюх на мошенников и аферистов. Она могла безошибочно угадать их среди сотни посетителей театра или толпы пассажиров на остановке паробуса. Ведь это было все равно, что заглянуть в глаза своему отражению. Рихард Кригер был именно таким – полноватым, округлым, что в речах, что в облике, с мягким пожатием и подобным же голосом – настолько фальшиво-сладким, что в его обществе сводило зубы, как от меренгового рулета дворцового кондитера. А еще именно он был последним визитером в Гердау накануне взрыва, уничтожившего счастливый мир детства Мари.

Каждый раз при виде канцлера фрейлина нацепляла лучшую из своих улыбок, расправляла плечи, доводя до совершенства и без того безупречную осанку и гордо вскидывала подбородок. Она плыла сквозь океан волнующихся придворных, из которых никто не дотягивал знатностью до ее великого рода. В светлых волосах алели ленты. Синие глаза горели гордым вызовом.

«Малышка, сегодня я полечу вместе с птицами!» – звучал в голове радостный голос матери. Ее последние слова перед тем как док с новехоньким, крупнейшим во всей Европе дирижаблем взлетел на воздух, уродую шрамами тело отца, разбивая детское сердце, но почему-то не вызывая даже следа удивления на слащавом лице Рихарда Кригера, передумавшего лететь в последний момент.

Мари не было дела до досужих сплетен и вторжения республиканцев. Ее мало волновала судьба страны и участь подданных. Плевать ей было на осуждающие взгляды и перешептывания за спиной. Личный враг улыбался с возвышения. И впервые за пятнадцать лет судьба улыбнулась фрейлине, выдав на руки козырь в виде мертвого посла. А уж искусством карточного блефа и шулерством герцогиня Эльмпт владела в совершенстве.

*

Фрейлина заняла привычное место за спиной Ее Светлейшества. Мило улыбнулась на раздраженное замечание Тени про вечные опоздания, присела в формальном книксене на пожелание доброго утра от Рикки, грозно зыркнула на Микаэля, не сводящего с княжны влюбленных щенячьих глаз.

Распахнувшиеся двери пресекли шепотки. Сильный голос церемонимейстера возвестил:

– Делегация из Молодой Республики. Граф Разумовский и сопровождающие его лица!

– Медоед? Что, тот самый предатель царя? – загудел зал, игнорируя нормы приличия.

Жезл церемониймейстера стукнул в пол, призывая к порядку. Княжна подалась вперед, вглядываясь. Старшая фрейлина прикусила губу и отчего-то пошла красными пятнами. Цепкий взгляд Мари зацепился за пухлый оттопыренный мизинец канцлера – перстень Густава Эльмпта отсвечивал темно-зеленым малахитом на первой фаланге. Мерзавец смеет носить драгоценности ее семьи! Фрейлина вонзила ногти в подлокотник кресла.

– Почетный гражданин Республики Феликс Разумовский, идейный вдохновитель освобождающей Революции и названный отец первого крылатого эскадрона Буревестников! Вас зря кормят, молодой человек – ни ранга, ни звания запомнить не можете. В мою молодость за такое в кандалы и в Шибирь ссылали! – скрежещущий старческий голос принадлежал мерзкому горбатому старикашке, опирающемуся сразу на две странного вида трости. Повелительно взмахнув одной из них, он буквально отодвинул древком растерянного церемониймейстера. Вскинув вторую, старик с неожиданной для его возраста силой вонзил обе трости в пол. Лакированный паркет жалобно скрипнул.

– Придется все делать самому! – республиканец подтянул себя вперед, а затем повторил маневр с тростями. На половицах пола остались следы от острых шипов.

– Трость-шершень? – Мари не сдержала удивления, признав в руках старика новомодный аксессуар богатых имперских джентльменов, кроме выдвигающегося «жалящего» лезвия, имеющий встроенную флягу для любимого напитка, а так же магический кристалл, освещающий дорогу во время конфиденциальных приключений.

– Откуда у Республики новейшие разработки Островов? – шепнула фрейлина, обращаясь к княжне.