Крючок для пуговиц. Цепочка для часов

Катерина Крутова

Крючок для пуговиц. Цепочка для часов

Глава 1.

Замок щелкнул, уступая жемчужной шпильке. Ручка повернулась, и девушка в пышном платье придворной фрейлины ловко юркнула внутрь. Миг, и дверь притворилась, скрывая желающую остаться незамеченной, а шпилька вернулась на положенное место в высоко забранных светлых волосах.

– Ну и вонь! – блондинка поморщилась, отчего раскосые глаз хитро прищурились, придавая миловидному лицу хищное лисье выражение. – Рики обидел горничных, и они объявили ему бойкот? Хоть бы проветривал!

Девушка с отвращением покосилась на пепельницу, забитую до краев сигарными окурками, и целую армию фарфоровых чашек, готовящих наступление за блюдо с остатками завтрака недельной давности.

– И этот неряха отвечает за порядок в стране! – процедила язвительно, вытащила из глубокого декольте кружевной платок и, брезгливо скривившись, приложила его к аккуратному, чуть вздёрнутому носику.

– Это решительно невозможно терпеть! Может старина канцлер, как Синяя борода, запирает невинных горничных в чулане, или в гардеробе? Это бы все объяснило – разлагаясь, бедняжки воняют, а уборщицы из трупов так себе.

Недолго думая, девушка подбежала к широкому подоконнику и выдернула шпингалет. Высокое окно распахнулось навстречу свежему воздуху и крикам с дворцового двора:

– Буревестники Республики! – голосили мальчишки-посыльные и их деревянные сабо отбивали тревожный ритм по плитам плаца.

Огромные бордово-малиновые дирижабли Молодой Республики надвигались со стороны рассвета, заслоняя собой стеснительное солнце ранней осени.

– Вторжение! – громко всхлипнула истеричная прачка, задирая голову к небу. Ей тут же поддакнул кучер, вечно слоняющийся без дела с тех пор, как княжна предпочла паробус торжественным выездам в карете, запряженной четверкой вороных.

Мари Эльмпт, фрейлина ее Светлейшества княжны Балтии, обладательница жемчужных шпилек, открывающих любую дверь, роскошного турнюра, позволяющего незаметно проносить через эти двери любые сокровища и самых хитрых глаз во всем государстве, довольно улыбнулась. Пока весь двор кудахчет и снует переполошенным курятником, легче легкого остаться незамеченной и осуществить давно задуманное. А задумала Мари мелкую шалость – всего-то ограбить Рихарда Кригера, канцлера Балтии и ее фактического правителя, со времен исчезновения Князя Ипполита Семнадцатого.

Впрочем, воровкой Мари себя не считала. Разве это преступление – забрать фамильную ценность, отнятую обманом у слабого? Осложнял задачу откровенный бардак, царивший в кабинете. Помимо чашек с остатками чая, разной степени свежести и сигарного пепла, спорящего с пылью за главенство в углах и на полу, повсюду валялись газеты, альманахи и листы, отпечатанные на машинке. Похожий на ощерившегося ежа агрегат, наряду с вечно ломающимся паробусом княжны, был, пожалуй, главной передовой ценностью дворца. Если не считать коллекцию механизмов самой фрейлины – тайную, как и все ее «безобидные» увлечения.

Стол с печатной машинкой был оазисом чистоты и порядка посреди океана хаоса. Аккуратную стопку чистых листов удерживало янтарное пресс-папье в форме имперской субмарины, точь-в- точь как та, что девять лет назад скрылась в морских пучинах вместе с князем Ипполитом.

Девушка сунула любопытный нос под утыканную буквенными кнопками полусферу печатного аппарата. На латунном цилиндре крепилась бумага, буквы чужого языка нехотя собирались во фразы казенного отчета о затратах и результатах работ.

– Британский? – Мари скривилась. Из всех языков Островной Империи этот казался ей самым примитивным, годным разве что, для разговоров с прислугой. Другое дело принятый среди воздухоплавателей диалект Туманных островов юга. Над ним юная фрейлина корпела не один год, оттачивая звуки, похожие на свист ветра в натянутых вантах воздушных кораблей и шелест парусов, расправленных надвигающимся штормом.

