Одинокая птица

«ребятам сказал»

«Нет пока. Неясно, это за мной или за хозяевами»

«скажи»

«А толку? У них свободных ресурсов ноль, никто не приедет»

«тогда драпай пока не поздно»

«Посмотрим»

«придурок» и негодующий смайлик

Артём стёр сообщения. По существу, Андрюха советовал дело. На всякий случай следовало драпать. Следовало, но отчего-то не хотелось.

––

На третий день с утра г-н Богомольцев убыли в сопровождении Санька и Егора в академию. Преподавать.

Через пятнадцать минут, застелив пол террасы газетами, заговорщики принялись за дело.

Разложив чертежи (скорее, рукотворные наброски) и плиты МДФ, они с Евой битый час размечали, где, что и как отпилить. Ползая взад-вперед азартно спорили, то и дело сталкиваясь то локтями, то лбами. Окончательно запутались, дважды разметили для разных целей одну и ту же плиту, почти переругались. Без Евы работалось бы однозначно проще, но с ней – веселее.

На шум заглянул выходной, а потому скучающий Виталий, выслушал официальную версию про неудобство, тарелки и мыло, неубедительно предложил помочь, и был послан к Надежде за квасом.

Настал черёд распилки. В красках представив угодившие под диск тонкие женские пальчики, Артём на сей раз отказался от помощи наотрез.

В полутёмной мастерской, коей оказался на поверку один из сараев, вкусно пахло стружками. Солнце засвечивало в многочисленные щели. Существовала опция зажечь свет, но лампочка оказалась такой слабой, что включать в итоге не стали.

Как послушная девочка, Ева сидела тут же, возле верстака. Щёки раскраснелись, из прически выбились прядки. Острые загорелые локти и коленки, нахмуренные брови. Она жевала яблоко и азартно колотила по клавишам ноутбука. Сейчас ей невозможно было дать больше шестнадцати. Малыш валялся в холодке, возле её босых ступней.

– Не поможешь?

– А?..

– С кем ты там переписываешься? И чего не в телефоне?

– Не переписываюсь. Кодю.

– Чего-о?

– Ну, программирую. Пайтон. И JavaScript немного. Точнее, пока не то, чтобы всерьёз программирую, скорее учусь. Один чел посылает задания и на вопросы отвечает. На телефоне тоже можно, но неудобно.

 Когда-нибудь она перестанет его удивлять?

– Оссподи, зачем тебе? – вырвалось у Артёма. – Академию бросила, замуж за богатого Буратино выскочила… казалось бы, живи и радуйся.

– А вдруг я разводиться надумаю?

– Ты?

– Я.

– Нафига?

– Паша, – проникновенно начала Ева, и он секунды две тупо соображал, к кому она обращается. – Я себя не на помойке нашла. И дурой, которая всю жизнь делит время между салоном красоты, бассейном, тренажёрным залом и массажистом быть не собираюсь.

Он хотел сказать, что она уже где-то там, но удержался.

– Ты серьёзно?

Ева легкомысленно махнула рукой.

– Скорее да, чем нет. Когда надоест загорать и лениться.

– Смотри, втянешься. Загорать и лениться всяко приятней, чем работать.

– А тебе что за дело? Может и втянусь. Я. А Богомольцев возьмёт и пожелает развестись. Тоже, между прочим, возможный вариант.

– Он-то?

– Он-то, – Ева насмешливо сморщила нос. – Почему нет?

– Все равно не понимаю. Даже если разбежитесь, почему не вернуться в ВУЗ, не продолжить обучение?

– Во-первых, он там преподаёт. Каждый день сталкиваться… ну нафиг. Во-вторых… Паш, мне реальная профессия нужна, а не преподаваемая в академии чушь, которую ни к чему не применить.

– Но ты же зачем-то туда поступала?

– На то были причины.

– А конкретнее?

– Какой ты дотошный, Паша. Были и были. К делу это не относится.

– А как же диплом?

– Господи, да откуда ты такой взялся на мою голову? Не нужен никому диплом. Специалисты нужны. Ну а если диплом вдруг потребуется, не сложно его купить, поверь.

– А муж как к твоим инициативам относится?

– Со скепсисом. Но без активного порицания.

– А можешь отвлечься от этого своего урока и подержать вот так? – попросил он почти грубо.

– Спрашиваешь! – она словно бы не заметила. – Я всё могу.

