Одинокая птица

Вероятно, он несколько изменился в лице, потому что губы Евы дрогнули в ироничной усмешке. Илья Андреевич, между тем, ничего не замечая, продолжал:

– Со мной ездить охранников достаточно, да и врагов серьёзных вроде нет. А вот моя супруга, часто одна остаётся дома. Между тем происходит что-то… не совсем понятное.

– А подробнее можно? Что именно происходит?

– Утром входная дверь оказалась не заперта. Охрана обычно проверяет вечером, а в этот раз то ли забыла, то ли что.

– Да ничего мы не забывали, – буркнул из угла Егор Шумко.

Богомольцев его проигнорировал. Ночная беглянка как живая промелькнула у Артёма перед глазами.

– Давно?

– С неделю назад. На самом деле, всё раньше началось, ещё в городе. Егор заметил слежку. Кто, почему, откуда – никаких идей. Вот переехали сюда, здесь территория закрытая, чужой сразу заметен. Малыш опять же спуску не даст.

Вряд ли Малышом именовался йоркширский терьер или мопс. Артём про себя порадовался, что не сделал вчера попытки несанкционированно проникнуть на вверенную Егору территорию.

– Что-то ещё?

– Пожалуй, да. Пару раз мне казалось, что некоторые предметы чуть сдвинуты с привычных мест. Но, может, это горничная убиралась.

– То есть, мне предстоит охранять Еву…

– Просто Еву, – качнул головой Илья Андреевич, – ей не нравится, как отчество звучит в сочетании с именем.

– Охранять Еву во время вашего отсутствия?

– Именно так. Когда ребята здесь, можете отдыхать. Почасовка по оплате, не бойтесь, не обижу. Плюс премиальные. Что касается условий…

Следующие пять минут будущий хозяин старательно перечислял полагающиеся по должности охраннику в Ракитах блага в виде трёхразового питания, отдельной комнаты, душа, одного обязательного выходного в неделю и прочего. Слушая вполуха, Артём напряжённо думал. Он думал, а Ева пристально его разглядывала, точно товар на прилавке. От ботинок до пластырей на щеке. Под этим взглядом он чувствовал себя всё более неуютно.

Где-то на середине пламенной речи мужа Ева неторопливо поднялась и, обогнув стол и Артёма, направилась к Шумко. Ненавязчиво повеяло духами. Не сладкими и не горькими, дразнящими, тонкими и многогранными, идеально дополнявшим образ дамы. Задержав дыхание, отставник Паша слушал, как она движется у него за спиной.

Г-жа Богомольцева добралась до мрачного угла, в котором, точно паук, затихарился Егор. Откинула крышку небольшого, выполненного в виде глобуса бара и принялась над чем-то колдовать. Обратно она вернулась с тремя рюмками, наполненными тёмно-рубиновой жидкостью. Одну поставила возле мужа, другую предложила Артёму. Пальцы их на мгновение соприкоснулись. Третью рюмку Ева примостила на ручку кресла рядом с собой. Начальника охраны она угостить и не подумала.

Выбрав подходящий момент, Артём вклинился в монолог хозяина:

– А с вашей женой ничего необычного за последние дни не происходило?

– А, заметили? Да, вчера Ева подвернула щиколотку. Никакого криминала, оступилась на дорожке. Врача вызывать не стали, вроде ничего серьёзного.

Сочувственно покивав, отставник Паша поинтересовался, не думает ли Илья Андреевич как-то укрепить периметр территории, скажем, добавить камер и выкосить заросли возле забора?

Илья Андреевич удивился, но с травой обещал разделаться, а насчет камер подумать. Егор недовольно заскрипел стулом:

– Да не полезет сюда никто. Кому оно надо? Все знают, что огребут. Для начала от Малыша, затем мы добавим.

– А те, кто не знает?

– Те огребут, – лаконично припечатал начальник охраны.