– Скука, – протянула девушка, скривив идеально очерченные алые губы в презрительной гримасе. Отчет о трате денег привлекал ее значительно меньше самих трат. Пожалуй, половины этой суммы ей бы хватило на новое платье, сапожки и зонтик. А еще макинтош, а то надвигается зима, и шторма начнут свирепствовать, перекидывая через узкую морскую косу валы волн, высотой с дом зажиточного горожанина. К макинтошу обязательно нужна подходящая шляпка, а кто же покупает шляпку, не позаботившись о перчатках в тон? Не помешает и саквояж, в конце концов в Балтии совершенно нечего делать, и можно уговорить Амелию отправиться с визитом в соседнюю Силезию – отличное место блеснуть новым платьем на роскошных рождественских балах.

Мари мечтательно вздохнула – картины красивой жизни были такими яркими, такими манящими, не то, что участь фрейлины при дворе капризной дурехи-княжны, в захудалой стране, только и гордящейся что сто одним способом посола селедки, да россыпями янтаря, волею судьбы прибиваемого морем именно к здешним берегам.

Когда-нибудь она обязательно уедет – в новом платье, с кружевным зонтом, в перчатках оттенка «Аделаида»*(принятое в Викторианскую эпоху название красновато-лилового цвета) гордо выйдет за двери обшарпанного замшелого дворца и даже не обернется. Но сейчас надо браться за дело – отцовское состояние само себя не вернет. Где-то здесь в бардаке кабинета канцлер хранил их фамильный перстень и малахитовые четки, привезенные ее предком из самой Гардарики. Фрейлина огляделась. Либо Рихард Кригер был мастером тайников, либо создателем хаоса высшего уровня. Мари взяла в руки янтарное пресс-папье и взглянула в него на просвет – обычная безделушка, ни замка, ни полости. Девушка разочарованно вздохнула и уже собралась вернуть вещицу на место, как порыв ветра взметнул легкую бумагу.

– Сквозняк? – она была уверена, что плотно притворила за собой дверь, а за окном занималось утро, безветренное и безмятежное, если не считать приближающихся иностранных дирижаблей.

– А тут у нас что? – Мари ощупала край резной панели, декорирующей стенную нишу. Из-за нее дуло. Просунув в узкую щель тонкие пальцы, фрейлина потянула на себя. Секретная дверь поддалась, пропуская девушку в небольшую комнату, где из мебели был лишь низкий журнальный столик и ряд кресел с высокими спинками. При тусклом свете газовых фонарей на противоположной стене белел экран, уменьшенная копия того, что княжна заказала в приемный зал нового вокзала. На ближайшем маскараде Амелия планировала показывать слайды.

– А у дурехи со старым хрычом оказывается общее хобби, – усмехнулась девушка, протискиваясь в узкий дверной проем, явно не рассчитанный на дам с роскошными турнюрами на платьях. Стараясь не зацепиться атласными бантами и не порвать дорогие венецианские кружева, Мари представляла ехидную улыбку на лице подруги – модистки Клары, давно предлагавшей ей сшить подходящий костюм для вылазок вроде этой. Но миледи Эльмпт не хотела выглядеть нищей замарашкой ни при каких условиях. Возможно, будь она чуть более расторопной и чуть менее озадаченной сохранностью наряда, фигуру в кресле разглядела бы раньше, но… Только ввалившись в полутемное помещение Мари замерла – некто сидел на крайнем кресле рядом со столиком. У ног его стоял вместительный чемодан, а перед ним чайный сервиз и вазочка со сладостями.

Девушка не дышала, гадая, заметил ли незнакомец ее вторжение. Но сердце отсчитало десяток ударов, а сидящий не пошевелился. Спит? Подобрав пышную юбку, на цыпочках фрейлина подкралась к креслам, вглядываясь в лицо непредвиденного свидетеля.

Интересно, удастся прикинуться горничной или придется действовать проверено, уповая на эффектность выреза и взгляд невинной овечки? В крайнем случае, можно как бы невзначай приподнять подол, демонстрируя стройные ножки, обтянутые сетчатыми чулками. Такой вид растопит даже ледяное сердце, – Мари улыбнулась, осмелев, подкралась вплотную и тут же ахнула, прикрывая рот надушенным платком. Можно растопить лед и источить камень, но бесполезно прибегать к очарованию, если объект мертв!