––

Конечно, ничего они за полдня не успели. К четырём, ко времени предполагаемого возвращения Богомольцева, оба вновь заняли стратегически-грамотную позицию на площадке для отдыха. Неприступная Ева, облачённая в экзотического покроя блузку с разрезанными от плеч рукавами, клоунские на взгляд Артёма брюки-клёш и замшевые босоножки, восседала в гнезде с очередным журналом наперевес. Поверить, что ещё полчаса назад она, растрёпанная, босая, в пыльных шортах и оранжевой футболке с Пикачу на животе старательно держала плиту МДФ, которую пилил Артём, не представлялось возможным.

Следуя инструкции, всё время надзора охранник Паша не отпускал от себя подопечную ни на шаг. Сопровождал даже до дверей туалета и караулил возле спальни во время преображения в светскую львицу. Ева над ним подтрунивала, но без явно выраженной агрессии обошлось.

Илья Андреевич от ворот прямиком направился к площадке. И вновь, как показалось Артёму, супруги повели себя странно. Никаких объятий и поцелуев. Вежливая, слегка равнодушная беседа на тему «как прошёл день, всё ли нормально и не нужно ли чего». Ева вскользь упомянула, что попросила Артёма заняться тумбочкой, Богомольцев в ответ рассеянно покивал.

Что это, ссора? Или нежелание демонстрировать чувства на людях? Артёму казалось, что, помогая ему мастерить тумбочку, Ева и то выглядела более живой и счастливой.

Чуть ли не с большей приязнью, чем на жену, Илья Андреевич глянул на охранника Пашу. Поздоровался за руку:

– Ну, как первый день?

– Нормально всё.

– Завтра снова дежуришь, подольше чем сегодня получится. У Егора в караулке расписание висит, глянь при случае. В основном по нему будет, правда, случаются перестановки и форсмажоры.

– Так точно, – Артём с трудом удержался и не щёлкнул каблуками.

Г-жа Богомольцева из-за спины супруга скорчила насмешливую гримасу.

––

На следующий день Илья Андреевич отбыл в полдень и до позднего вечера. В офис и в баню, как лаконично объяснила Ева.

Вновь куда-то пропали светскость и лоск, воцарились джинсы, футболка и отсутствие косметики. От этих случавшихся то и дело метаморфоз Артёму становилось не по себе, будто он общался попеременно с двумя разными людьми.

Препирательства, объяснения, споры и обсуждения длились не один час. На собственно работу времени осталось всего ничего. Тем не менее, к девяти вечера тумбочка каким-то чудом оказалась практически готова.

С точки зрения функционала она более-менее походила на чертёж. Солидная по объему, сантиметров семьдесят в высоту, метр с лишним в ширину. Внутри, параллельно стене, сверху до низу шла перегородка, наглухо отделяющая неглубокие полочки для чистящих средств от основного пространства. Задняя стенка отсутствовала.

С эстетической точки зрения получился настоящий монстр. Неказистый, с неровными, необработанными кромками. Слегка перекошенные дверцы не желали закрываться. Ева помогла им ловким пинком.

– Так себе вышло, – покаянно сказал Артём. – Я предупреждал. Столярничать – не моё.

– Самое то, – безапелляционно заявила г-жа Богомольцева.

– От воды разбухнет.

– Фигня вопрос.

Оставалось привинтить ручки и колёсики.

– Какие здоровенные, – Ева повертела колёсики в руках. – Надо их сдвинуть как можно ближе к стене и к центру.

– Будет неустойчиво. И двигать сложнее.

– Зато сверху не видно.

Он пожал плечами. Хозяин – барин. По настоянию заказчицы наружные стенки тумбочки и так доходили почти до земли, а дно было поднято, чтобы замаскировать колёса.

Утопленная теперь в столешницу раковина, как и прежде, висела на уголках, с монстром только соприкасаясь.

– Через швы будет подтекать.

– Плевать.

Ева притащила четыре парных магнита и потребовала приклеить ответные части на стену и на боковины тумбочки. К внутренней перегородке и к стене за раковиной попросила прикрутить ручки-скобы. Теперь монстра можно было выкатывать из-под раковины и закатывать обратно, после чего срабатывали магниты, и конструкция становилась неподвижной. Только дурак не догнал бы, для чего у тумбочки такая странная конструкция.

– Не объяснишь, от кого собираешься прятаться?

– Ни от кого, – фальшиво-бодрым голосом соврала Ева. – Это так, на всякий случай.