Напиток дразнил и манил густым ягодным запахом и изысканным цветом. Не зная, как поступить, Артём вертел рюмку в руках. Богомольцев заметил его колебания:

– Попробуйте, Павел, это правда вкусно.

– Я не пью. Особенно на работе.

– Вообще не пьёте? – поразилась Ева низким, грудным контральто, так не подходящим к её хрупкому телосложению. – Как суккулент?

Благодаря всё той же бабушке Артём отлично знал, о чём идет речь. А вот охранник Паша на подозрительное незнакомое слово должен был обидеться. К сожалению, как только зазвучал голос г-жи Богомольцевой, обоим стало не до суккулентов и их непростой, практически лишённой влаги жизни.

Артём моргнул – именно это контральто он слышал вчера вечером в мрачном, негостеприимном ельнике.

Что ж, теперь детектив Вознесенский знал, как зовут ночного татя.

Контраст между вчера и сегодня оказался столь разителен, что, если бы не голос, Артём скорее всего так и оставался бы в неведении. Вероятно, на его лице отразилось многое из того, что лучше было бы скрыть. Теперь её глаза откровенно смеялись.

– Спиртное не пью, – он чувствовал себя идиотом.

– Кто вам сказал, что там алкоголь? Обижаете. Сок. Черная смородина с мятой.

Как там у Булгакова?

«– Это водка? – слабо спросила Маргарита.

Кот подпрыгнул на стуле от обиды.

– Помилуйте, королева, – прохрипел он, – разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!»

Артём постарался не улыбнуться и почувствовал себя чуть лучше. Маргарита. Да, это имя подходило ей гораздо лучше, чем Ева.

– Натурпродукт прямиком с куста. – продолжал рекламную кампанию г-н Богомольцев. – Наша Наденька такая мастерица! Что-то там процеживает, настаивает, получается красота, нигде такого не купишь. Хранится целый год. Но вернёмся к нашим обстоятельствам…

Он говорил о чём-то ещё, длинно, витиевато, местами путано. Жестикулировал, рассуждал, объяснял, вводил в курс дела. Профессиональная деформация в действии. Егор Шумко кивал, точно китайский болванчик, в такт словам, рассеянно изучая собственные неумытые ботинки.

Артём пытался слушать, но не получалось. Впрочем, мозг привычно вылавливал из речи клиента важную информацию, пропуская воду мимо ушей. Важного оказалось немного. Ева – студентка Богомольцева. Бывшая. Ей девятнадцать. Бросила академию, когда собралась замуж. Они женаты четыре с небольшим месяца. Детей пока не предвидится. Сюда переехали недавно, до этого жили в московской квартире.

Пока Илья Андреевич тарахтел, Ева продолжала гипнотизировать Артёма насмешливым взглядом. Наклоняла голову то к левому плечу, то к правому. Пристально засматривала в глаза, комично шевелила бровями и носом, щурилась. Она не попадала в поле зрения мужа, а от Егора её загораживал шкаф, поэтому барышня резвилась вовсю.

Артём изо всех сил старался изобразить лицом вежливое, чуть равнодушное внимание, но чувствовал, что выходит плохо. В первую секунду он удивился, почему о его вчерашних подвигах до сих пор не доложено ни мужу, ни охране. Затем, припомнив детали встречи, пришёл к выводу, что никто ни о чём докладывать не станет. Впрочем, судя по выразительным ужимкам, и забыть вчерашнее происшествие Ева ему не позволит. Отчего-то барышня искренне наслаждалась ситуацией и, похоже, разоблачения с его стороны не опасалась ни в малейшей степени. Интересно, откуда такая уверенность?

– Собственно, это, наверное, всё. Вопросы?  – закруглился, наконец, Илья Андреевич.

– Пока никаких. Появятся в процессе работы, если сотрудничество состоится, – через силу скупо улыбнулся отставник Громов.