А незнакомец в кресле был мертвее мертвого. На бледных губах серела пена, сведенные судорогой пальцы сжимали шелковый галстук в последней и тщетной попытке ослабить узел. «Малбери»*(самый дорогой шелк в мире), – механически отметила Мари, отмечая и дорогую, явно британскую, шерсть дорожного сюртука в модный в этом сезоне рубчик, и напомаженные закрученные усы работы умелого брадобрея и янтарную нить, вплетенную в длинную косу – знак подданых Островной Империи, служащих в Ведомстве торговцев-искателей приключений.

Мертвый богатый иностранец в тайной комнате при кабинете канцлера! – в руки Мари сама приплыла либо небывалая удача, дающая простор для интриг и шантажа, либо катастрофа, угрожающая разрушить все, чего фрейлина добилась за годы при дворе.

Решив, что покойный возражать не станет, а ей живой нужны подробности, девушка решилась на обыск.

– У такого франта при себе должно быть что-то посущественнее тиковой трубки и вишневого табака, – Мари хмыкнула, запуская ловкие пальцы в нагрудный карман жилета и выуживая серебряные часы на тонкой цепочке. С внутренней стороны крышки на фрейлину уставился дагерротип пучеглазой матроны с сурово поджатыми губами.

– Я бы от такой, пожалуй, тоже сбежала в Балтию, а то и дальше, – язвительно заметили алые губки, пока руки продолжили быстрый, но тщательный осмотр. В потайном отделении сюртука обнаружилось увесистое портмоне и сложенный вчетверо лист бумаги. Рассудив, что трупу деньги ни к чему, Мари разжилась парочкой золотых соверенов и горстью бобов. * (разговорное название британского шиллинга) На развернутом листе обнаружились символы, из которых фрейлина узнала только Розу ветров, отчего-то имеющую тридцать два луча, вместо привычных восьми, а еще какие-то схематичные рисунки, вроде тех, что наносят на карты и маршрутные листы. Сдержанным, но внушающим ощутимое уважение шрифтом в титуле значилось:

«Бюллетень Географического общества».

Далее следовало: «Согласно докладу капитана-авантюриста А.Л., сделанному по итогам кругосветного путешествия на воздушном корабле «Альбатрос», активное сосредоточение энергии электрона приходится на….»

Длинные ряды цифр Мари ни о чем не говорили, и фрейлина вернула сложенный лист вместе с опустошенным кошельком на место. Раздумывая не дольше секунды, решила оставить покойному искусную и явно недешевую галстучную булавку. Пропажа такой обязательной для мужчины вещи могла вызвать ненужные подозрения. По той же причине в карман жилета вернулись часы с чопорной лупоглазой дамой.

Внимание девушки переключилось на добротный кожаный чемодан, сбоку на который крепился сложный замок с десятком маленьких ручек и рычажков, управляющих миниатюрными шестеренками, эффектно забранными под непробиваемое стекло.

– Пижон, – одобрительно констатировала Мари, решая с какой стороны подступиться к скелетону механизма. Верная жемчужная шпилька сама собой перекочевала в тонкие пальцы, чтобы через мгновение погнуться под раздраженное фырканье хозяйки и быть спрятанной в один из секретных отделов турнюра. Придется действовать хитрее – из голенища высокого ботинка был извлечен серебряный крючок для пуговиц – незаменимая вещь, чтобы совладать с бесконечными застежками корсетов, обуви и роскошных гамашей.*(предмет одежды, вроде гетр, закрывающих ногу и обувь от щиколотки до колен. Женские гамаши отличались роскошной отделкой и дорогими материалами)

Фрейлина вставила изогнутый кончик изящной вещицы в отверстие для ключа, аккуратно покачала из стороны в сторону, одновременно осторожно нажимая один за другим рычажки замка. Довольно усмехнулась, когда механизм поддался, позволяя совершить полный оборот и радостно улыбнулась, услышав щелчки, подтверждающие открытие. Половинки чемодана медленно поползли в стороны. Не желающая больше терпеть, девушка резко распахнула их и в ужасе отпрыгнула, как ошпаренная, лишь натренированной годами безнаказанных шалостей выдержкой гася женский испуганный визг. Из темноты чемодана на нее уставились огромные светящиеся глаза с вертикальными линзами зрачков.