«Случаи, они разные бывают», невольно вспомнилась фраза из бородатого анекдота про поручика Ржевского. Муж опасается жены, жена… мужа? Или кого-то ещё? С каждым днём происходящее в усадьбе Ракиты нравилось Артёму всё меньше.

– На какой-такой случай?

– Ни на какой. Считай, у меня паранойя.

– Ничего не хочешь рассказать?

Ева помотала головой.

– Только то, что обещала.

– Давай хотя бы это.

Она замялась, отвела взгляд.

– К любовнику что ли бегала? – грубовато спросил Артём. Несмотря на то, что он не испытывал к Богомольцеву особой симпатии, эта версия событий ему почему-то не слишком нравилась.

– Если бы, – Ева невесело усмехнулась. – Я бегала к тёте. Она болеет, требовалось привезти еду и лекарства. И вообще, навестить.

– Ничего не понял. Что мешало поехать днём, ни от кого не скрываясь?

– Во-первых, Богомольцев не знает, что у меня есть тётя.

– Вот как раз бы и узнал.

– Во-вторых, из-за замеченной Егором слежки и прочих странностей мне разрешено покидать Ракиты только в сопровождении охраны. Нарушить правила можно разве что в случае пожара или наводнения.

– И в чём проблема, почему не съездить к тёте с охраной?

– В-третьих, у нас с Богомольцевым сложные отношения. Сложнее, чем ты можешь себе представить.

– Ты меня недооцениваешь. Я могу себе представить почти всё, что угодно.

Ева глянула скептически.

– Вот у нас это самое «почти» и есть. Не могу назвать причину, но адрес тёти ему знать не надо, а охрана непременно доложит.

– С тобой могу поехать я.

– Тебя он тоже спросит про адрес, и что будет? Соврёшь?

– Да что за тайны Мадридского двора?!

Водит ли его г-жа Богомольцева за нос, интересничает ли, или всё и правда сложнее некуда?

– Паша, ты задал вопрос и получил честный ответ. Сделка закрыта. Прости, но остальное тебя не касается, – в голосе Евы прорезался холодок.

– Так точно, – не менее холодно отозвался Артём. – Не касается. Принимай работу, хозяйка.

Партизан на допросе и мелкие пакости

Утром Илья Андреевич изволили вызвать его на ковёр.

– Тумбочку, значит, мастерите?

– Мастерили, – почуяв нехорошую нотку в голосе работодателя, Артём подобрался. – Вчера доделали.

– Вот и хорошо, вот и славно, что доделали, – покивал Богомольцев и добавил с искренним участием: – Как думаешь, Паша, сразу тебя уволить или дать возможность реабилитироваться?

Вот тебе, бабушка, и юркни в дверь. Понятно, что инструкцию, пусть и не напрямую, он нарушил. Нельзя охранять и одновременно работать столяром. Только вот кто из местной охраны следует правилам? Хоть каким-нибудь? Что, надо было стоять по стойке смирно над охраняемым объектом и час за часом бдительно обозревать окрестности?! Тем более, Ева мужу про тумбочку в первый же день лично, при Артёме, доложила, и возражений не последовало.

Или внешний вид монстра всё-таки произвёл на Богомольцева неизгладимое впечатление?

– Илья Андреевич, – Артём потер переносицу, собираясь с мыслями. – Мне бы попонятнее. Вот как для дебила. Когда вы дома, Еву никто не охраняет, она предоставлена сама себе. А когда уезжаете, здесь прямо-таки страшно-опасно становится? С чего бы?

– Ты вчера тумбочку мастерил, а жена моя чем занималась? – вроде бы невпопад поинтересовался Богомольцев.

– Помогала. Рядом сидела. Никуда не отлучалась.

– Точно? Поклясться можешь, что никуда?

– Могу.

– Даже в туалет?

– В туалет конечно. Минут на пять.

– Точно?

– Может, чуть меньше. И я под дверью стоял.

– Нет, за пять точно не успеть, – пробормотал Богомольцев.

– Чего не успеть?

– Может, и ничего.

– Что произошло, Илья Андреевич? – как можно доброжелательнее и задушевнее поинтересовался Артём. Сработала профессиональная привычка – во что бы то ни стало расположи враждебное, разговори молчаливое. Он сразу понял, что непоправимо вышел из образа, но было уже поздно. Оставалось только надеяться, что работодателю сейчас не до нюансов.

Отвечать Богомольцеву не хотелось. Очень. Хотелось ему орать и самодурствовать, что явственно читалось на хмуром лице. Всё-таки он с собой справился. Сильный мужик и не глупый.