Дверь за его спиной всё это время оставалась открытой – лёгкий сквозняк из коридора холодил оголённую новой стрижкой шею. Неприятная дислокация, но Артём по наивности пребывал в заблуждении, что в святая святых, да ещё среди дня, соискателю на должность ничего не угрожает. К тому же, кривляние Евы здорово отвлекало и выбивало из колеи.

Словом, он недопустимо расслабился и опасность почуял почти случайно, десятым чувством, в последний момент. Неуловимо изменилось направление сквозняка, у Евы расширились зрачки, что-то мелькнуло в стеклянной дверце шкафа…

В следующую секунду мимо лица, сверху вниз, пролетела верёвка или какой-то жгут. Артём успел просунуть под него ладони, оттолкнулся ногой от стола и рухнул вместе со стулом, подмяв под себя неудачливого душителя.

Вывернулся из петли, вскочил, приняв стойку и ошалело озираясь. Тело успело отреагировать раньше разума. Напавший всё ещё выбирался из-под тяжеленного, выточенного, казалось, из цельного пня стула. Ничем не примечательный парень лет 18–20. Невысокого роста, не толстый, но и не худой, тоже весь в камуфляже. Видать, Александр Шумко, сынок Егора.

Высвободившись, он попёр на отставника Громова с достойными лучшего применения настырностью и прямолинейностью. Получил лёгкий, но болезненный тычок в подрёберье, ответил мощным хуком справа. Артём перехватил его руку и отправил сынка дальше по траектории, бороздить просторы кабинета. Тот пробежал по инерции пару шагов, зацепился за край ковра и чуть не упал.

Коротко и чрезвычайно эмоционально выразил своё отношение к ситуации, развернулся и снова двинулся на Артёма. Огрёб от успевшей мобилизоваться «жертвы» в скулу, в ответ едва не засветил в глаз. Собрался провести подсечку, но был пойман, обездвижен и уложен отдыхать.

Ева театрально похлопала в ладоши. Сам не свой от злости Егор всё же сумел взять себя в руки и одобрительно покивал:

– Отпусти малого, боец, он больше не будет.

– Чего не будет? Позориться? – с преувеличенным спокойствием осведомился слегка заторможенный от ярости Артём.

– Ну, так уж сразу и позориться, – пробормотал Егор.

– Да бледно Санёк выглядел, чего уж, – покачал головой Илья Андреевич. – И вообще вы, орлы, перемудрили. Знал бы, чего затеяли, ни за что бы не позволил. Ступайте-ка отсюда оба, и на глаза мне покуда без нужды не попадайтесь.

 Санёк неуклюже поднялся. Дышал он тяжело, смотрел исподлобья, но, в отличие от отца, без злости. Скорее, с уважением. Егор не уходил, топтался, словно желая, но не решаясь, что-то объяснить или как-то оправдаться.

– Что смотрите? Свободны!

«Орлы» гуськом, один за другим, покинули кабинет.

Илья Андреевич обернулся к супруге, мягко, но со скрытой в голосе сталью, попросил:

– Ева, оставь нас с Павлом наедине, пожалуйста.

– Конечно, дорогой, – прозвучало с готовностью и покорностью, каких сложно было ожидать от вчерашней лесной девчонки. И совершенно неискренне.

––

 Они остались вдвоём с Богомольцевым. Не рискуя вернуться на прежнее место, Артём отошёл к стене. Машинально потирая сбитые костяшки, встал у шкафа, чтобы держать одновременно в поле зрения Илью Андреевича и теперь уже плотно закрытую дверь.

– Ну, что, откажешься после такого приёма? – хозяин дома как-то ненавязчиво перешел на «ты».

– Да нет, почему. Только предупредили бы, что портфолио смотреть будете, я бы оделся соответственно.

– Не сердись, Павел. Ребята застоялись, резвятся.

– Чья инициатива? Их?