*

Мари вцепилась в плечо трупа, точно мертвец мог помочь или защитить. Чемодан медленно открывался, выплевывая непонятные приборы со стрелками, датчиками и шестеренками. Жалобно позвякивая, они падали на пол, откатывались под кресло и поблескивали оттуда латунными боками. Но фрейлину меньше всего интересовали диковинные механизмы загадочного назначения. Вальяжной походкой хозяина ситуации из разверзшихся недр чемодана вышло существо, похожее на большого кота. Одна лапа у него была механическая, вдоль хребта тянулся ряд подвижных пластин, похожих на драконий гребень, кончики вибрисс едва заметно отсвечивали синеватым цветом газовых огней, одно ухо стояло торчком и было вполне себе кошачьим на вид, в то время, как другое, убранное под кожаную накладку и продленное тонкой трубкой вращалось из стороны в сторону, как флюгер на ветру. Но самым странным в существе были глаза – увеличенные линзами очков-гогглов они буквально горели, пронзая полумрак, как солнечный луч, преломленный в прозрачном золоте янтаря.

– Механикус, – ахнула Мари, вспоминая страшилки, передаваемые среди прислуги из уст в уста. Главным героем в них часто был загадочный профессор, свихнувшийся от горя после смерти возлюбленной, и проводящий жуткие эксперименты, чтобы вернуть к жизни если не дух умершей, так хотя бы ее тело. В этих историях профессор обитал на затерянном в тумане острове, где-то на задворках Империи, в жутком особняке, который населяли результаты его опытов – наполовину звери, наполовину машины – механикусы. Фрейлина была уверена, что невежественная чернь просто боится прогресса. Островная Империя славилась своими протезами – механические руки и ноги стали настоящим спасением для пострадавших в битвах вояк. Говорят, на улицах Лондона сплошь и рядом встречаются люди с искусственными частями тела. Это для провинциальной Балтии подобное было в новинку. Но, одно дело, насмехаться над суеверной служанкой, считающей, что механизмы порабощают душу, а совсем другое столкнуться нос к носу с настоящим механикусом в темной коморке у кресла мертвеца.

Мари спряталась за спинку, наблюдая, как кот просканировал пространство желтыми лучами взгляда, а затем сел на пол и совершенно по-кошачьи принялся вылизываться и умывать мордочку.

– Кис-кис-кис, – рискнула девушка, выглядывая из-за кресла. Механикус замер с задранной задней лапой и ослепил ее направленным светом, исходящим из глаз. Мари сощурилась, смиряясь с временной слепотой, осторожно протянула руку, точно предлагая корм, и повторила:

– Кис-кис-кис, котик, иди ко мне, маленький.

Животина не спешила поддаваться на уговоры, но умываться перестала. Осмелев, фрейлина сделала пару шагов в направлении кота, но тот явно сближения не жаждал. Ловко прыгнув, механикус оказался сперва на коленях мертвого иностранца, затем взвился ему на голову, нарушая идеальную укладку, а после, перемахнув через Мари, стрелой рванул к выходу.

– Стой, тварюга! – потеряв осторожность, заорала девушка, кидаясь следом, не замечая, как зацепившись за дверной косяк, отрывается пепельно-розовый бант, а настроенная на громкую диктовку печатная машинка отстукивает на бумаге буквы.

Через мгновение кот был уже на подоконнике распахнутого окна, а преследующая его Мари споткнулась, запнувшись о неудобную юбку, и, чертыхаясь, как кучер конки в бедняцком квартале, полетела на пол.

Под добротным дубовым столом канцлера был толстый слой пыли, разбавленной пятнами пролитой жидкости и полосатыми, как тельняшки моряков, фантиками от мятных конфет, продающихся в порту в лавке имперских товаров. Фрейлина поспешила быстрее покинуть мусоросборник и вылезла из-под стола, как раз вовремя, чтобы наблюдать, как кошачья морда в гогглах хитро прищурилась, а затем, задрав хвост, механикус гордо вышел на широкий карниз и скрылся из виду.

– Тварь блохастая! – в сердцах прошипела Мари, высовываясь из окна и лицезрея кончик хвоста, скрывающийся за обшарпанной, поросшей мхом вазой балюстрады. Шумно дыша от гнева, фрейлина раздумывала над дальнейшими действиями, когда в замке повернулся ключ.