– Вчера вернулся поздно, усталый. Посмотрел кое-что на компьютере и лёг спать. Сегодня захожу, а там ёлки-палки!.. Важная информация заменена, перепутана, стёрта, словно черти в свайку поиграли. Спасибо, диск не отформатирован.

– Много файлов пострадало?

– Один всего, зато самый ценный.

– А вчера вечером с файлом всё было в порядке?

– Да в том-то и дело, что не знаю, – раздражённо рыкнул Богомольцев. – Я в интернет заходил, а на диск вроде не заглядывал.

«Вроде», ага. Вернулся пьяный из бани, чего делал, не помнит, перевёл для себя Артём.

– Компьютер запаролен?

– Разумеется.

– Кому известен пароль?

– Только мне.

– Уверены?

– Ну… да.

– В чём же вы тогда Еву… – тут до Артёма дошло. – Пароль у вас где-то записан?

– Вообще-то…

Бывает. М-да.

– Поменяйте и больше не записывайте. Пароль, записанный на засунутую под клавиатуру бумажку, паролем не считается.

Илья Андреевич нахмурился больше прежнего.

– Он в ящике стола. Запертом.

– А ключ?

– В надёжном месте, – Богомольцев покраснел.

Иголка в утке, утка в зайце, а зайца подали гостям на стол.

– Послушайте, если вы жену в чём-то подозреваете, увезите её на время отсюда. Пусть поживёт где-нибудь в городе, в гостинице или квартире. Если чепуха продолжится, значит это не она.

Лицо Ильи Андреевича сделалось непроницаемым.

– Она нужна мне здесь.

– Тогда приставьте к ней детектива, который будет следить днем и ночью и вам докладывать.

– Ты себе как это представляешь? Ей я происходящее как объясню?!

Детектив Артём Вознесенский гомерически расхохотался в отставнике Громове. От судьбы не уйдёшь, предназначение, оно такое… предназначение. Вот только на сей раз выбор всё-таки есть.

– Вот не знаю, – с преувеличенной серьёзностью развёл он руками. – Только я, уж извините, охранять нанимался, а не шпионить. Не умею я этого.

«Врать нехорошо, Артёмий Николаевич», – пожурила бывшая жена. Она любила его так журить, будто он малолетка из песочницы.

– Да, да, понимаю, – примирительно буркнул Илья Андреевич, неохотно расставаясь с иллюзиями. – Скажи хоть, о чём вы разговариваете?

– О Наде, о мойке посуды, о тумбочке. О погоде еще.

– И всё? О себе она не рассказывала, о тебе не спрашивала? Выяснить ничего не просила?

– Не припоминаю такого.

– Звонила кому-нибудь?

– При мне – нет.

– Ладно, свободен. Но если что заметишь или услышишь…

– Так точно, немедленно сообщу, – покладисто и понятливо закивал проникшийся серьёзностью ситуации отставник Павел Громов.

––

Объяснить что-либо про загадочные, не поддающиеся примитивной логике отношения с супругом г-жа Богомольцева так и не соизволила. В отместку он почти неделю изображал тупого солдафона. «Да», «нет», «будет исполнено». Одним словом, нашла коса на камень.

Ева делала вид, будто ничего не замечает. Независимо отворачивалась, стоило взглядам пересечься. Как ни в чём не бывало клацала клавишами, увлечённо читала, загорала, общалась по телефону с тётей. Действительно, с тётей. Не с дядей, не с молчелом. Слов не разобрать, но на том конце трубки журчал несомненно женский голос.

В первый же день, после получаса немого, неподвижного сидения на шезлонге, Артём понял, что скоро свихнётся. Отошёл метров на десять от охраняемого объекта и начал повторять каты одну за другой. В конце концов, Малыш предупредит, если появятся посторонние.

Ева наблюдала исподтишка, но никак не комментировала.

Точно также он втихаря подсматривал за ней. Подсматривал, невольно подслушивал и злился. На неё, такую скрытную и вредную. И на себя, такого идиота.

Всё у неё получалось легко и как-то… естественно, без рисовки и выпендрёжа. Даже с тётей она общалась по-особому ловко. Доверительно, искренне, но без подробностей, не врала, но и всей правды не говорила. Из разговоров становилось ясно – племянница тётю обожает и не желает огорчать.