– Как сказать, – Богомольцев, кажется, смутился. – Попросили разрешения испытать кандидата. Я согласился. А как именно испытать, уточнить не удосужился.

Отойдя в сторону, он подобрал рассыпавшиеся со стола документы, рассеянно повертел в руках. Добавил чуть виновато:

– Зато сразу показал себя во всей красе. Чем плохо?

Артём почел за лучшее сменить тему.

– Илья Андреевич, только честно, вы правда думаете, что Еве грозит опасность?

Богомольцев замялся.

– Честно говоря, нет. Думаю, опасность грозит мне.

– Вам?

– Да. И, Павел, прошу, только не удивляйся… если согласишься, ты охраняй, конечно, Еву… а еще приглядывай за ней, ладно?

– В смысле, «приглядывай»?

Тут Илья Андреевич окончательно стушевался.

– Ну, понаблюдай, чем она занята, когда меня нет. Только так, знаешь, ненавязчиво. Чтобы она ничего не заподозрила.

– А чем таким она может быть занята?

– Вот об этом ты мне и расскажешь.

Заховатушки-перепрятушки

Андрюха отписался вечером.

«Объект 1. Богомольцев Илья Андреевич. 51 год. По жизни то же, что в досье, ничего не нарыл. Скучный старикан. Разве что ходок по бабам, но кто не ходок. Родители умерли оба в двухтысячных.

Объект 2. Корнилова Ева Ивановна. 19 лет»

Артём едва удержался от улыбки – действительно, имя к отчеству не слишком подходило, и продолжил читать:

«В такой-то школе страдала, затем на юриста подалась в академию. Ладненькая такая тян, но не дружила ни с кем. Я так понял – конфликтовала со многими. Не доучилась. Через полтора года сбежала от учёбы замуж. Малообеспеченная семья, москвичка.

По её родственникам:

Отец – не нарыл ничего.

Мать – Мария Гармаш, бухгалтериня, умерла 2 года назад в 37 от пневмонии на фоне гриппа. Замужем не была. В основном болела, дома сидела. Такая себе.

Тётка – Елизавета Нечаева, в девичестве Корнилова. 57 лет, медсестра в травмопункте, детей не нарыл. В 26 выскочила замуж, муж – некий Василий Нечаев, инженер-акустик. Через три года – развод. Больше замуж не бегала. Проживает в старой двушке в районе Шаболовки.

Объект 3 – всё ещё фиг знает, где обретается.

Объект 4 – норм всё, на работу, с работы. Краш завёлся конфетно-букетный.

Объекты 5-6-7 – звонил, тоже норм, никто не беспокоил».

5-6-7 – это родители и сестра. Никто их не трогает, и это главное. Четвёртый объект – бывшая жена Настёна. Ухажёр у неё, надо же, Артём поморщился. Самое скверное – третий объект по-прежнему в бегах. Чтоб ему… найтись поскорее.

Теперь то, что касается возможной работы. Почему у сестёр, Марии и Елизаветы, разные фамилии? Почему такая разница в возрасте? Почти двадцать лет, не фунт изюма. Почему фамилия у девчонки по тётке, а не по матери? Как говорит Андрюха, «жопой чую, что-то пошло не так».

Может, всё это ничего не значит, и он зря заморачивается. А может, нет. В конце концов, как детектив, он тоже имеет право на профдеформацию.

Короче, ясности от прочтения не прибавилось. Хотелось отказаться. Вот прямо очень хотелось. Отношения с коллективом очевидным образом не заладились с самого начала. После такого приёма помощи от Шумко со товарищи ждать наивно, а в нынешнем положении помощь эта вполне может оказаться не лишней. Зато от гипотетических сослуживцев можно ожидать всяческих подстав, подначек, пакостей и неприятных сюрпризов.