*

Решение вылезти в окно следом за котом было явно опрометчивым. Сомнения закрались в хорошенькую головку Мари сразу же, как скользкая подошва модных ботинок скользнула по влажному от утренней росы мрамору карниза, вынуждая девушку хвататься за мерзкую рожу горгульи, охраняющей водосток. Однако, шум открывающейся двери и голоса за спиной выбора не оставляли. Проклиная механикуса, имперского покойника, канцлера, забравшего фамильные драгоценности, своего благородного батюшку, проигравшегося в пух и прах, а еще объемное, неудобное платье, не предназначенное для прогулок по узким парапетам на высоте десяти метров над землей, миледи Эльмпт, фрейлина ее Светлейшества наследной княжны Балтии Амелии, мучительно металась между боязнью высоты и потребностью подслушать. Она безошибочно определила личности вошедших: высокомерный, режущий слух, как скребущий метал напильник в мастерской инженера, голос принадлежал Доротее Зубендер, старшей фрейлине, за способность появляться из неоткуда в самый неподходящий момент, еще в детстве прозванной ими с Амелией «Тенью». Обладателем же мягкого баритона был Рихард Кригер, канцлер Балтии, он же – дядюшка Рики, никогда не скупящийся на слова поддержки и знаки внимания обожаемый советник княжны и фактический правитель страны, со дня исчезновения князя Ипполита.

– Какой конфуз! – всплеснула руками Тень, и Мари живо представила, как бледное лицо старшей фрейлины покрывается красными пятнами праведного возмущения.

– Конфуз, моя дорогая, это когда у вас на балу панталоны развязались, а это дипломатический скандал! – судя по громкости, канцлер подошел к окну, вынуждая замершую снаружи на парапете девушку вжаться в стену и постараться незаметно втиснуться в нишу, где стояла старая ваза.

– В моем кабинете мертвый Имперский посол, а на горизонте дирижабли головорезов! Кстати, Доротея, зачем вы открыли окно? – обычно спокойный, голос Рихарда Кригера вибрировал от прорывающихся эмоций. Еще секунда и мужчина выглянет наружу и увидит гигантский турнюр, не желающий влезать в узкую щель. Мари попыталась развернуться, одновременно приподнимая обручи из китового уса, чтобы чуть уменьшить объем юбки. Но маневр оказался рисованным, нога соскользнула с гладкого карниза, кулаки сжались, хватая пустоту, и фрейлина полетела вниз.

*

Она успела удивиться, как надулись нижние юбки, и даже вспомнить похожее на купол приспособление, с помощью которого безопасно долетали до земли военные, выпрыгивая из гондолы дирижабля, в тот единственный раз, когда они с Амелией, еще совсем юными девчонками принимали участие в смотре войск Балтии, устроенном еще никуда не пропавшим князем Ипполитом Семнадцатым. Доли секунды хватило пытливому разуму Мари, чтобы задуматься, а сможет ли она так же без проблем спланировать до земли, как чьи-то сильные руки подхватили ее и сжались на панталонах в месте, где приличную девушку может касаться только мочалка в ванной комнате.

К счастью, с приличиями миледи Эльмпт завязала очень давно. Кринолин задрался, лишая обзора, вынуждая Мари отбиваться вслепую. Она принялась лягаться и колотить неизвестного спасителя, стараясь при этом не издавать ни звука, чтобы случайно не привлечь внимания канцлера, возможно еще не закрывшего окно.

– Спасибо вполне достаточно, хотя я не против начать с активных ласк, – усмехнулся незнакомый голос у нее над ухом и ботинки девушки коснулись твердого пола. Шарахнувшись подальше, фрейлина уперлась спиной в балюстраду балкона и только после этого оправила платье. В паре шагов от нее, опираясь спиной о перила противоположной стороны, стоял мужчина в черном рединготе*, черных в тон жокейских брюках и с непокрытой головой. Котелок лежал между ними, вероятно сбитый свалившейся с неба девушкой. По центру явно недешевого головного убора красовалась дыра – след от каблука ботинка Мари.

– Извините за шляпу, – выдала, приседая в реверансе. Чуть склонила голову в знак уважения, исподволь разглядывая спасителя. Тот смотрел на ее с ироничным прищуром, не стесняясь задерживать взгляд на глубоком декольте, и все еще не до конца оправленном подоле, открывающим щиколотки в кружевной сетке чулок. Мужчина был гладко выбрит и весьма небрежно пострижен – ни тебе модных в этом сезоне лихих закрученных усов, ни напомаженных бакенбард, ни форменной прически, по которой не составило бы труда определить его причастность к ведомству. Волосы цвета воронова крыла, под стать всему костюму, обрамляли скуластое лицо. Глубоко посаженные глаза глядели пронзительно, точно видели насквозь. От правого виска, через всю щеку белела тонкая полоска давнего шрама. Обрываясь у губ едва заметной ямочкой, она вздергивала уголок рта, отчего на лице незнакомца застыла кривая ухмылка. Если бы не едкий оценивающий взгляд и это издевательское выражение, Мари могла бы назвать незнакомца привлекательным и даже красивым. А то, что силы и ловкости ему не занимать, девушка уже убедилась на собственном опыте.