Бывшая жена Артёма вела себя иначе. Рисовалась и играла разнообразные роли всегда, даже когда болела или собиралась на работу. Все роли как одна отличались прямо-таки тотальной неискренностью. Будто Настёну постоянно снимала скрытая камера. Будто её могли уличить в правдивости и сурово наказать. Ещё жена виртуозно умела переиначивать сказанное, менять смысл на противоположный и всегда находить виноватого.

Сначала это умиляло и забавляло, затем, по прошествии пары лет, начало бесить. Теперь, после развода, он ценил искренность в людях едва ли не превыше остальных качеств. Искренность ценил, а вот скрытность и вредность – нет.

Богомольцев, как на зло, усугублял ситуацию. Отлучался чуть не каждый день. То в поликлинику, то на встречу, то в своё агентство по продаже недвижимости, то в академию, то снова в поликлинику. Расписание вышло из берегов за счёт неучтённых встреч и посещений эскулапов.

Молчание тяготило и выглядело все более дурацким день ото дня. Наконец, Артём не выдержал:

– Что-то твой муж зачастил по врачам.

Не отрываясь от ноутбука, Ева безразлично пожала плечами:

– Да, какие-то нарушения. Вроде бы кровь в моче.

– Ничего себе. Тебя это совсем не беспокоит?

– Почему. Беспокоит.

– Но ты никак… ничего не делаешь?

– А что надо делать? Бегать кругами? Заламывать руки и причитать? Или заказать молебен?

– Не знаю, – Артём растерялся. – Жалеть, ухаживать, переживать, съездить с ним ко врачу в конце концов.

– Зачем? Он отлично справляется сам.

– И диагноз тебя не интересует?

– Не особенно.

– Он точно твой муж? Не кровный враг? Не предатель рода человеческого?

Ева снова пожала плечами. Перекатилась на спину, сладко потянулась.

– Какое тебе дело, служивый?

И правда, какое?

– Просто… странно.

– Тебя странностями заниматься нанимали?

– Нет.

– Вот и не заморачивайся. Лучше научи меня вот этому всему.

– Чему?

– Ну, тому, что ты вытворяешь. Как оно называется? Тхеквондо? Ушу?

– Карате.

– Вот ему и научи.

– Не выйдет. Во-первых, заниматься надо регулярно, по несколько часов в день. Во-вторых, для девчонок больше подходит ушу или айкидо.

– Не надо из меня профи делать. Научи самообороне, хоть чуть-чуть, как получится.

– Если помнишь, у меня уже есть работа.

– Я заплачу.

– Отличная идея. Найди подходящего учителя и плати сколько угодно.

– Мне не нужен подходящий, мне нужен ты!

Она осеклась, поняв, что именно сказала. Закусила губу, сбавила обороты.

– Паша… не нужно, чтобы Илья знал, что я этим занимаюсь.

– Чем «этим»?

– Ну, карате.

– Ему будет доложено в первый же день. Если ты заметила, мы тут не одни.

– Официальные уроки он не разрешит, а так… будет похоже, что я дурачусь от скуки.

– Надуманная чушь.

Ева помотала головой:

– Не чушь!

– От кого интересно, благополучная мужняя жена, ты собираешься защищаться?

В глубине её зрачков мелькнуло нечто, то ли настороженность, то ли страх.

– Ни от кого, – она отвела взгляд. – Так… на всякий случай. Вдруг пригодится.

– Пригодится. Ага. Как тумбочка.

Ева тяжело вздохнула.

– Как же с тобой трудно, Паша.

– Сейчас будет еще труднее.

– Куда уж.

– Пока всё не расскажешь – никаких занятий.

– Да что всё-то?! – вспылила Ева. Почти натурально вспылила, надо сказать.

– Что здесь, в усадьбе, творится? Что у вас, у молодоженов, за отношения такие дурацкие? Что ты скрываешь, что скрывает твой муж, про чужие следы, незапертые двери, слежку, про тумбочку с секретом. Про это вот всё.

– Если бы я что-то знала про слежку, – печально, и вроде бы искренне покачала головой Ева, – было бы на порядок проще.

– Ага, значит по остальным пунктам возражений не имеется. Вот с них тогда и начинай.

Понурившись, она снова перевернулась на живот и уткнулась в экран. Нехотя буркнула:

– Не знаю, Паш, надо подумать.

И замолчала надолго.

––

Шумко, как старшего, так и младшего, он все эти дни старательно не замечал, надеясь на ответную любезность. Тем более, пересекались они исключительно на кухне, где дальше «хлеб передай» и «соль где у нас?» беседа не заходила.