Работа ещё до начала напоминала прохождение квеста повышенной сложности на тонущем корабле или падающем самолёте. Будущая подопечная вызывала нездоровые ассоциации с бочонком пороха. Всё в Еве и её отношениях с мужем выглядело насквозь фальшиво, неправильно, надумано, неестественно. Ничего похожего на нежность и симпатию, не говоря уже про страсть, каковые естественно было бы ожидать от супругов через четыре месяца после свадьбы. Хотя бы от одного из них. Ева держалась с мужем предупредительно, с показной покорностью, отстранённо. Илья Андреевич вроде бы заботился о жене, но как-то неправильно, без огонька. Да ещё в чём-то её подозревал, причём, по всей видимости, не без оснований.

Отказаться хотелось. Однако очереди из потенциальных работодателей у дверей, прямо скажем, не наблюдалось. Хуже того, за неделю не поступило больше ни единого предложения. Валюша с нетерпением ожидала освобождения жилплощади, да и в Москве дольше задерживаться не стоило.

Можно, конечно, забить на идею стать охранником. Вот только альтернативы в этом случае в голову приходят вовсе безрадостные. Например, податься в шофёры-дальнобойщики и бесконечно крутить баранку, наматывая однообразные километры по российским просторам. Или на рыболовецкое судно в Охотском море. Рыбу он не любит. Особенно запах. Или в экологи. Или в геологи. Обзавестись брезентовым рюкзаком, отрастить бороду, песни петь у костра. Или песни у костра сейчас уже не в моде?

Одним словом, уезжать далеко от родных мест не хотелось еще больше, чем ввязываться в авантюру.

Ситуация сложилась практически безвыходная. Несмотря на все странности и сложности, нужно было соглашаться. К тому же, детектив в Артёме начал исподволь, потихоньку заинтересованно приглядываться к происходящему.

Услышав в телефоне голос Паши Громова, Илья Андреевич несказанно обрадовался:

– Вот и отлично. Комнату за сегодня подготовят, завтра можно переезжать. Обживёшься на новом месте, осмотришься. А послезавтра с утра как раз заступишь на пост.

– Так точно, – уныло согласился Артём.

Отстучал Андрюхе: «Мерсибо за инфу. На работу взяли, убываю по адресу. Нужны отчества матери, тётки и её мужа, имена деда и бабки объекта №2» и сразу, чтобы не забыть, набрал Вале – порадовать.

––

Утро выдалось жаркое, на небе – ни облачка. Грядущий день оптимистично намекал на расплавленный асфальт и массовые тепловые удары. Недолгие сборы, бег, тренировка, душ, завтрак. Кинуть ключи вместе с благодарственной запиской в почтовый ящик. Наведаться в пару магазинов – запастись самым необходимым. На закуску – вокзал и переполненная электричка. Филиал ада, который практически не облегчали открытые окна. Место нашлось только в тамбуре. Тяжеленный рюкзак после воплей какой-то бабки пришлось снять, и он немилосердно оттягивал руку.

В лесу оказалось чуть легче, но к воротам усадьбы Ракиты Артём всё равно прибыл малость измотанным.

Калитка на сей раз открылась быстрее, и встретил его собственноручно г-н Богомольцев. Повёл не к хозяйскому дому, как в прошлый раз Егор, а вглубь территории, к каким-то скрытым буйной растительностью постройкам.

Шагая вслед за Ильей Андреевичем по деревянной дорожке, Артём всё явственнее ощущал пристальный взгляд между лопаток. Снова будущие сослуживцы что-то затеяли? Желают реванша?

В конце концов, он не выдержал, обернулся и сразу понял, почему неприступности стены вокруг усадьбы не уделяется должное внимание. Среди густых, ярко цветущих рододендронов тёмно-серой напружиненной тенью за ними по пятам следовал страж. Кане-корсо был здоров, ростом с теленка. И смотрел жёлтыми глазами нехорошо, тяжело, внимательно, оценивающе. Под гладкой, холёной шкурой перекатывались литые мышцы. Несмотря на жару, Артёма прошиб холодный пот.