– Предпочитаете полеты по четвергам? – насмотревшись, мужчина достал из кармана трубку и принялся ее набивать табаком.

– А так же по вторникам и воскресеньям. Знаете ли, бодрит лучше имперского чая. А вы вместо завтрака ловите дам? – к фрейлине возвращалось самообладание.

– Только тех, кто носит панталоны без шва, – незнакомец ухмыльнулся, наслаждаясь стремительным румянцем, вспыхнувшем на девичьем лице. Не прошитое посредине белье, держащееся на талии только за счет завязок, было популярно среди дам полусвета, а так же среди не отягощенных принципами барышень, надевающих подобное на балы и ассамблеи, в надежде на короткие интрижки и яркие приключения. Намек, что Мари из доступных профурсеток был оскорбителен, но не далек от истины. В гардеробе фрейлины преобладали именно такие панталоны, но сегодняшние всеми швами следовали нормам приличия.

– Нахал! – фыркнула девушка, гордо вздернув подбородок, но не отвернувшись.

– Но не слепец, – мужчина выпустил в чистый утренний воздух кольцо едкого сизого дыма. – Неужели, в этот чудесный ранний час вы просто решили выгулять роскошное платье на дворцовом карнизе? Рискну предположить, что, забыв о времени, вы задержались у любовника дольше положенного и были вынуждены спасаться бегством через окно. Скажете, я не прав?

От возмущения Мари не могла подобрать слов. Но тут за спиной незнакомца мелькнула знакомая тень. Как ни в чем не бывало по перилам шел механический кот.

– Ты! – выдала Мари, заставив незнакомца удивленно вскинуть бровь.

– Тварь механическая, теперь не уйдешь! – и бросилась к механикусу.

– Ну-ну, какая же это тварь, – мужчина ловко пресёк порыв фрейлины, выпростав руку и поймав узкую талию в захват-объятие. – Вы, как экземпляр, поинтереснее будете.

Незнакомец пах прогретой смолой, свежевыделанной кожей и горечью пережаренных кофейных зерен. Мари отчего-то захотелось изучить его поближе, позволить сильным ладоням оценить обхват ее талии (самой узкой во всей Балтии!), и, возможно, даже совместно порвать дурацкий натирающий панталонный шов. Но вместо этого фрейлина вывернулась из незапланированных объятий и попыталась поймать кота. Полумеханическая животина планов девушки не разделяла и сиганула прямо в руки усмехающемуся незнакомцу.

– Идем, Мурзик, на сегодня прогулка окончена, – подмигнув раздосадованной фрейлине, брюнет отправился к выходу с балкона, водрузив довольно урчащего кота к себе на плечо.

– Но как?! – выдохнула вслед ошарашенная Мари.

– Скажем так, я специалист по тварям всех мастей, – усмехнулся незнакомец, скрываясь из вида.

Глава 2.

Утро выдалось богатым на события и суетливым. Эпатажное падение в руки наглого незнакомца не оставило Мари времени на любимую привычку – кофе с густой молочной пенкой и последними сплетнями от душки Перси, главного по кастрюлькам, приправам и дворцовым новостям личного повара княжны. Стараясь остаться незамеченной, фрейлина добралась до покоев Амелии, раздраженно скривилась, не увидев у дверей гвардейца охраны и, прежде чем постучать, заглянула в замочную скважину.

Вид открывался потрясающий – на широкой постели под балдахином, расшитым княжескими гербами, развалился тот, кто присягал защищать жизнь и честь наследницы. Сама же наследница маленького, но гордого княжества, задрав подол ночной сорочки и откинув церемониал, устроилась поверх гвардейца, позволяя его рукам проводить весьма подробный осмотр своего тела на предмет сохранности и повреждений. Судя по нетерпению нижнего участника и игривому кокетству верхней, пара находилась в стадии прелюдий, вот-вот готовясь перейти к основному действу.