Оказалось, зря надеялся.

Связанные с усадьбой и её обитателями непонятки, тайно шастающий по территории гость, а главное – собственное любопытство заставляли Артёма почти каждую ночь совершать на пару с Малышом обход территории. В непосредственные обязанности Павла Громова данное мероприятие не входило, но давало слабую надежду разобраться хоть в чём-нибудь. К тому же так появлялся шанс отловить и сопроводить до точки назначения Еву, буде той снова взбредёт в голову навестить тётю.

Пока поездки Богомольцева соответствовали расписанию, Артём отсыпался днём. Теперь он проводил с подопечной гораздо больше часов, и времени на сон почти не оставалось.

Из очередного обхода он возвращался в третьем часу ночи, буквально засыпая на ходу. Свет потайного фонаря в собственной комнате заметил в последний момент, уже собираясь толкнуть прикрытую оконную створку. Резко присел, вжался в холодную, влажную от росы стену. Сон как рукой сняло.

– Бать, да не надо, да чё ты, бать, ну зачем? – монотонно канючили в комнате.

– Варежку закрой! Ничего я не делаю, посмотрю, что к чему и всё. Надо ж понимать, кого в дом пустили.

Живая иллюстрация к тому, что такое мастер-ключи, и что бывает, когда они попадают не в те руки.

– Он же ж догадается, что это мы.

– И что с того? Боишься его что ли?

– Да не боюсь. Жалко человека. Он вернётся, а тут…

– Ты чего, за него заступаешься?! Он тебе кто? Опозорил перед хозяином, с грязью можно сказать смешал, а ты…

– Бать, ну это же… другое. Нельзя ж так…

– А как можно? Мордой о ковёр можно? Ржать как конь над чужой бедой можно?

– Так не ржал он.

– Он вообще мутный какой-то. Вот где сейчас шляется? Не знаешь? То-то. А я видел, он в окошко вылез и слинял куда-то. Может, к Алёне, а может и вообще… куда не надо. Охранничек.

– Да чего сразу к Алёне-то? – неожиданно взвился младший Шумко.

– А чего нет? Она девка видная.

– Не станет она с таким!

Егор фыркнул, то ли соглашаясь, то ли наоборот. Буркнул примирительно:

– Ну, может, и не станет. Только помяни моё слово – нечего ему здесь делать. Жили как-то без него, и дальше проживём.

Санёк помолчал немного и снова заныл:

– А если он нас застукает?

– И чего? Я, в отличие от тебя, так ему наваляю, что долго помнить будет.

Артём осторожно заглянул в окно. В призрачном свете фонаря Егор копался в беспорядочно сваленной на полу груде вещей. Толстой откляченной задницей и азартной энергичностью он напоминал роющегося в осенней листве кабана. Даром, что не похрюкивал. Санёк, обречённо ссутулившись на кровати, покорно наблюдал за действиями «бати».

Мелко, ох мелко плавал начальник охраны. Его фантазия не распространилась дальше примитивного обыска – вывернуть с полок одежду и расшвырять содержимое рюкзака. Ни тебе оторванных плинтусов, ни выпотрошенного матраса, ни опрокинутого горшка с растением. За порчу хозяйского имущества, видать, основательно прилетело бы от Нади.

С большой вероятностью он бы справился с Егором, и даже с обоими диверсантами разом. Но какой ценой? Разгромленная комната, синяки, ссадины и, возможно, переломы. Объясняйся потом с Богомольцевым и Надеждой.

По размышлении, лезть на рожон Артём не стал. Подождал, пока уйдут сами, по доброй воле, перемахнул через подоконник и завалился спать.

––

Утром он вышел к завтраку последним. Устроился за столом аккурат напротив представителей семейства Шумко. С аппетитом откусил от булки с маслом, запил чаем. Пристально разглядывая Егора, с преувеличенной доброжелательностью поинтересовался:

– Кому я приглянулся-то, господа хорошие, кто у нас фетишистом заделался? Кто вчера одёжку мою раскидал да трусы слямзил? Вы не стесняйтесь, говорите. Если всё серьёзно, ещё майку могу подарить, я не жадный. Постираю вот только… или лучше нестиранную?

Алёнка звонко прыснула, прикрываясь ладошкой. Виталик окинул оратора недоуменным взглядом. Дядя Митя ничего не понял. Санёк залился краской аки красна девица и чуть не заплакал. Про трусы Артём, конечно, приврал. Но так им, вредителям, и надо.