– Не разорвёт? – негромко поинтересовался он у беззаботно удаляющейся спины г-на Богомольцева.

– А?..

– Собака Баскервилей ваша, говорю, ленточек из меня не наделает?

Илья Андреевич рассеянно заозирался и, наконец, заметил питомца.

– А, Малыш, иди сюда, хороший мальчик. Поздоровайся!

Кане-корсо выдвинулся из кустов. Графитовый окрас, белая отметина на груди. Красавец. Словно делая одолжение, осторожно, издалека обнюхал протянутую руку. Посмотрел в глаза снизу вверх, но словно бы сверху вниз. Весь он состоял из чувства собственного достоинства и уверенности в себе. Такая собака не даст лапу и не принесёт палочку. То есть, она бы, может, и принесла, но приказывать ей, то есть ему, подобную ерунду как-то неудобно. Артём неуверенно пробормотал:

– Здравствуй… хорошая собака.

Страж панибратское обращение стерпел, но, кажется, не одобрил. Ещё раз с подозрением обнюхал незнакомца и отошёл подальше. Некоторое время молча их сопровождал, а затем канул в заросли.

– Сколько ему?

Илья Андреевич задумался.

– Лет пять… нет, пожалуй, шесть уже.

– Какой он у вас… серьёзный. Кто его обучал и чему?

Снова пауза, заминка, неуверенность.

– Не знаю, честно сказать. С ним Егор ездил куда-то заниматься.

Нахваливать питомца и делиться смешными и грустными историями из его жизни, как любит делать большинство собаковладельцев, г-н Богомольцев явно не торопился, и разговор понемногу увял.

Прислуга в Ракитах обитала в отдельном, прячущемся возле забора среди акаций и шиповника доме, куда менее современном, но куда более уютном, чем хозяйские хоромы. Этакая комфортабельная избушка для бабы Яги. Бревенчатая, словно бы вросшая в землю, с широким крыльцом и резными наличниками. Если бы не соседство Шумко, Артём почувствовал бы себя в таком доме почти счастливым.

Богомольцев сдал Павла Громова с рук на руки третьему, пока незнакомому, охраннику по имени Виталий, и отбыл в неизвестном направлении. Очередной собрат по цеху снизошёл до рукопожатия, смотрел с интересом и вроде без вражды, что вселяло надежду на плодотворное сотрудничество.

– Это чего, весь багаж?

– Много ли надо служивому? – улыбнулся Артём.

Не объяснять же, что пару недель назад родную хату пришлось покидать ночью, срочно, практически налегке, не зная, где и когда удастся бросить якорь.

– Ну, это кому как. Кому-то и на грузовике все вещички не увезти, – туманно возразил Виталий и тут же сменил тему: – Говорят, ты Санька заломал?

– Кто говорит?

– Да Санёк и говорит. Так правда?

– Вроде того.

– Жаль, не Егора.

Какая, однако, солидарность в охранных рядах. И какая прямолинейность. Не зная, что сказать, Артём изобразил лицом вежливое внимание. Виталий хмыкнул и от дальнейших комментариев и вопросов воздержался. Показал отведённую охраннику Паше комнату, затем по коридору, мимо многочисленных дверей, отвёл новобранца на кухню, что располагалась в северной части того же дома.

Со стороны кухни обнаружилось второе, выходящее почти к забору крыльцо и небольшая, увитая хмелем веранда. На ней за колченогим столиком наслаждались кофе две особы женского пола, помладше и постарше. Старшая, не слишком радушная и симпатичная, оказалась экономкой и по совместительству поварихой, той самой Надей, что искусно готовила напиток из мяты и смородины. Младшая – горничной по имени Алёнка. Юной, смешливой, с покрытым конопушками вздёрнутым носиком и роскошным бюстом.

Виталий познакомил с обеими, уселся за тот же стол и похлопал по стулу возле себя. Артём послушно присоединился. Повариха отправилась на кухню за морсом и окрошкой для обоих, Алёнка придвинулась ближе, словно невзначай задела локтем:

– Паша, надолго к нам?

– Пока не знаю.

– А от чего будет зависеть?

От того, поймают ли и как скоро объект №3. Вслух он сказал:

– Как пойдёт. Может, до осени, а может, и дольше.

– У нас тут хорошо, оставайтесь! Осенью груши поспеют и сливы, знаете, как вкусно? Прямо ковром насыпает под деревьями. Ешь – не хочу. Дядя Митя, это садовник, только сладкие сорта прививает и гадостью всякой никогда не подкармливает. А ещё помидоры такие ароматные, и Надя икру из кабачков делает – пальчики оближешь. Берёшь кусок свежего белого хлеба, мажешь маслом, а сверху икра… ммм. Красота, одним словом! И до города совсем недалеко. Двадцать минут пешком, полтора часа на электричке – и уже в Москве.

– Как он, по-твоему, сюда добирался, балаболка? – фыркнула вернувшаяся Надежда, водружая на стол поднос с запотевшим кувшином и двумя тарелками.

– Мало ли, может подвёз кто.

Морс оказался домашним, окрошка шикарной, Алёнка непринужденно перешла на «ты», щебетала и строила глазки. Жизнь начинала казаться не такой уж плохой.

– Мы по воскресеньям иногда в Москву с комфортом мотаемся. Илья Андреевич свой старый шевроле Егору брать разрешает. По магазинам, то да сё. Егор с Саньком, когда едут, и меня берут, и Надю. Даже дядю Митю возили как-то. И тебя захватят, если попросишь.

– Не мешай есть человеку, – ворчливо прервала щебетание экономка. – Сколько можно болтать? Бельё само себя не погладит.

Заметно поскучнев, Алёнка вспорхнула и полетела заниматься постылыми обязанностями. Виталик лениво убрёл следом. Примостившись на край стула, Надежда спросила с усмешкой:

– Вкусно?

– Не то слово! – с чувством сказал Артём.

– Добавки принести?

– Спасибо, и так слишком много.

– Она девчонка хорошая, рукастая, – без перехода продолжила экономка и посмотрела со значением. – Готовить, кстати, тоже неплохо умеет. Когда праздники – всегда мне на кухне помогает. Трещит, правда, без умолку, но это со своими. С хозяевами – ни словечка, всё молчком, всё тишком. Техникум недавно закончила и сразу на работу устроилась.

Кажется, его сватали. Скоропостижно, настойчиво и целеустремлённо. Такого с Артёмом ещё не случалось. Почувствовав себя неуютно, он поспешно доел, поблагодарил Надежду и ретировался в отведённую ему комнату.

Оставшись в одиночестве, на всякий случай закрылся на ключ. Осмотрелся – стандартная обстановка, ничего выдающегося. Комната не большая, но и не маленькая. Постеры в рамках, светильники, стол и стул, кровать и шкаф, горшок с неведомым растением на подоконнике (комнатные «цветочки» бабушка не уважала).

Выглянул в окно, изучил на всякий случай пути отступления. Направо – кухонная веранда и удобная ступенчатая стена в отдалении. Где-то там должна быть и задняя калитка Ракит. Слева виднеется скрытый деревьями хозяйский дом. Прямо – яблони и груши, которые поливает из шланга незнакомый старик, по всей видимости, упомянутый Алёнкой дядя Митя.

Задёрнув занавески, Артём распотрошил рюкзак. Достал охотничий нож, пристроил в горизонтальные ножны сзади на поясе. Проверил – под свободной футболкой почти незаметно, если не знать, что ищешь.

Раскидал по полкам одежду, принял душ и решил немного вздремнуть. Нож перекочевал под подушку.

Танцы с волками

Проснулся он около пяти. Жара начала спадать, и Артём решил произвести рекогносцировку теперь уже изнутри.